Тут мои мысли приняли несколько иное направление: я заметила, что в нише у окна стоит компьютер, а при нем имеются отличный принтер, сканер и вообще все, чего душа пожелает.
Разумеется, при неблагоприятном стечении обстоятельств он мог оказаться адской машиной, предназначенной специально для меня, но здравый смысл решительно восставал против подобного предположения. Поэтому я включила компьютер, убедилась, что он имеет доступ в Интернет, потерла руки и стала выбивать из поисковой системы нужную мне информацию.
Не скажу, чтобы несколько часов, которые я провела перед монитором, прошли даром. Я узнала назначение всех парижских вокзалов, расписание самолетов и поездов, следующих в Венецию, часы работы и план Версаля, который собиралась посетить. Однако в необъятных недрах Сети, где скрывались тонны сведений из самых разнообразных сфер жизни, не нашлось ничего, что могло бы мне помочь в моей конкретной задаче: найти дом с номером 324. Я отыскала на интерактивной карте Парижа все правительственные здания, но ни Елисейский дворец, резиденция президента Французской республики, ни дворец Матиньон, где живет премьер-министр, ни Люксембургский дворец, в котором заседает Сенат, ни здание Национальной Ассамблеи, парламента страны, не имели никакого отношения к номеру 324.
«Скорее всего, это не правительственное здание, — думала я. — А может быть, это какой-нибудь засекреченный объект? Атомная электростанция? Черт побери, если нанести умелый удар по атомной электростанции, это будет немногим лучше взрыва атомной бомбы!»
И я прошлась по всем атомным электростанциям, расположенным на территории Франции, — и, опять-таки ни одна, по крайней мере, если судить по данным Интернета, не имела отношения к загадочному номеру 324, который начал тревожить меня все больше и больше.
Что же это такое, черт побери?
Я даже подпрыгнула на месте, когда зазвонил телефон, но это оказался всего лишь мой незаменимый мсье Майен, который спросил, понравилось ли мне поле для гольфа, нет ли у меня претензий к бассейну и что я хотела бы получить на ужин. На случай, если я собираюсь прогуляться по ночному Парижу, он напомнил, что ко мне прикреплен шофер с автомобилем, и если я захочу какую-то определенную марку…
Но мне уже ничего не хотелось. Я поблагодарила мсье Майена и попросила, чтобы меня не тревожили до десяти утра.
Затем я взяла пульт телевизора и переключала каналы до тех пор, пока не наткнулась на какую-то музыкальную программу. Она была бы идеальна, если бы ведущих сунули под асфальтовый каток, а тех, кто пишет для них тексты, услали на необитаемый остров до скончания их дней. Главной темой тамошних новостей было то, кто с кем спит, а так как в музыкально-гламурной индустрии все спят со всеми, то отследить события чертовски нелегко.
В конце концов я выключила телевизор и отправилась спать. Балдахин кровати нависал надо мной, и едва я успела подумать, что в балдахинах есть все-таки что-то зловещее, как благополучно погрузилась в сон.
Глава тридцатая
Когда я проснулась, за окном было совсем светло, и балдахин нависал уже не так недружелюбно. Я повернулась на бок и смутно подумала, что на такой широченной кровати можно спать хоть вдоль, хоть поперек — никакой разницы. И еще я подумала, что за годы, а то и века своего существования этот балдахин наверняка видел много самых разных людей, отдыхавших под его сенью. Какие интересные мемуары он мог бы написать, если бы обладал даром речи и навыками письма!
Впрочем, нет, ничего такого он написать бы не смог, и даже если бы в моей кровати когда-нибудь почивал сам Наполеон, балдахин смог бы рассказать только то, что французский самодержец безбожно храпел, был груб со слугами и не церемонился с женщинами. Тут мне самой стало смешно, какими пустяками занята моя голова.
Я поглядела на старинные часы на фальшивом камине из настоящего мрамора и убедилась, что уже одиннадцатый час утра. Я мысленно порадовалась, что по-прежнему нахожусь в чудесном королевском люксе (он был создан для меня, как сказал крокодил о туристе, которого проглотил) и не связана, не скована, не застрелена и не засунута в багажник, как ненужная вещь.
Я потянулась, воздала хвалу своему ангелу-хранителю, и аккурат в это мгновение в дверь осторожно постучали.
Путаясь в простынях, я шарахнулась к моему заветному чемоданчику, извлекла из него пистолет, спрятала за спиной и, встав сбоку от двери, крикнула:
– Qui est là?[17]
Приглушенный женский голос ответствовал, что это гостиничный сервис и что она пришла заменить полотенца.
Я никогда не думала, что от таких простых слов можно похолодеть, однако это со мной и случилось. Но рассудив, что вряд ли двум разным убийцам может прийти в голову один и тот же предлог, чтобы навестить меня, я все-таки приоткрыла дверь.
Это и впрямь оказалась горничная с полотенцами. При виде ее у меня с плеч свалилась не одна гора, а пожалуй, даже целых две.
– Je peux entrer?[18] — спросила она, так как я по-прежнему стояла на пороге, не двигаясь с места.
– А, да, конечно, — пробормотала я и уступила ей дорогу.
И все-таки я вздохнула свободнее, когда она сделала свое дело и скрылась за дверью. В моем положении любой человек мог оказаться врагом.
