Тут тетка немножко отвлеклась от девочки, потому что нашелся покупатель на джинсовые брюки. Его жена уговорила, и он купил. Он даже примерял, а жена держала куртку вокруг него, как на пляже. Покупатель так обрадовался обновке, что решил купить еще и свитер, и жена тоже была не против, но денег не хватило. Тогда другой мужик, видя столь бойкий торг, ухватился за свитер и купил. А девочка сначала стояла, потом присела на корточки и все читала книгу.
Тетка покосилась на нее, но ничего не сказала. Тем более что подошли трое парней и стали пробовать кассеты. Там был Высоцкий и «Модерн Токинг». Они взяли два «Модерн Токинг» и одну кассету с Высоцким.
— Книжка тоже продается, — сказала тетка новому покупателю, который подошел и стал ругать магнитофон «Весна».
— И почем? — покупатель забрал книжку у девочки, но пальцем заложил страницу, где она читала, вежливый человек.
— Двадцать рублей, — сказала тетка.
— Ого!
— Алешка в Москве за двадцатку взял, — в сотый раз объяснила тетка. — Племянник в Москву ездил, там и купил. За двадцатку.
— «Воздушные пути» — это что, про летчиков? — спросил покупатель.
— Нет, — вмешалась девочка. — Это рассказы и повести поэта Бориса Пастернака.
Покупатель отдал девочке книгу.
— А я что, виновата? — всплеснула руками тетка. — Ну, допустим, Алешка на свои покупал. На свои, да не на свои! Покупал на свои, а кормила-то его я! А кто ж еще? Отца с матерью нет, так он у меня жил, простое дело.
Девочка так зачиталась, что села прямо на желтую выбитую траву.
— Ты… это, — сказала ей тетка, вытаскивая из-под себя один из ящиков. — На земле не сиди. А то простудишь все дела.
Девочка сквозь чтение кивнула и села на ящик.
Потихоньку настал вечер. Вечером пришел старичок в офицерских сапогах и купил сеть. Долго торговался, выторговал два рубля. Значит, сеть ушла за восемь рублей. А магнитофон не покупали ни в какую, и вторые брюки тоже. Тетка жевала хлеб и устало приговаривала, что вот, мол, кому новый молодежный магнитофон в полцены и брюки почти задаром. Потом она посмотрела на девочку. Повертела свой хлеб. Отломила горбушку почище. Протянула ей.
— Спасибо, — девочка взяла горбушку.
А тетка стала собираться. Она завернула магнитофон в непроданные джинсы и запихала все в авоську. Встала, пнула ящик ногой. Девочка подняла на нее глаза.
— Все, — сказала тетка. — Наторговались. Изба-читальня закрывается, — и она протянула руку за книгой.
— А можно, я вас провожу? — сказала девочка и книгу не отдала.
— Провожай. Запрещать не имею права.
Они ехали в тряском набитом автобусе. Тетка сидела, глядя перед собой, и думала, а девочка стоя читала, одной рукой держась за поручень, морща нос и щурясь, когда автобус кренился или подпрыгивал.
Тетка жила в Слободе, в доме-пристройке с отдельным входом.
— Ну, провожальщица, пришли, — сказала она, ключом тыча в дверь, отпирая три замка.
— Спасибо, — сказала девочка, отдавая ей книгу. — Спасибо большое, я почти все успела прочитать. До свиданья.
И пошла по улице назад.
— Ты… Это… — окликнула ее тетка. Девочка остановилась, приблизилась. — Ты, ладно уж, бери, дочитывай. Потом принесешь по адресу. — Помолчала и сказала: — Да ладно, бери совсем.
— Что вы, — сказала девочка. — Я не могу. Это же к тому же не ваша. А приедет ваш племянник, что тогда? Так нельзя, спасибо.
— Как же, приедет! — скривилась тетка. — Дожидайся… Прошлой осенью поехал рыбачить и утоп. Только этим летом нашли, схоронили. Без отца-матери, всю жизнь со мной, — помолчала, посмотрела на девочку. — А что вещи его продаю, так что же делать-то? Жить-то надо, простое дело. Бери, бери! — и она чуть не силой стала пихать книгу девочке в руки.
— Тогда тем более нельзя, — и девочка отошла на два шага.
— А звать тебя как? — спросила тетка.
— Аня.
— Меня тоже, — сказала тетка. — Пошли, тезка, чайку попьем.
