— Я постараюсь облегчить ей все это.
Рой вернулся к сестре, взял ее за руку. Когда она заговорила, голос звучал хрипло и нетвердо — Это мама и отец?
— Нет, их еще нет. Они скоро приедут, Лайза. Это шериф. Он хочет задать тебе несколько вопросов.
— Я не знаю. — Ее пальцы крепко обхватили его руку. — Не уходи.
— Я не ухожу. Ты не обязана говорить, если не хочешь. — Он подтянул стул поближе к ее кровати и сел. — Ты ничего не обязана делать.
— Неважно. — Она чувствовала, как слезы жгут ей горло, но не выходят наружу. — Неважно, — повторила она тем же хриплым шепотом.
— Мисс Макдональд. — Кэм встал с другой стороны кровати и подождал, пока она повернула голову и смогла разглядеть его здоровым глазом. — Я шериф Рафферти из Эммитсборо. Если вы в состоянии отвечать, я бы хотел задать вам несколько вопросов. Стенографистка все запишет. Мы будем продвигаться в удобном для вас темпе и остановимся, как только вы этого захотите.
В ноге ее была боль, режущая боль, попеременно то отступающая, то пересиливающая таблетки, которые ей давали. Она боялась, что боль будет продолжаться. Боялась, что она прекратится. Рой ошибался: она уже знала, что ей никогда не станцевать Дульсинею. — Хорошо.
Кэм взглянул на миссис Ломаке, та кивнула, приготовившись записывать. — Не начать ли вам с того, чтобы рассказать мне все, что вы помните о случившемся?
— Я не помню. — Ее пальцы, которые брат держал в руке, задрожали.
— У вас сломалась машина. — подсказал Кэм.
— Да. Я ехала из Филадельфии повидаться с Роем. Я хотела… — Но она не могла говорить о балете, о своей группе, о сбывавшихся мечтах. — Я заблудалась, повернула не там, где надо. — Она слабо улыбнулась Рою. — Теперь ничего уже не изменишь.
Боясь разрыдаться, он только крепче сжал ее руку, не говоря ни слова.
— Я посмотрела на карту и решила, что нахожусь всего в паре миль от Эммитс… Эммитс…
— Эммитсборо, — подсказал Кэм.
— Да. Эммитсборо. Я подумала, что если пойду пешком, то может быть дойду до какого-нибудь дома. Я отправилась…
— Что произошло потом, миссис Макдональд? Она покачала головой. Между ней и ее памятью опустился темный занавес. Тонкий, но непрозрачный. — Автомобиль. — Она закрыла глаза, покачала головой. — Автомобиль, — повторила она, но не могла как следует сосредоточиться. — Там была женщина. — В ее мозгу звучал голос, испуганный, прерывистый. Ощущение мягких пальцев, прикасащихся к лицу. — Мне надо было, чтобы она помогла мне.
— Почему?
— Я боялась.
— Чего?
Лайза снова покачала головой. — Я помню только, что мне было страшно. Она помогла мне сесть в машину. Нам надо было спешить. Нам надо было поскорее уехать.
— От чего?
Ее глаза наполнились слезами, и соленая влага жгла больной глаз. — Я не знаю. А там была женщина? Или мне все это почудилось?
— Нет, там была женщина.
Порой возникали моменты, когда ему надо было положиться на свою интуицию. — Подождите минуту, — сказал он и пошел к двери.
— Клер?
Клер быстро повернулась и двинулась ему навстречу.
— Ты разрешишь мне увидеть ее?
— Я хочу, чтобы ты была готова к двум вещам. Первое — она в плохом состоянии. Второе — все, что говорится в этой комнате, заносится в протокол.
— О'кей.
— Ты не обязана идти сюда. — Он продолжал загораживать ей дорогу. — Ты можешь пригласить адвоката, прежде чем говорить что-либо.
Она посмотрела на него долгим, испытывающим взглядом.
