— Проходите.
Молоденькая медсестра, заинтересованно стрельнула глазками в направлении молодого, короткостриженного десантника. После освобождения производственного комплекса все, появившиеся в городе космодесантники являлись объектами повышенного внимания, в том числе и со стороны лучшей части городского населения. Поправив накинутый на плечи халат, Вольдемар открыл дверь и вошел в палату.
— Здравствуйте, господин лейтенант.
— Ну, уж нет. Хватит. Теперь я опять инженер, мэр обещал, что мое место останется за мной.
— Тогда здравствуйте, господин инженер.
— И Вам того же, молодой человек. Проходите, присаживайтесь.
— Спасибо. Что говорят врачи?
— Жить буду. Осколок вытащили, дырка должна зарасти. Так, что практически никаких последствий быть не должно, но на волосок был… Точнее на четыре миллиметра, эта железка совсем рядом с сердцем прошла. Мне ее потом показывали, меньше ногтя.
— Последние новости знаете? — поинтересовался Вольдемар.
— Это по поводу реактора? Планета слухами полнится.
— Говорят для его изготовления инженеров и рабочих на казарменное положение перевели. А подготовка к монтажу на второй день высадки началось.
— На второй день? — удивился Нейман. — Ни за что не поверю.
— Да я сам мэру рацию возил, а когда мы уезжали, они там все бегали как наскипидаренные. Через неделю реактор будет.
— Значит, у нас есть шанс. Те, кто затеял эту авантюру, явно просчитались в этом моменте. Да и не только в этом. Республиканский флот застал их врасплох, и они не успели завершить развертывание, да и мы немного помешали. А десант свалился как снег на голову, на месяц раньше срока.
— Господин инженер, а Вы знали про десант?
— Нет. Браун, крыса эдакая, никому ничего не сказал. Связь со штабом флота у меня была через него, и какие инструкции ему давали, я понятия не имел.
Нейман помолчал и добавил.
— А может, и правильно он молчал, представляешь, что бы было, если астенойцы знали про десант. Страшно подумать.
— Господин инженер, Вы помните наш разговор, тогда, перед подрывом колонны.
— Помню, конечно. Последнюю неделю у меня было мало дел и много свободного времени, только и делал, что вспоминал и думал, думал и вспоминал.
— Вы тогда про большую войну говорили…
— Ах, вот ты про что. Я не министр иностранных дел и не глава военной разведки, но любой умный человек тебе скажет, что политика "мягкой экспансии", которую наше республиканское правительство проводило последние десятилетия, уже давно стоит поперек горла всем нашим соседям.
Нейман на секунду задумался и продолжил.
— Когда они осознали, что их промышленность принадлежит республиканским корпорациям, финансами заправляют республиканские банкиры, а армии вооружены республиканским оружием и на сто процентов зависят от поставок наших боеприпасов и запчастей, то поняли, что бы сохранить независимость у них остался только один выход — война. А отдавать власть планетарным элитам очень не хочется.
— Но ведь астенойцы далеко и влияние республики на их планету минимально. Почему они напали?
— Вот именно, далеко и влияние наше там минимально. Наши соседи просто не смогли в тайне провести подготовку к такой операции. А, если Астена, без всякого видимого повода, влезла в конфликт между республикой и ее сателлитами, значит, ей обещали компенсировать потери и прикрыть от ответного удара. А это может только коалиция независимых планет…
— Или империя. — продолжил Вольдемар.
— Или империя. — согласился Нейман. — В любом случае республика эту пилюлю просто так не проглотит. Да они и сами не успокоятся. А чем все это закончится, не знает никто.
В палату заглянула медсестра.
— Господин десантник, Вам пора. У господина инженера скоро процедуры.
Вольдемар поднялся и осторожно сжал ладонь Неймана.
— До свидания, господин инженер. Выздоравливайте скорее.
— Ого, а ты уже сержант! Быстро растешь!
Халат сполз с плеча, и Нейман увидел погон Вольдемара.
— Постарайся выжить, не лезь в самое пекло.
— Как получится, господин инженер. А сержанта Брауна нашли. Позавчера. Его раненого под трубу спрятали и теполоизоляцией сверху прикрыли. Там он и умер. Нашли, только когда запах пошел. Из его группы вообще никто не выжил.
Дверь открылась и в плату зашли врач и медсестра, а Вольдемару уже надо было спешить обратно в свою, да теперь уже свою, роту.
