А они с Ренатой были счастливы настолько, что заражали своим счастьем окружающих. В их присутствии даже сухие и чопорные латышские старушки в трамвае невольно расплывались в улыбке, а грозные бультерьеры начинали вилять голыми хвостами.
Тогда, четыре года назад, Максиму казалось само собой разумеющимся то, что Рената так сразу, безоглядно, полностью отдавшись своему чувству, полюбила его. Казалось, любовь для нее – единственно возможное состояние души. Она была так естественна в своих проявлениях, так верна природе, что очень удивила Максима своей девственностью. А он-то был уверен, что она уже опытная женщина, – так чутка она была к его малейшим желаниям и прихотям.
Не умея еще оценить уникальность Ренаты, Денисов тем не менее инстинктивно чувствовал ее и, находясь рядом со своей возлюбленной, вполне искренне клялся в вечной любви. Они решили пожениться. Максим обещал помочь ей с переводом в Ленинградский университет, после чего он должен был вернуться и забрать ее к себе. Их мало беспокоило то, что оба они студенты, что у них нет жилья и что они вообще уже граждане разных стран. Они любили друг друга, и никакие границы не были им помехой.
Но когда Максим вернулся домой и прежняя, питерская жизнь закрутила его с новой силой, а главное, когда расстояние ослабило чары этой удивительной девушки, он вдруг стал рассудительным. Теперь все то, что раньше казалось ему ерундой, стало непреодолимым препятствием. Он придумывал одну за другой проблемы, которые могут возникнуть на пути к осуществлению их с Ренатой желания, и вскоре окончательно убедился, что этот восхитительный роман должен – просто обязан – остаться этакой красивой историей, которую можно будет со сладкой грустью вспоминать иногда в одиночестве.
На самом деле вопрос, конечно же, было не в том, что у него не было денег и квартиры. Причина была в другом.
Это теперь он понимал, что такой девушки не встретит больше никогда, что это был настоящий подарок судьбы. Тогда он думал, что у него все еще впереди, что еще десятки, сотни таких Ренат он встретит на своем пути. Неужто мало на свете длинноногих девиц с волшебными глазами и обворожительной улыбкой? И, постаравшись поскорее забыть о своей прибалтийской любви, он бросился в погоню за всеми этими блондинками, брюнетками, шатенками, будто стараясь заглушить пронзительные воспоминания о празднике воздушных шаров…
Расплата наступила не сразу. Год понадобился Максиму для того, чтобы уяснить себе, что никто не может заменить ему нежной улыбки и мягкого голоса, говорящего с чуть заметным акцентом. Как сумасшедший, бросился Денисов в Ригу. Ренату он там не нашел. Никто не смог ничего толком сказать ему, лишь одна из ее университетских подруг, как-то странно посматривая на Максима, сообщила не без язвительности, что Рената вышла замуж и навсегда уехала из Риги, а может быть – и вообще из Латвии.
С тех пор она стала его бредом, его навязчивой идеей. Правда, уже ушли в прошлое те мучительные месяцы, когда он в каждой идущей впереди блондинке видел свою юрмальскую любовь. Теперь она снилась ему по ночам, он слышал ее голос в темноте, когда не мог заснуть, ощущал запах ее кожи, закрывая глаза.
После гибели родителей, когда чувство одиночества стало пронзительно-невыносимым, Максим решил обзавестись постоянной подругой, но это оказалось делом непростым. Встречаясь с каждой новой девушкой, он невольно сравнивал ее с Ренатой, и барышня неизменно проигрывала. Все его встречи с женщинами сводились теперь чаще всего к простейшему физиологическому акту, да и тот можно было довести до победного конца, только представив Ренатины рассыпавшиеся на подушке волосы, ее прозрачные глаза и прикушенную от наслаждения губу.
Максим был в ужасе. Потеряв Ренату, он потерял остроту чувств, а поскольку эмоциональностью природа его не обидела, дальнейшая жизнь представлялась ему сплошной мукой.
Глава 26
После напряженного, насыщенного встречами и переговорами дня Денисов заснул как убитый.
Ему приснился огромный, ярко-красного цвета воздушный шар, паривший прямо над головой. Газовая горелка то с шумом выплевывала языки пламени, то умолкала. Соленый ветер, пропахший морской тиной, горячим прибрежным песком и сосновой смолой, проникая в легкие, будоражил кровь.
Максим, недоуменно оглядываясь по сторонам, сидел в плетеной корзине-гондоле, а вверху, прямо над ним, на фоне пронзительно-голубого неба, горела ярким пламенем оболочка воздушного шара, сделанного в форме сердца.
