– Не об этом нужно думать, золотко мое! – с пафосом воскликнул Мордовцев. – Человеческая судьба решается. Это стоит любых денег.
– У нас нет любых, – сказала Елена. – Наверное, вы зря беспокоитесь.
– Я не в том смысле, – отмахнулся как от надоедливой мухи адвокат. – Я не деру с клиентов три шкуры. А вам тем более готов сделать значительную скидку. От вас требуется только одно – пойти мне навстречу. Вы готовы?
– Я готова, но я не знаю, где муж, – просто ответила Елена.
Они еще какое-то время переливали из пустого в порожнее, причем у Елены окрепло ощущение, что настойчивый гость ей абсолютно не поверил. Уходя, он еще раз сказал ворчливым тоном:
– Как только свяжетесь с мужем, тут же дайте мне знать. Просто позвоните в коллегию адвокатов и спросите Мордовцева. Не тяните – как только получите информацию, сразу вперед!
Он ушел, оставив Елену в еще большем недоумении. К счастью, поздно вечером ей позвонил Парфенов, чтобы узнать, как дела. Узнав о визите адвоката, он расспросил о подробностях разговора и посоветовал контактов с незнакомыми людьми не поддерживать.
– Исходя даже из того факта, что под личиной адвоката, работника социальной службы или даже полицейского может скрываться банальный мошенник, вам следует быть осмотрительнее, – сказал он. – Не открывайте дверь кому попало. А на советы этого Мордовцева плюньте с высокой колокольни. Это наверняка какой-то провокатор. Сидите тихо. Все будет в порядке. Я скоро к вам зайду.
Но дальше все пошло наперекосяк, будто Елену кто-то сглазил. Правда, она послушалась совета Парфенова и весь следующий день решила провести дома, быть настороже и никому не открывать. Однако вести себя благоразумно удалось примерно до одиннадцати часов дня, когда зазвонил дверной звонок. Елена осторожно приблизилась к двери и, вспомнив, что ее собирался навестить Парфенов, посмотрела в глазок. Тут же сердце ее учащенно забилось, потому что за дверью стоял муж! Она поспешно отперла замок. Алексей ввалился в прихожую, исхудавший и не слишком хорошо выбритый, с ошалелыми глазами. Тут же у порога они принялись обниматься. Из глаз Елены хлынули слезы.
– Не плачь, не плачь! – забормотал Веденеев, неловко пытаясь вытереть супруге щеки ладонью. – Все хорошо. А я все это время у соседа был. Скучал страшно! Ты рядом, а увидеть нельзя. Парфенов запретил. Боже, какой я был дурак! Я так тебя мучил!.. Да черт бы со всей этой работой! Пускай подавятся! Только теперь, наверное, поздно… Скажи, как ты? Парфенов говорил, что к тебе приходил какой-то тип…
– Да, но это неважно…
– Это очень важно! Если тебе будет грозить опасность, позвони мне обязательно! Я тут же буду рядом!
– Так ты еще, значит, не вернулся? – насторожилась Елена.
– Я не мог удержаться, – признался Веденеев. – Парфенов не велел… Но я как представил, что тебя здесь могут… Ну, ты понимаешь…
– Слушай, может быть, ты зря? – забеспокоилась Елена. – Для тебя это опасно, наверное…
– Я всего на пять минут. Я страшно соскучился и волнуюсь за тебя.
– Все равно не нужно было приходить. А вдруг тебя арестуют? Парфенов говорил…
– По-моему, он уже преувеличивает опасность, – махнул рукой Веденеев. – Обещал помочь, но пока только молчит и велит ждать. А у меня уже нет сил. Мы должны быть вместе.
– Но тебе здесь опасно! – с отчаянием сказала Елена. – А вдруг за квартирой следят?
