Женщина отвернулась к стене.
Запрелов, поняв, что обидел женщину, вернулся к кровати, захватив с собой пепельницу. Присел на край:
— Прости, Ирин, я не хотел тебя обидеть! Сорвался. Нервы стали ни к черту! Да еще служба эта никому не нужная. Плюс одиночество, хотя вокруг достаточно людей. И все же одиночество. Вот и пьешь. А что еще вечером в этой хате одному делать? Разве что повеситься?
Ирина повернулась к нему. В глазах ее стояли слезы:
— Не говори так! У нас в бараке, тебе Галя Чупанова, наверное, говорила, что я с мамой, сыном и дядей живу в бараке, один мужчина тоже все время твердил, как напьется, повешусь, мол. Долго твердил, соседи уже перестали обращать на это внимание, а он взял да ранним утром и удавился. Прямо на входной двери.
Запрелов усмехнулся:
— Да я так сказал, образно, а ты уже сопоставления делаешь.
Но учительница возразила:
— Вот и мужчина тот, протрезвев, тоже смеялся, мол, чего вы меня пьяного слушаете. А как вышло?
— Все, Ир, хватит! Разговор у нас с тобой какой-то гнилой пошел. Ты лучше скажи, сейчас как себя чувствуешь?
Женщина не поняла:
— В смысле?
Капитан затушил окурок, повернулся к ней:
— В том! Сейчас сможешь быть со мной? Скованность прошла? Или все чего-то стесняешься?
Женщина явно не ожидала подобного вопроса, смутилась:
— Я… я… не знаю, не думала об этом! Но… если ты хочешь, пожалуйста! Я постараюсь быть иной, нежели ночью!
— Да? Ну, тогда сделаем второй, утренний заход?
И, не дожидаясь ответа и вообще каких-либо слов, сорвал с учительницы простыню. Но на этот раз вообще ничего не получилось, хотя Ирина пыталась как-то подыграть ему. Что, впрочем, только испортило все. После нескольких минут суетливых движений, почувствовав, что все без толку, Запрелов сполз с учительницы.
— Нет! Хорош! Ни хрена у нас с тобой не выйдет! Напрасно только мучим друг друга. Хотя, мне кажется, тебе близость со мной до лампочки!
— Ты не прав! Я хочу, но не могу!
— Почему?
— Господи, ну не знаю, не знаю! Наверное, необходимо время, чтобы привыкнуть к тебе.
— Да? Что ж, привыкай, если получится!
Запрелов окончательно поднялся с постели, прошел в ванную, встал под холодные струи душа, успокаиваясь.
Когда вернулся в комнату, то увидел прибранную кровать, стол, на котором дымились две пиалы зеленого чая, и сидевшую на стуле успевшую одеться Ирину. Илья присел напротив. Чай отодвинул в сторону. Ирина, посмотрев на часы, произнесла:
— Мне пора, Илья.
— Я провожу тебя. Все равно в поселок ехать.
— У тебя дела там?
— Угадала.
— Хорошо, но я обещала к Гале заглянуть.
— Заглянем. Идем?
— Идем.
Замполит роты занимался на турнике, оборудованном во дворе. Увидев командира с подругой жены, спрыгнул с турника.
— Доброе утро молодым!
Капитан буркнул:
— Привет!
Ирина спросила:
— Галя дома?
Артем ответил, что жена на кухне готовит завтрак. Ирина прошла в дом. Проводив ее, Чупанов спросил у капитана:
— Ну как наша скромница, командир?
Запрелов задал неожиданный для старшего лейтенанта вопрос:
— Послушай, Артем, тебе приходилось когда-нибудь спать с половой доской?
— Кто бы мог подумать?! Но, согласись, как человек она неплохой!
— Это точно! Я таких в своей жизни не встречал. Надеюсь, больше и не встречу. Сейчас провожу для приличия — и кранты.
