– Хорошенькое дело! – сказал капитан, почесывая в затылке. – Косвенные признаки наркопритона налицо. И что же мне со всем этим делать? Насколько я понимаю, красавица, документов при вас не имеется?
Красавица молчала, погруженная в беспробудный сон. Да Парфенов и сам видел, что документами тут и не пахнет. Он вздохнул и пошел проводить дальше осмотр. На втором этаже располагалась масса комнат, большинство из которых были пустыми, но в одной из спален Парфенов обнаружил парочку, неистово занимавшуюся любовью. Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказалось, что энергию источает в основном мужчина, а его партнерша находится почти в таком же состоянии, что и блондинка в черном платье, которую только что видел Парфенов. На этой девушке вообще ничего не было, и глаза у нее были открыты, но вряд ли она понимала, что происходит вокруг, – настолько бессмысленным казался взгляд этих больших серых глаз. Она что-то нечленораздельно говорила, в то время как лысоватый, слегка расплывшийся мужчина лет сорока елозил и пыхтел на ней, охваченный безумной страстью. Зрелище было не самое приятное, и капитан не без злорадства покашлял, пытаясь вернуть сладострастника к действительности. Это ему удалось, но реакция мужчины оказалась довольно неожиданной.
Тот подпрыгнул на кровати, точно в задницу ему вонзилась стрела, повернул в сторону двери искаженное багровое лицо, по-звериному зарычал и, сорвавшись с места, набросился на Парфенова. При этом он умудрился по пути прикрыться простыней и вооружиться чем-то вроде массивного канделябра. Этой тяжелой штукой, не испытывая ни малейших колебаний, он попытался с ходу пробить Парфенову череп.
Судя по напору и сохраненной координации движений, мужчина пребывал в гораздо лучшем состоянии, чем женское население дома, ну, разве что самую малость выпивши. Однако был он далеко не спортсменом, и к тому же его слегка сковывала необходимость прижимать простыню к определенным частям тела.
Парфенов без труда вышиб у него из руки канделябр, а самого сгреб за голые плечи и толкнул от себя так, что мужик пробил дверцы платяного шкафа и на несколько секунд застрял там среди платьев и сорочек. Но с удивительным рвением он все-таки выбрался оттуда и снова пошел в атаку на Парфенова – теперь во всей красе, потому что простыня, которой он прикрывался, осталась в шкафу. Зрелище это было точно не для слабонервных, но капитана начинал разбирать смех. Он представил, как глупо выглядит все это со стороны, и решил, что пора поставить точку. Едва голый мужик опять бросился на него, Парфенов без лишних экивоков врезал ему как следует по волосатому животу, потом по скуле, а потом еще придал ускорение и шибанул лицом о стену. Мужик распластался по стене как лягушка и медленно повалился на пол. Некоторое время он приходил в себя, а когда очухался, принял сидячее положение и, не глядя на Парфенова, сказал:
– Закурить дай!
На лбу у него застыли крупные капли пота. Правая половина лица потемнела от удара.
Капитан любезно протянул ему пачку, но мужик скривился и мотнул головой.
– Там, на столике!
На столике возле кровати поблескивало зеркальце с остатками белого порошка, вытянутого в дорожку, стояла темная бутылка с коньяком, два бокала и еще пачка дорогих длинных сигарет – Парфенов не разобрал название. Он швырнул ее капризному мужику и отправил вслед за ней зажигалку из белого металла. Женщина на кровати по-прежнему ни на что не реагировала, только тихо постанывала, глядя пустым взглядом в потолок.
– Ты кто такой? – мрачно спросил мужик, закуривая. – Тебя Вероники муж нанял, да?
Он показал глазами на стонущую красавицу.
– Все может быть, – туманно ответил Парфенов. – А ты кто такой?
– А это не твое дело, – грубо ответил мужик. – Я занимаю важную должность, а какую – тебя не касается. Ты для меня в любом случае – тля. Если тебя наняли, давай, договоримся! Сколько ты хочешь?
Он полез рукой как бы в карман за бумажником, но вспомнил, что одежды на нем нет, и зло посмотрел на Парфенова.
– Давай, говори, сколько ты хочешь, и подай мне шмотки. Они за кроватью.
Парфенов подошел ближе, подсел к мужику на корточки и неожиданным резким движением заломил ему руку. От боли у мужика глаза полезли на лоб.
– Я сейчас затушу о твой глаз сигарету, – пообещал капитан. – А потом мы поговорим, идет?
– Ой-ей-ей! – заверещал мужик. – Чего ты хочешь, гад? Чего тебе от меня надо?
– Почти ничего, – сказал Парфенов, надавливая на руку. – Говори, кто такой!
– Харитонов, – прошипел мужик. – В администрации города работаю. Дошло, наконец? Тогда отпусти!