– Эти тупые менты ничего не могут, – пренебрежительно возразил Веденеев. – Они даже меня схватить не смогли. Мне кажется, Парфенов тоже не знает, что делать. Нам нужно надеяться на себя. Необходимо выработать стратегию…
– Я… я не знаю… – прошептала Елена. – Что мы можем с тобой сделать?
– Я что-нибудь придумаю, – горячо зашептал Веденеев. – Но одно я знаю точно – мы должны быть вместе.
– Может быть, посоветуемся с капитаном? – неуверенно предложила Елена.
– Обязательно, – сказал Веденеев. – Заодно вечером нужно будет отдать ему ключи. В сущности, что это меняет – этажом выше, этажом ниже…
Он еще раз порывисто обнял жену и направился в комнату.
– Разуюсь внутри, – пояснил он. – Попадаются обычно на мелочах. Башмаки в прихожей и все такое…
В голове у Елены стоял туман. Радость мешалась в ее душе с тревогой. На минуту она даже поверила, что все в ее семье опять идет на лад. Она протянула руку, чтобы повернуть рычажок дверного замка.
– Возьми в шкафу чистое белье! – крикнула она мужу.
Она не успела запереть дверь. Та вдруг распахнулась, едва не сбив ее с ног, и в прихожую ввалились четверо здоровенных мужиков в форме, пахнущие казенным сукном, кожей, дешевым дезодорантом и потом. Один из них грубо притиснул Елену к стене и зажал ладонью рот.
– Тихо, сука! Будешь шуметь, язык вырву! – прохрипел он и, обернувшись к своим, скомандовал: – Берите ублюдка! Только без пыли!
У Елены вдруг стали ватными ноги. В груди все заледенело. Но настоящий ужас охватил ее, когда из комнаты выскочил бледный как смерть Алексей и срывающимся голосом закричал:
– Не трогать ее, сволочи!
Он без оглядки бросился на полицейских, размахивая кулаками. Однако силы были слишком неравны. Его встретили подножкой, сбили на пол и принялись охаживать резиновыми дубинками. Веденеев пытался укрыться от ударов, но работали профессионалы. Через минуту он потерял сознание. Двое полицейских подхватили его под мышки и потащили к выходу. Елена с ужасом смотрела, как бессильно волочатся по полу ноги мужа. Он так и не успел разуться.
– Можно было поаккуратнее! – зло бросил тот, что зажимал ей рот. – По крайней мере во дворе шоу не устраивайте! А ты, тварь, сиди тут тихо и не вякай, если сама в КПЗ не хочешь. Посидишь ночку с проститней, поумнеешь! А то взяли моду на полицию кидаться! Полицию уважать надо!
После ухода ментов Елена долго сидела в прихожей на полу с незапертой дверью. Она уже не видела смысла в том, чтобы запирать дверь. И плакать она уже тоже не могла. На какое-то время в ней будто умерли все чувства. Она потеряла даже ощущение времени. Елена просто сидела без единой мысли в голове и смотрела на повторяющийся узор на обоях. Сколько это продолжалось, она не могла бы сказать. Потом она все-таки опомнилась и решила, что должна взять себя в руки. Кроме нее, некому было помочь мужу. Кроме нее и этого грубияна капитана полиции, живущего этажом ниже.
Правда, Парфенов строго предупреждал Елену, что она не должна звонить ему первой, но сегодня был особый случай, а кроме того, они с Алексеем уже нарушили все условия, которые поставил им капитан. Одним больше, одним меньше, не имело значения. Елена добрела до кухни, присела на стул и набрала номер Парфенова.
16
Не доехав примерно квартала до Дровяной улицы, Парфенов попросил остановить машину и вышел.
– Свободны! – сказал он патрульным. – Если в отделе меня будут спрашивать, скажите, буду через час. Оперативные мероприятия у меня. Одну версию проверить надо. И Цыгана до моего появления чтобы не трогать, ясно?
