— Да, с ней все о\'кей. Немного переволновалась, — успокоила я его. — Она только даст показания у следователя и сразу домой. Можешь успокоиться.
Конечно, я сглаживала углы. «Немного переволновалась» — означало шок. Врачи накачали Елену лекарствами, и неизвестно, в каком виде она приедет домой. Я обняла вздрагивающие плечи Рината.
— Все будет хорошо.
— А бандита, напавшего на маму, поймали? — спросила еле слышно Алина. Она пожирала меня глазами, ожидая ответа.
— Он погиб и не доставит вам больше неприятностей, — ответила я, поглаживая Рината по голове.
— Уф, значит, бояться нечего, — вздохнула Алина с облегчением.
— Это надо проверить. Однако думаю, что уже все позади, — сказала я, на самом деле так не считая. Без сомнения, организатор покушения все еще гулял на свободе.
— В фильме «Пятница, тринадцатое» убийца ожил после смерти, — пробормотал испуганно Ринат, покрепче прижимаясь ко мне.
— Заткнись, идиот! — взвизгнула Алина, краснея от злости.
— Всем успокоиться! — прикрикнула я, главным образом имея в виду Алину.
Мои глаза невольно обратились к зеркалу заднего вида. Нет, вроде все спокойно, «хвоста» нет.
Елена в сопровождении Виталия вернулась часа через два. На Прохорову было страшно смотреть. Она сутулилась, руки дрожали. В опухших от слез глазах бился страх. С трудом выдавливая из себя слова, она постаралась успокоить детей, однако получилось не очень убедительно. Дети молчали, и во взгляде явно читалось — не все так замечательно, как говорят взрослые. Горничная налила и Ринату, и Алине валерианки, Елена же приняла успокоительное, приписанное ей врачом.
Виталий, осторожно поддерживая Прохорову, отвел ее в спальню. Алина, не проронив ни слова, тихо, как призрак, удалилась в свою комнату.
Остаток вечера мне пришлось заниматься Ринатом. Чтоб отвлечься от плохих мыслей, мы с ним на пару резались в компьютерные игры, потом посмотрели обе серии «Шрека». Трудно сказать, сколько раз смотрел «Шрека» Ринат, но он знал почти каждую реплику в мультике и неплохо дублировал героев разными голосами.
Ужин за общим столом напоминал похороны. Елена пригласила и нас с Виталием, чего раньше не случалось.
Уже в двенадцатом часу, когда в доме все спали, ко мне в комнату постучался Виталий. Он неплохо набрался. Говорил, сильно растягивая слова и бурно жестикулируя. Последствия покушения — синяк в пол-лица да ссадина над бровью — красноречиво свидетельствовали о чрезвычайной физической силе бандита. Я было хотела выдворить Виталия за дверь, когда он продемонстрировал мне повязку, опоясавшую его тело на уровне груди. Сквозь бинт в одном месте проступала свежая кровь.
— Что ты скажешь, если я попрошу перевязать меня? — спросил Виталий.
Веселость его исчезла. Я заметила испарину на лице у коллеги и догадалась, что он еле сдерживается, чтобы не стонать. Под повязкой оказалась неприятная сильно разошедшаяся ножевая рана длиной сантиметров пятнадцать. Рана начиналась от подмышки, пересекала ребра и спускалась до верхней части живота.
— Тебе в больницу надо, — сообщила я Виталию. — Какого черта ты туда сразу не поехал?
— Елена рвалась к детям. Не мог же я ее одну отпустить, — ответил Виталий, морщась, и добавил: — Рана не такая уж серьезная. Заштопать, и порядок.
— Как знаешь, — пожала я плечами, доставая набор медицинских инструментов и медикаменты.
Вначале я промыла рану перекисью водорода, затем стала зашивать. В качестве обезболивающего Виталий использовал коньяк, позаимствованный из бара в столовой. Удовлетворенная видом шва, я смыла кровь, залившую ему весь бок, и заново перевязала чистым бинтом. Моя работа очень понравилась Виталию, да так, что он попросил зашить еще рану на плече.
