Но такая ситуация на самом деле была отнюдь не трагичной – В МИРНОЕ ВРЕМЯ. Немцы торговали со всем миром – в том числе и со странами, не совсем дружелюбно относившимися к Третьему рейху (см. таблицу).
В мирных условиях и при нормальном развитии гражданских отраслей экономики Германии все недостающее сырье и полезные ископаемые Третий рейх получал путем экспортно-импортных, товарообменных и клиринговых операций (не зря же во времена оны многомудрый господин Ялмар Шахт создал клиринговые палаты для расчета со всеми почитай что государствами Восточной Европы). Нефть шла из Венесуэлы, Мексики, Голландской Индии, Соединенных Штатов, СССР и Румынии, хромовые руды – из Югославии, железная руда, ферросплавы, сталь, цинк – из Швеции, из Испании – ртуть, добывавшаяся на крупнейшем в мире месторождении Альмаден, железная и свинцово-цинковая руды, пирит, свинец, олово, вольфрамовый концентрат. Венгрия отправляла в рейх нефть и бокситы, Финляндия – никель. Из Португалии шел вольфрамовый концентрат, из Турции – хром. Голландская Индия поставляла каучук и олово, плюс к этому – разные приятные излишества вроде кофе, чая, экзотических плодов. В обратном направлении шли изделия германской промышленности – к концу тридцатых годов набравшей неслабые темпы и достигшей второго-третьего места в мире. В 1939 году национальный доход на душу населения составлял в США – 554 доллара, Германии – 520, Великобритании – 468, Франции – 283, Италии – 140, а в Японии – только 93 доллара. Так что немцы за шесть «нацистских» лет весьма серьезно поднялись в мировой «табели о рангах» – во многом благодаря своей мощной промышленности, производящей почти все, что тогда потреблял мир.
С началом же всеевропейской войны германская промышленность теоретически мгновенно садилась бы на жесткий сырьевой паек – и отнюдь не потому, что британский флот сразу же отрезал бы Германию от заморских стран; как раз от океанской торговли Третий рейх практически зависел очень мало. Ограничения по сырью становились жестокой неизбежностью ввиду того, что большая часть немецкого промышленного потенциала переориентировалась бы в случае войны на выпуск вооружения и боеприпасов – таким образом, резко уменьшая наличные запасы мирной продукции, необходимой для бартерных операций, клиринговой торговли и экспорта за валюту.
Поэтому война немецкой промышленности была абсолютно и категорически не нужна – она бы в момент уничтожила любовно взращиваемое и бережно лелеемое германскими промышленниками древо немецкой экономической гегемонии в Европе; немцы в случае начала войны вынуждены были бы сдать рынки сбыта своей продукции (находящиеся и на Европейском континенте, и во многих других уголках земного шара) другим странам – вернее, стране. Которая с легкостью бы заменила Германию в качестве поставщика промышленной продукции!
Я говорю не о Великобритании, Франции или, еще нелепее, Польше. Я говорю о стране, которая – единственная! – извлекла прибыль из всемирного кровавого кошмара 1939–1945 годов. Я говорю о Соединенных Штатах Америки – единственной стране, в чьих интересах было разжечь костер вселенского военного пожара…
Впрочем, об этом мы поговорим позже. А сейчас имеет смысл отвлечься от подсчетов сырьевых запасов и минеральных ресурсов сторон предстоящего конфликта (мы вернемся к этому чуть позже), чтобы внимательно рассмотреть гораздо более важный вопрос, а именно – мобилизационный потенциал Германии и ее противников. Потому что воюет не железо, не нефть и марганец, не вольфрам и не уголь, и даже не танки, самолеты и корабли; ВОЮЮТ ЛЮДИ!
Об этих людях мы и поведем речь в первой главе.Глава 1 Мобилизационные ресурсы сторон
Многие из нас помнят прекрасную книгу Антуана де Сент-Экзюпери «Военный летчик». Потрясающая по своему нравственному накалу, по трагичности, по пронзительности и достоверности описаний, эта маленькая повесть для большинства прочитавших ее стала каноническим свидетельством бессилия французской армии перед нечеловеческим по своей мощи паровым катком германской военной машины. «Военный летчик» – больше чем литературное произведение, это живое свидетельство очевидца, с горестным сокрушением сердца повествующего о заведомой безнадежности любых попыток сопротивления варварскому натиску с Востока. А как же! «Мы не могли не отстать в гонке вооружений. Нас было сорок миллионов земледельцев против восьмидесяти миллионов, занятых в промышленности! Мы воюем один против трех. У нас один самолет против десяти или двадцати и, после Дюнкерка, – один танк против ста». «Немцев восемьдесят миллионов. За один год мы не можем создать сорок миллионов французов, которых нам не хватает. Мы не можем превратить наши пшеничные поля в угольные шахты». «Для борьбы с танками в нашем распоряжении были только снопы пшеницы. Снопы пшеницы для этого совершенно не годились».