Патрульным было все равно. Не трогать так не трогать. Они были рады поскорее избавиться от Парфенова. Ему тоже хотелось побыть одному. Нужно было обмозговать два внезапно свалившихся на его мобильник звонка. Один, от непосредственного начальника подполковника Цыбина, Парфенов просто игнорировал, потому что он безо всякого сомнения перечеркнул бы все планы. Не так часто начальник звонил ему лично. Вернее сказать, почти и не звонил вовсе. И хуже всего, что связан этот звонок был наверняка с другим звонком, которым Парфенова огорошила Веденеева. Она позвонила и каким-то замороженным голосом сообщила, что все пропало, и ее мужа прямо в квартире забрали полицейские. Как этот идиот попал к себе в квартиру, если ему строго-настрого было приказано этого не делать, Веденеева не распространялась, но все и так было понятно. Было непонятно, вычислили полицейские, где прятался Веденеев, или нет, но положение и без того было пиковым. Парфенов еще не выработал тактики действий, у него еще ничего не было на руках, кроме невменяемого Цыгана, он еще не координировал свои действия с Дроновым, а начальство уже забеспокоилось. Капитан знал, чем кончаются такие вещи. За самоуправство его вполне могли отстранить от службы и назначить расследование. Перспектива в таком случае будет туманной. Раз Веденеева забрали, значит, за него взялись всерьез, и дело наверняка уже поступило в следственный комитет. Если уши у этого дела растут оттуда, откуда думает Парфенов, то положение Веденеева незавидное. И в следственном комитете, и в полиции, и в прокуратуре на него натравят своих ребят, и они быстро докажут вину Веденеева – комар носа не подточит. Возможности Парфенова скромнее, а значит, он должен действовать чуть-чуть быстрее и решительнее. Хотя, двигаясь быстро, можно запросто сломать себе шею.
– Ничего, хороших людей все равно больше! – буркнул себе под нос капитан, поднял воротник куртки и двинулся по Дровяной улице, разыскивая дом номер двенадцать.
Дровяная улица не зря носила свое название. Наверное, ни в одном районе города не было столько деревянных построек, сколько здесь. Даже 9-й Тупик не шел ни в какое сравнение. Дровяная улица производила жалкое впечатление – убогие домишки, покосившиеся заборы, полное отсутствие асфальта, безлюдье и горы мусора на проезжей части. Улица тянулась вплоть до невысокого холма, поросшего хилым кустарником, и там кончалась. За холмом слышался гулкий перестук двигающегося товарного состава. Пожалуй, это было здесь единственной приметой цивилизации. Парфенов подумал, что подобная дыра – просто идеальное место для отморозков вроде Цыгана, которые нападают на больных старух и беззащитных женщин, но, с другой стороны, именно в таких местах их и стоило искать, причем оторванность от нормального мира могла сейчас сыграть на руку Парфенову.
Дом двенадцать оказался одноэтажным строением с облезлой крышей. Вокруг – маленький участок, обнесенный невысоким забором, и сарай в глубине двора. Собаки не было. В окнах отражалось пасмурное небо.
Капитан оглянулся по сторонам и толкнул калитку. План, который он наскоро придумал, изощренностью не отличался, но нахальства в нем было хоть отбавляй. Публике, что тут обитала, он должен был понравиться.
Парфенов поднялся на крыльцо, толкнул дверь. Она была заперта изнутри, но засов был хлипкий, и Парфенов без раздумий высадил ее плечом. Дверь с гнилым треском отворилась. Из маленькой прихожей в комнаты вела еще одна дверь, к счастью, незапертая. Капитан шагнул в дом и почти тут же столкнулся с худым сутулым человеком в мятых брюках и выцветшей камуфляжной куртке. Волосы у человека были всклокочены, точно он только что проснулся, но глаза смотрели настороженно и недобро.
– Тебе чего? – спросил человек таким сиплым голосом, словно он уже неделю ничего не пил, кроме ледяной водки. – Дверь попутал?