Перегнувшись через край, Максим увидел под собой море и узкую полоску пляжа в форме подковы. С одной стороны на нее накатывались теплые волны залива, с другой – простиралась гряда холмов с волнующимися от морского бриза пушистыми кронами зеленых сосен. Дальше виднелись аккуратные, выложенные черепицей крыши коттеджей, ровные ленты бетонных дорог и вздымающиеся над деревьями белые корпуса многочисленных гостиниц. В небе, беззаботно покрикивая, кружились чайки.
Максим чувствовал себя счастливым. От возможности созерцать эту красоту его сердце радостно билось в груди. Казалось, еще чуть-чуть – и у него самого вырастут крылья и он понесется вслед этим белоснежным чайкам…
Внезапно откуда-то сверху донеслись до него раскаты грома и прямо перед шаром, извилистым узором разорвав небо, сверкнула огненной вспышкой молния. Затем еще раз и еще… В тумане разорванных облаков мелькнуло чье-то перекошенное злобой лицо… Молния ударила совсем близко, глаза Максима заволокло кровавым липким туманом, и закончившее свой отсчет время его жизни остановилось…
Этот странный сон все утро не давал Денисову покоя. Он не забывал о нем ни во время своей утренней пробежки, ни во время переговоров с рекламодателями на телевидении, ни в то время, когда он, сидя на заднем сиденье своей машины, задумчиво смотрел на пыхтящие в пробке автомобили.
Денисов не был суеверным. Тем не менее сны довольно часто подсказывали ему то, что его ждало впереди. Они, эти вещие сны, сильно отличались от обычных, будничных – яркостью красок, сильными, почти реальными ощущениями и сложной символикой, которую было под силу разгадать лишь ему одному.
Сегодняшний сон что-то означал. И несмотря на то что он явно предупреждал Максима о грядущей опасности, тем не менее воспоминание о нем доставляло какую-то сладостную, щемящую боль. Денисов никак не мог понять, почему ему приятно вспоминать об этом сне, почему боль, которую он испытывал при этих воспоминаниях, так сладка… И только проходя через крутящиеся двери офиса «Эверест», он вдруг все понял.
Место, которое он видел в своем сне, было ему хорошо знакомо. Не просто знакомо – оно сыграло в его жизни роковую роль. Теперь Максим понял, почему ему больно и одновременно приятно думать об этом. Юрмала. Праздник воздушных шаров. Рената…
Она стояла возле стеклянной перегородки оператора и рылась в своей изящной маленькой сумочке. Увидев ее, Максим остановился так резко, что идущий сзади водитель Саша со всего размаха налетел на своего шефа.
Максим медленно закрыл и снова открыл глаза. Рената была на месте, и вид у нее был такой, как будто не было для нее ничего проще – вот так, ни с того ни с сего, после нескольких лет абсолютно безнадежной разлуки стоять здесь, в фирме «Эверест» и перебирать в руках какие-то бумаги, которые она достала из сумочки.
Она не видела Максима. Лоб ее озабоченно морщился, она то и дело поправляла спадающую на лицо прядь светлых волос и машинально продвигалась вместе с очередью к окошку, за которым подтянутая операторша принимала вклады от населения.
– Подожди, – внезапно охрипшим голосом сказал Саше Денисов, не сводя глаз с Ренаты. – Я сейчас.
Нерешительно постояв еще несколько секунд, он направился к ней.
Очередь Ренаты как раз подошла. Вежливо улыбнувшись операторше, она протянула ей документ договора, держа в другой руке завернутую в целлофан пачку денег.
И тут Денисов перехватил ее руку с договором и резко развернул Ренату к себе. Она испуганно вскрикнула и изумленно уставилась на него. По мере того как она узнавала Максима, целая гамма чувств пробежала по ее, такому милому, родному для Денисова лицу.
Сначала ее брови удивленно поползли вверх, глаза засияли радостным блеском, рот приоткрылся, затаив в уголках губ улыбку. Потом глаза наполнились слезами, губы задрожали – казалось, что она вот-вот расплачется. И, наконец, лицо окаменело, рот сжался, и глаза будто закрыла невидимая шторка.
Она резко вырвала руку и, холодно взглянув на Денисова, спросила:
– Так ты не умер?
– Что ты здесь делаешь? – вопросом на вопрос отозвался Максим.
– Приумножаю состояние, – ядовито ответила она, снова протягивая сидевшей с открытым ртом операторше бланк договора. – А ты мне мешаешь!
– Не принимайте у нее договор, – бросил операторше Денисов и, взяв за руку сопротивляющуюся Ренату, потащил ее к лифту.
Она резко вырвала руку и, холодно взглянув на Денисова, спросила:
– Так ты не умер?
– Что ты здесь делаешь? – вопросом на вопрос отозвался Максим.
– Приумножаю состояние, – ядовито ответила она, снова протягивая сидевшей с открытым ртом операторше бланк договора. – А ты мне мешаешь!