— Если у тебя есть еще что-нибудь, то говори сразу, чтобы я инструменты не убирала, — посоветовала я ему, приступая к работе.
Зашила, перевязала. Попробовав повязку, Виталий натянул майку и поблагодарил меня.
— Да ладно, пустяки, — скромно потупилась я, — лучше ответь, как завтра в таком виде ты будешь охранять Елену.
— С моим видом все нормально. Подумаешь, пара порезов, — бравируя, произнес Виталий и уже серьезнее добавил: — Приму обезболивающее, стимуляторов, но Елену не оставлю.
— Не буду тебя отговаривать, — махнула я рукой, — только расскажи, что у вас там произошло на самом деле.
Отхлебнув еще пару глотков из бутылки, Виталий на одном дыхании выдал мне историю покушения на Елену. Этот небритый верзила с осоловевшими глазами не понравился Виталию сразу. Он приметил его в толпе перед зданием торгового центра, куда они с Еленой заехали после обеда.
Виталий провел Елену в торговый зал, и они стали подниматься по лестнице на второй этаж. Верзила вошел в торговый центр следом. Активно работая локтями и матерясь, он стал протискиваться к ним. Виталий рассказывал, что на всякий случай расстегнул кобуру. Верзила поравнялся с ними. Случайно брошенный взгляд исподлобья — и в следующую секунду у него в руке блеснул нож. Выглядел он алкаш алкашом, и Виталий не ожидал от него такой прыти, поэтому среагировал недостаточно быстро. Нож чиркнул его по ребрам. Верзила целился в горло. Виталий уклонился, хватаясь за пистолет. Правую руку внезапно пронзила острая боль, рука начала отниматься. Отбив нож левой, Виталий вывернул верзиле руку. Без раздумий, верзила дернулся всем телом, таща Виталия на себе. Задом со всего маха они налетели на стену. Кости у верзилы хрустнули, и он громко вскрикнул. Его завернутая за спину рука оказалась сломанной. Локтем здоровой руки он изо всех сил врезал Виталию по лицу. У него потемнело в глазах, и он пошатнулся. С хриплым криком противник перешел в наступление. Виталий с трудом блокировал его удары по корпусу, мысленно надеясь, что Елена уже в безопасности, побежала наверх и уже, наверное, набирает номер милиции. Однако, скосив глаза вбок, Виталий с досадой заметил свою подопечную, истуканом застывшую внизу лестницы.
«Вот дура», — подумалось ему. Перехватив ногу верзилы, Виталий, собрав все силы, оторвал его от пола и швырнул в витрину. Послышался звон разбитого стекла. Сквозь кровь, стекавшую из рассеченной брови, Виталий разглядел пистолет в руке противника. Весь иссеченный стеклом, верзила целился в него из «ТТ». Виталий дернулся в сторону. Грянул выстрел. Пуля, пробив остатки стекла, срикошетила от стены где-то за спиной. Верзила, вытирая с лица кровь, мешавшую ему целиться, начал подниматься. В руке Виталия оказался его девятимиллиметровый «гюрза», пробивающий с пятидесяти метров любой бронежилет. Он трижды выстрелил, целясь в грудь нападавшему, но тот будто и не заметил выстрелов, кинулся вперед под пули. Пистолет верзилы заело, поэтому, отшвырнув его, он намеревался задушить Виталия голыми руками. Два раза Виталий выстрелил в нападавшего в упор, а потом, сбитый с ног, вместе с ним стал кататься по полу. Стекло хрустело под их телами, впивалось в кожу. Рукояткой пистолета Виталий саданул ослабевшего противника по голове, оттолкнул от себя и отполз в сторону, задыхаясь. Он выиграл этот поединок. Драка заняла не более сорока секунд, но ему эти секунды показались вечностью. Елена так и стояла на том же самом месте. Вид у нее был абсолютно потерянный. Виталий окликнул Елену, однако она не отозвалась. Взгляд ее остекленевших глаз был прикован к убийце. Тот еще шевелился, хрипел. В крошеве стекла быстро растекалась его кровь. «Не жилец», — вынес свой вердикт Виталий.
