– Ванечка, родной! Спасибо, что приехал! – обняла она брата.
– Как я мог не приехать? О чем ты говоришь! Ну, что Виктор?
– Он без сознания. Но врачи говорят, что операция прошла успешно, что он выкарабкается. У него на ноге аппарат Илизарова… Ваня, мне так страшно…
– А Толяну ты сообщила?
– Нет. Не надо, чтобы он срывался. И вообще, зачем его волновать, мальчику и так там трудно, в этой Америке…
– Лиза, но ведь он может здорово обидеться. Ты не права, по-моему.
– Думаешь?
– Уверен! Хочешь, я свяжусь с ним, но скажу, что в его присутствии пока нет необходимости…
– Пока? – вскинулась Елизавета Алексеевна.
– Хорошо, не буду говорить «пока».
– Ваня, давай подождем! Пусть Витя придет в себя, чтобы зря не пугать мальчика.
– Ничего себе мальчик! Ну как хочешь! А ты вообще что-то ела?
– Не помню.
– Ну вот что, так не годится! А то Виктор очнется, а ты с голоду в обморок хлопнешься. Кому это надо?
– А как же…
– Я тут побуду, а ты пойди поешь.
– Ну хорошо, а то я и вправду еле на ногах стою.
– А поезжай-ка ты домой, Лизаня, поешь, прими душ и поспи часок-другой…
– Нет! Об этом не может быть и речи.
– Ну что с тобой сделаешь. Хоть поешь. А я поговорю с врачами.
Елизавета Алексеевна ушла. Иван пошел искать лечащего врача. И, к счастью, нашел его в ординаторской.
Доктор оказался еще молодым, но вид его внушал доверие.
– Извините, доктор, я по поводу Виктора Сергеевича Веснина.
– А вы кто?
– Брат его жены.
– Ну что вам сказать… Все могло быть в сто раз хуже. Но организм у него крепкий, выкарабкается. Конечно, загадывать наперед дело неблагодарное, но перспективы совсем даже неплохие. Мы тут и не таких по частям собираем…
Этот человек, такой уверенный в себе, такой шикарный, но с хорошим добрым лицом, внушил доктору уважение. Никаких истерик, никаких угроз, никаких ссылок на знакомство с высшим начальством.
– Доктор, может быть нужны какие-то лекарства?
– Да нет. Все есть. Вот еще лет шесть назад… А сейчас есть. Мы же военные…
– А почему он не приходит в себя?
– Защитная реакция организма. Думаю, еще часа три-четыре и очнется. А вот его жену я бы…
– Я отправил ее поесть.
– Это правильно. Она вас послушалась?
– А куда она денется!
У доктора зазвонил телефон.
– Извините. Алло. Да. Отлично. Иду! Вот, наш больной открыл глаза.
– Слава богу! Вы меня к нему пустите?
– Нет. Он в реанимации. Туда нельзя. Но я сейчас пойду к нему и все вам расскажу. Ждите.
Доктор поспешно ушел. Иван ходил взад-вперед по коридору.
– Ваня! – окликнула его сестра.
Вид у нее был чуть лучше.
– Он очнулся, Лизаня. Доктор пошел к нему. Но тебя туда не пустят.
– Я знаю.
– Доктор придет и все скажет. Он произвел на меня хорошее впечатление.
Доктор появился еще минут через десять.
– Ну что, господа-товарищи. Больной наш пришел в себя. Он совершенно адекватен, все помнит. Рефлексы нормальные. Полагаю, завтра переведем его в обычную палату, вот тогда и сможете его повидать. А послезавтра будем потихоньку поднимать его. И если все пойдет как надо, через две недели выпишем. Вот такие перспективы. Я очень доволен.
– Господи, доктор… – прижимала руки к сердцу Елизавета Алексеевна.
– Извините, я вас оставлю, дела. А вы поезжайте домой! Нечего вам тут околачиваться. А завтра в приемные часы милости прошу! Но не раньше!
И он ушел.
– Слава богу, Лизаня! Ну все, поехали домой!
