– О господи!
– Но она… – Последовала долгая пауза. – Она безусловно к вам неравнодушна, оттого и прячется. И, кстати, у нее завелся мужчина.
Ивана обдало жаром.
– Как?
– Ну, она случайно встретилась со своим одноклассником, он военный хирург… И, кажется, он не прочь на ней жениться.
– Но… вы же только что сказали, что она ко мне неравнодушна?
– А что вас удивляет? Ей нужна семья, а этот ее хирург, кажется, очень хороший человек.
– Но без любви… она же будет несчастна…
– Не обязательно, – пожала плечами Варвара.
– Обязательно! Я вот женился без любви…
– И вы несчастны?
– Да! Да! Жизнь для меня утратила вкус, цвет, запах, соль. И только встретив Ясю в Стокгольме, я понял, почему. Варя, умоляю вас, дайте мне ее адрес, не надо даже телефона, просто адрес! Я подкараулю ее у дома, изображу случайную встречу и даже тень подозрения на вас не упадет!
– Вы… Вы так ее любите? – растрогалась Варвара.
– Да, наверное, а иначе что это? Такого со мной никогда не было, а я уж не мальчик, скоро полтинник. Я просто хочу, чтобы она, глядя мне в глаза, сказала, что я ей не нужен. И я, честное слово, уйду от жены! Только не вздумайте ее предупредить!
– Я что, себе враг? – улыбнулась Варя. – Ладно, записывайте адрес.
– Варя, вы… вы замечательная… Вы чудо! Я бесконечно вам благодарен!
Он ушел окрыленный. Надо же, никогда бы не подумала, что такой человек, как этот Верещагин, способен так втюриться… Чего только в жизни не бывает!
* * *Войдя в овощной отдел магазина, Яся сразу уловила запах клубники. Надо же, неужто уже отечественная? Импортная никогда так не пахнет. И цена вменяемая. Яся купила лоточек. И банку сметаны. Она обожала клубнику со сметаной и сахаром. И очень довольная отправилась домой. Вот сейчас приму душ и наемся клубники. Не забыть бы загадать желание, в этом году я еще клубники не ела. Ах, хорошо…
Она сперва почистила клубнику, для чего надела резиновые перчатки, чтобы не портить маникюр, а потом отправилась в микроскопическую ванную. Залезла под душ и долго блаженствовала под струями горячей воды. Потом вытерлась, надела легкий халатик и тут позвонили в дверь. И кого это черти принесли? Не иначе соседка. Вот повадилась… Может не открывать? Хотя нет, она могла в окно видеть, что я вернулась. И Яся открыла дверь. На пороге стоял Верещагин.
– Вы? Как вы меня нашли?
– Да какая разница, главное, что нашел.
Он решительно шагнул в квартиру и закрыл за собой дверь. Он был без цветов, только с дипломатом в руках. Он смотрел на нее во все глаза, а она стояла, вся дрожа, сжимая на груди воротник халата. Он шагнул к ней, молча обнял и стал целовать.
– Не надо, пустите! – слабым голосом бормотала она. Он закрыл ей рот поцелуем. Он сразу понял, что под легким халатом на ней ничего нет. И сорвал с нее эту последнюю преграду. Почувствовав его руки на своем теле, она словно обезумела. Они оба обезумели.
Он проснулся первым. И внимательно посмотрел на нее. Все, я приплыл. Вот она, моя последняя пристань. И какое это счастье… Я хочу, чтобы она закрыла мне глаза, когда я умру. Он сам безмерно удивился этой мысли. Надо же… И какое наслаждение обнимать женщину Рубенса, а не Модильяни! Впрочем, на вкус на цвет товарищей нет. И какая у нее дивная кожа. Раньше говорили, как лебяжий пух, белая, в веснушках, такая прелесть и эти вьющиеся волосы непонятно какого цвета, золотисто-рыжеватые что ли. И запах… Моя женщина только так и может пахнуть. И как это прекрасно – после приступа бешеной страсти чувствовать не пустоту, а всепоглощающую нежность…
Она открыла глаза.