А через два дня батальон построили на школьном стадионе и зачитали приказ о начале наступления на столицу. И вот уже шестые сутки навстречу машине тянулась серая лента дороги. Противник себя никак не проявлял, и до цели оставалось совсем немного. Бронетранспортер дернулся в сторону, объезжая дорожную колдобину и в тот же миг бронированная крыша лягнула Вольдемара, отбрасывая его в сторону. Уже в воздухе его догнал страшный удар, а потом наступила спасительная тьма.
* * *Запах был незнакомым и неприятным, и что-то напоминал. Попытка сосредоточится, и вспомнить не удалась, мысли расплывались и путались. А звуков не было совсем, стояла полная тишина. И темнота тоже была полной. И этот неприятный запах, где-то я его уже слышал. Надо попробовать пошевелить пальцами. Кажется, получилось. А теперь рукой, тоже получилось. Только ощущения какие-то странные. И эта лента через грудь, но дышать, вроде не мешает. Дышать. Дышать это хорошо, дыхание это жизнь. Жизнь. А что такое жизнь? Наверное, это не только дыхание, это что-то еще. Но откуда взялся этот неприятный запах, где-то я его уже слышал. И куда-то девался Радек. Стоп. Кто такой Радек? Не помню. На голове какие-то тряпки. И ощущения странные, как будто рука ничего не весит. Не весит. Невесомость. А невесомость это космос. Значит я в космосе. Я лечу. Никогда не летал, тем более в космосе. И запах как в больнице. Больница в космосе? Нет, это скорее госпитальное судно. Всех тяжелораненых эвакуировали на госпитальное судно. Значит, я тоже ранен? Не повезло. Эй, эй, эй, не надо меня колоть иголкой. Куда все поплыло? Куда…
Фельдшер отложил инъектор и сделал запись в медицинской карте, о том, что раненый из бокса номер восемнадцать-би, диагноз контузия и минновзрывная травма, пришел в себя.
Вторая попытка открыть глаза была более успешной. Над головой висела тусклая синяя лампочка, рядом что-то тихо попискивало. Вольдемар скосил глаза и увидел, что к его руке тянуться трубки, уходящие в тело. Скрипнула дверь, и в поле зрения появился белый халат, в руках у халата была машинка с иголкой — инъектор. Ну, вот опять. Успел подумать Вольдемар, прежде, чем отключилось сознание.
* * *Вольдемар Дескин проснулся, именно проснулся, а не очнулся. Причем проснулся не сам, его разбудили. И судя по количеству собравшегося народа, не просто так.
— Как Вас зовут? — спросил солидный мужчина, лет сорока. — Вы помните, как Вас зовут?
— Вольдемар Дескин. Сержант первого взвода, первой роты, первого батальона, второй бригады Отдельного корпуса космодесантников республики. Личный номер четырнадцать семьсот семьдесят пять шестьсот четыре. — отбарабанил Вольдемар.
— Вы помните, что с Вами произошло? — продолжил расспросы мужчина.
— Бронетранспортер подорвался на мине, а дальше провал.
— Как Вы себя чувствуете? Слабость? Тошнота? Круги перед глазами?
— Слабость небольшая есть, а в остальном все нормально.
Мужчина обернулся к собравшимся.
— Случай более легкий, чем мы думали. По крайней мере память восстановилась полностью. — констатировал мужчина. — Вы находитесь в Первом госпитале военного министерства. Я Ваш лечащий врач, капитан Латин. У Вас, наверное, много вопросов, со временем Вы получите на них ответы, но сейчас отдыхайте. Пойдемте господа.
Собравшиеся медики потянулись у выходу. Возле двери, уходящий последним Латин обернулся к Вольдемару.
— Да, последний вопрос. Дата Вашего рождения. Здесь какая-то ошибка. Судя по сопроводительным документам Вам позавчера, должно было исполниться семнадцать лет…
— Сколько я был без сознания?
— Почти три недели.
— Тогда все правильно.
Врач удивленно посмотрел на Вольдемара и, не сказав ни слова, вышел.
Дни тянулись медленно, три дня в реанимации показались вечностью. Развлекали только медицинские процедуры, один раз даже возили на томографию головы. Вечером того же дня состоялся разговор с доктором Латином.
— Ну, что же. С головой у Вас все в порядке. Либо она у Вас очень крепкая, либо Вам крупно повезло. Единственное отклонение, которое выявила томограмма это искривление носовой перегородки, причем, совсем недавнее.
Вольдемар недобрым словом помянул астенойского пехотинца и собственную неуклюжесть.