Замполит присел на скамейку под чинарой:
— Жаль! Несчастная, Илья, она! Порядочная, чистая душой, скромная. Лучшей доли достойна, а вынуждена жить в нищете, без радости и всякой перспективы обрести нормальное, человеческое счастье, которое поболе некоторых иных заслужила.
— Все это понятно, Артем, но я-то здесь при чем?
— Думал, сойдетесь вы! Из нее жена — идеал! Не то что супруги некоторых наших офицеров, да что я о них, ты и сам все прекрасно знаешь. Жаль. И ее, и тебя.
Капитан удивился:
— А меня-то чего жалеть? Я в порядке.
— Да брось ты, в порядке Живешь одиноким волком. В водке лишь и находишь отдушину. Но так долго продолжаться не может. Славика из пехотного полка, чей парк боевых машин рядом с нашим, давно видел?
— Давненько, и что? У меня с ним никаких отношений.
— А то, что допился старлей! С ума спрыгнул. Сегодня ночью в госпиталь увезли. Я как раз наряд проверял, видел. Страшное это зрелище! Обезумевший взгляд, пена у рта, лицо перекошено.
Запрелов сжал зубы:
— Ты, замполит, еще не видел страшного! Подумаешь, белочку офицер поймал! Полежит в госпитале, отойдет. Ты бы посмотрел на тех, кому руки с ногами взрывом снаряда или мины отрывает. На ребят, что в разорванные животы кишки пытаются засунуть. На изувеченных духами восемнадцатилетних пацанов, смотрящих на тебя пустыми, выжженными глазницами. Вот это действительно страшно. А то нашел пример!
— Извини, Илья! Я не хотел напоминать тебе о войне!
— А о ней, Артем, и не надо напоминать. Она теперь на всю жизнь вот здесь.
Капитан указал на левую сторону груди, продолжив:
— И все равно, старлей, там, «за речкой», было лучше! Правильней и справедливей, нежели здесь, в учебке. Там — дело, работа, риск, то, к чему тебя готовили, здесь — сплошная показуха и пресмыкательство, к тебе это, естественно, отношения не имеет. Оттого и тоскую. Мое место там, в Кандагарской долине или Панджшере, но не тут!
— Я понимаю тебя! Можешь не поверить, ведь я там не был, но честное слово, понимаю, поэтому и хочу помочь. Вижу, как на тебя комбат косится. Не нравится ему, что в части появился боевой, заслуженный офицер. Потому как авторитет свой теряет. Для молодняка ты пример, а не он, кроме юбилейных побрякушек, ничего не заслуживший. А глаз, Илья, у Палагушина черный! Сожрет он тебя!
Илья усмехнулся:
— Подавится!
— Не скажи! Парторга, что в «шестерках» у него обретается, на хвост тебе посадит, тот быстро нужный компромат соберет, тем более сделать это при твоем характере несложно. Ты думаешь, почему тебе квартиру дали, а не поселили в отдельном благоустроенном номере офицерского общежития?
Запрелов взглянул на заместителя:
— Так мне по должности положено, да и с хатами в гарнизоне напрягов никаких.
— Ошибаешься, дружище. Еще до твоего прибытия эту квартиру Палагушин распределил Русанову, секретарю партийного бюро, а потом вдруг раз — и тебе.
— Так в чем дело?
— А в том, что комбат, сразу раскусив и занеся в свой черный список, есть у него такой на офицеров, от которых следует избавиться, решил подставить тебя.
Капитан пожал плечами:
— Ничего не понимаю! В чем связь квартиры с подставой?
— В том, что по службе тебя зацепить тяжело. Все же два ордена и боевые медали, это не так просто, да и с обязанностями ты справляешься не в пример другим. Значит, остается словить тебя на бытовухе, на аморалке. Он все рассчитал. Ты в квартире либо начнешь пить в одиночку, что не останется незамеченным со временем, либо будешь компании собирать. А в доме в основном живут семьи нашего батальона. Кликнет комбат Русанова, тот обежит соседей и соберет кучу жалоб. Типа, ты не даешь покоя своими постоянными пьянками.