Не спуская глаз с Парфенова, он незаметно отступал назад в маленькую кухоньку, которая просматривалась за его спиной.
– Я к бабе Мане, – сообщил капитан, награждая неизвестную ему бабку первым пришедшим в голову именем. – Племянник я. Она где?
Всклокоченный человек ни на секунду ему не поверил, но признаваться в этом не стал. Он все так же осторожно перемещался в сторону кухни, откуда несло запахом кислых огурцов и водочного перегара.
– Бабка там, в койке, – мотнул он головой. – Где же ей еще быть? Только не Маня она, а Зинаида Степановна. Теперь-то дошло, что не туда попал?
– Это для тебя она Зинаида Степановна, – заметил Парфенов, глядя человеку прямо в глаза. – А для меня баба Маня.
Он запустил руку в карман и нащупал там пятирублевую монету. Когда мужик в камуфляже сделал еще шаг назад, Парфенов незаметно выудил монету и выронил ее на пол. Она шлепнулась на вышарканные доски, жалобно звякнув. Мужик невольно перевел взгляд вниз, и тут капитан молниеносным ударом врезал ему по челюсти. Длинное худое тело опрокинулось назад, и мужик, нелепо раскинув руки, влетел в кухню, задел по пути колченогий стул, свалил его и сам грохнулся на пол, где и замер, точно заснул.
– А не зевай! – буркнул себе под нос Парфенов и перешагнул порог кухни.
Здесь его ждали. Прятавшийся за дверью человек что есть силы толкнул ее, намереваясь сбить капитана с ног. От толчка тот пошатнулся, но устоял. Из-за двери на него вывалился длинный, с руками, похожими на грабли, человек. Лицо у него было бледное и страшное, точно у покойника. Он с ходу попытался пустить в ход нож, и Парфенов едва успел уклониться от разящего удара. Тусклое лезвие прошло в сантиметре от его лица. Капитан пнул длинного и попал в коленную чашечку. Издав змеиное шипение, бандит, прихрамывая, сделал два шага в сторону, перехватил нож поудобнее и встал в стойку, чтобы броситься в новую атаку. Его пугающе бледное лицо маячило перед глазами Парфенова как напоминание о загробном мире. Именно о таком впечатлении рассказывала Елена Веденеева. Парфенов уже нисколько не сомневался, что имеет дело с теми отморозками, что напали на нее. Он даже позволил себе предположить, с кем конкретно имеет дело. Со слов Веденеевой выходило, что самого высокого кликали Кощеем. Так он к нему и обратился.
– Слышь, Кощей! – сказал капитан, стараясь придать своим интонациям оттенок убедительности. – Ты бы с огнем не играл! Я знаю, кто ты, но ты меня не знаешь. И прямо скажу, тебе очень повезло, что не знаешь. Я могу тебе здорово испортить жизнь, и знаешь почему?..
– Закрой хлебало! – с видимым отвращением сказал в ответ Кощей. – Слушать твой гнилой базар… Тюха, вставай! Вставай, говорю! Разлегся! Не на пляже. Гости у нас, не видишь?
Тюха, распростертый на полу, заворочался, закряхтел и стал подниматься. Вид у него был осовелый и смущенный.
– Зря встаешь, – сказал, не поворачивая головы, Парфенов. – Второй раз больнее будет.
– Ты про свою боль беспокойся, – не слишком внятно пробормотал Тюха, потому что ему мешала ушибленная челюсть. – Сейчас мы тебя на фарш смелем и в сортир спустим, – в руке у него, как по волшебству, тоже появился нож.
Однако, несмотря на угрожающую риторику, нападать он не торопился, уступая это право своему приятелю. Но и Кощей сделал паузу, видимо, размышляя, что за человек Парфенов и почему он не выказывает страха. Недолгое замешательство позволило капитану сдать назад и занять более удобную позицию. Он прижался спиной к стене и выхватил из-за пазухи пистолет.