— Это еще до подрыва, в рукопашной. — не стал вдаваться в подробности Вольдемар.
Вольдемар недобрым словом помянул астенойского пехотинца и собственную неуклюжесть.
— Это еще до подрыва, в рукопашной. — не стал вдаваться в подробности Вольдемар.
— Если хотите, можем выправить, только придется сначала сломать.
— Обойдусь, не стрелять же мне из него.
— А, это у Вас юмор такой. — догадался Латин. — Ну, как хотите. В таком случае завтра я переведу Вас в общую палату.
— Спасибо, доктор, а то я тут от скуки загнусь.
— Медицине такие случаи не известны.
— Доктор, можно еще один вопрос.
— Конечно, спрашивайте.
— Вы не знаете, в госпиталь не поступал сержант Иван Радек.
— Нет, не знаю, но я сделаю запрос.
После перевода в общую палату на Вольдемара обрушился поток информации. Он уже знал, текущую дату и день недели. Знал, что находится на Астгартусе — центральной планете республики, более, того в самом легендарном городе республики, старой столице Кэпитал-Сити. Этот город был спроектирован и построен специально как столица, тогда еще одной планеты. Может поэтому, он и носил столь незатейливое название, фантазии, что ли у предков не хватило. Именно отсюда шло руководство внешней экспансией республики. Потом город стал тесен для столичных функций многопланетной республики и столицу построили в другом месте, назвав также незатейливо — Нью-Кэпитал. Злые языки утверждали, что причина была вовсе не в тесноте, эту проблему можно было решить и проще, и дешевле. Столицу перенесли, чтобы разорвать коррупционные связи между банками, корпорациями и государственными чиновниками. На новое место перебрались только правительственные министерства и парламент. Банки и штаб-квартиры республиканских корпораций остались на месте. Поэтому старую столицу часто называли финансовой. Те же языки поговаривали, что в этом городе крутится половина всех республиканских денег.
Если на Зеде осень только начиналась, но на Астгартусе зима была в разгаре. Впрочем, Вольдемар привык совсем к другим зимам. Зима это когда мороз за сорок, и снежный покров больше двух метров. А здесь, низкое свинцовое небо и хмурый, не очень холодный дождь. Через месяц сезон дождей закончится и снова начнется курорт. Жаль, только моря поблизости не было. А вот летом точно будет за сорок. В тени. Если с названием предки не мудрили, то место для города выбрали грамотно.
И конечно потоками шли победные реляции с Зеды-3. Пока Вольдемар катался на госпитальном судне, столицу Зеды освободили.
— И как только без меня обошлись. — схохмил сержант Дескин.
Но в глубине души было обидно — все закончилось без него. И очень жаль было тех, кто находился в транспортном отсеке. У них шансов не было. Хорошо, что второе отделение вместе с Перкинсом оставили в основной колонне. И, что с Радеком?
Запрос капитана медицинской службы Латина ситуацию не прояснил. Из тех, кто пострадал при взрыве фугаса, на госпитальное судно никто не поступал. А, если не поступал…
— Неужели, только я один? — высказал свою мысль Вольдемар.
Общая палата, в которую попал сержант Дескин, была четырехместной. Одна койка пустовала, две других занимали космодесантник и сержант ВКФ с республиканского крейсера. Все трое, в разное время были доставлены из системы Зеды. Республиканская военная медицина никогда не делила раненых, да и вообще любых пациентов, по родам войск. Все попадали в одни палаты, всем оказывалась одинаковая помощь. Еще была градация по званиям. Одни палаты предназначались для рядовых и сержантов, вторые для офицеров и третьи для генералов. Разница между солдатскими и офицерскими палатами была невелика, а в некоторых госпиталях отсутствовала вовсе. Совсем другие условия были созданы для генералов и адмиралов. Но это товар штучный, его надо беречь, холить и лелеять.
Космодесантник оказался из второго батальона, ранили его в первый день высадки — попал под взрыв снаряда, выпущенного из астенойской самоходки. Досталось ему здорово, контузия была серьезная, да и других травм хватало. Если он пытался, что-то говорить, то сильно заикался, поэтому все время молчал, и только отвечал, когда к нему обращались. Зато сержант трещал за двоих, а может и за троих. В палату он попал самым первым. Когда четверка республиканских крейсеров загоняла один, неудачно подставившийся астенойский, сержант въехал головой в переборку при резком маневре.