Капитан возразил:
— Но он это так же легко мог сделать и в общаге?
— Нет! Там он ничего не сделал бы. В общежитии живут холостяки пехотных полков. Сами не дураки иногда погусарить. К ним Русанову соваться не безопасно. Можно и в жало получить за дела паскудные.
Запрелов потянулся:
— По-моему, Артем, ты все очень сильно преувеличиваешь.
— Да нет, Илья! Замполит батальона Манерин слышал, как Палагушин уже инструктировал парторга насчет тебя!
— И Манерин сразу сообщил тебе об этом? Ему-то какой резон влезать в чужие дела?
Старший лейтенант объяснил и это:
— Самый прямой! Русанов метит на место Манерина. И Палагушин проталкивает его на должность замполита батальона. Виктору Петровичу скоро на пенсию по выслуге лет, но Манерин в штабе округа договорился о продлении службы, пока не закончит на родине строительство дома. Квартиры у замполита нет, а жить после армии где-то надо. Вот и пошли в политуправлении и в кадрах ему навстречу. Однако Русанову это не в жилу, потому как на место Манерина позже могут и другого офицера прислать и, не дай бог, капитана, тогда Витюше Русанову ни майора, ни повышения не видать. Вот Палагушин и постарается, избавляясь от строптивого капитана Запрелова, прицепить к нему и майора Манерина. Поэтому Петрович и предупредил меня о возможных подлянках против тебя. К тому же Манерин не карьерист, службу отслужил достойно и честно. Боевых офицеров уважает.
Капитан с силой выдохнул из себя воздух.
— Ну и наплел ты кружева, Артем! У вас, у замполитов, это что, в крови — плести и расплетать всякие интриги? Расписал обычную армейскую ситуацию с делением должностей как целый заговор! Не кажется тебе, что следует смотреть на вещи проще? А то и квартиру мне дали, чтобы потом собрать жалобы соседей, совершенно не представляя, как я буду вести себя на самом деле. А вдруг мирно? И не спиваясь? Нет, все это ерунда! Но даже если представить, что ты прав и Палагушин действительно решил избавиться от меня, то при чем здесь знакомство с Ириной?
Замполит объяснил.
— При том, что ты изменился бы с ней. Хочешь того или нет, но, заведя семью, изменился бы. Ирина помогла бы тебе обрести покой, устранив причину пьянства. Я более чем уверен, что если бы ты сошелся с ней, то не сразу, конечно, но полюбил ее. Я уже говорил, она необыкновенный человек! И вот тогда никакой Палагушин ничего против тебя предпринять бы не смог. Потому что ты настоящий, боевой офицер, а не бутафория блатная! И Ирина, наконец, зажила бы с тобой полноценной жизнью, которую страданиями нынешними заслужила.
Запрелов спросил:
— И отчего же она страдает, наша скромная добропорядочная учительница?
— Не иронизируй, Илья! Не надо! Вот только и это объяснять тебе уже нет никакого смысла. Ты же не намерен продолжать знакомство.
Но капитан настоял:
— И все же?
— Вот пообщаешься с Ирой подольше, если появится такое желание, сам все поймешь. Я же о ней больше говорить ничего не буду. Все, что считал нужным, сказал.
— Ну, спасибо!
— Не за что!
Закрыв тему интриг и личной жизни, Запрелов поинтересовался служебными делами:
— Ты, значит, ночью наряд по парку проверял?
— Да!
— В роту заходил?
— Естественно.
— Ну и как?
— Нормально все, только… Командир первого взвода, лейтенант Городин, был под банкой.
— Сильно?
— Достаточно для того, чтобы я заметил это!
— Внушение сделал?
— Сделал! Да что толку? Пьет он, как заступает или в наряд, или ответственным по роте. Ладно ты, с тобой ясно, но он? Молодой лейтенант, только что из училища, сопляк еще! Когда он-то прилип к этой заразе?
Запрелов проговорил:
— Разберемся! Или мне не стоит вмешиваться? Достаточно твоего внушения?