Нисколько не пытаясь умалить величие Сент-Экзюпери как Писателя, Солдата и Человека (в конце концов, в 1944 году уже достаточно зрелым мужчиной, добровольно вернувшимся в строй и отдавшим жизнь за свою родину!) – все же хочу сказать, что относительно соотношения сил сторон в майские дни сорокового года Сент-Экз несколько… гм…погорячился.
ПОТОМУ ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ ВСЕ БЫЛО НЕ ТАК.
* * *Во-первых, по поводу «отсталости» Франции в гонке вооружений – здесь глубокоуважаемый мэтр несколько сгустил краски. В мае 1940 года бронетанковый парк французов превосходил немецкий как по численности современных танков, так и по их качественным характеристикам; французы вообще не строили танков без пушек – тогда как у немцев едва ли не треть всех панцеркампфвагенов имела чисто пулеметное вооружение. В авиации французы несколько уступали немцам, это правда, – но отнюдь не в таком трагическом соотношении, как это заявлено в «Военном летчике». Два французских самолета противостояли трем немецким – и ни о каких «один самолет против десяти или двадцати» речи и близко не шло. Впрочем, о «железе» мы уже говорили в первой части настоящей книги, и посему сразу же перейдем далее – к трагическому соотношению в личном составе. «Нас было сорок миллионов земледельцев против восьмидесяти миллионов промышленных рабочих» – это сильный довод! Если не вдаваться в подробности…
Мы же в них вдадимся. И узнаем много чего интересного!
Как известно, с 1919 по 1935 год Германия не имела призывной армии – ее вооруженные силы были ограничены опереточным стотысячным рейхсвером. То есть ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ПРИЗЫВНЫХ ВОЗРАСТОВ (контингент 1901–1914 годов рождения) из двадцати пяти возрастов, годных к призыву, не получили вообще никакой военной подготовки – таким образом, при мобилизации в Германии летом 1939 года под ружье было поставлено более полутора миллионов человек (из 3 180 000 мобилизованных), до этого ни разу в жизни не видевших настоящей винтовки. Немцам немыслимо повезло, что Польша рухнула в течение всего лишь 15 дней и французы на Западном фронте не перешли в наступление – иначе отражать его пришлось бы дивизиям, на 75 % укомплектованным новобранцами. Что это такое – РККА пришлось испытать на своей шкуре в июне 1941-го, когда немецкий удар обрушился на наполовину состоящие из новобранцев дивизии Западного фронта.
А вот французы в августе 1939 года призвали под знамена РЕЗЕРВИСТОВ – то есть людей, в свое время отслуживших в армии, которых не нужно учить азам военного ремесла, показывать, как наматываются портянки и с какой стороны заряжается винтовка. Французская армия 3 сентября 1939 года была относительно выучки личного состава на голову выше вермахта!
И еще бы она была не выше! Как известно, вооруженные силы Франции все годы существования Веймарской Германии продолжали комплектоваться на основе всеобщей воинской повинности. Более того, в 1936 году срок службы в пехоте (в смысле, в сухопутных войсках) был увеличен с одного года до двух, для моряков и солдат колониальных войск оставался прежним – три года. После введения двухлетнего срока службы вооруженные силы Франции имели 710–720 тысяч человек переменного состава при трехстах двадцати тысячах кадровых военнослужащих (офицеров и сержантов) В сухопутных войсках насчитывалось 865 тыс. штыков и сабель (из них 550 тыс. – армия метрополии, 199 тыс. – экспедиционные войска, 116 тыс. – колониальные формирования), в военно-воздушных силах – 50 тыс. и 90 тыс. – во флоте. Прошу заметить – при том, что во Франции живет всего лишь «сорок миллионов земледельцев», ее армия мирного времени все равно вдвое превосходит армию мирного времени восьмидесятимиллионной Германии!
* * *Итак, ситуация во французской армии в августе 1939 года складывалась следующим образом:
Мобилизация французской сухопутной армии
Всего же численность вооруженных сил Франции по состоянию на 1 сентября 1939 года составила 2 674 000 солдат и офицеров (2 438 000 – в сухопутных войсках, 110 000 – в военно-воздушных силах и 126 000 – в военно-морском флоте).
