— Ссспассси-побрызззгай, моя прелесссть! Вкуссснятина, кажетссся! Сссочный кусссочек, во всссяком ссслучае, голлум! — И он издал страшный булькающий звук, словно у него в горле что-то бурлило и клокотало: «Голлум!» Из-за этого он получил свое прозвище, хотя сам себя называл «моя прелесть».
У хоббита едва сердце не выпрыгнуло из груди, когда он прямо над ухом услыхал шипение и внезапно увидел уставившиеся на него из темноты светящиеся глаза.
— Ты кто? — спросил он, выставив перед собой кинжал.
— А это кто, интересссно зззнать, моя прелесссть? — прошипел Голлум (который по привычке разговаривал сам с собой, потому что больше на озере говорить было не с кем). Он затем и явился со своего островка — выяснить, кто такой Бильбо. Его разбирало любопытство, а есть он пока не слишком хотел, иначе бы он сперва схватил хоббита, и лишь потом зашипел.
— Я мистер Бильбо Бэггинс. Я потерял гномов, потерял мага, не знаю, где я, и знать не хочу, мне бы только выбраться отсюда!
— А это что, интересссно зззнать, у него в руках? — спросил Голлум, глядя на меч, который ему явно не нравился.
— Меч! Клинок, откованный в Гондолине!
— Ссс! — просвистел Голлум и сразу сделался очень вежливым. — Может, ты посссидишшшь ззздесссь, побессседуешшшь с ним немножко, моя прелесссть? Он хочет сссыграть в зззагадки, может, он хочет сссыграть, а? — Голлум решил, что лучше прикинуться дружелюбным — по крайней мере, пока он не разузнает побольше о мече и о хоббите и не выяснит, правда ли, что с Бильбо никого нет, насколько он вкусен и насколько он сам, Голлум, сейчас голоден. Загадки — ничего другого просто не пришло ему в голову. Загадывать загадки, да порой отгадывать их — единственная игра, в которую он когда-то играл в норах своих веселых сородичей: давным-давно, еще до того, как он потерял всех друзей, до того, как его прогнали и он, совсем один, залез в горы и забрался глубоко-глубоко, в самое темное подземелье.
— Хорошо, — согласился Бильбо, который решил, что лучше прикинуться сговорчивым и покладистым — по крайней мере, пока он не разузнает побольше об этом создании и не выяснит, правда ли, что с Голлумом никого нет, насколько он хищный, насколько голодный, и не дружит ли с гоблинами. — Спрашивай первым, — предложил он, поскольку еще не успел придумать ни одной загадки.
И Голлум прошипел:
— Простая загадка! — ответил Бильбо. — По-моему, это гора.
— Проссстая? — зашипел Голлум. — А вот мы уссстроим сейчассс состязззание, моя прелесссть! Есссли прелесссть спросссит, а он не догадаетссся, то прелесссть его сссъессст! А есссли он спросссит, а мы не догадаемссся, то мы сссделаем, как ему хочетссся, да! Мы покажем, как выбратьссся отсссюда!
— Договорились, — промолвил Бильбо, не осмелившись возразить и лихорадочно перетряхивая свою память в поисках подходящей загадки, которая спасла бы его от зубов Голлума.
Вот и все, что он сумел из себя выжать: страх, что его сейчас съедят, мешал сосредоточиться. Загадка была известная, не новая, и Голлум, разумеется, знал ответ не хуже нас с вами.
— Ссстарье! — просвистел он. — Зззубы! Зззубы, моя прелесссть! У нассс их шшшесссть!
И загадал вторую загадку:
— Минутку! — воскликнул Бильбо. Угроза попасть Голлуму на обед по-прежнему не давала ему думать. Но, к счастью, он уже слышал раньше нечто подобное и, поднатужившись, отгадал:
— Ветер, разумеется, ветер!
Хоббит был так доволен собой, что следующую загадку с ходу придумал сам. «Пусть эта маленькая подземная тварь поломает себе голову!» — решил он.
— Ссс, ссс, — прошипел Голлум. Он жил под землей так долго, что совершенно забыл о таких вещах. Бильбо уже начал надеяться, что негодное создание проиграло, но тут Голлум припомнил давние-давние-давние времена, когда он жил в норе с бабушкой на берегу реки. — Ссс, моя прелесссть, — засвистел он. — Подсссолнух, подсссолнух под сссолнцем!
Однако такие будничные загадки, которые загадывают наверху, на земле, его утомили. И вывели из себя — потому что напомнили ему о тех днях, когда он был не такой одинокий, подлый и гадкий. А главное — он сильно проголодался от всего этого. И потому сейчас он решил загадать что-нибудь пострашнее и не такое простое:
К несчастью для Голлума, Бильбо эту загадку знал, и, в любом случае, чтобы ответить, достаточно было посмотреть вокруг.