– Не принимайте у нее договор, – бросил операторше Денисов и, взяв за руку сопротивляющуюся Ренату, потащил ее к лифту.
Многочисленные клиенты «Эвереста» провожали изумленными взглядами странную пару.
– Что ты себе позволяешь?! – возмутилась наконец она, оказавшись в его роскошном кабинете. – Хватает, понимаешь, за руки, тащит куда-то…
– Рената… – Денисов, не отпуская ее руки, во все глаза смотрел на нее. – Ты такая, какой я тебя себе и представлял…
Щеки у нее зарделись, но глаза все еще сердито сверкали.
– Пусти! – Она вырвала руку. Оглядевшись, присвистнула: – Это ты, что ли, здесь директор?
– Нет, ты все-таки изменилась, – усмехнулся Денисов и с сожалением добавил: – И акцент пропал…
Она, сощурившись, посмотрела на него.
– Все меняется, – философски изрекла она, отступая к двери. – Пока…
– Как – пока?! – опешил Максим и бросился за ней. – Как это пока?! Да я тебя так долго искал!
Рената остановилась, опустив голову.
– Да? – переспросила она негромко. – И где же ты меня искал?
– В Риге. Мне сказали, что ты уехала. Вышла замуж и уехала.
– Правильно сказали. – Она вскинула голову, в глазах ее застыли слезы. – Я же не могла всю жизнь сидеть и ждать, пока ты соизволишь ко мне наведаться, чертов ты жених! – От волнения ее мягкий прибалтийский акцент вновь проявился, и Максим заулыбался.
Рената вытаращила на него глаза:
– Ты что, смеешься?! – возмутилась она. – Да как ты можешь!.. – И, оттолкнув его, она рванула ручку двери.
Дверь распахнулась, на пороге возник Артем Ринге.
– Макс… – начал он, но осекся, провожая глазами красивую светловолосую молодую женщину, метнувшуюся мимо него. – Извини. Я, кажется, помешал…
Денисов, не обращая на него внимания, выскочил из кабинета и тоже побежал вниз по лестнице, прыгая через три ступеньки.
– …Ну, прости меня, прости, – без конца повторял Макс, сидя за столиком небольшого дешевого кафе, куда ему, после недолгой потасовки, удалось затащить Ренату. – Я был дурак, молодой, глупый… Я же не знал тогда, что, кроме тебя, мне никто не нужен.
Рената беззвучно плакала.
– Если бы ты знала, как мне хреново без тебя жилось, – продолжал он, гладя ее по руке. – Я и предположить не мог, что так сильно люблю тебя.
– Поздно, – мотая головой и вырывая руку, говорила она. – Поздно. Я замужем. У меня… дочка растет… Поздно, Максим… – Она подняла на него заплаканные глаза и с отчаяньем воскликнула: – Ну зачем, зачем я тебя снова встретила?!.
– Ты что, так сильно любишь своего… мужа? – упавшим голосом спросил Денисов.
– Неважно. – Рената достала из сумочки платок и вытерла глаза. – Теперь это совершенно неважно. Ты… бросил меня тогда. А этот человек… Он меня спас. Если бы не он… я не знаю, что со мной было бы. – Она снова посмотрела на него, во взгляде ее читалось что-то вроде удивления: – Ты – подлец, ты знаешь об этом?
Максим мрачно кивнул:
– Да, и расплатился я за это сполна.
– Неужели?.. Я так ждала тебя… Если бы ты знал, как мне было плохо…
– А помнишь, как ты меня называла – «мое зернышко»?
Рената сверкнула глазами:
– Не смей. Ты не имеешь права напоминать мне об этом. – Она встала, взяла сумочку. – Прощай. Надеюсь, мы с тобой больше никогда не увидимся.
– Неправда! – Максим вскочил. – Ты же еще любишь меня, я же вижу! Зачем ты врешь?!
– Люблю, – неожиданно призналась она. – Но не доверяю больше. Не хочу снова испытать ту боль…
Максим подошел к ней совсем близко, сжал в ладонях ее лицо.
– Я теперь тебя никуда не отпущу, слышишь? У меня ведь нет никого-никого, кроме тебя, понимаешь? Ты мне нужна, – прошептал он, глядя ей прямо в глаза. – Я тебя никому не отдам. Даже если мне для этого придется приковать тебя наручниками… к себе…
Глава 27
Остановив машину напротив подъезда, шофер-телохранитель Денисова, не заглушая мотора, повернулся к шефу:
– Максим Сергеевич, приехали.
– Вижу, – разлепив глаза и сонно оглядевшись по сторонам, отозвался Денисов. Он застегнул «молнию» на спортивной куртке и, поежившись, вздохнул.