Постепенно, преодолев страх, по лестнице из верхнего торгового зала осторожно стали спускаться люди. Справа и слева от лестницы появились посетители нижнего зала с пакетами продуктов в руках, а на улице у разбитой витрины собиралась толпа прохожих. Две продавщицы, хорошо знавшие свою хозяйку в лицо, увели Елену куда-то в подсобные помещения. Собравшийся народ тихо переговаривался, многие со страхом косились на Виталия. Какая-то девушка крикнула своей подружке — трусихе, боявшейся выйти из торгового зала:
— Светка, выходи смотреть, здесь кого-то убили! — И сама рванулась вперед, чтобы не пропустить ни одной мелочи. С воем сирены сквозь строй зевак приехала машина «Скорой помощи». Потом появилась милиция. От потери крови и ударов по голове Виталий плохо соображал. Ему оказали первую помощь, потом задавали какие-то вопросы. Из слов врача он запомнил только отрывочные фразы «сотрясение мозга» и «обязательно надо в больницу». Елену приводили в себя в комнате отдыха персонала. Физически она не пострадала, и врач вколол ей успокоительное. Киллер же умер, когда его грузили в машину «Скорой». Раны оказались смертельными.
— Что думаешь о нападавшем? — спросила я, когда Виталий закончил рассказ.
— Думаю, наркотиками он накачался по самую макушку. Его даже пули не брали поначалу, — сказал Виталий, и его передернуло от неприятных воспоминаний. — Насчет его профессионализма скажу — ниже среднего, и, если бы не «дурь», я бы справился с ним в два счета, а так — это все равно что по бревну лупить: бревну по фигу, а у тебя костяшки в кровь. Оружие у него — мусор. Профессионалы с таким на дело не ходят, да и сам он выглядел как неопохмелившийся грузчик. Впрочем, возможно, он из бывших десантников или спецназовцев.
Многое в этом деле мне казалось странным, и я поделилась своими подозрениями.
— Виталий, тебя не удивляет, что, имея в кармане пистолет, наемный убийца бросается на вас с ножом? Ведь он сразу мог открыть стрельбу.
— Не знаю, ничего не могу сказать конкретно, — пожал плечами Виталий, — может быть, у него в мозгу замкнуло от стимуляторов и он не понимал, что делает. Возможно, он понял, что я его вычислил, и не решился лезть за пистолетом, так как нож было легче и быстрее достать из ножен под рукавом рубашки, чем лезть в кобуру под мышкой. Если бы не угрозы, я бы вообще решил, что произошедшее — случайность. Просто душевнобольной в период обострения оказался рядом и выбрал нас жертвами. В общем, ни хрена я не понимаю логики его действий. — Виталий коснулся ладонью лба, поморщился и пробормотал: — Башка трещит, словно наутро после свадьбы.
— После третьего дня свадьбы, — поправила я, невесело улыбаясь.
— Точно, — согласился Виталий, оживляясь, — после третьего, да еще если б пили паленую водку. — Он хихикнул, что-то вспомнив, и сказал: — Случай у нас был в отряде. Праздник, не помню какой, а выпить ни капли, даже сухого вина…
Слушая его, я размышляла о нелепо проведенном покушении. Сомнительно, чтобы Бузыкин или Мусаев с их обширными связями в преступном мире так опростоволосились с выбором киллера. Жаль, нападавший не выжил и теперь уже ничего не расскажет о заказчиках. Вероятно, что-то удастся выяснить, пробив личность преступника по моим каналам в милиции.
— Пойду я, — поднялся Виталий, — мне надо немного отдохнуть, а то несу уже всякую чушь.
