Поездка была та еще: злодей Скорпион то и дело порывался цапнуть меня своими клешнями — мой друг Один умеет выбирать транспортные средства, нечего сказать!
Счастье, что мой щит все еще был при мне — думаю, только его проворство спасло мою физиономию от героических шрамов. Впрочем, самому Одину тоже приходилось туго: кажется, ему здорово доставалось от скорпионьего жала, по крайней мере, наше фантастическое путешествие по небесам протекало под его непрестанные проклятия, шум борьбы и жалобный хруст скорпионьих суставов. Да уж, Мухаммед устроился гораздо комфортнее — что правда, то правда! Он удобно восседал на пухлых плечах Девы и деловито оглядывался по сторонам: искал врата в свой несуществующий Эдем, я полагаю!
Самое удивительное, что мы все-таки действительно угодили в этот самый Эдем, все трое! Аллах был прав, когда говорил, что все безумные желания Мухаммеда исполняются с озадачивающей скоростью. Честно говоря, я так увлекся вынужденной самообороной, что не заметил перемену пейзажа — вернее, заметил, когда уже было поздно поворачивать назад… Один тоже отвлекся от битвы со Скорпионом и неодобрительно оглядывался по сторонам. Очевидно, многочисленные прохладные фонтаны, цветущие розовые кусты и заливистое пение соловьев не отвечали его эстетическим запросам. Моим, впрочем, тоже, но сейчас я был совершенно счастлив оказаться в столь умиротворяющей обстановке!
— Где это мы? — Наконец спросил он. — Ты знаешь?
— Догадываюсь. — Усмехнулся я. — Думаю, это и есть Эдем — райский сад, как его представляет себе наш друг Мухаммед. Очередное наваждение… впрочем, я не уверен, что оно рассеется! По моим сведениям, наваждения Мухаммеда обладают завидной живучестью! Но все к лучшему: по крайней мере, нам больше не обязательно оставаться на спине этой вредной твари!
Один с энтузиазмом закивал и поспешно спрыгнул на землю. Я последовал за ним, а внезапно присмиревший Скорпион поспешно пополз куда-то в розовые заросли.
— Мне здесь не очень нравится. — Пренебрежительно сказал Один. — Слишком все сладко! Словно мы попали в послеполуденный сон ополоумевшей бабы…
— Скорее уж — ополоумевшего мужика! — Доверительно шепнул я. — Сейчас непременно появятся какие-нибудь полуголые красотки: я этого типа насквозь вижу!
Я как в воду глядел: из розовых зарослей тут же выпорхнула стайка смуглых красавиц, не обремененных деловыми костюмами.
— Рыхлые какие! — Неодобрительно сказал Один. — И ноги у них загорелые, как у простолюдинок… То ли дело мои валькирии!
— Твоя правда. — Рассеянно согласился я, вспомнив, в какой ужас пришел в свое время бедняга Мухаммед от грозного облика валькирий. «Зачем Аллах сотворил таких женщин, Али? Какой от них прок?» — растерянно спрашивал он меня, впервые в жизни усомнившись в мудрости Творца…
Гурии тем временем попытались всучить нам кальяны. Мухаммед, разумеется, с восхищением принял подношение. Я покачал головой: честно говоря, у меня сейчас не хватило бы сил, чтобы получить удовольствие от самого обыкновенного перекура, какой уж там кальян! Один повертел подношение в руках, решительно откусил мундштук и вопросительно посмотрел на меня — дескать, что дальше? Я неудержимо расхохотался, Один тут же вспомнил, какой он великий герой, и скорчил зверскую рожу.
— Выплюнь эту штуку, Отец Мудрости! — Сквозь смех простонал я. — Ее не едят, это прибор для курения, впрочем, теперь его можно выбросить на свалку! Ничего, если захочешь, тебе принесут новый — это же рай!
— Для курения? — Надменно переспросил Один. И решительно отрезал:
— Не хочу!
Эта идиллия была прервана появлением Аллаха. За то время, пока мы не виделись, этот красавчик успел обзавестись новым зеленым плащом — точной копией того, который он отдал мне. Мухаммед тут же забыл о кальяне и гуриях и бросился ему навстречу: могу его понять — в конце концов, дядя ждал этого момента всю жизнь… и после смерти тоже! Аллах протянул к нему руки, Мухаммед восхищенно улыбнулся, прибавил скорости, но не добежав нескольких шагов повалился на землю, закрыв голову руками — кажется, он просто больше не мог переносить великолепие открывшегося ему зрелища. Аллах неторопливо опустился рядом с ним на корточки, положил руку на затылок своего пророка и что-то ему сказал. Через мгновение Мухаммед исчез, оставив на память о себе только примятую траву. Мы с Одином встревоженно переглянулись.
— Он хотел, чтобы так случилось. — Мягко сказал мне Аллах. Устало вздохнул и подошел поближе. Лицо у него при этом было самое недовольное. — Насколько я понимаю, вы оба забрели сюда случайно: за компанию с моим бедным пророком, и сейчас отправитесь обратно. Эдем — не то место, где вам следует пребывать… Не премину воспользоваться случаем и сказать, что все было просто ужасно! Не ожидал от тебя таких безумств!