– Ну все, ребята! Кончай дурака валять. Козыри сегодня у меня. Новой сдачи не будет. Кладите свои инструменты, и будем разговаривать.
– Тюха, – негромко сквозь зубы сказал Кощей. – Он блефует. За ним никого нет. Валим его и уходим!
– Ага, – серьезно сказал Тюха, не двигаясь с места.
Кощей молча метнулся вперед, уже издали обдав Парфенова волной свежего перегара. Сверкнул нож. Капитан выстрелил, целясь в живот и очень надеясь, что пуля не повредит крупных сосудов. Кощей в броске будто сдулся. Колени его разъехались в разные стороны, длинные руки опали вдоль тела, со стуком упал на пол нож, а следом к ногам Парфенова рухнул и сам Кощей, вывернув набок еще более побледневшее лицо.
– Спокойно, начальник! – тревожно сказал Тюха, смещаясь вдоль стены подальше от капитана. – Я все понял. Вот, смотри, перо кладу. Все путем, – он тоже выбросил нож. – Тебе за то, что людей вот так запросто валишь, не влетит? Ну, там, звездочки снимут, нет? Так ты об чем побазарить хотел?
– Так о фарше, – ответил Парфенов, направляя на бандита пистолет. – Ты вроде про фарш говорил? Ну вот, сейчас своего подельника покрошишь и, как ты там говорил – в сортир и спустишь. Никто у меня на службе ничего и не узнает.
На лице Тюхи отразилась такая тоска, что Парфенов даже засмеялся.
– Ладно, не бойся, – сказал он, присаживаясь возле Кощея и ощупывая его шею. – Жив, урод. Даже, думаю, поправится при своевременном лечении.
– В больничку его надо, – подсказал Тюха. – Может, «Скорую» вызвать?
– Ишь ты какой инициативный, – хмыкнул Парфенов, хлопая Кощея по щекам. – Так не пойдет. Сначала вы мне расскажете, по чьему заказу ходили на улицу Черкасскую. Все выложите, до последнего пункта.
– Ты о чем, начальник? – хмуро спросил Тюха. – Какая Черкасская? Ты вообще попутал. Мы тут хату снимаем. Работу ищем. Немножко выпили, а тут ты со своими вопросами. Человека вон подстрелил… Беспредел получается. Я…
Голос его окреп, но поймав тяжелый взгляд Парфенова, Тюха вдруг осекся.
– Ты даже не представляешь, какой я устрою тут беспредел, если ты будешь вякать не по делу, – пообещал капитан. – Во-первых, вам, уродам, скоро доза понадобится. А ее не будет. А еще хуже, что я подстрелю еще одного человека, соображаешь, о чем я?
– Нет, ну ты чего вообще? – сник Тюха. – У вас теперь понятий никаких нету, что ли? Вы чего людей отстреливаете как кроликов? Беспредел полный!
– Ага, как на Черкасской, – напомнил Парфенов. – Больная женщина и женщина-врач. И три ублюдка с ножами. Ничего не припоминаешь?
Очнулся Кощей и попросил воды.
– Перебьешься, – сказал ему Парфенов. – Тебе сейчас нельзя. Кишки пробиты. Там теперь такое месиво – кровь, мясо… А ты еще водичкой полить хочешь.
Кощей разразился бранью, но быстро ослаб, голос его постепенно затих, голова откинулась назад, и бандит прикрыл глаза. Тюха, скукожившийся в углу, переводил взгляд, полный ужаса, со своего приятеля на пистолет в руке Парфенова. Кажется, он уже пожалел, что расстался с ножом. Вид капитана не предвещал ему ничего хорошего, а жалкое положение Кощея конкретно указывало, какого рода неприятность ему уготована.
– Плох твой друган, – заметил Парфенов. – И что характерно, надежд на благополучный исход дела становится все меньше. Вряд ли кровотечение остановится само собой. Ты как думаешь?