— Тьма! — выпалил он, не задумываясь, и в свой черед загадал:
Он спросил просто так, чтобы выиграть время, пока не вспомнит что-нибудь похитрее. Бильбо думал, что загадка известна всем, хотя он поменял в ней отдельные слова. Но Голлуму она показалась крепким орешком. Он шипел, свистел, шептал что-то себе под нос — и никак не мог догадаться.
Бильбо начал терять терпение.
— Ну что, отгадал? — спросил он. — Ты так шипишь, будто думаешь, что это кипящий чайник. Но это не так!
— Ещщще не всссе, пусссть дассст нам сссообразззить, моя прелесссть, ссс, ссс!
Бильбо дал Голлуму еще некоторое время посоображать, а затем объявил:
— Все, говори отгадку!
И вдруг Голлум вспомнил, как когда-то, давным-давно, разорял птичьи гнезда, таскал яйца, а потом, сидя на берегу реки, учил бабушку высасывать их.
— Яйцсссо! — зашипел он. — Яйцсссо, это яйцсссо!
И тут же загадал:
Теперь Голлум, в свою очередь, считал загадку ужасно легкой, потому что ответ все время был у него на уме. Но он так переволновался из-за этой злосчастной загадки про яйцо, что сейчас просто не смог придумать ничего лучше. Однако бедному Бильбо, который старался, по мере возможности, не только не лазить в воду, но и вообще к ней не подходить, пришлось поломать голову. Вы-то, конечно, знаете правильный ответ, а если нет — наверняка догадаетесь, не моргнув глазом: но вы сидите у себя дома, в уютной комнате, и можете спокойно подумать, потому что никто не собирается вас съедать. Бильбо попробовал откашляться разок-другой — но это не помогло.
Вскоре Голлум начал шипеть от удовольствия, приговаривая себе под нос:
— Интересссно зззнать, вкусссный ли он, моя прелесссть? Сссочный ли? Может, даже хруссстящщщий? — Вытаращив глаза, он стал с любопытством приглядываться к Бильбо из темноты.
— Еще минутку! — дрожа, попросил хоббит. — Я-то дал тебе подумать как следует!
— Пусссть думает поссскорей, поссскорей! — зашипел Голлум и полез из лодки на берег, подбираясь поближе к Бильбо. Однако едва он ступил в воду тощей перепончатой лапой, как оттуда выпрыгнула испуганная рыбешка и шлепнулась Бильбо на ногу.
— Ой! — вскрикнул тот. — Какая холодная, скользкая! — И тут же догадался: — Рыба! — закричал он. — Рыба, рыба!
Голлум был страшно разочарован, но Бильбо поспешил загадать новую загадку, так что Голлуму пришлось возвращаться обратно в лодку и думать.
Хоббит поторопился — и выбрал для своей загадки не самое подходщее время. Наверное, в другой раз Голлуму пришлось бы с ней повозиться, но сейчас, поскольку предыдущая загадка была про рыбу, «без ног» угадывалось легко, и остальное Голлум тоже сообразил: «Рыба на маленьком столике, человек на трехногом табурете сидит у стола, ест рыбу, объедки бросает кошке». Он так и ответил.
Затем Голлум решил, что пришло время придумать что-нибудь совсем заковыристое и ужасное. И вот что он загадал:
Бедный Бильбо сидел в темноте и перебирал по именам всех великанов и чудовищ, о которых говорилось в сказках, понимая, что никому из них не под силу натворить столько бед. Он чувствовал, что загадка — вовсе не про чудовищ и он наверняка знает ответ, но в голову ничего не приходило. Бильбо перепугался, а это обычно мешает думать. Голлум снова вылез из лодки, спрыгнул в воду и зашлепал туда, где сидел хоббит. В ужасе Бильбо следил за тем, как горящие глаза Голлума приближаются к берегу. От страха язык прилип у него к гортани. Хоббит хотел крикнуть: «Дай еще время! Дай время!» — но единственное, что ему удалось выдавить из себя, был пронзительный писк:
Бедный Бильбо сидел в темноте и перебирал по именам всех великанов и чудовищ, о которых говорилось в сказках, понимая, что никому из них не под силу натворить столько бед. Он чувствовал, что загадка — вовсе не про чудовищ и он наверняка знает ответ, но в голову ничего не приходило. Бильбо перепугался, а это обычно мешает думать. Голлум снова вылез из лодки, спрыгнул в воду и зашлепал туда, где сидел хоббит. В ужасе Бильбо следил за тем, как горящие глаза Голлума приближаются к берегу. От страха язык прилип у него к гортани. Хоббит хотел крикнуть: «Дай еще время! Дай время!» — но единственное, что ему удалось выдавить из себя, был пронзительный писк:
— Время! Время!