– Рано, – упорствовал Парфенов. – Дом твой?
Как ни было больно голому чиновнику, он не смог сдержать удивления.
– Ты с дуба упал, что ли? – презрительно пробормотал он. – Не знаешь, чей это дом? Тогда ты, по-моему, просто нарываешься, придурок! А ну, пусти!
Капитан, однако, и не подумал выполнить это требование. Наоборот, он еще сильнее вывернул потную руку Харитонова, и когда тот завыл от боли, спросил:
– Так чей же это дом, где устраиваются оргии с употреблением наркотиков? Говори, мразь, а то сломаю руку!
– Вот идиот! – задыхаясь, выдавил из себя Харитонов. – Ну, Маришки Варламовой это дом, врубился? Дочки мэра, кретин!
– О-па! – удивленно произнес Парфенов, отпуская чиновника. – Вот, значит, оно как!
– Вот так! – мстительно прошипел Харитонов, предусмотрительно отползая в сторону. – Думай, с кем имеешь дело, долдон!
– Так это она, что ли? – с сомнением спросил Парфенов, кивая в сторону обнаженной женщины на кровати.
Харитонов фыркнул.
– А, значит, та, в черном платье, которая в сортире в отключке лежит!
– Что ты лепишь, придурок! Маришки здесь вообще сейчас нет. А мы все ее друзья, ясно? И кто с нами свяжется, дня не проживет, понял? Ты кто такой? Документы предъяви!
Даже в голом виде он хорохорился изо всех сил. Парфенов тяжело задумался, еще раз окинул взглядом комнату, вдохнул тяжелый запах винного перегара, человеческого пота, дорогих духов, покачал головой, вспомнив про кокаиновую дорожку на зеркале, и шагнул к выходу. Голый Харитонов с пьяной ненавистью смотрел на него, выглядывая из-за кровати. В руке у него откуда-то появился мобильный телефон с большим экраном.
– Стоять! Сейчас мы выясним твою личность! – повелительно крикнул Харитонов, силясь попасть пальцем в нужную цифру. – У меня есть полномочия…
– Прикройся сначала, полномочный! – презрительно сказал Парфенов и шагнул за дверь.
10
Сергей Романович Киселев, номинальный владелец фирмы под названием «Фарм-А», был человеком покладистым и мягким, склонным к сибаритству. Он очень любил красивых женщин, дорогой коньяк, костюмы из тонкой шерсти, спортивные автомобили и путешествия на круизных лайнерах. А не любил он проблемы любого рода, суровых мужских разборок и любой тяжелой работы. Человеком он, судя по всему, был везучим, и повезло ему в жизни крупно дважды – когда он женился на дочери мэра и когда с ней развелся. Развод получился даже более удачным, потому что к тому времени мэр полностью распознал его податливую натуру, склонность к компромиссам и болезненную нелюбовь ко всякого рода неприятностям. Лучшей кандидатуры, чтобы оформить на нее фиктивное владение фирмой, и придумать было трудно. Формально уже даже не родственник, Киселев тем не менее даже в мыслях боялся напакостить своему тестю. К тому же он получил реальные материальные выгоды от своего положения и синекуру под названием «генеральный директор» с немалой зарплатой и просторным кабинетом. Никаких усилий с его стороны при этом не требовалось – разве что ставить подпись на бумагах и с важным видом председательствовать на заседаниях, ни во что в сущности не вмешиваясь. Представительный вид Киселева, прекрасные манеры, его умение отлично одеваться и вести культурные беседы даже украшали фирму, как бы дополнительно облагораживали ее. Образно говоря, если мотором производства тут был Павел Куприянов, то сверкающим капотом являлся Киселев, и это всех устраивало. И главное, на любые инсинуации в свой адрес мэр города мог с высоко поднятой головой заявить, что успешная фирма принадлежит совершенно постороннему человеку, а если кто-то из родственников там и числится, то всего-навсего в качестве наемного работника. Одним словом, это был образец полноценного и продуктивного сотрудничества.
Но даже и в таком щадящем режиме Сергей Романович долго существовать не мог. Его начинал тяготить его большой удобный кабинет, необходимость время от времени являться в фирму, что-то подписывать, выслушивать какую-то ахинею, совершенно ему не интересную, и встречаться с людьми, которые ему осточертели. К тому же зима в этом году слишком затянулась, а Сергея Романовича тянуло к солнцу, к девушкам в бикини, к сверкающим экзотическим пляжам. Он тосковал, чаще обычного прикладывался к запасам коньяка в баре и наконец окончательно решил уехать куда-нибудь на две, а то и три недели. Оставалось переговорить с Варламовым – Киселев в этом плане соблюдал неукоснительную субординацию, – но препятствия со стороны мэра не должны были возникнуть. В конце концов, Киселев был марионеткой, и без него процессы в фирме никак не могли остановиться. Единственной проблемой мог оказаться характер мэра, потому что Варламов время от времени впадал в мизантропию, и тогда доставалось на орехи всем – и правым и виноватым.