Версии и вариации
ende gut — alles gut Золушка, третий пересмотр
Мама у Зои Ложкиной умерла, когда она была еще маленькая, и ее папа, товарищ Ложкин, начальник секретного предприятия «Ураган», женился на злой и красивой женщине, бывшей артистке. Так что у Зои была мачеха и две старшие сводные сестры. Своих родных дочек мачеха баловала: разрешала им носить брюки и кеды, коротко стричься и курить в подъезде. А Зою она заставляла ходить в нарядном платье и в чулочках, заплетать две косы и укладывать их на макушке, мыть руки, учить английский и музыку. Даже дома Зоя ходила в парчовых туфельках с хрустальными шариками. «Вот Зоюшка хорошая девочка, не то что мои халды!» — говорила мачеха соседкам, а Зоя заливалась горькими слезами.
Потому что ей очень хотелось попасть в компанию, где гуляли ее сестрички. Там главным парнем был молодой художник Паша, волосатый и небритый, в мятом свитере и бутсах на босу ногу. Он Зое почти каждую ночь снился, так что по утрам от ее подушки пахло масляными красками. Но сестры смеялись над Зоей и не брали ее с собой.
Вот она уже школу закончила, поступила в институт, сестры уже по два раза развестись успели, а дома все то же: строгий папа товарищ Ложкин, и мачеха под его дуду пляшет: «Зоюшка у нас краса семьи, вымой головку, завтра экзамен».
А завтра, кстати, у художника Паши день рождения. Сестры туда идут, но Зою не берут: «У тебя и одежды-то нормальной нет! Сиди, учи уроки, целка!»
Сидит Зоя, горько плачет. Вдруг входит фея. Взмахнула рукавом, платье превратилось в свитер, колготки в рваные джинсы, а парчовые туфельки — в разношенные кеды.
Дальше все как в сказке было: Паша только с ней одной танцевал и обнимался, а потом сестры рассказывали: «Там одна такая телка была, Пашка на нее конкретно запал, но потом она вдруг свинтила, он даже нажрался со злости».
Так она три раза ходила, и в последний раз художник Паша уже крепко ухватил ее за ногу, но она выдралась, хотя оставила левую кеду у него в руках. Паша заткнул кеду за пояс и поклялся, что хозяйку найдет и трахнет.
Все думали, что он просто так говорит. Но он на полном серьезе присматривался к проходящим мимо ножкам.
Однажды идет Зоя Ложкина из института, а Паша навстречу, в тоске ее левую кеду на шнурке вертит.
Зоя говорит:
— Молодой человек, а это случайно у вас не моя туфелька?
— Гы! — говорит Паша. — Ты-то здесь при чем, отличница?
А Зоя вытащила из портфеля правую кеду и ему протянула. Он сразу все понял, обнял ее и закружил. И повел к себе. Потом они поженились.
Тут приватизация и реформа. Предприятие «Ураган» ликвидировали, товарищ Ложкин из важной номенклатуры стал скромным пенсионером, членом КПРФ. Мачеха уехала в Израиль к своей двоюродной (а ведь скрывала, скрывала!).
Но зато художник Паша стал богатый и знаменитый.
Добрая Зоя простила своих злых сестер и выдала их замуж за преуспевающих галеристов.
спасибо, гуппи, спасибо, рыбка Другая сказка
Миша Попов сначала долго стоял на трамвайной остановке, но потом решил идти до метро пешком. Улица была длинная и темная — сплошные старые фабрики, переделанные под офисы.
Вдруг видит: на асфальте пакет с водой, а в нем рыбка типа гуппи. Наверное, ребенок нес из зоомагазина и уронил. Миша поднял пакет, а рыбка гуппи ему говорит:
— Выпусти меня, братец. Видишь, сточный люк? Мы, гуппи, живем в канализации в диких количествах. Какой-то козел парочку спустил в унитаз, мы там развелись и живем.
Миша говорит:
— Ага! Три желания!
Рыбка гуппи говорит:
— Только подумай хорошо.
Миша думает: «Миллиард? Опасно. Миллион — мало. Десять-двадцать самый раз. И жить в культурной стране. Ну и, сами понимаете». И говорит:
— Пятнадцать лимонов баксов. Дом в Лондоне. Жена модель. Окей?
— Окей, — сказала рыбка гуппи. — Выпускай. У нас без обмана.
Миша с трудом сдвинул крышку люка. Вылил туда воду вместе с рыбкой. И почувствовал запах нездешних духов.
Обернулся.
На тротуаре стоит роскошный кожаный чемодан. На нем сидит девушка в платье на тонких лямочках, почти что голенькая. В руках у нее связка ключей.
Девушка целует Мишу в щеку и говорит:
— Honey! I am tired! Let’s go home! — и трясет ключами.
Надо бы в аэропорт, и с концами. Но загранпаспорта нет. А если б даже был, все равно нет визы. Домой такую не повезешь. В гостиницу? Милое дело, но денег нет. Даже на такси нет. Миша согнал девушку с чемодана. Замок не открывается. Взял у нее ключи, нашел маленький. Вроде подходит. Засунул руку — брикеты в пластике. Хрен расковыряешь. Но все-таки сумел, ключом поддел. Вытащил пачку.