— Мне не нужен адвокат. — Полная нетерпения, она прошла мимо него и в нерешительности остановилась, когда мужчина, находившийся в палате Лайзы Макдональд, встал и жестко посмотрел на нее.
Рой Макдональд понял. Как только он увидел ее, он понял. Вот эта женщина сбила его сестру. Он быстро встал и подошел к двери.
— Что вы еще придумали, черт побери? Я не хочу, чтобы она даже приближалась к моей сестре.
— Мистер Макдональд…
— Я требую, чтобы она вышла. — Он бросил враждебный взгляд на Кэма. — Разве недостаточно того, что из-за нее моя сестра оказалась на больничной койке?
— Мистер Макдональд, ваша сестра уже была ранена, когда выбежала из леса, еще до всякой встречи с мисс Кимболл. Разве вы не хотите узнать, что там произошло?
Рой сдержал свою вспышку гнева, в которой на три четверти был страх, и мрачно кивнул в знак согласия, прежде чем взглянуть на Клер. — Только посмейте ей сказать что-нибудь такое, хоть что-нибудь, что расстроит ее, я вышвырну вас отсюда.
Почувствовав реакцию Кэма, Клер положила свою руку ему на плечо.
— Ваше право.
Она так хотела увидеть Лайзу, Так настаивала на этом. Но она не представляла себе, как трудно будет пересечь кафельный пол, чтобы подойти к постели больной. Что это будет так страшно. Лежащая на кровати женщина была так же лишена всякой краски, как бинты на ее лице и руках. Один ее глаз был прикрыт марлей, а нога помещена-в сложную металлическую конструкцию.
— Лайза. — Клер сжала губы и ухватилась за сетку кровати. — Я Клер Кимболл.
По мере того, как она смотрела на нее, дыхание Лайзы учащалось. Она зашевелилась, пытаясь сесть повыше. Брат поспешил успокоить ее и поудобнее устроить подушки.
— Не волнуйся, дорогая, никто тебя не тронет. Она сейчас уйдет.
— Нет. — Лайза ощупью дотянулась до руки Клер. — Я вас помню.
— Простите. Я так виновата.
В груди у Клер теснились слезы, когда она сделала беспомощный жест рукой. — Я знаю, что ничем не могу вам это возместить, как-то исправить. Но я хочу, чтобы вы знали, что все, что вы захотите, все, что угодно…
— Этим займутся юристы, — сказал Рой. — Сейчас не время очищать свою совесть.
— Не время. — Клер взяла себя в руки. — Лайза…
— Я помню вас, — повторила Лайза. — Вы спасли мне жизнь. — Так как ее рука начала дрожать, она крепче ухватилась за руку Клер. — Вы были там, на дороге. Они хотели убить меня, те мужчины. В лесу. Вы их видели?
Клер только покачала головой.
— Как вы попали в лес, Лайза? — тихо спросил Кэм.
— Я не помню. Я не помню. Я бежала. Я потеряла свой фонарь, карманный фонарь. — Ее рука дрогнула. — Я ударила его им и побежала. Я подумала, что они меня изнасилуют. Поэтому я убежала. В лесу было так темно. Я ничего не видела. Кто-то напал на меня сзади — я упала. Он повалил меня. О, Боже, моя нога. Мое колено. Было так больно. Рой…
— Я здесь, дорогая.
— Было больно. Я чувствовала запах крови. Моей крови. Я увидела его глаза. Он собирался убить меня. Он душил меня, и я не могла дышать. Я умирала. Но мне удалось вырваться. Там было еще много их, и я побежала. Моя нога так болела. Я знала, что не смогу далеко убежать, и они меня поймают. Найдут меня. Я увидела свет. Я должна была вырваться на свет. Кто-то закричал. Ваша машина. — Она посмотрела на Клер.
— Мои фары, — сказала Клер. — Мой автомобиль сшиб вас.
— Нет, я бросилась прямо к автомобилю. Я боялась, что вы уедете, а они меня поймают. Поэтому я выбежала перед машиной, чтобы остановить вас. Она меня сбила. Вы усадили меня в машину. Вы увезли меня.