Сергей Романович готовился к решительному разговору с бывшим тестем, мечтал о южном солнце, и тут на его жизненном пути сама собой возникла неприятность. Взяться ей было вроде бы неоткуда, Киселева со всех сторон защищала мощь его бывшего тестя, все структуры, как государственные, так и частные, и сам он ничего предосудительного не делал, грехов за собой не чувствовал, а неприятность все-таки появилась. И в ней даже присутствовала некая таинственность, что уже само по себе будоражило душу Сергея Романовича. Случилось это под конец рабочего дня, когда уставший от безделья Киселев гонял на своем ноутбуке тетрис, примериваясь, как бы поинтереснее убить вечер – то ли отправиться играть в карты к старым приятелям, с которыми играл в преферанс со студенческих лет, то ли пригласить в ресторан начинающую модель Тину, с которой познакомился на недавней презентации в доме ученых. Чему посвящалась презентация, Сергей Романович уже забыл, но вот Тина, явно делавшая ему авансы, из памяти никак не выходила. Единственным препятствием для того, чтобы продолжить знакомство, была лень Киселева. Возраст потихоньку давал о себе знать. Вот если бы эта девчонка прикатила к нему в гости, прямо в его холостяцкую квартиру! Но до этого этапа отношений они еще не дошли, к сожалению. Сергей Романович тщательно обдумал оба варианта и решил остановиться на третьем – то есть, не мудрствуя лукаво, отправиться домой и там спокойно и без приключений и напряга посидеть у телевизора. Эта мысль как-то разом улучшила его настроение. Киселев даже заулыбался. И тут зазвонил телефон.
Незнакомый решительный голос предложил Сергею Романовичу немедленно встретиться в супермаркете на углу.
– Там на первом этаже кафетерий, – объяснил незнакомец. – Там на нас никто не обратит внимания, гарантирую. Заодно и перекусим. Я, например, жрать хочу до невозможности.
– А почему на нас должны обращать внимание? – испуганно спросил Киселев. – И кто вы, собственно такой?
– Это неважно. Важно то, о чем нам с вами нужно переговорить. А переговорить нужно о вашей жене.
– У меня нет жены! – почти с отчаянием воскликнул Киселев. – Вы что-то путаете!
– О вашей бывшей жене – какая разница? – ответил незнакомец. – Вы же все равно связаны с этим семейством, глупо это отрицать. И кстати, сохраните нашу встречу в секрете. Тема уж больно деликатная. Не стоит пока болтать о ней на каждом углу.
– Я ничего не понимаю, – убитым голосом проговорил Сергей Романович. – Я никуда не пойду. Вдруг вы провокатор?
– Если я провокатор, то вам же хуже будет, если не пойдете, – заметил незнакомец. – Прикиньте, что может натворить провокатор, которому известны тайны вашего клана. Ну, так вы придете?
– Приду, – плаксиво сказал Киселев. – А как я вас узнаю?
– Здрасьте! – удивился собеседник. – Я-то вас знаю. Вас в городе каждая собака знает. Приткнитесь за любой свободный столик, а я сам к вам причалю.
– Ну, не знаю, – промямлил Киселев. – Все это так… гм… своеобразно… Может быть, мы встретимся где-нибудь в другом месте? Скажем, у меня в офисе?
– На кой черт мне сдался ваш офис? – удивился собеседник. – Я же не контракт с вами заключать собираюсь. Просто поговорить. Можете вы просто прийти в кафе и поговорить? В общем, жду вас через пятнадцать минут. И не пугайтесь, вам ничто не грозит. По крайней мере, пока.
Он отключил связь, а у Сергея Романовича совсем испортилось настроение. Он даже прикинул, не рассказать ли об этом разговоре Васильчикову, который отвечал в фирме за безопасность, но тут же передумал. Во-первых, ему не нравился циничный, самоуверенный Васильчиков, а во-вторых, не хотелось лишний раз трепать имя бывшей жены. Тема эта была и в самом деле щекотливая, крайне болезненная для многих, а в первую очередь для бывшего тестя. Если опять пойдут разговоры о его дочери, он запросто может психануть, и тогда всем небо с овчинку покажется.