— Эта ржавая галоша выпустила по нам две ракеты. Старик внезапно врубил маневровые левого борта. — в десятый раз пересказывал свою историю сержант Джимини. — А меня черт дернул взглянуть на датчики второго реактора, показалось телемеханика брешет. Только я отцепился, а тут маневр уклонения. Я и клювом щелкнуть не успел, а переборка вот она, чуть в соседний отсек не улетел.
Травма оказалась серьезная, в черепушке сержанта образовалась трещина, которая, однако, не повлияла на его природную болтливость. Он сутками мог расписывать преимущества службы в ВКФ, обсуждать внешнюю политику республики и расписывать скверный характер старика, то есть командира крейсера, где проходил службу доблестный сержант. Но иногда он выдавал действительно интересные вещи.
— Когда мы уже готовились стартовать, к месту сбора прибыли четыре здоровенных транспорта. Секретность была такая! Контрики (сотрудники военной контрразведки) вокруг них вились, как… пчелы у цветка. Все думали, что там какое-то сверхсекретное оружие, а оказалось… Как ты думаешь, что? Реакторы!!!
Вещал сержант, почуяв неподдельный интерес публики в лице Вольдемара.
— Оказывается, они запихнули в эти транспорты реакторы от недостроенных орбитальных крепостей, а сейчас посадили эти корабли на поверхность Зеды и присобачивают к ним генераторы. Потом воткнут их в планетарную систему и готово! Сначала планировали эвакуацию населения, а сейчас ее отменили. Энергии на зиму хватит.
Источники своей информации Джимини не открывал, но знали эти источники далеко не все. Реакторные отсеки вырезали из почти готовых крепостей и с трудом впихнули трюмы спешно конфискованных транспортов подходящего размера. Транспорт сажали на поверхность планеты, с которой он уже никогда не мог взлететь, и он служил внешним корпусом реактора. При посадке на Зеду-3 один реактор повредили, и сейчас, лихорадочно ремонтировали, стараясь успеть до окончания монтажа генерирующего оборудования. Сами генераторы снимали с недостроенных электростанций по всем планетам республики. Энергии для населения действительно должно было хватить, если только не будет серьезных аварий, а в спешке слепленные конструкции не могли обладать высокой надежностью. Поэтому к отправке на Зеду спешно готовили пятый реактор, обдирая при этом одну из почти готовых электростанций. Расходы были колоссальными, но с затратами не считались, речь шла о выживании не только двухсотмиллионного населения, но и о существовании самой республики. Нельзя сказать, что в республиканском правительстве собрались исключительно честные люди, но и дураков там было немного.
Республику можно сравнить с жирным, ленивым котом, которому крысы отгрызли кусок хвоста. И вот этот кот зашипел, выгнул дугой спину, вздыбил шерсть и выпустил когти. Под слоем жира у кота оказались железные мускулы. Одна из крыс с располосованной мордой уже спряталась за спины других. Но этих, других, было еще много. И неизвестно, сколько их еще может прятаться в темноте норы, и нет ли там самой большой, главной суперкрысы.
Треснувшие ребра благополучно срослись, и Вольдемар мог свободно передвигаться по госпиталю. Сезон дождей заканчивался и в госпитальные окна все чаще заглядывал теплый солнечный свет. В один из таких прекрасных дней выздоравливающий сержант Дескин был вызван в кабинет военного врача капитана Латина.
— У меня для Вас три новости, одна хорошая и две плохих. — начал разговор доктор Латин. — Вопреки традициям начну с хорошей. Через месяц любая медицинская комиссия признает Вас полностью здоровым и годным к дальнейшему прохождению строевой службы.
— А плохие новости? — поинтересовался Вольдемар.
— Во-первых, военная контрразведка запросила Вашу медицинскую карту.
— Меня в чем-то подозревают?
— Если бы Вас, сержант, в чем-то подозревали, то меня в известность поставили в последнюю очередь. А если бы у них были конкретные улики, то Вас арестовали прямо в палате. Так, что речь идет о рутинной проверке. Ваш случай довольно необычный, семнадцатилетних сержантов ОККР, насколько мне известно, в республиканской армии за всю ее историю не было. Вот они и заинтересовались. Вы и так не болтливы, но сейчас будьте особенно осторожны и контролируйте свой язык, этим ребятам только дай повод…
— А вторая новость.
— Вы практически здоровы.
— И, что в этом плохого.
— Через месяц Вы покинете госпиталь, потом Вас три месяца промаринуют в казарме, и по окончании контракта выкинут на улицу. Продлять контракт с несовершеннолетним никто не рискнет, мы на Астгартусе, а не Зеде-3. Что Вы будете делать дальше?