– Надо же, Верещагин! Значит, не приснилось? – улыбнулась она сводящей с ума улыбкой и погладила его по щеке.
– Яська моя, ты чего от меня бегала, дурочка?
– Да уж какая теперь разница, все равно не убежала… Слушай, я такая голодная, а ты?
– Я тоже. У тебя есть еда? А то можем заказать пиццу.
– Нормальной еды нет, но есть клубника со сметаной. Могу сделать яичницу, кашу сварить.
– Нет, я хочу мяса, много мяса! Клубникой не отделаешься! Разве что клубничкой…
– Каламбур не из удачных!
– Согласен! Вот что, милая моя, сейчас живо одеваемся и в ближайший ресторан! Тут есть что-то приличное?
– Ну, я не особо знаю здешние рестораны.
– Тогда я заказываю такси и мы едем в «Асторию».
– Шикарная идея! – засмеялась Яся. – Но давай пока такси, то да се, слопаем клубнику со сметаной?
– Со сметаной? Никогда не ел клубнику со сметаной! Давай!
– Пойдем на кухню.
– Как ты помещаешься в такой квартиренке?
– Прекрасно помещаюсь! Мне здесь хорошо, Верещагин!
– А что это ты меня по фамилии зовешь?
– Мне так нравится!
– Да ладно, хоть горшком… Ты знаешь, что ты настоящее чудо? Слушай, а клубника со сметаной это здорово вкусно! Да еще из твоих рук! Объедение!
– Знаешь, я когда ее покупала, даже вообразить не могла, в какой компании мне придется ее есть.
Она смотрела на него с такой любовью! Но ни разу не сказала, что любит его. Разве в словах дело? А смотрит она на меня с любовью. И это куда важнее всяких слов.
Мгновенно умяв клубнику, она сказала:
– Ох, я еще больше есть захотела! Где же твое такси?
– О, а вот и оно! Бежим!
На лестнице он заявил:
– Я сяду вперед, а то не смогу сдержаться и начну тебя тискать! Знаешь, как приятно тебя тискать, совсем как Глашу! Только Глаша вопит дурным голосом, а ты… ты мурлычешь…
У входа в «Асторию» Яся вдруг смутилась:
– Верещагин, а пошли куда-нибудь в другое место, а?
– Почему?
– Да тут так шикарно, а я в джинсах… Ну ее, эту «Асторию». Тут кругом полно других ресторанов, попроще.
Он расхохотался.
– Слово дамы закон! Тем более такой дамы! Яська, я такой счастливый, ты даже представить себе не можешь. И чувствую себя таким молодым! Я в Питере с любимой женщиной в белую ночь…
– Верещагин, а ты где остановился?
– В каком смысле? – не понял он.
– В какой-то гостинице?
– Нет. Я у тебя остановился, и вообще, Яська, я остановился. Приехал. Приплыл! Ты со мной и мне ничего больше в этой жизни не надо!
– Но ты…
– Хочешь сказать, что я женат? Виновата в этом только ты!
– Здрасьте!
– Ничего не здрасьте! Если бы ты тогда не убежала, я бы не женился.
– Свежо предание!
– Тем не менее это так. Не женился бы!
Они вошли в первый попавшийся ресторан.
– А давай вина выпьем, мы же с тобой еще ни разу не пили! – предложила она.
– Давай! – обрадовался он. – Я вечно за рулем.
– А у тебя разве нет водителя?
– Есть, но я предпочитаю сам. И он такой ворчун…
– Так поменяй!
– Да нет, не могу, у него трое детей. Нет.
Ох, какой он!
– Будем есть мясо с кровью, пить красное вино, а потом поедем к тебе.
– И ты будешь меня тискать, как Глашу, а я…
– А ты, как все порядочные кошки, будешь мурлыкать.
– У меня никогда не было кошки. А я так хотела…
– Что ж не завела?
– Мать терпеть не могла животных, а у мужа была на них аллергия.
– Когда поженимся, заведем кошку, какую захочешь.
– Верещагин, брось! Не будем мы жениться!
– Это еще почему?