— Лайза. — Кэм заговорила очень тихо. — Вы видели того, кто напал на вас?
— Черный.
— Чернокожий?
— Нет, не думаю. Он был одет в черное. В длинный черный балахон с капюшоном. Его глаза. Я видела его глаза.
— Что-нибудь еще? Цвет волос, черты лица, голос?
— Только его глаза. Мне показалось, что я вижу ад. — Она зарыдала, закрыв неповрежденный глаз.
— Остановимся на этом. — Кэм уже использовал больше времени, чем разрешил врач. — Я вернусь завтра. Если вы еще что-нибудь вспомните, хоть что-нибудь, просто позвоните мне.
— Пожалуйста. — Она крепче сжала руку Клер. — Я хочу поблагодарить вас. Я всегда буду помнить, как подняла голову и увидела ваше лицо. Это поможет мне. Вы еще придете?
— Конечно.
Когда Клер выходила, ноги ее были как ватные. Она остановилась с другой стороны двери и прижимала руки к лицу, чтобы успокоиться.
— Пойдем, Худышка, я раздобуду тебе стул.
— Со мной все в порядке. Ты можешь сказать мне, каково ее физическое состояние?
— У нее повреждена роговица. Врачи не считают, что это непоправимо, но пока еще слишком рано утверждать это. Повреждены два ребра и кроме того горло. Еще несколько дней ей будет трудно разговаривать.
— А ее нога? — Она заметила, что он старался уйти от этого вопроса. — Насколько это серьезно?
— Они не знают.
— Ты будешь мешать мне навещать ее?
— Это зависит от того, что скажет врач.
— Извините. — Рой закрыл за собой дверь. — Мисс Кимболл… я должен перед вами извиниться.
— Нет, не должны. У меня тоже есть брат. Я думаю, в подобных обстоятельствах он реагировал бы точно так же. Я хочу оставить свой телефон у медсестры. Вы можете позвонить, когда ей захочется меня видеть.
— Нет, не должны. У меня тоже есть брат. Я думаю, в подобных обстоятельствах он реагировал бы точно так же. Я хочу оставить свой телефон у медсестры. Вы можете позвонить, когда ей захочется меня видеть.
— Благодарю. — Он повернулся к Кэму. — Я хочу быть в курсе каждого вашего шага, шериф. Я хочу быть уверенным в том, что тот, кто сделал это с моей сестрой, заплатит за это. — Он шагнул назад в палату и закрыл за собой дверь.
— Мне надо кое-что выяснить. — Кэм с трудом удерживался от желания помассировать пульсирующий от головной боли висок. — Ты справишься?
— Справлюсь.
— Возможно, мне понадобится снова поговорить с тобой. Официально.
Она кивнула. — Ты знаешь, где найти меня, шериф. Она ушла, оставив его стоящим в одиночестве.
ГЛАВА 17
Салли Симмонс подъехала к автозаправочной станции «Амоко», но на самом-то деле ее не интересовали ни заправка машины, ни проверка масла. Ее интересовал Эрни Баттс. Этот интерес часто вызывал у нее стыд и смущение. И вместе с тем возбуждение.
За все те недели, что она гуляла с Джошем, она позволила ему дотронуться до себя лишь выше талии. Хотя она разрешила ему снять с нее бузку, даже прильнуть жарким, ищущим ртом к ее груди, она всякий раз обрывала его, когда его руки тянулись ниже молнии на ее джинсах.
Не то, чтобы она была занудой или чем-то в этом роде, ведь она знала, что многие другие девушки из группы поддержки уже проделали то самое. Но она была романтична, как книги, которые она читала, и всегда воображала, как безумно и безудержно влюбится в какого-нибудь потрясающего, мятежного и, вероятно, совершенно неподходящего парня.
Эрни соответствовал всем этим требованиям.