— Да нет, боюсь, моего будет маловато.
— Хорошо. Завтра же возьму в оборот этого обормота.
Видя искренне удрученное состояние заместителя, Запрелов вновь вернулся к разговору об учительнице:
— Ну, ладно, не хмурься! Не оставлю я Иру! Продолжим знакомство, попробуем притереться друг к другу, в конце концов, женщина она действительно хорошая. А любовь? Я и не знаю, что это такое! Может, с ней узнаю?
Замполит неожиданно проговорил:
— Вот только не надо, Илья, говорить подобные вещи таким тоном. Будто кому-то одолжение делаешь, выставляя себя этакой жертвой обстоятельств. Твои одолжения никому не нужны, Ирине в том числе. Ты сам в первую очередь нуждаешься в смене обстановки. И в помощи.
— Ты чего раздухарился, замполит?
— Ничего! Просто сказал, что думаю!
Запрелов неожиданно улыбнулся:
— Да! Бывают, оказывается, и среди замполитов нормальные, стоящие ребята! А вообще, Артем, ты молодец! Уважаю таких! Ведь дело не в том, кто воевал, а кто нет, дело в натуре человека. Но хватит базаров. Что-то моя Ирина с твоей Галей задержалась. А говорила, что домой надо.
Чупанов улыбнулся:
— Так, наверное, обсуждают то же самое, что и мы с тобой!
— Значит, должны появиться!
И как бы в подтверждение слов капитана, дверь открылась, и на пороге появились женщины. Ирина старалась держаться бодро, но это ей удавалось плохо. Она была явно расстроена. Как, впрочем, и Галина, жена замполита. Та сразу обратилась к Запрелову:
— Илья! Можно тебя на минуту в сторонку?
Капитан кивнул на Артема:
— Если твой муж не будет против.
Чупанов махнул рукой:
— Да идите уж!
Запрелов с Галиной отошли к углу дома:
— Илья! Извини, конечно, возможно, это не мое дело, но я просто должна тебе сказать, ты очень понравился Ирине, и она глубоко сожалеет, что не смогла быть такой, которой ты хотел ее видеть в постели.
— Вы даже об этом говорили?
— Можно подумать, вы с Артемом данной темы не касались. А мы бабы, нам вообще все простительно.
— Я не в претензии, Галь, продолжай, пожалуйста.
— Ирина уверена, что ты больше не захочешь с ней встречаться. И сильно переживает. Но только не потому, что видит в тебе некий выход из той жизни, которой живет. Нет и еще раз нет. Ты действительно нравишься ей, а может, и более того. Да, вот так сразу, с первого раза. Я не могу ни на чем настаивать, просто хочу узнать, ты больше не желаешь с ней встречаться?
Запрелов покачал головой:
— Вы с мужем будто сговорились. Ну что мне тебе сказать? Да, я не в восторге от того, как все началось, но и бросать ее не намерен. Поживем — увидим, что получится дальше.
Галина улыбнулась:
— Я рада. Ты просто не представляешь, какой Ирина замечательный человек.
— А вот это я уже слышал, и не один раз!
— Послушай еще раз!
Они вернулись к чинаре.
Галина отвела Иру в сторону и что-то быстро ей наговорила. После чего лицо молодой учительницы местной школы заметно посветлело.
Через час они были на углу рынка, на конечной остановке, где остановилась маршрутка. Путь Ильи и Иры лежал по улице, ведущей к железнодорожной станции. Не доходя до райкома партии, слева находились бараки, где она проживала с матерью, дядей и сыном. Но проводить женщину до дома капитан не смог.
На полпути его остановила сама Ирина:
— Все, Илья, дальше я пойду одна!
Капитан удивился:
— Почему?