Вылезать на мороз из теплого и уютного салона «БМВ» не очень-то хотелось. Несмотря на третью декаду марта, на улицах города вовсю кружила метель и завывал ледяной ветер. Весна в этом году явно не торопилась избавить жителей от порядком осточертевших морозов.
– Машина до завтра мне не нужна, я буду дома. Если что – позвоню, – пробурчал, окончательно просыпаясь, Денисов. Он достал из кармана перетянутую резинкой пачку денег, вытащил пятьдесят долларов и протянул водителю. – На, отдохни вечерком… Завтра заедешь за мной к половине девятого. – Открыв дверь и подхватив с сиденья спортивную сумку, он вышел из машины.
Чуть слышно загудев двигателем, «БМВ» тронулась с места и скрылась за поворотом, оставив в массивной арке элитного дома облачко белого дыма и отпечаток фигурного протектора на свежевыпавшем снегу. Максим задумчиво проводил взглядом машину, поднялся по ступенькам к двери подъезда и, распахнув ее, поздоровался с консьержем – высоким плечистым парнем, выполняющим также и функции охранника. На всякий случай под рукой у молодца всегда находились резиновая дубинка и кнопка экстренного вызова вневедомственной охраны.
– Горничная просила вам передать, что костюм из химчистки принесут завтра к шестнадцати часам, – подобострастно улыбнувшись, сообщил парень.
– Хорошо, спасибо. – Максим тоже вежливо улыбнулся, зашел в кабину лифта и через считаные секунды оказался на выстеленной красным ковролином площадке третьего этажа.
Открыв дверь квартиры, он бросил на пол в прихожей спортивную сумку с полотенцем и термосом и, наклонившись, погладил подбежавшего и начавшего тереться о ноги рыжего персидского кота по кличке Ван Дамм. Такое необычное имя было прихотью Ренаты, обожавшей популярного голливудского актера. Одно слово – женщина!..
– Соскучился, чертяка?! – Денисов потрепал холеного котяру за ухом. – И жрать хочешь небось?..
Услышав знакомое слово «жрать», кот тотчас развернулся и поспешил на кухню, где принялся жалобно мяукать возле пустой пластмассовой миски, поглядывая на хозяина необычайно хитрыми голубыми глазами. За эти самые глаза Денисов несколько месяцев назад, вместе с Ренатой неосмотрительно зайдя на выставку кошек, отвалил такую сумму, из-за которой воркутинский шахтер с готовностью пошел бы на баррикады под любым лозунгом.
– Куда в тебя лезет, троглодит? – рассмеялся при виде пустой миски Макс.
Достав из настенного шкафчика банку «Вискаса», он открыл ее и вывалил содержимое перед довольно заурчавшим Ван Даммом. Перс тут же с поистине волчьим аппетитом набросился на куриное рагу…
Денек сегодня выдался суматошный, нервы все еще звенели, словно струны на гитаре. Хотя недавняя пробежка по лесу приятной тяжестью отдавалась в ногах, Денисов прошел в гостиную и выудил из бара бутылку «Блэк Лейбл». Пройдя на кухню, бросил в стакан несколько кубиков льда, плеснул на два пальца крепкого янтарного напитка и, вновь вернувшись в просторный зал, упал в мягкое кресло. Вытянув ноги и с удовольствием отхлебнув глоток, он стал перебирать в памяти события сложного прошедшего дня.
Он вспомнил, как утром, отвезя Ренату в Сосновый Бор, к дочери, долго через автомобильные пробки пробирался в центральный офис компании «Эверест». В офис он попал только к обеду. Не на шутку встревоженный Артем Ринге встретил его почти у порога директорского кабинета, нервно расхаживая от окна до двери с телефонной трубкой в руке. Рукопожатие журналиста было резким и торопливым.
– Максим, возникла проблема… Приходила братва… не наши. Самые настоящие отморозки. – Ринге скользнул по Денисову блуждающим взглядом, ослабил узел и без того свободно болтающегося галстука и, вытащив из пачки сигарету, прикурил от настольной зажигалки. – Сказали, что если мы хотим дальше «рубить капусту», то должны платить им десять процентов от всех сборов. В противном случае угрожали для начала взорвать один из наших филиалов. Уже в понедельник… И дальше – по одному каждую неделю… – Глубоко затянувшись, Артем раздавил сигарету в полной окурков стеклянной пепельнице, рухнул в одно из кожаных кресел и затравленно посмотрел на босса.
– Но главное не в этом… – В голубых глазах Артема, который был старше Макса лет на шесть и уже давно имел семью, читался неприкрытый страх. – Эти черножопые обезьяны обещали добраться до жены и детей!.. И я уверен, что это не пурга. Они – звери, Макс! Посмотрел бы ты на их паскудные небритые рожи!..