На другой день они вдвоем примчались в больницу. В палате на двоих сейчас кроме Виктора Сергеевича никого не было.
– Ох, Лиза, ты зачем Ивана вызвала? Суматоха, а не женщина. Но надеюсь, Тольку не сдернула?
– Не волнуйся, Толян вообще ничего не знает, – сказал Иван.
А Елизавета Алексеевна тихо плакала.
– Ну чего ты ревешь? Мне врачи сказали, что завтра уже начнут меня поднимать на ноги. Ну чего ревешь, дуреха?
– Я так испугалась!
– Ладно, вы тут общайтесь, а я пока за продуктами смотаюсь, а то в доме пусто, мы с твоей женой последние крохи подъели! А потом возьму такси и заеду за тобой, сестренка.
– Спасибо, Ванечка!
Иван Алексеевич вышел из палаты. Ну, слава богу, на сей раз все обошлось. И завтра уже можно лететь в Москву. В Москву или в Питер? Как там моя Яська? Он дико скучал по ней. Душой и телом. Какая она милая, нежная… Как я люблю ее… И вдруг взгляд его упал на табличку на двери чьего-то кабинета. «Заведующий отделением Иноземцев Я. Я., др. м. н., профессор». Иноземцев, надо же… Впрочем, не такая уж раритетная фамилия. Он пошел дальше по коридору. Иноземцев Я. Я. Интересно, он Яков Яковлевич? Или Яков Янович? Но ведь не Ярослав же Ярославович? Он остановился, повернул обратно и постучал в дверь. Никто не ответил. Завотделением отсутствовал. Навстречу шла медсестричка.
– Простите, девушка… – окликнул ее Иван.
Та с большим интересом на него взглянула и улыбнулась.
– Извините, девушка, как имя-отчество вашего заведующего?
– Ярослав Ярославович, – с готовностью ответила она. – Но его сейчас нет.
– Еще один вопрос можно? – улыбнулся Иван.
– Пожалуйста!
– Скажите, а какого он возраста?
– На днях юбилей отмечали, шестьдесят пять.
– Спасибо вам, огромное спасибо!
Нет, этого не может быть! Такое случается только в дурацких сериалах, которые во множестве снимают у них на канале «Супер». Ерунда это… Мало ли на свете полных тезок! Да сколько угодно! А если все-таки? Что мне делать? Или не надо ничего делать? Меня же никто не просил. Она же сказала, что даже не пыталась его искать. Да еще он ли это… А спрошу-ка я совета у Лизы. Вдруг она знает этого человека? Хотя вряд ли… А впрочем… Ладно, все равно его сегодня нет в больнице. Нет, не буду пока ничего говорить Лизе, а завтра… Полечу в Москву послезавтра, а завтра попытаюсь увидеть этого Иноземцева Я. Я. У меня есть все основания обратиться к завотделением по поводу моего зятя. Поговорю с ним и, возможно, что-то о нем пойму.
Елизавета Алексеевна вернулась домой в прекрасном расположении духа.
– Слава богу, Витя пошел на поправку! Он уже шутит, уже беспокоится о своих аспирантах, о делах фирмы. Невероятно! Он же вчера еще был без сознания… Это просто чудо!
– А знаешь, мне в Питере, откуда ты меня вытребовала, одна женщина сказала, что у Виктора все обойдется, – заметил как бы вскользь Иван Алексеевич.
– Гадалка, что ли?
– Нет. Она просто раскладывала пасьянс. И загадала… ну… насчет Виктора.
– А что за женщина? – очень внимательно посмотрела на брата Елизавета Алексеевна.
– Да просто одна знакомая.
– Ваня, что за женщина? Ты же не так давно женился!
– И страшно об этом жалею! – неожиданно даже для себя самого заявил Иван Алексеевич.
– То есть как?
– А вот так! Я не люблю Дину, да и не любил никогда.
– Зачем же ты женился?
– Дурак был!
– И что теперь?
– Разводиться буду.
– Да ты с ума сошел на старости лет.
– Ох, сестренка, если бы ты знала мою Ясю…
– Это что еще за имя?
– Ярослава.
– А Дина в курсе?