— А что Елена, как она? — поинтересовалась я.
— Наглоталась успокоительного и вырубилась, — вздохнул Виталий. — Дети тоже дрыхнут, перенервничали.
На мое предложение, что Елена завтра, наверное, не выйдет на работу, он лишь рассмеялся и бросил:
— Плохо ты ее знаешь.
Спровадив Виталия, я быстро оделась и, незамедлительно выйдя из особняка, отправилась к своему «суперагенту», следившему за Мусаевым.
На наблюдательном пункте в заброшенной новостройке Григория не было. Озадаченная, я стояла в пустой комнате, где на полу виднелись следы пребывания моего помощника — мятая газета, хлебные крошки, пара селедочных скелетов с головами, пустая пластиковая бутылка из-под пива.
— Черт побери! — Я сжала кулаки. — Вот и надейся после этого на людей!
Перед тем как идти на стройку, я уже побывала на квартире у Григория, опросила алкашей у подъезда. Его давно не видели. Шорох откуда-то сверху заставил меня насторожиться. Когда я проверяла верхние этажи, там никого не было. Бесшумно ступая, я поднялась на третий этаж — пусто, затем на четвертый.
Григорий сидел перед окном на стопке из пяти кирпичей. В правой руке он держал пластиковый стаканчик, наполненный прозрачной жидкостью, а в левой — корку черного хлеба. С его шеи на ремне свисал старинный морской бинокль, корпус которого давно обтерся и покрылся царапинами. Готовясь принять жидкость, Григорий выдохнул. Мое появление и револьвер, нацеленный на него, вызвали у моего помощника настоящий шок. Пластиковый стаканчик выскользнул из ослабевших пальцев, а содержимое разлилось по полу. Я с облегчением убрала револьвер.
— Фу ты, черт! — вскрикнул Григорий, подскакивая. — Ну зачем так подкрадываться?
— Я что, помешала? — осведомилась я.
— Нет. — Григорий заикнулся, отводя глаза. — Вот, собирался поесть.
Под глазами у помощника виднелся свежий фингал.
— Поесть? — переспросила я, глядя на полупустой пузырек у его ног и черствую корку в руке. — Вижу, ты на диете.
Проследив за моим взглядом, Григорий бурно запротестовал.
— Это вода, на работе я не пью!
Я изъяла у него пузырек, осторожно понюхала жидкость. Действительно, вода.
— А чего ты пил ее как спирт? — Я изобразила его движения — дохнула, как он, и опрокинула невидимый стакан.
— По привычке, наверное, — пожал плечами Григорий.
— Где ты шлялся, когда должен был следить? — хмуря брови, строго спросила я. — И почему у тебя под глазом фонарь?
— Я, это, ходил по делу, — начал оправдываться Григорий, — решил проверить мусорные баки у этого Мусаева. Ведь в мусоре можно обнаружить много полезной информации, опять же улики какие-нибудь. А эти уроды из охраны как налетели, сказали, что, если я еще там появлюсь, поломают мне хребет.
— Я что, просила тебя копаться в баках? — спросила я.
— Нет, я хотел как лучше. Искал, старался, но там, кроме обычного мусора, ничего интересного.
— Ладно, проехали. Рассказывай, чего наследил, — перебила я Григория нетерпеливо.
— Вот этого, — он показал мне помятую фотографию Мусаева, — я видел лишь дважды. Выходил на балкон ночью в халате, курил. Вокруг него всегда несколько полуголых телок, размалеванных. Все пьяные в дымину. Этот чего-то орал, пробовал горланить блатные песни, кажется «Голуби летят над нашей зоной» и «Владимирский централ». На таком расстоянии плохо слышно.
— К черту песни, — резко сказала я, — его репертуар меня не интересует. Когда Мусаев выезжал из дома? Точное время, машина, номер и кто к нему приезжал?