Итак, ситуация во французской армии в августе 1939 года складывалась следующим образом:
Мобилизация французской сухопутной армии
Всего же численность вооруженных сил Франции по состоянию на 1 сентября 1939 года составила 2 674 000 солдат и офицеров (2 438 000 – в сухопутных войсках, 110 000 – в военно-воздушных силах и 126 000 – в военно-морском флоте).
Учитывая, что немцы в мае 1940 года бросили в наступление на Западном фронте войска общей численностью в 2 750 000 солдат и офицеров, – то ни о каких «мы воюем один против трех» речи, естественно, не шло.
Впрочем, и «сорок миллионов земледельцев» – тоже весьма лукавая фраза, ибо уважаемый писатель и пилот как-то забыл упомянуть о том, что Франция в 1940-м владела территориями вне Европы общей площадью около 12 млн квадратных километров с населением более 70 млн человек. Да, войска из колоний в сентябре 39-го насчитывали всего 338 тыс. штыков и сабель – но все равно списывать со счетов колониальные территории не стоит, ибо они тоже воевали – добычей полезных ископаемых, снабжением Франции продовольствием, сырьем и материалами для войны. Колонии были БАЗИСОМ ВОЙНЫ – и далеко не всегда их ценность определялась количеством батальонов, которые они могли выставить на линию огня…
И кстати – французы на всю свою рать имели в достатке (и даже с некоторым избытком) стрелкового оружия, артиллерии, боеприпасов и прочей амуниции. А вот немцы отнюдь не обладали столь щедрыми запасами в своих цейхгаузах – как писал Типпельскирх: « За короткое время из 7 пехотных и 3 кавалерийских дивизий, к которым с 1938 г. еще прибавились 6 австрийских бригад значительно меньшей численности, к осени 1939 г. возникли в общей сложности 52 соединения. На случай войны планировалось формирование еще 46 дивизий. Но комплектование их личным составом представляло большие трудности. Приходилось обращаться к младшим возрастам времен Первой мировой войны, так как контингент 1901–1914 гг. рождения не проходил с 1919 г. никакой военной подготовки и теперь она только начиналась. Для оснащения этих войск было использовано ненужное кадровым частям устаревшее вооружение, а также австрийское оружие и техника расформированной чехословацкой армии, но и этого очень пестрого вооружения едва хватало». Вот такими суровыми и безжалостными агрессорами были немцы, в 39-го году затеявшие зажечь мир с четырех концов – им едва-едва хватило оружия на 98 дивизий…
* * *С французами мы разобрались – и выяснили, что в мае 1940 года немецкая армия вторжения примерно равнялась французской армии обороны по числу людей, несколько превосходила ее в авиации и серьезно уступала в танках. Но ведь воевали-то немцы с КОАЛИЦИЕЙ государств!
Которая в сентябре 1939 года превосходила Германию по всем статьям – в том числе и в количестве солдат; и даже после разгрома Польши и уменьшения боевой мощи антигерманской коалиции на миллион польских военнослужащих (по состоянию на 1 июня 1939 г. вооруженные силы Польши насчитывали 439 718 человек, а к 3 сентября 1939 года достигли 1 045 000 штыков и сабель) она по-прежнему имела над немцами перевес в живой силе и технике. Не верите? Напрасно!
Итак, вооруженные силы Британской империи накануне Второй мировой войны (без учета подразделений, дислоцированных в Ираке, Палестине, Трансиордании, в Западной Африке и на базах в Атлантике) на 1 августа 1939 года составляли:
Прошу заметить – закон об обязательной воинской повинности, по которому все мужчины, достигшие двадцатилетнего возраста, должны были проходить службу в течение шести месяцев в регулярной армии, после чего на три с половиной года зачислялись в территориальную армию, вступил в силу в Великобритании лишь в июле 1939 года; следовательно, все английские войска – а это 1 662 000 солдат и офицеров – суть волонтеры, добровольно вступившие в вооруженные силы. То бишь – профессионалы.