Тут машина остановилась, черный-смуглый какой-то бомбила:
— Куда ехать? — а сам глазами шныряет.
— Не надо, спасибо! — Миша забоялся. А тот говорит:
— Эх, жена у тебя красивая, прямо завидно.
— Езжай давай! — крикнул Миша и пробурчал вслед: — Понаехали, понимаешь.
Холодно стало. Девушка достает из сумочки мобильник и говорит:
— Honey, I’ll call my financial manager!
Этот менеджер быстро приехал на хитрой такой иномарке, спортивное купе. Сам за рулем, девушка рядом, чемодан едва впихнули, а для Миши места нет.
Он крепко пожал Мише руку. Объяснил по-английски, что ему позвонят. Со временем, как все уладится. Девушка чмокнула Мишу. Миша поцеловал ее в губы, в полный засос.
— O, honey… — сладко проныла она.
Захлопнула дверцу. Уехали.
Миша нагнулся и заглянул в люк. Там в глубине кишели рыбки гуппи.
— Как кильки, честное слово! — засмеялся Миша.
Потом нащупал в кармане пачку денег. Десять штук баксов. Сумма! Перепрятал в плавки и пошагал к метро.
в соседнем маленьком городе Эдик Царёв
Одна молодая беременная женщина пошла на рынок, и там к ней пристала цыганка. Посмотрела ее руку и прямо закричала: «У тебя родится сын, он отца своего убьет, а дальше вообще говорить страшно».
Женщина мужу ничего не сказала. Но когда у нее родился ребенок, тут же оформила отказ, тем более что была объективная причина: пяточки кривые, возможный признак тяжелой генетической патологии. Она мужу объяснила: врачи сказали, что такие дети до двух лет обычно не доживают; горе, конечно, но лучше уж сразу.
А мальчика усыновила богатая бездетная парочка, Царёвы. Так что этот Эдик — они его так назвали — ни в чем отказа не знал, гонял на машине и занимался борьбой самбо. Он, кстати, оказался совсем здоровый, только пятки кривые. Вот один раз он пошел на пляж, сидит, кроссовки скинул. А рядом цыганка проходила. Увидела его пятки и сказала: «Ой, парень, несчастная судьба твоя, ты отца своего убьешь, а дальше даже говорить не хочу».
Эдик перепугался на полном серьезе. Пришел домой, написал записку: «Дорогие мама-папа, надоело сидеть на шее, хочу начать самостоятельную жизнь».
Сел в машину и помчался куда глаза. Вечер был, он устал и понервничал, и въехал в какой-то «жигуль», спихнул его под откос. Даже не посмотрел, дальше поехал.
Приехал в другой город, устроился охранником. В армии отслужил. Вернулся — пошел в школу милиции. У них там была преподавательница по гражданскому праву. Красивая женщина, хотя сильно старше его. Но он очень в нее влюбился, и вообще привык добиваться поставленной цели. Они поженились. Ребенок сразу родился.
Вот он школу милиции закончил, стал оперативным работником. И начальство дало ему на пробу одно старое нераскрытое дело, про смерть одного гражданина в результате ДТП, где виновник скрылся с места происшествия. Эдик был въедливый. Ну и понял по всем уликам, что это он и был тот самый виновник. Прямо хоть пиши явку с повинной.
Вышел Эдик покурить на крыльцо райотдела милиции, а тут цыганку ведут, на рынке поймали. Она его видит и кричит: «Эй, кривая пятка!»
Эдик сразу в машину прыг и в тот городок, где его родители жили — ну, в смысле эти самые Царёвы. Ворвался: «Скажите правду, ваш я сын или нет?» Они сознались.
Тогда он назад, домой. Там жена волнуется — первый час ночи. Он ее спрашивает: «А вот скажи, где твой первый муж?» Она отвечает: «Да я ж тебе сто раз говорила: погиб в результате ДТП, какой-то подлец его сбил и скрылся с места происшествия».
Эдик помолчал и говорит:
— Да, мама. Я подлец. Но я не нарочно.
есть многое на свете, что и не Принцесса Галя
Полина Ивановна была помощницей у Даниловых. Не домработницей, а своим человеком, советчиком, почти что управляющей. Данилов был очень крупный деятель, а мадам с ней задушевно обсуждала разные дела: квартира-дача, гости-поездки, расходы-покупки. Но Полина Ивановна знала дистанцию и не обижалась, что мадам зовет ее Полечка, а она к мадам обращается Галина Сергеевна.