Бильбо спасла счастливая случайность. «Время» — это и была отгадка.
Голлум опять остался ни с чем! Но теперь он по-настоящему разозлился, к тому же игра ему надоела, и проголодался он не на шутку. В этот раз он не вернулся в лодку, а уселся во тьме рядом с Бильбо. Тут хоббиту стало совсем не по себе — он так волновался, что никак не мог собраться с мыслями.
— Пусссть ссспросссит нассс ещщще разззок, моя прелесссть! — просвистел Голлум. — Поссследний разззок, да!
Но Бильбо, как он ни старался, не удавалось ничего придумать, пока рядом сидела эта противная мокрая холодная тварь, которая то и дело пыталась его потрогать, тыкая пальцем. Бильбо чесал в затылке, щипал себя — ничего не помогало.
— Ссспроссси нассс! Ссспроссси нассс! — шипел Голлум.
Бильбо ущипнул себя еще пару раз и шлепнул изо всех сил, покрепче стиснул рукой свой маленький меч, а другой рукой даже пошарил в кармане. Там он нащупал кольцо, подобранное в туннеле, про которое совершенно забыл.
— Интересно, что у меня в кармане? — спросил он вслух. Он говорил просто так, сам с собой, но Голлум решил, что это очередная загадка, и страшно расстроился.
— Нечессстно, нечессстно! — зашипел он. — Нечессстно, моя прелесссть, ведь нечессстно ссспрашшшивать нассс, что у него в мерзззких жалких кармансссах?
Бильбо, сообразив, что случилось, и, не в силах придумать никакого другого вопроса, решил стоять на своем.
— Что у меня в кармане? — громко повторил он.
— Ссс, — засвистел Голлум. — Пусссть дассст нам догадатьссся с трех раззз, моя прелесссть, с трех раззз!
— Хорошо! Отгадывай! — согласился Бильбо.
— Рука, — попробовал Голлум.
— Нет! — сказал Бильбо, который, по счастью, только что вынул руку из кармана. — Отгадывай дальше!
— Ссс, — зашипел Голлум в смятении. Он стал припоминать, что сам обычно носил в карманах: рыбьи кости, зубы гоблинов, мокрые ракушки, огрызок крылышка летучей мыши, острый камень для затачивания клыков и прочую гадость. Потом он попытался представить себе, что другие могут носить в карманах.
— Нож! — наконец произнес он.
— Нет! — сказал Бильбо, который свой нож давно потерял. — Последний раз!
Да, Голлуму пришлось худо — куда тяжелей, чем когда он отгадывал про яйцо. Он шипел, бормотал, раскачивался взад-вперед, притопывал, шлепая лапами по камням, корчился и извивался, но никак не решался ответить в последний раз.
— Отвечай! — потребовал Бильбо. — Я жду! — Он старался держаться бодро и говорить уверенно, но сам даже подумать боялся, чем кончится эта игра, неважно, догадается Голлум или нет. — Время вышло! — объявил он.
— Веревка или пусссто! — взвизгнул Голлум, хотя это было не совсем честно — называть два ответа сразу.
— Ни то, ни другое! — с облегчением закричал Бильбо, и тут же вскочил, развернулся спиной к ближайшей скале и выставил перед собой меч. Да, он, разумеется, знал, что загадки — игра невероятно древняя и священная, и даже злые создания боятся плутовать в этой игре. Однако он чувствовал: нельзя полагаться на то, что, если дойдет до дела, эта скользкая тварь исполнит свое обещание. Голлум воспользуется любым предлогом, чтобы нарушить слово. И к тому же последний вопрос, согласно древним правилам, не был настоящей загадкой.
Но так или иначе, Голлум пока не нападал на Бильбо. Он видел меч в руке хоббита и сидел смирно, дрожал и шептал что-то себе под нос. В конце концов Бильбо не выдержал.
— Ну? — спросил он. — Как насчет твоего обещания? Мне нужно идти. Покажи мне дорогу.
— Мы обещщщали, прелесссть? Показззать мерзззкому жалкому Бэггинсссу, как выбратьссся, да. А что у него в кармансссах, а? Сссовсссем не веревка, прелесссть, но и не пусссто. Не пусссто! Голлум!
— Не твое дело, — ответил Бильбо. — Обещание есть обещание.
— Сссердитый какой, торопитссся, прелесссть, — прошипел Голлум. — Но пусссть подождет, пусссть подождет. Мы не можем лезззть по туннелям нассспех. Сссначала мы сссходим и принесссем кое-какие шшштучшшки, да, кое-какие полезззные шшштучшшки.