– Давай сразу договоримся. Я не хочу замуж вообще. Я готова крутить с тобой роман, я просто не в силах уже от тебя отказаться, я даже не подозревала, что с мужчиной может быть так хорошо… И я, кажется, влюблена в тебя как самая ненормальная кошка, но… это и все. Я не хочу брака, совместной жизни, неизбежных взаимных претензий, измен, вранья, не хочу! Или бери, что есть, или… расстанемся, пока не поздно. И еще я не хочу, чтобы ты разводился. Не хочу, чтобы твоя жена… она же ни в чем не виновата… чтобы она страдала.
– А что я буду страдать, тебе до фонаря?
– А чего тебе страдать? До Питера три с половиной часа на «сапсане», будем иногда встречаться…
– И тебя это устроит?
– На данном этапе да.
– Но… если прибегать к нравственным категориям, то это, как минимум, нечестно! Куда честнее будет сказать Дине все прямо. Правда, боюсь, она легко от меня не отступится, попьет кровушки.
– Господи, но зачем же ты на ней женился, если предполагаешь такое?
– Я ведь уже объяснял! Нет, Яська, глупости это все! Не желаю я так! Я вернусь послезавтра в Москву и скажу ей, так мол и так, я встретил другую… У нее есть своя хорошая квартира, пусть возвращается туда, я дам ей хорошие подъемные…
– Верещагин, ты себя слышишь?
– Ну, хорошо, отступные… Делить нам нечего, у нас еще нет совместно нажитого имущества. И как только она съедет, я заберу тебя из этой твоей конуры!
– У меня контракт с фирмой на полтора года.
– Ничего, я это улажу в два счета.
Она вдруг закрыла лицо руками. И прошептала:
– Господи, какой ужас!
– Что ужас? – не понял он.
– А что если через год-другой ты вот так же станешь говорить обо мне?
– С ума сошла?
Он взял ее руку и поцеловал в запястье, туда, где явственно билась голубая жилка. Еще раз и еще.
– Яська, родная моя, ты все время ставишь меня в тупик, ты странная, но дивная, мне такие еще не встречались. Но я счастлив, что ты именно такая. Знаешь, меня всю дорогу бабы хотели на себе женить…
– Надо думать!
– И я прекрасно изучил все их уловки. А ты вот отказываешь мне, но это не уловка, это какие-то застарелые детские комплексы. Ты же просто боишься. Боишься, что не сможешь чему-то там соответствовать, отгораживаешься зачем-то, но ты прекрасная женщина, восхитительная, и твое роскошное тело куда честнее чем ты, оно выдает тебя… И если ты думаешь, что я кому-то отдам свою Яську какому-то хирургу…
– Что? Откуда ты знаешь? А, я поняла, это Варька-зараза дала тебе адрес!
– Неважно! Главное, ты меня не оттолкнула, ты приняла меня… а теперь почему-то ерепенишься. Хотя я уже многое о тебе знаю, вытянул из Варвары… Кстати, говорят же «скажи мне кто твой друг», так вот твоя подруга абсолютно замечательная особа, искренне тебя любящая…
– Да, Варька, она такая… Она так много для меня значит…
– Я понял, тебе всю жизнь не хватало любви, поверь, со мной ты будешь купаться в любви, и не только в моей.
– То есть?
– Я твердо убежден, тебя полюбят мои друзья, моя родня, все вокруг… Знаешь, что мне сказала Наташка Завьялова? Дурак ты, Ванька, зачем женился! А когда ты ушла, помнишь, мы встретились у нее? Она сказала: «какая прелесть эта Яся, не чета твоей Дине»! А еще тебя будет любить наша кошка Любаня…
– Почему Любаня? – сквозь подступившие слезы спросила Яся.
– Хорошее же имя, ласковое…
– Верещагин, закажи мне мороженое… Три шарика: крем-брюле, ванильное и фисташковое.
– Яська, я скажу тебе сейчас то, что не говорил никогда ни одной женщине, кроме сестры. Я люблю тебя, Яська! Ты мне уже родная, я чувствую, что с тобой… не страшно состариться. Я идиот, да?