— Вам не понравилось? — Нахально удивился я.
— А как ты думаешь? — Сердито усмехнулся он. — Ты все испортил, Макс. Вы добились своего — ты и твой одноглазый приятель! Вы разрушили все мыслимые и немыслимые пророчества, в довершение ко всему тебе как-то удалось уничтожить Мирового Змея, который пришел, чтобы открыть для вас врата в Вечность — и это весьма прискорбно!
Можете радоваться: ваш драгоценный мир цел и невредим, а я вынужден сидеть здесь, как пес на цепи и ждать следующего шанса…
— Как это? — Вот теперь у меня задрожали колени, потому что нет ничего сокрушительнее внезапно обрушивающейся на вас надежды — так и убить можно…
— А вот так! — Сварливо сказал Аллах. — Можете считать, что ничего не было! Целы ваши драгоценные человечки, и их убогие строеньица — целехоньки! И их никчемные жизни продолжатся так, словно и не прерывались! Радуйтесь, пока можете, потому что вас ждет худшее из наказаний: вам прийдется вернуться в этот мир и жить там — обоим, ибо виноваты вы оба!
— А что в этом плохого? — Невозмутимо спросил Один. — Ну, поживем там еще немного — делов-то! И почему ты так гневаешься, незнакомец?
— Я действительно гневаюсь, поскольку давно мечтал обрести покой. — Устало сказал Аллах. — Твой приятель Макс знает, почему: в свое время я был с ним не в меру откровенен… А теперь мне прийдется остаться здесь.
Впрочем, ваша участь еще менее завидна…
— А что, мне даже нравится! — Весело сказал я Одину. — Доротея была в чем-то права, когда мела свою милую чушь про крокусы и зеленые листочки, зря я на нее так рассердился! Правда, рождественские вечеринки это все равно ужас что такое, но можно организовать свою жизнь так, чтобы их было поменьше… Думаю, на это нашего с тобой могущества хватит!
— Хватит. — Спокойно согласился Один.
— Ладно, вам пора просыпаться. — Ворчливо сказал Аллах. — Тяжело мне с вами!
Мы с Одином переглянулись и дружно расхохотались, не знаю уж, почему…
* * *Я внезапно понял, что тихо смеюсь каким-то своим путаным мыслям, уставившись на пустую банку из-под тоника. Я смущенно огляделся: мое поведение попахивало некоторым милым сумасшествием. К счастью, в мексиканском ресторанчике было почти пусто, только за дальним столиком сидела какая-то парочка. Ребята не обращали на меня никакого внимания, и это радовало.
— Ваш кофе. — Улыбчивый мексиканец возник откуда-то из-за моей спины и аккуратно поставил поднос на столик.
— Спасибо. — Кивнул я. — И принесите счет, пожалуйста.
— Угощение за счет заведения. — Невозмутимо сказал официант. — Конечно, вы с треском провалили порученное вам дело, но это не снимает с меня некоторых обязательств…
Земля ушла из-под моих ног. Невероятные события последних месяцев за один миг пронеслись передо мной, и у меня не было ни малейшего шанса сказать себе, что я просто задремал после долгой утренней прогулки и сытного обеда.
— На самом деле все не так уж плохо. — Доверительно сказал официант, присаживаясь на соседний стул. — Я никогда не был уверен, что конец света действительно так уж необходим… Вам удалось положить конец моим сомнениям. Эти люди, — он небрежно махнул в сторону окна, — не так уж безнадежны. В конце концов, в последний день они вели себя почти безупречно, да и вам это удавалось время от времени… К сожалению, у вас короткое дыхание. Вы — типичный спринтер!
Я судорожно хватал ртом воздух, не в сила справиться с собственным взбеленившимся сердцем.
— Не надо так волноваться, все уже позади. — Сочувственно сказал официант. — Вам вообще следует научиться контролировать свои эмоции — при ваших возможностях они грозят настоящей бедой!
— Так все действительно было? — Наконец спросил я.
— А вы сомневаетесь? Странно… — Насмешливо заметил он.
— Но это было только со мной, или со всеми? — Требовательно спросил я.
— Это как поглядеть… — Задумчиво протянул он. — Конечно, со всеми! Но если вы попытаетесь обсудить это событие со своими приятелями, они непременно посоветуют вам обратиться к доктору… Видите ли, каждый из них думает, что просто видел довольно странный сон… да и не все помнят, что именно им снилось.
— Так все действительно было? — Наконец спросил я.
— А вы сомневаетесь? Странно… — Насмешливо заметил он.
— Но это было только со мной, или со всеми? — Требовательно спросил я.
— Это как поглядеть… — Задумчиво протянул он. — Конечно, со всеми! Но если вы попытаетесь обсудить это событие со своими приятелями, они непременно посоветуют вам обратиться к доктору… Видите ли, каждый из них думает, что просто видел довольно странный сон… да и не все помнят, что именно им снилось.