В своем роде он даже был страшновато красивым и задумчивым, таким, как Салли представляла себе Хитклиффа, своего любимого трагического героя. Червоточина, которую она в нем чувствовала, только добавляла ему таинственности. Было несложно убедить себя, что она влюблена в него. А он в нее.
Ее мать очень откровенно говорила с ней о сексе, противозачаточных средствах, ответственности, последствиях. Страхи перед СПИДом, нежелательной беременностью, абортом в сочетании с огромным желанием поступить в колледж и изучать журналистику оказались более чем достаточными, чтобы она не потеряла голову с Джошем.
Но с Эрни Баттсом было совсем по-другому. Когда он провел ее в свою комнату, все ее соображения об ответственности, о будущем, о предупреждениях матери словно испарились.
Он зажег черные свечи, включил музыку, от которой ее кровь забурлила. Он не просил. Не шутил и не возился неловко, как Джош. Он был груб, и это ее сначало испугало. А затем он стал проделывать такое, о чем ее мать никогда ей не говорила. Такое, что заставляло ее кричать, рыдать, визжать. И жаждать еще.
Даже сейчас, при одном воспоминании об этом она покрывалась потом и испытывала нервную дрожь.
Она приходила к нему снова и снова, каждый вечер, под предлогом подготовки задания по химии, до которого ей уже не было дела. К ее слепой, ужасной потребности в нем примешивался страх. Она сознавала, как это обычно бывает у женщин, что он охладевает к ней, что он иногда думает 6 ком-то другом в их самые интимные моменты. Она нуждалась в утешении. Жаждала этого утешения.
Она припарковалась у автозаправочной и вышла из машины, сознавая, что отлично выглядит в своих плотно облегающих шортах и свободной майке. Салли справедливо гордилась своими ногами — самыми длинными и красивыми в команде поддержки. Она погрузилась в косметические средства, специально хранимые ее матерью, и провела целый день, накручивая волосы на особые бигуди, чтобы они выглядели потоком закрученных спиралью локонов. Она чувствовала себя очень зрелой и опытной. Когда Эрни появился, она облокотилась о дверцу машины и улыбнулась. — Привет.
— Привет. Хочешь заправить, машину?
— Да. — Она постаралась подавить в себе разочарование оттого, что он не поцеловал ее. В конце концов он даже за руку никогда не брал ее в школе.
— Я очень рада, что сегодня пятница. — Она смотрела, как он вставляет шланг в бак своими длинными, костистыми пальцами, и вспоминала. — Еще одна неделя, и школа окончена.
— Да. — «Велика важность», — подумал про себя Эрни. Она вытерла повлажневшие руки о шорты. — Мэри Элис Уэсли устраивает большую вечеринку по случаю окончания школы. Она сказала, что я могу придти вдвоем. Ты хочешь пойти?
Он посмотрел на нее этим своим особенным, странным и пронзительным взглядом.
— Я не хожу на вечеринки. Сколько бензина тебе нужно?
— Можешь наполнить доверху. — Она облизнула губы. — А ты пойдешь завтра на парад?
— У меня есть занятия получше, чем стоять и глазеть, как кучка идиотов вышагивает по улице.
Она тоже должна была участвовать в параде, и ей стало обидно, что он этого не помнил. Из далекого Ричмонда собирался приехать ее дедушка и снять видеокамерой ее последнее выступление как главы группы поддержки школы Эммитсборо. Но сейчас ей не хотелось упоминать об этом. — После всего мы устраиваем вечеринку у меня дома. Просто гамбургеры и все такое. Может быть, ты смог бы придти?
Ему было все это настолько неинтересно, что сама мысль о том, чтобы рассиживать на заднем дворе у Салли, поедать гамбургеры и запивать их лимонадом, не вызвала у него даже усмешки. — Мне надо работать.
— О. Ну, пикник будет длиться весь день, так что если у тебя найдется время…
Ее голос сникал по мере того, как она в своем унижении пыталась найти какой-нибудь подход. — Сегодня вечером машина в моем распоряжении, так что, если ты хочешь покататься или еще что-нибудь после работы…
Он снова взглянул на нее, вытаскивая шланг из бака.