– Пока нет.
– Мне это не нравится! Категорически не нравится! Вот уж воистину, седина в бороду…
– Ничего, седина бобра не портит! – засмеялся он. – Да, ты вот что мне скажи, ты знаешь профессора Иноземцева?
– Какого? Завотделением?
– Да.
– Ну знаю, а при чем тут он?
– Да вот я завтра хочу к нему зайти, все досконально выяснить насчет Виктора, спросить, не нужно ли что-то из Москвы, ну, сама понимаешь…
– Вань, ты почему так резко перевел разговор? Что, эта твоя особа как-то связана с Иноземцевым?
– Что за чепуха!
– Ваня, я же всегда знаю, когда ты врешь!
– Я не хочу об этом говорить с тобой! Ты, ничего не зная о моей любимой женщине, уже сразу встала на сторону Дины! И вообще, если бы не ты, я бы на ней не женился! – разозлился он вдруг.
– Вот это номер! Тебе приспичило жениться, ты меня познакомил с ней, она мне понравилась. Она тебя любит…
– А я не верю в это! Когда тебе сто раз на дню объясняются в любви, это внушает подозрение!
– А твоя новая пассия тебе в любви не объясняется?
– На словах – нет! Но достаточно заглянуть ей в глаза… Она чудо!
– И сколько этому чуду лет?
– Она ровесница Дины.
– Хорошо хоть не нимфетка, – вздохнула Елизавета Алексеевна. – Вот что, Ваня, расскажи-ка мне о ней поподробнее. И покажи ее фото, наверняка у тебя в телефоне есть.
– Нету, представь себе!
– Ну надо же, как несовременно! Или Дины боишься?
– Никого я не боюсь. Просто не до того было…
– Тогда расскажи, какая она?
– Она… у меня слов не хватит, чтобы рассказать, какая она. Она просто чудо, и этим все сказано! – восторженно произнес Иван Алексеевич.
– Ладно, поверю, так и быть, – добродушно потрепала по голове любимого брата Елизавета Алексеевна. – А Глеб ее знает?
– Видел. А Наташка знает и тоже в восторге от нее. А Дину она терпеть не может.
– Видел. А Наташка знает и тоже в восторге от нее. А Дину она терпеть не может.
– Почему?
– Понятия не имею, но факт остается фактом.
– А как ее фамилия?
– Ты не поверишь… Иноземцева.
– Она имеет какое-то отношение к…
– Не знаю, но может иметь.
И тут у него не хватило выдержки и он все выложил сестре, все, с самого начала, с момента, когда увидел Ясю с балкона кузьминской дачи.
– Да, брат, ты попал… Думаешь, это любовь?
– Уверен! Такого со мной никогда не было.
Елизавета Алексеевна задумалась.
– Знаешь, Ваня, – начала она по некотором размышлении, – я ведь хорошо знакома с Иноземцевым, благодаря ему Виктор попал в этот госпиталь. Ярослав Ярославович хороший человек, превосходный врач, прекрасный семьянин, у него двое сыновей, Костя и Федя, такие славные ребята… Ярослав Ярославович овдовел два года назад. Я была хорошо знакома с его женой, но никогда не слышала о том, что он был раньше женат, что у него есть дочь. Но, впрочем, мы не были достаточно близки и я вполне могу не знать таких деталей. Но я совершенно не могу поверить, что он мог бросить ребенка. Женщину, да еще с таким характером, запросто, а вот ребенка…
– Скажи, он жил когда-то в Москве?
– Да. Жил.
– А какого цвета у него волосы?
– Да никакого! Он лысый как коленка, – улыбнулась Елизавета Алексеевна. – Жаль, конечно, что у тебя нет фотографии…
– Это поправимо! – засмеялся Иван Алексеевич. – Минутку!
Он вышел в другую комнату и набрал номер.
– Алло, – мгновенно откликнулась Яся. – Это ты? Ну как там дела?
– Все хорошо! Твое гадание оправдалось. Я люблю тебя, Яська! И безумно скучаю!
– Я тоже…
– Любимая, сделай селфи и пришли мне немедленно, иначе я сойду с ума!