Она молча смотрела ему в глаза, но он ясно видел в этом взгляде любовь. Никогда он не испытывал таких чувств, никогда не говорил таких слов. Но лучше поздно, чем никогда!
– Верещагин, я мороженого хочу! Ты меня слышал?
– А как же! Три шарика, фисташковое, крем-брюле и ванильное! – засмеялся он.
– А знаешь, зачем мне мороженое?
– Вкусно!
– Не только! Просто хочу охладить немного свой пыл, а то наговорю в ответ всякого про любовь… А потом надо будет эти слова как-то оправдывать. А вдруг я не справлюсь?
– Почему это ты не справишься? Потому что у тебя была плохая мать? Да, а кто твой отец?
– Отец? Понятия не имею. Ну, то есть я знаю, что его звали Ярослав Ярославович Иноземцев. И это все.
– Значит, имя это фамильное… И ты не пыталась его искать?
– Нет. Зачем? Если уж я матери не нужна, что говорить об отце.
– Да бог с ними, и с матерью и с отцом, ты нужна мне, и не просто нужна, а жизненно необходима. Жизненно, понимаешь? Не только в койке, а вообще… везде, во всем!
Тут подошел официант и он заказал ей мороженое.
– Вкусно тебе? – спросил он, с наслаждением наблюдая, как она уплетает мороженое.
– До ужаса! Хочешь попробовать?
– Хочу! Дай ложечку фисташкового!
– На!
– Ох, и вправду вкуснючее мороженое! А, я понял, это потому что из твоих рук…
– Верещагин, перестань, а то вдруг я поверю…
– А ты мне не веришь?
– Боюсь поверить. Ты когда уезжаешь?
– Завтра трехчасовым.
– Ой!
– Что?
– Страшно!
– Чего боишься на сей раз?
– Что больше тебя не увижу!
– Это почему же? И не надейся! Да, а где твой хирург?
Она засмеялась.
– Он далеко. Очень.
– А конкретнее?
– В Сирии.
– О! Уважаю. Ты с ним спала?
– Нет. Не успела.
– Его счастье. А то я убил бы его на фиг. И вот что, Яська! Я, пожалуй, сдам билет, и поеду послезавтра. Я хочу уладить дело с твоим контрактом и увезти тебя в Москву.
– Ты с ума сошел! Нет. Я не согласна. Мы же еще совершенно не знаем друг друга, так нельзя.
– Дурочка! Я вижу тебя насквозь. И люблю именно такую, со всеми твоими комплексами и заморочками. Но в чем-то ты, пожалуй, права. Я действительно, как тот Торопыжка, проглотил утюг холодный. Но билет я все же поменяю. И завтра утром мы поедем в Петергоф. Я так его люблю!
– А я… я никогда не была в Петергофе.
– Позор на твою золотую голову! Поедем на «Метеоре».
У него зазвонил телефон. Это что-то плохое, подумал он. Звонила сестра.
– Ванечка, милый, ты где, я звонила домой, но Дина сказала, что ты не в Москве.
– Я в Питере. Что случилось, Лиза?
– Виктор попал в аварию, он в госпитале, мне страшно, а Толя в Америке…
– Хочешь, чтобы я прилетел?
– Ванечка, если это возможно… – рыдала сестра.
– Разумеется, возможно. Я узнаю расписание рейсов и вылечу первым же. А что говорят врачи?
– Говорят, что шансы у него неплохие, но это же так расплывчато… А точнее не говорят.
– Врачи, особенно хирурги, люди очень суеверные. Не волнуйся, Лиза! Может, нужны какие-то лекарства?
– Нет, они говорят, что все есть. Его положили в военный госпиталь. Там, кажется, хорошие врачи…
– Ну все, Лиза, я займусь билетом и сразу позвоню тебе. Держись!
– Что случилось? – спросила Яся.
– Муж сестры попал в автокатастрофу. А сын в Америке. Он долго добивался стажировки…
– Конечно, ты обязан лететь!
– А полетели со мной?