Похоже, что бак самой Салли тоже опустел. Он ухмыльнулся. Да, она по-настоящему разорячилась. Прикажи он, и она, наверняка, сделает для него что угодно прямо не сходя с места.
— Подъезжай примерно в половине десятого, может быть, я и надумаю.
— О'кей.
— С тебя пятнадцать пятьдесят за бензин.
— Сейчас достану кошелек.
В тот момент, когда она накопилась к окну автомобиля, подъехала Клер. Эрни тут же забыл о существовании Салли.
— Привет, Эрни.
— Заправить машину?
— Да. — Она улыбнулась, изо всех сил стараясь не смотреть на его брелок. — Последнее время тебя совсем не видно.
— Был занят.
— Надо думать. — Она оперлась локтем об окно машины и наклонила голову. Она только что еще раз навестила в больнице Лайзу Макдональд. Она чувствовала усталость, но ощущение вины исчезло. — У тебя, наверное, масса дел за неделю до окончания школы.
— Ваши друзья еще не уехали.
— Они останутся еще на парад. А ты пойдешь? Он только пожал плечами.
— Уж я то не пропущу такое событие, — продолжала Клер. — Говорят, что будут жареные пирожки. У меня настоящая слабость к ним.
— Эрни. Вот деньги. — Салли подошла и встала между ними. Она откинула назад свои длинные волосы и бросила холодный взгляд на Клер. — Ну, раз у тебя клиенты, я, пожалуй, заеду попозже.
— Конечно.
Клер посмотрела, как девушка садится в машину и заводит мотор. — Так кто это?
— Салли? Да никто.
— Салли Симмонс? — Смеясь, Клер вынула бумажник из сумочки. — Боже, я когда-то нянчила ее. Поеду-ка я домой и усядусь в кресло-качалку. — Она расплатилась с ним, чувствуя, большое облегчение. Но ведь действительно, что может быть нормальнее подростка с ревнивой подружкой. — Еще увидимся, Эрни.
— Да. Увидимся. — Когда она отъехала, он накрыл рукой пентаграмму.
Они отчаянно нуждались в сведениях. Что знала эта женщина Макдональд? Кого она видела? Вот какие вопросы горячим шепотом передавались от одного к другому. Страх нарастал, а тот, кто управлял ими, знал, что страх был проявлением слабости, могущей повлечь за собой ошибки.
Сведения будут добыты, как это всегда и происходило.
У некоторых из них больше ворчанья вызывала Клер Кимболл, чем ускользнувшая от них жертва. Та Клер, которая вмешалась, забрав у них женщину, предназначенную для жертвоприношения. Клер, которая не вняла или не смогла понять предупреждения, оставленного на ее крыльце. Клер, которая еще ребенком нарушила неприкосновенность их священного круга и увидела больше, чем мог выдержать и запомнить детский мозг.
И та Клер, которая из огня и металла создала идола по образу и подобию Господина.
Некоторые выступали за нее, другие против. Но исход был уже предрешен.
Время наблюдений и предупреждений почти закончилось. Наступало время действия.
Некоторые мужчины, возможно, попытались бы прибегнуть к помощи букета роз. Кэм же рассудил, что подобный стандартный подход не годится в случае с Клер. Ему понадобилось порядочное время, прежде чем он вообще решил что-либо предпринять. Это был вопрос гордости. Но ничего сильнее депрессии не способствовало тому, чтобы человек отбросил прочь гордость и признал поражение. Становилось все труднее и труднее убеждать самого себя в том, что все то дурное, что происходило в их городке, вызывалось внешними силами. Тем не менее, всякий раз, когда он проезжал ли по городу, шел ли пешком или стоял на углу, мысль о том, что среди жителей Эммитсборо скрывается убийца или нечто похуже, казалась ему абсурдной.