— А кто вы? — Наконец-то до меня дошло, что этот парень не может быть простым официантом.
— Я тот, с кем вы сейчас говорите. — Уклончиво ответил он. — Какая разница, кто я? Я здесь работаю… Да, кстати, видите эту парочку у окна? — Я растерянно кивнул. — Сделайте одолжение: не пытайтесь с ними поздороваться. Они будут вам рады, но…
Одним словом, если вы не хотите, чтобы этот прекрасный мир все-таки рухнул, вы выйдете отсюда, как ни в чем не бывало.
— А кто они? — Тихо спросил я. — Я отсюда не могу разглядеть…
— И не надо! — Решительно отрезал он. — Могу сказать только, что эта милая дама с вашей помощью проиграла один забавный спор… Кажется, сейчас она собирается расплатиться.
Я увидел, как женщина, сидящая у окна, дотянулась через стол до своего спутника и звонко чмокнула его в щеку.
— Символическая расплата. — Прокомментировал официант. — Старик Один куда великодушнее, чем может показаться при первом знакомстве. Так вы выполните мою просьбу?
— Да, конечно. — Кивнул я. — Я бы и сам не стал к ним приставать…
Когда-нибудь, в другое время, в другой жизни… Но не сейчас!
— Это правильно. — Одобрительно сказал официант.
Я поднялся со стула и с трудом передвигая ватные ноги направился к выходу. Он критически оглядел меня с ног до головы и придержал за локоть.
— Вы замерзнете. Подождите, я дам вам свое пальто.
— Замерзну? — Изумился я. — Май месяц, и у меня довольно теплый свитер…
— Не май а декабрь. — Официант сочувственно покачал головой. — Двадцать пятое декабря — а вы как думали?
Я грузно опустился на стул и молча сидел, с тупым любопытством прислушиваясь к звону в собственной голове, пока он не принес мне старенькое черное пальто. Оно оказалось немного широко и коротковато, но жить было можно.
— Счастливого Рождества, герр Макс! — Весело сказал официант, почти силком выставляя меня за дверь. — Как вам мой подарочек?
* * *Косточки сладких плодов в моем кисете по-прежнему остаются гладкими, как чело дурака: у меня больше нет моих рун, кроме одной — непостижимой пустой руны Вейрд, страшную и сладкую силу которой мне довелось изведать в полной мере…
Теперь мне ведомо, что она означает. Я понимаю, что имел в виду Макс, когда говорил, что от него прежнего ничего не осталось: это были не пустые слова. От меня прежнего тоже не осталось ничего — разве что мои воспоминания об Одине, которым я был когда-то, смутные и размытые, словно моя бесконечно долгая жизнь и невероятные события, положившие ей конец — всего лишь старая сага, в которой реальные события причудливо переплелись с необузданной фантазией рассказчика.
Теперь мне приходится иметь дело с людьми куда чаще, чем прежде, и я постепенно начинаю понимать, почему странный незнакомец в зеленом плаще называл предстоящую нам жизнь в этом мире наказанием — впрочем, я все равно ни о чем не жалею! Впервые на моем веку мне приходится зарабатывать на жизнь, и поначалу это показалось мне захватывающим приключением — впрочем, я довольно быстро привык к такому положению вещей. Забавно: сейчас я как раз перевожу «Эдду» со староисландского на немецкий и заодно стараюсь внести некоторые поправки в писания бедняги Снорри. Надо отдать ему должное: он приложил все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы не слишком переврать мои речи, но ведь он — всего лишь человек, так что без ошибок не обошлось…
Я несколько раз видел Афину — наша старая дружба все еще дорога нам обоим, но судьба упорно разводит нас в разные стороны, и это, наверное, правильно: прошлое должно оставаться прошлым, особенно наше прошлое, которое лучше не будить — по крайней мере, до поры, до времени! Иногда по ночам меня будит ее совиный крик: эта сероглазая все не может решить, кем ей следует оставаться — женщиной, или птицей, поэтому то и дело меняет свои обличья, совсем как в те дни, когда ей нравилось казаться загорелым двойником Марлона Брандо. (Из любопытства я пересмотрел все фильмы с участием этого актера, но так и не понял, почему Паллада так дорожила возможностью быть его точной копией…) Когда я хожу по улицам, я внимательно вглядываюсь в лица прохожих. Где-то под этим небом бродит мой бывший враг, мой верный друг и спаситель — тот, кого Вельва называла Суртом, кто должен был погасить солнце и положить конец моим (и не только моим) дням на этой прекрасной земле… Я совершенно точно знаю, что однажды он вынырнет мне навстречу из вагона подземки, или усядется рядом со мной в пивном баре, положит руку мне на плечо, снисходительно одарит меня легкомысленной улыбкой — вроде тех, что порой чертовски действовали мне на нервы — и как ни в чем не бывало спросит: «ну и куда ты тогда подевался, Один? У меня были такие хорошие планы! Ну да ничего, еще не поздно — вот послушай…»