– Хочешь показать меня сестре?
– И это тоже, но, главное, я просто хочу иметь у себя твою мордашку любимую. Сделаешь?
– Не вопрос! Но ты скажи мне, когда я… когда мы увидимся? Ты оттуда в Москву полетишь?
– Нет! В Питер, всего на сутки, но… Я люблю тебя!
– И я!
Она отключилась и через минуту уже прислала селфи.
– Лиза, вот она! – он протягивал сестре свой айфон.
– Правда, милая… Напоминает Жанну Самари Ренуара, ты не находишь?
– Глеб тоже так считает, а я не вижу этого сходства.
– Но уж профессора Иноземцева она ни чуточки не напоминает.
– Ты говоришь, он хороший человек и сыновья у него хорошие?
– Несомненно.
– Тогда… я должен попытаться… А вдруг? Вдруг у моей Яськи есть отец и два брата? Она такая одинокая… Я завтра же пойду к этому Иноземцеву, попробую поговорить с ним. Чем черт не шутит!
– Послушай… Я не знаю, нужно ли это делать… Мы же не знаем всех обстоятельств…
– Ну и хорошо! Приду к нему на голубом глазу, скажу, вот увидал вашу табличку, решил узнать, не родственник ли вы такой-то. В конце концов ей же ничего от него не нужно… У нее есть я, да и сама она не…
– А в самом деле, попробуй! Но если ничего не выйдет, не вздумай рассказать об этом своей девушке.
– Лиза, не держи меня за идиота.
* * *Он позвонил! Попросил фотку! Он любит меня! Господи, неужели это возможно? Я так счастлива! И, похоже, на мне это большими буквами написано! Когда вчера Яся пришла на работу, начальник отдела, немолодой дядечка, вдруг спросил:
– Ярославочка, что с вами? Забота юности? Я имею в виду любовь?
– Я поняла, Илья Сергеевич!
– Я знал, что вы поймете! Хотя нынешняя молодежь как правило не понимает.
– Так я уже не молодежь, Илья Сергеевич! – засмеялась Яся. – Я до сих пор предпочитаю книгу Интернету.
– Это разумно. И когда от вашей любви родятся детки, не давайте им на горшке гаджеты, дайте лучше красивую книжку…
– Так и сделаю, Илья Сергеевич!
Женька тоже сразу почувствовала что-то.
– Ясь, что случилось? Борис вернулся?
– Нет.
– Нешто Верещагин нарисовался?
– Нарисовался, Женечка, нарисовался! Разыскал меня и явился…
– И ты не устояла?
– Не устояла, грешна.
– Господи, а глаза-то как сияют! Это что, любовь?
– Похоже на то!
– Ну не знаю, – покачала головой Женька, – я бы лично поставила на Бориса. Эти телевизионщики не внушают доверия как-то…
– «Эти телевизионщики» не внушают, а этот телевизионщик внушает! Понимаешь, Женька, я почему-то в нем уверена, кажется, впервые в жизни уверена в мужике.
– Ох, зря, Ясечка, зря! Вот я чувствую, ты еще хлебнешь с ним…
– С ним! Вот ключевое слово – с ним! С ним я готова хлебать все что угодно!
– Даже дерьмо?
– Даже дерьмо!
* * *Иван Алексеевич помедлил у двери. Потом собрался с духом и постучал.
– Да-да, войдите! – донеслось из-за двери.
Он вошел.
– Здравствуйте! Вы профессор Иноземцев?
– Совершенно верно! С кем имею честь?
– Иван Алексеевич Верещагин, я брат Елизаветы Алексеевны Весниной.
– О, очень приятно! Я догадываюсь, что вас привело ко мне. Но я уж говорил Лизе, что с Виктором все обстоит совсем неплохо, состояние ее мужа на данный момент не внушает никаких опасений.
– Ради бога извините, что перебиваю вас, но меня привело к вам совершенно другое, чрезвычайно деликатное дело.
– Слушаю вас, – нахмурился профессор.
– Вы позволите присесть?