Вообще-то Киселев старательно вытравливал имя бывшей жены из памяти. Никогда не упоминал о ней первым, не распространялся насчет их совместной жизни, не ходил в те компании, где могла появиться бывшая супруга, и даже все фотографии ее порвал и спустил в унитаз. Эта женщина принесла ему слишком много неприятностей. Она была очень большого мнения о себе и при этом слишком неразборчива в знакомствах. Уже через полтора года совместной жизни Киселев испытал унизительные ощущения рогоносца, когда, явившись в неурочное время домой, встретил выходящего из собственной спальни молодого красавца с золотой цепью на литой культуристской груди. Унижение было особенно сильным, потому что красавчик без малейшего стеснения подмигнул ему, как приятелю по куртуазным игрищам, и даже, кажется, ободряюще похлопал по плечу. И эта встреча оказалась не единственной на протяжении всего их несчастливого брака, были и другие. Нельзя сказать, что Сергей Романович сам был безгрешен, но он, по крайней мере, старался соблюдать приличия. Мария Киселева, урожденная Варламова, сама устанавливала себе рамки приличия. Помимо любовников, в их доме постоянно толклась куча самого разнообразного народа, некоторые представители которого слишком напоминали героев уголовной хроники. Сергей Романович пытался скандалить, упрекать, грозить, но все без толку – Мария сама пригрозила ему, заявив, что за нее отец сотрет Киселева в порошок. Была в ее словах суровая правда, и Сергей Романович смирился. Но тут жена нашла себе увлечение похлеще. Кто-то из бесконечных гостей сумел пристрастить Марию к наркотикам. Вначале это были одиночные эксцессы, видимо, Мария и сама еще побаивалась втянуться. Но Киселев не стал испытывать судьбу. Застав пару раз жену со стеклянными глазами, в блаженной расслабухе, Киселев набрался храбрости, объяснился с тестем и подал заявление на развод. Как ни странно, Варламов поддержал его. Наверное, уже тогда понял, что разведенный Киселев будет для него полезнее. Наверное, дело было не только в этом, видимо, Варламов и сам о чем-то догадывался, но просто не знал, как ему воздействовать на дочь. К этому времени у него самого начались проблемы на семейном фронте – кое-какие сведения об этом до Киселева доходили. Мэр старательно глушил слухи о своем семействе, но разорваться не мог. Однако после развода между ним и дочерью произошло крупное разбирательство. Киселев не знал, чем таким Варламов пригрозил Марии, но та на некоторое время приутихла. Так, во всяком случае, утверждал сам мэр, и это было похоже на правду, потому что ничего особенного Киселев о бывшей супруге не слышал. Если бы она влипла в историю, то благожелатели непременно донесли бы об этом Сергею Романовичу. И вот вдруг в самую неподходящую минуту имя его жены всплывает в разговоре с посторонним человеком, и контекст этого разговора ничего хорошего не предвещает.
«Если это шантаж, то накося, выкуси! – раздраженно подумал Сергей Романович, расхаживая из угла в угол. – Не хватало еще расплачиваться за грешки этой идиотки. Мы – чужие люди. У нее имеется высокопоставленный папа с тугой мошной, между прочим, вот пусть он и расплачивается, если уж на то пошло… Конечно, у Анатолия Трофимовича есть дурная привычка валить вину на всех, до кого можно дотянуться. Пожалуй, он и меня объявит виноватым. А при чем тут я? Так воспитали, теперь вот расхлебывайте. Я предупреждал».
Время, однако, бежало неумолимо, и Киселев решил поспешить. «Ну что, ничего пока страшного не случилось, – успокаивал он себя, выходя из кабинета. – Будем надеяться на лучшее. Выслушаем противоположную сторону, взвесим аргументы…»
Секретаршу он отпустил пораньше, поэтому уход его получился незаметным. Гнать машину за полквартала он не стал и дошел до супермаркета пешком. В дешевой кафешке на первом этаже было полно разномастного народу. Преобладала молодежь, группировавшаяся за высокими столиками кучками. Стульев здесь не было. Посетители перекусывали стоя, видимо, таким образом обеспечивалась большая пропускная способность. Киселев брезгливо осмотрелся. Он уже давно отвык от подобного общества. Вульгарно одетые девушки и юноши жевали пирожки, потягивали пиво и колу, громко и вызывающе смеялись, отпускали идиотские шутки. Сергею Романовичу захотелось немедленно уйти, и он уже почти выполнил свое намерение, как кто-то легонько придержал его за локоть.
– Сегодня большой наплыв, – произнес молодой деловитый голос. – Но я застолбил место. Прошу, Сергей Романович!
Киселев обернулся и увидел молодого человека спортивного телосложения, с волевым лицом и вьющейся русой челкой. На парне была надета куртка с отброшенным на спину капюшоном, синие джинсы и тяжелые ботинки, подошва которых напоминала протектор внедорожника. Молодой человек увлек Сергея Романовича в сторону и буквально прислонил к столику, на котором стояли две большие чашки кофе и тарелки с засахаренными и сочащимися маслом пончиками. Сергея Романовича затошнило.