– Нет. Это не годится. Сестре ты нужен целиком, а я там буду просто ненужным и раздражающим довеском. Я только прошу, звони мне иногда…
– Господи, конечно, о чем речь. Тебе еще надоест отвечать на мои звонки.
Он стал выяснять расписание самолетов на Новосибирск. Ближайший рейс был только в одиннадцать утра. Он забронировал билет и позвонил сестре.
– Лиза, есть рейс в одиннадцать утра.
– Спасибо, Ванечка. Жду тебя. Запиши адрес госпиталя.
Он записал.
– Ты очень любишь сестру, да?
– Очень. Она меня практически вырастила. Вот видишь, сама судьба так распорядилась… Хотя, видит Бог, я хотел совсем другого…
– Верещагин, о чем ты говоришь? Я сейчас выйду, а ты позвони жене и предупреди ее.
– Успеется.
– Нет. Она же будет тебя ждать.
С этими словами Яся встала и вышла из зала. Тактичная девушка.
Он набрал номер Дины.
– Ванечка, любимый, наконец-то! Звонила Лиза…
– Я знаю. Я завтра вылетаю к ней. Так что не жди меня, я не знаю, как там и что…
– Ваня, а что у тебя с голосом?
– А что у меня с голосом?
– Он какой-то холодный…
– А ты полагаешь, я могу сейчас рассыпаться в нежностях? – едва сдерживая раздражение, бросил он.
– Да-да, ты прав, но просто я так соскучилась, я так люблю тебя.
– Все, извини!
И он отключил телефон.
Боже, какой же я болван!
Но тут вернулась Яся.
– Может быть мы уже пойдем? – сказала она и погладила его по руке.
Это было именно то, в чем он сейчас нуждался. В этой ласке было столько нежности и понимания.
Они вернулись к ней.
– Верещагин, расскажи мне о своей сестре, – попросила она.
– Что же тебе рассказать? Мы с ней рано осиротели. Она на семь лет старше меня и заменила мне мать. Она серьезный ученый, как и ее муж, и сын, кстати, тоже. Она добрая, обожает театр… У них собака, совершенно дурацкий французский бульдожка, впрочем очень милый. А что это ты делаешь?
Пока он рассказывал, она достала колоду карт и принялась раскладывать их на столе.
– Погоди! – не ответила она.
– Это пасьянс?
– Что-то в этом роде. Погоди.
Он умолк и стал смотреть на нее. В душе поднимался восторг. Вот такая жена мне нужна, просто необходима.
Наконец, она с торжеством смешала карты.
– Все с мужем твоей сестры будет в порядке.
– Ты гадала?
– Да нет. Просто у меня есть своя система пасьянсов. Когда ситуация критическая, я раскладываю пасьянс, и еще ни разу он меня не обманул. А если просто так, по пустякам, то запросто соврет. Но вот, например, когда я решила сбежать в Москву от мужа, я раскинула карты и вышло, что все у меня будет хорошо. А когда мать меня выгнала, я подумала, что мой пасьянс фигня, но потом, когда я поселилась у Варьки и она в первый же день нашла мне работу, я поняла, что гаданье мое правильное. Вот и сейчас ситуация критическая и все вышло прямо с первого раза, даже удивительно.
Он подошел к ней, поднял из-за стола, обнял, прижал к себе.
– Родная моя, я почему-то верю тебе. Ты поедешь меня провожать?
– Нет. Не поеду.
– Почему?
– Потому что мало ли кто может нас там засечь, снять на телефон, выложить в сеть. Не надо нам этого. Мне-то что, а вот тебе пока этого не надо! Тем более в такой ситуации, когда тебя ждет сестра.
– А ты мудрая, Яська…
…К счастью, самолет вылетел без опоздания. Утром Яся сказала, что сегодня опять раскинула карты и опять все сошлось. Он поверил ей и успокоился. И стал думать, как лучше сказать все Дине, и чем больше он думал, тем яснее становилось ему, что легко он не отделается.
Он примчался в госпиталь. Сестра ждала его в вестибюле. Вид у нее был донельзя утомленный, даже измученный.