— Тогда поторапливайся! — проговорил Бильбо, обрадовавшись, что негодная тварь уйдет. Он полагал, что Голлум, найдя отговорку, просто решил удрать и уже не вернется. Что он такое бормочет? Какая еще полезная «шшштучшшка» может храниться у Голлума в темном озере?
Бильбо ошибался. Голлум собирался вернуться. Сейчас он был голоден и очень зол. Голлум был жалким и злобным существом, и у него появился план.
Неподалеку, на островке, о котором Бильбо ничего не знал, в укромном месте Голлум хранил всякую дрянь и, кроме того, — одну очень красивую, красивую и очень волшебную вещь. Кольцо. Драгоценное золотое колечко.
— Подарочек мой на день рожденья, — прошептал Голлум, как частенько шептал себе в беспросветно темные нескончаемые дни. — Вот что нам нужно, да, оно-то сссейчассс нам и нужно!
Дело в том, что кольцо было очень могущественное. Тот, кто надевал его на палец, становился невидимым, и заметить его могли только при ярком солнечном свете, да и то лишь по одной тени, слабой и едва различимой.
— Подарочек мой на день рожденья! Попало ко мне в день рожденья, моя прелесссть. — Так Голлум всегда говорил себе. Но кто знает, как именно он получил его неведомо сколько лет назад, в стародавние дни, когда таких колец еще было много? Возможно, даже сам Мастер, повелевавший ими, не смог бы этого сказать. Поначалу Голлум носил кольцо не снимая, но вскоре устал от него. Тогда он стал хранить кольцо в мешочке, который вешал себе на шею, пока ему не натерло кожу. Теперь он обычно прятал кольцо на островке в трещинке меж камней и то и дело наведывался на него посмотреть. Время от времени он все же его надевал — когда разлука с ним становилась невыносима, или когда бывал очень уж голоден, а рыба совсем приедалась. Тогда он выходил на охоту в туннели и подкарауливал зазевавшихся гоблинов. Он даже осмеливался пробираться туда, где горели факелы, хотя свет резал ему глаза и слепил. Но он был в безопасности. О да, в полной безопасности. Гоблины его не видели и ничего не подозревали, пока Голлум не хватал свою жертву за горло. Вот и сейчас, всего несколько часов назад, он надевал кольцо и поймал мелкого гоблина. Как тот заверещал! Голлум оставил еще пару косточек про запас, но теперь ему захотелось чего-нибудь повкуснее.
— Боятьссся нечего, — прошептал он себе. — Он не сссможет увидеть нассс, он же не сссможет увидеть нассс, моя прелесссть? Не сссможет. И мерзззкий жалкий мечишшшко ему не поможет, сссовсссем не поможет, да.
Вот какие коварные замыслы роились у него в голове, когда он, скользнув мимо Бильбо, вдруг прошлепал по камням к своей лодке и исчез в темноте. Бильбо решил, что больше его не увидит, но на всякий случай еще чуть-чуть подождал: все равно он не представлял себе, как выбраться отсюда в одиночку.
И вдруг хоббит услышал пронзительный крик, от которого у него просто мурашки побежали по коже. Где-то неподалеку, во мраке, ругался и плакал Голлум. Он был на своем островке, рылся, копался, искал там и сям — но тщетно.
— Куда оно делосссь? Куда делосссь? — доносились до Бильбо его рыдания. — Оно потерялосссь, моя прелесссть! Потерялосссь, потерялосссь! Чтоб нам пропасссть, чтоб нам упасссть, моя прелесссть потерялась!
— Что случилось? — окликнул его Бильбо. — Что потерялось?
— Пусссть не ссспрашшшивает нассс! — взвизгнул Голлум. — Его не касссаетссся, голлум! Оно потерялосссь, голлум, голлум, голлум!
— Я тоже потерялся! — крикнул Бильбо. — И хочу найтись! И я выиграл, а ты обещал! Иди сюда! Выведи меня, а потом будешь искать дальше!
Как ни хныкал, как ни причитал Голлум, Бильбо не было его особенно жалко. Кроме того, он подозревал, что если Голлуму что-то так сильно нужно — то это наверняка что-то не слишком хорошее.
— Иди сюда! — крикнул он еще раз.
— Нет, ещщще нет, прелесссть! — ответил Голлум. — Мы должны поиссскать, оно потерялосссь, голлум!
— Но ты же не догадался, ты не ответил на последний вопрос, и ты обещал! — стоял на своем Бильбо.
— Не догадалссся! — всхлипнул Голлум. И вдруг из темноты донеслось пронзительное шипение: — Что у него в кармансссах? Ссскажи! Сссначала пусссть ссскажет!