– Ну, разумеется, извините, я просто привык, что ко мне в основном заходят мои сотрудники и они как-то не нуждаются в приглашении, – извиняющимся тоном проговорил Иноземцев. – Итак?
– Даже не знаю с чего начать…
– Вы хотите положить кого-то из знакомых в наш госпиталь?
– Да боже упаси! Дело сугубо личного свойства.
– Личного?
– Попробую без обиняков… Ярослав Ярославович, у вас… была дочь?
– Дочь?
– Да. Дочь. Ярослава Ярославовна Иноземцева.
Профессор побледнел.
В этот момент в кабинет без стука вошел молодой человек в белом халате.
– Шеф, вот гляньте, снимок Аристархова!
Профессор извинился, и стал рассматривать чей-то рентгеновский снимок.
– Что скажете, шеф?
– На мой взгляд повторная операция не нужна. Но стоит все же сделать МРТ, тогда скажу окончательно.
Молодой человек сердито покосился на Ивана. Что это за тип тут отсвечивает? Но ушел.
– Иван Алексеевич, простите, здесь нам не дадут поговорить спокойно. Предлагаю встретиться вне больницы… часов в пять, например в кафе тут за углом.
– Разумеется, я понимаю, в таком случае до встречи в пять.
Иван вскочил. И уже шагнул к двери.
– Одну минуту! Скажите только… с ней… что-то плохое случилось?
– О нет! Она жива-здорова!
И он поспешил ретироваться.
– Ну что? – с тревогой спросила Елизавета Алексеевна.
– Похоже, это он, ее отец. Но он был занят и мы условились встретиться в пять в кафе тут за углом. Он сам это предложил. И спросил, не случилось ли с ней беды. И знаешь, когда я заговорил о дочери, у него сделались до ужаса несчастные глаза…
– С ума сойти, Ванечка! Неужто и впрямь бывают такие совпадения?
– Я бы сформулировал так – неужто и впрямь бывают такие чисто сериальные совпадения, – со смехом отозвался Иван Алексеевич.
– В самом деле! – тоже засмеялась сестра.
– Знаешь, Лизаня, я, пожалуй, пойду пройдусь, обдумаю кое-что. Разговор-то нелегкий предстоит, хотя мне понравилась реакция этого профессора. Он, кажется, и вправду хороший мужик.
– Иди, Ванечка, а я побуду с Витей. Он уже начал капризничать, а это хороший признак.
Иван долго бродил по улицам родного города. Вспоминал детство, раннюю юность. Вот на этом углу он назначил первое в своей жизни свидание Надьке Воротынцевой. Именно с нее началось его пристрастие к северной красоте… Он постоял на этом углу. Интересно, если бы первой его любовью была девочка другого типа, он тоже прилип бы к этому типу на долгие-долгие годы? А потом как последний дурак женился бы на женщине, ничем этот излюбленный тип не напоминающей? Неважно! Важно, что он наконец встретил женщину, свою Женщину. Да, именно свою! Она моя вся, до мозга костей! До последней веснушечки! И если этот профессор признает дочь, я попрошу у него ее руки! Вот прилечу в Питер и скажу: «Выходи за меня замуж, твой отец нас благословил»! Вот она удивится! Любимая моя… Он достал айфон, глянул на ее снимок. А и впрямь есть в ней какая-то волшебно-неуловимая прелесть Жанны Самари, а еще там и Рубенс примешался, это же мечта…
Ровно в пять он подошел к кафе и в дверях столкнулся с профессором. Тот заметно волновался.
– Иван Алексеевич, простите меня, я ужасно взволнован… Но нет ли тут ошибки? В конце концов и имя и фамилия не столь уж уникальные…
– Я тоже думал об этом. Поэтому давайте сверим… наши…
– Установочные данные, – закончил фразу профессор с улыбкой.
– В самом деле.
– Начните вы!
– Извольте. Моя Ярослава родилась в Москве двадцать седьмого апреля 1981 года.
– И моя дочь родилась именно в этот день, – хриплым шепотом произнес профессор. – Ее мать звали Валентина Игоревна Тумаркина.