У Даниловых была дочка Галя. Назвали в честь мамы. Единственная, любимая, балованная. Настоящая принцесса. Правда, крупная такая, полноватая, но ей даже шло.
У Полины Ивановны было двое детей, Лариса и Феликс.
Лариса и Галя были лучшие подруги, а с Феликсом у Гали был подростковый роман. Но Полина Ивановна надеялась, что они обязательно поженятся, и она на свадьбе скажет Галине Сергеевне — поздравляю тебя, Галочка!
Но когда Галя была на учебе в Германии, Галина Сергеевна скоропостижно скончалась. А Данилов буквально через два месяца женился на ее сестре, Клавдии Сергеевне. Полина Ивановна осталась на своем месте, и теперь новая мадам задушевно называла ее Полечкой.
Тут Галя из Германии примчалась. Злая, как сто чертей. Сразу при новой жене отцу скандал закатила: «Вот эти самые туфли мама тебе покупала, постеснялся бы!» Забрала себе в голову, что ее мать убили. Клавдия Сергеевна, родная сестра, и убила. Чтоб за папу ее замуж выйти.
И вообще стала странная. Ходит по всему дому с книжкой под мышкой, бормочет, пальцами водит, натыкается на людей. Однажды наткнулась на Полину Ивановну, схватила за шиворот: «Убить тебя, старая сука, или побить?» — и как швырнет ее на пол. Перелом шейки бедра и сотрясение мозга.
Феликсу неизвестно зачем надавала по морде и сказала, что все, ту-ту, поезд ушел. Мальчик страшно переживал. Пошел купаться и не выплыл.
Лариса ей говорит: «За что ты моего брата?» А Галя отвечает: «Дура ты, я его так любила, как сто миллионов сестренок не поймут, пошли лучше на мотоциклах погоняемся». Дело было на даче, у Гали в гараже стояли две «Хонды», а все гости Даниловых в саду чай пили. Дача у них была — настоящий дворец: газоны, дорожки, беседки.
Девушки вокруг газона прокатились на заднем колесе, гости даже похлопали, а потом Галя разогналась и как врежется в стол, где отец с мачехой сидели. Оба сразу насмерть, а она рванула из ворот на шоссе. Лариса за ней, пыталась догнать, обе выскочили на встречную, а там фура летела.
Полина Ивановна без ухода умерла от пролежней.
А две студентки из Германии, Роза и Хильда, которых Данилов выписал, чтобы Галю успокоить, в тюрьму попали. Галя им наркотики в сумки подбросила и в милицию позвонила.
Вот такая принцесса.
лета к суровой прозе клонят Начало романа
Письмо было написано, судя по старинному почерку и латинскому названию болезни, каким-нибудь отставным полковым лекарем, жившим у дяди на хлебах. Два припадка грудной жабы случились один за другим, третий мог стать роковым.
Евгений был огорчен, но не болезнью дяди, а предстоящими хлопотами.
Этого своего дяди он совсем не знал и едва лишь мог припомнить, как maman однажды возила его в гости к своему старшему братцу и тот читал ему басню Крылова — как мужик поставил осла стеречь огород. «А что значит “самых честных правил”?» — спросил он. «Дурак, значит!» — отвечал дядя. Вот и весь мемуар. Или нет? Или он помнил лишь рассказ maman об этом визите? Да, конечно! Это maman называла своего братца «самых честных правил». Впрочем, бог весть. Maman год назад скончалась, отец пережил ее на месяц.
Родители были небогаты, ежели не сказать — бедны, по меркам их круга, в котором отец старался удержаться, но потому и разорился, что слишком старался. Денег он сыну не оставил. Хоть в службу поступай! Так присоветовал бывший гувернер, смешной француз, который пришел на похороны отца. Евгений был в таком расстройстве чувств, что долго выслушивал его поучения, хотя в другое время не поговорил бы с ним и минуты…
Но скоро умерли бездетные tante Eudoxie, и oncle Pierre, и grand-oncle Nicolas, и он счастливо унаследовал их владения.
И вот теперь еще один oncle…
Проводить дни и ночи у одра умирающего совсем незнакомого дяди — смертная скука и, увы, не только скука, но и лицемерие.
Поправлять больному подушки, подносить лекарства, забавлять рассказами о петербургском свете, при этом в уме сосчитывая, скольких деревень, душ, десятин пашни и леса станет он владельцем после того, как дядя испустит дух, — и тайком желая дяде скорейшей смерти! — в этом Евгению виделось нечто низкое и коварное (он даже в уме едва не произнес: подлое).
Ехать, однако, пришлось. Тем паче что была надежда: черт возьмет дядину душу до его приезда, и он поспеет лишь на похороны, и вступит в права наследства без утомительных предсмертных бесед.
Было жаркое лето. Пыльно.