— Вот. — Григорий поспешно поднял с пола несколько листков, которые были придавлены кирпичом, отряхнул и протянул мне. — Здесь все записано, время, модель, описание тех, кто к нему приезжал. Там особые приметы всякие, цвет волос… В общем, как полагается! Сам Мусаев из дома не выезжал ни разу.
Я бегло просмотрела список машин и не обнаружила белого «Форда», висевшего у нас на хвосте сегодня утром. Визитеры — сплошь местная шпана да шлюхи, которых привозили для босса охранники. Из досье на Мусаева я знала, что он обожает это дело и частенько проводит время в обществе девушек легкого поведения.
— Опиши проституток поточнее, — попросила я Григория, — а то ты написал просто «женщины легкого поведения», и все.
Григорий задумался, сделав серьезное выражение лица.
— Симпатичные, обе блондинки… Одну из них я, кстати, знаю. Стоит тут недалеко у заправки, ее подружка, наверное, там же. Волосы крашеные, до плеч. Что еще? — Он сморщил лоб, вспоминая. — Одеты обычно, как шлюхи. — Перехватив мой недовольный взгляд, добавил: — Короткие юбки, сетчатые чулки, прозрачные блузки, сумочка через плечо у одной, вторая без сумочки.
— Особые приметы? — задала я наводящий вопрос.
— Нет, особых нет. Ни шрамов, ни родинок я не разглядел, косоглазия и хромоты тоже вроде не было, но я не уверен. Темно было.
— Что тебе сразу бросилось в глаза, когда ты их увидел? — зашла я с другого бока.
— Большие сись… Пардон, большая грудь, я хотел сказать, — ответил Григорий мгновенно. — Размер, наверное, шестой, если не больше. У одной был такой вырез…
Я посмотрела на список. Без пятнадцати двенадцать двое из охраны Мусаева выехали за пределы усадьбы. Ровно в двенадцать вернулись со шлюхами. Значит, ездили недалеко, скорее всего, к той самой заправке, про которую говорил Григорий. В шесть утра девушки ушли своим ходом, что подтверждает мою догадку. В голове медленно складывался план, как раскрутить Мусаева.
Кашлянув, чтобы привлечь мое внимание, Григорий тактично намекнул о причитающемся ему гонораре. Шестьсот рублей перекочевали из моего бумажника в его карман.
— Ну мне дальше следить, или что? — спросил Григорий, заглядывая мне в лицо с надеждой.
— Нет, хватит, — отрезала я, — хорошего понемножку.
— Ладно, звони, если что. Я всегда готов помочь, — сказал Григорий, сделавшись сразу грустным. — Можешь на меня рассчитывать. Я же тебя не подводил ни разу.
— Да, не подводил, — согласилась я.
— Тогда пока, до встречи! Пойду опять мести улицы нашего славного города, — сказал он на прощанье, ощупывая чуть оттопыривающийся задний карман штанов, где лежал гонорар.
Его торопливые шаги зазвучали по лестнице. Торопился он явно не на концерт симфонической музыки.
Я усмехнулась, рассматривая в окно дом Мусаева, похожий на крепость. Думает, что если забрать окна решетками, установить камеры слежения, а у входа выставить толпу охраны, то к нему уже не подберешься. Что ж, докажем обратное. Где-то через полтора часа его подручные выедут на охоту за «ночными бабочками», и мне нужно подготовиться как следует. Что они выедут, я не сомневалась, потому что для этого собиралась кое-что предпринять. Если не выгорит, попробую что-нибудь другое или, в конце концов, буду дежурить у заправки вместе с проститутками, пока меня не снимут люди Мусаева. Идею выдать себя за электрика или работника газовой службы я сразу отбросила, так как тут меня будут сопровождать по дому несколько бугаев с пушками, а не нервная секретарша, как в офисе Бузыкина. Вариант с проституткой был проще и гарантировал, что меня на некоторое время оставят наедине с шефом, а также что не придется укладывать отдыхать всю охрану дома, чтобы спокойно с ним поговорить.