И совершив несложную арифметическую операцию сложения (добавив к 2 674 000 французских военнослужащих 1 662 000 британских), получаем общую численность войск англо-французского блока в 4 336 000 солдат и офицеров. То есть в сентябре 1939 года англо-франко-польская коалиция, собранная против Германии, могла выставить на линию огня 5 381 000 штыков и сабель – против 3 180 000 таковых, имевшихся в это же время у Третьего рейха . Причем все мобилизованные под знамена солдаты «первой» антигитлеровской коалиции были резервистами, то есть в свое время отслужившими срочную службу в своих армиях мирного времени – каковой в Германии до 1935 года не было вообще…
Почти всегда историки, пишущие о начале Второй мировой, говоря об одном из участников антинемецкого союза, употребляют слово «Англия» – тем самым давая понять своим читателям, что против Германии воевала лишь маленькая часть Британской империи, расположенная на Британских островах. Это не так – войну Германии объявили все английские доминионы, в ней самое деятельное участие приняли все без исключения британские колонии. А население Британской империи к сентябрю 1939 года насчитывало, между прочим , ЧЕТЫРЕСТА ДВАДЦАТЬ СЕМЬ МИЛЛИОНОВ ЧЕТЫРЕСТА ШЕСТЬДЕСЯТ СЕМЬ ТЫСЯЧ человек, проживающих на территории в ТРИДЦАТЬ ОДИН МИЛЛИОН ВОСЕМЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ ТЫСЯЧ квадратных километров. При том, что население Третьего рейха в 1939 году составляло восемьдесят с небольшим миллионов человек, а площадь – 583 тысяч квадратных километров. Что называется, почувствуйте разницу и сравните экономический и мобилизационный потенциал сторон! Пятьсот восемьдесят миллионов человек и сорок пять миллионов квадратных километров территории (Британская империя, Франция с колониями и подмандатными территориями и Польша) – против восьмидесяти миллионов человек и чуть больше полумиллиона квадратных километров нищей на полезные ископаемые земли (у Германии) …
* * *Кстати, имеет смысл в этой главе помянуть об одном общепризнанном факте – каковой автор «фактом» считать решительно отказывается. Дело в том, что многие источники утверждают, что французы продолжали развертывание своей армии в ходе «странной войны», и к маю 1940 года численность вооруженных сил Франции достигла едва ли не пяти миллионов штыков и сабель – но, откровенно говоря, мне эта цифра кажется несколько преувеличенной. Пять миллионов человек – это, по самым скромным подсчетам, более 300 дивизий, тогда как все силы союзников на Западном фронте (включая сюда 33 бельгийские и голландские дивизии) составляли 145 дивизий, а Второго стратегического эшелона (как у нас летом 41-го) французы не имели – иначе бы немцы после разгрома союзников во Фландрии и Артуа вынуждены были бы вновь сражаться с врагом, превосходящим их в численности, – чего на самом деле не произошло. Впрочем, это так, небольшое отступление от темы.
Завершая разговор о соотношении сил сторон, автор не может пройти мимо того факта, что на стороне Германии в ее битве с англо-французами выступила Италия – на основании чего кто-то из читателей тут же поспешно приплюсует итальянское войско к вермахту. На что я отвечу, что Муссолини начал «свою войну» только 10 июня 1940 года, когда кампания была уже по факту закончена – и, более того, Гитлер был отнюдь не в восторге от того, что в «его» войну вмешалась Италия. Ибо в этом случае Средиземное море становилось «морем войны», и немцы вынуждены будут тратить свои и так небольшие силы на помощь «наследникам Рима», с треском проигравшим свою Североафриканскую кампанию. К тому же в 4 336 000 союзных войск на Западном фронте мы не включаем бельгийцев и голландцев – ибо оные стали участниками антигерманской коалиции поневоле, до утра 10 мая 1940 года будучи нейтралами. Но немецкое вторжение тут же заставило короля Леопольда и королеву Вильгельмину стать на сторону англо-французского блока – впрочем, никакой особой помощи от голландских и бельгийских войск этот блок не получил.
* * *Таким образом, подведем итог.
Немцы одержали победу в мае – июне 40-го года отнюдь не потому, что имели больше солдат, танков, самолетов или пушек. Всего этого у них было меньше, чем у союзников. Но у немцев была Идея – которой не имели их враги; и именно в этом и была причина победы Третьего рейха над своими более вооруженными и более оснащенными врагами. Немцы сражались во имя своего Отечества – их противники не понимали, во имя чего им надлежит умирать. Как писал тот же Сент-Экзюпери: «Родина – это не совокупность провинций, обычаев, предметов, которые всегда может охватить мой разум. Родина – это Сущность… Мы пренебрегали сущностью человека. Мы полагали, что хитрые махинации низких душ могут содействовать торжеству благородного дела, что ловкий эгоизм может подвигнуть на самопожертвование, что черствость сердца и пустая болтовня могут основать братство и любовь. Мы пренебрегали Сущностью».