Женщина замялась:
— Понимаешь, мама плохо относится к военным! Это все из-за ее брата. Тот когда-то дезертировал из части, где служил, и бегал около трех месяцев с каким-то сослуживцем. За это время они ограбили магазин и два дома, в одном из которых изнасиловали женщину. Хотя на суде утверждали, что та добровольно приняла их. В общем, осудили дядю Сашу на девять лет. После чего он возненавидел всех людей в погонах. Эту ненависть передал и сестре, моей матери. К тому же мама считает, что я должна жить с отцом Эльдара, моего сына, которому пять лет.
Илья поинтересовался:
— И кто его отец?
— Мой бывший однокурсник по пединституту, Дурды, он туркмен.
— Но почему ты не живешь с этим Дурды?
Ирина объяснила:
— У него другая семья. Но даже не в этом дело. Он овладел мной обманом и силой. Я никогда его не любила!
— Подожди! Но раз он женат, то почему твоя мать считает, что ты должны жить с ним? Каким образом? Второй женой, что ли?
— Да, второй, незарегистрированной женой! Маме вообще наплевать на меня, ей нужны деньги, а Дурды привозит их.
— Так он навещает тебя?
— Не меня! Вернее, не только меня, больше сына. Но не подумай, у меня с ним ничего нет. И не будет, как бы он этого ни добивался.
Он попытался настоять:
— И все же я провожу тебя до дома!
Ирина умоляюще взглянула на капитана:
— Нет, нет, нет! И давай разойдемся, а то нас могут соседи увидеть. Ты не представляешь, какой тогда дома будет скандал!
— Хорошо. Иди. Скажи только, когда мы увидимся вновь?
— Если ты не против, в следующую субботу.
— Я не против, если буду свободен! Об этом тебя известит Галина.
Ирина, мелко стуча каблуками по асфальту, поспешила в сторону райкома. Она не оглядывалась, и он решил пройти за ней, чтобы узнать, где все-таки она живет. Жилищем Ирины оказался первый от дороги барак. Дальше находился уже знакомый нам пивной павильон, сквер и железнодорожная станция. Квартира в бараке была второй и по номеру и счету от дороги. Узнав, что требовалось, капитан прошел до кафе, которое в Меджере отчего-то называли «Голубым Дунаем», а чаще — «Рыгаловкой». Где-то рядом жила и уборщица со станции. Впрочем, она была совершенно не нужна Запрелову. Выпив в кафе сто пятьдесят граммов водки и закусив люля-кебабом, вероятно, приготовленным из мяса старого, погибшего естественной смертью верблюда, капитан направился к рынку, где купил продукты на неделю. Офицерскую столовую он посещал редко, хотя и стоял в ней на довольствии, предпочитая готовить сам. Не забыл Илья и пару бутылок «Столичной». Кто знает, когда в городок заедет автолавка, но сегодня это было уже исключено. Выходной! А бросать вредную привычку пить в одиночку Запрелов пока не собирался. Может, потом, но не сейчас! С покупками вернулся домой. После очередного возлияния и легкого обеда, который и обедом-то назвать было трудно, капитан, переодевшись в спортивный костюм, завалился на кровать.
Проснулся, когда за окном было темно. Включив торшер, посмотрел на часы. 22-47. Теперь оставшаяся ночь стопроцентно гарантировала ему бессонницу. Решил читать книгу, любимые «Двенадцать стульев», которую знал, наверное, уже наизусть. Но потом, вспомнив разговор с замполитом, решил навестить казарму своей роты. Посмотреть, как несет службу внутренний наряд и ответственный офицер, которым сегодня до завтрашнего утра — дня командирского — заступил командир второго взвода старший лейтенант Владимир Брадинский. Вообще-то в воскресенье должен был рулить в казарме замполит, но по всеобщему согласию офицеров роты ему отвели в графике субботу, день, когда различных мероприятий, и политико-воспитательных и строевых и спортивно-массовых, проводилось более всего. Батальон жил особой жизнью и по особому расписанию, определенному самим комбатом и им же утвержденному. В роту, все в том же спортивном костюме, Запрелов отправился, как только стрелки часов приблизились к полуночи, и подошел к части со стороны парка в 0-10.