Но визиты отнюдь не закончились, ибо вскоре ко мне заявился мсье Майен, отвечавший за желудок постояльцев королевского люкса, и мне надо было выбирать, что я буду на завтрак. Когда он углубился в гастрономические дебри настолько, что сгинул в них окончательно, я поймала себя на том, что меня так и подмывает сказать: «Подавайте что угодно, только оставьте меня в покое».
– Когда прибывает ваш жених? — поинтересовался мсье Майен, блистая ослепительной улыбкой.
– Э-э… Он еще не звонил, но, надеюсь, к вечеру он точно будет здесь.
«Нет, пора уезжать в Венецию», — решила я, когда дверь за мсье Майеном затворилась.
И тут же ужасная мысль молнией пронзила мой мозг. Что, если…
Я бросилась к телевизору и включила его. Но за минувшие сутки в благословенном городе Париже, во Франции и вообще в Европе не произошло ничего экстраординарного. Ни теракта, ни захвата заложников, ни нападения — ничего.
«Нет, — подумалось мне, — я больше не могу нести такую ответственность в одиночку. К черту героизм и самопожертвование. Я сдаюсь. Это дело полиции, пусть она им и занимается».
Я развернула злополучный план и бросила на него последний взгляд.
Крупно — 324, сбоку цифры помельче — 7300, 10100, с которыми автор схемы пытался проводить какие-то сложные вычисления. Объект номер 324, на котором может находиться от 7300 от 10 100 человек? Засекреченная военная база? Ну и как мне узнать, что это такое? Наверняка в Интернете ничего об этом не будет…
А, да пропади все пропадом!
Я схватила со стола конверт, спрятала в него план и засунула его в сумку. Тут явился завтрак, который привезла горничная. Я вручила ей обычные чаевые — пятьсот евро — и выпроводила за дверь, чтобы в одиночестве хорошенько все обдумать.
«Конечно, схему нужно отдать в полицию… но необходимо, чтобы они обратили на нее внимание, а то они еще решат, что это выдумка какого-нибудь психа, — подумала я, несколько пресыщенно доедая черную икру. — Значит, надо позвонить Миртилю, назначить ему встречу и…»
Но встречаться с полицейским мне отчего-то не хотелось.
«Можно отправить сообщение по электронной почте, а план отсканировать и послать прикрепленным файлом в виде картинки.
Нет, надо сначала позвонить и предупредить.
Черт, как же мне все это надоело!»
Устав ломать голову, я решила прогуляться. Гостиничные конверты не годились для отправки письма, потому что на них стоял логотип отеля, а посылать сообщение с гостиничного компьютера мне не хотелось, потому что нет ничего легче, чем отследить айпи компьютера и установить его владельца. В кино, по крайней мере, такие штуки проделываются запросто.
Когда я вышла из отеля — в парике, платье с цветами и с сумочкой, в которую для верности сунула несколько пачек денег и схему, — часы показывали уже около полудня.
Хуже всего оказалось расстаться с оружием. Я так привыкла к тому, что во имя собственного благополучия мне приходится ходить вооруженной до зубов, что без пистолета чувствовала себя еще неуютнее, чем если бы вдруг очутилась на улице в чем мать родила. Я положила его и чемодан с деньгами в сейф, стоявший в моем номере, и решила, что не стану задерживаться, а вернусь так быстро, как только смогу.
Не тут-то было!
Нет, снаружи меня не ждал спецназ на вертолетах с базуками наготове. Не было там также и террористов, готовых на все, лишь бы заполучить мою голову. Но снаружи расстилался Париж, а, как сказал мой любимый король Генрих Четвертый, «Париж стоит обедни».
Словом, стоило мне выйти на улицу, и я сразу же забыла о своем намерении спасти мир. Вместо этого я купила фотоаппарат и, погуляв по центру, отправилась в Лувр. Если кто не в курсе, Лувр — это не музей, а целый город, населенный совершенно восхитительными вещами, и хмурая Джоконда, косящаяся из-под стекла на посетителей, только малая, да что там малая — крошечная его часть (и, замечу, далеко не самая интересная). Ходить по Лувру надо, когда душа пожелает, рассматривая все, что приглянется, и ни в коем случае не в обществе гида, совкового вида тетки, которая некогда продавала картошку в Могилеве, а теперь пытается продавать туристам мировую культуру. Гид скороговоркой пробубнит заученную лекцию, которую вы и так можете найти в Интернете, покажет вам Джоконду, Венеру и Нику, после чего — скорее, скорее, автобус ждет, нам надо еще ехать в собор Парижской Богоматери, где она с умным видом начнет вам пересказывать сюжет всем известного романа Гюго (я не шучу). Экскурсии в обществе наших гидов — это в девяноста процентах случаев иллюзия знакомства с великими памятниками, а то и просто пустая трата времени: они обещают за час показать вам Версаль, который и за день-то обойти непросто, и за три часа — все барселонские работы Гауди, включая собор (на который по-хорошему надо потратить несколько часов). Бывает, конечно, что среди гидов попадаются умные и образованные люди, но это лишь исключения, подтверждающие правило.
Я провела в Лувре несколько часов. Я нашла там колонну из дворца персидского царя Дария, чудесные украшения всех эпох, палитру древнеегипетского художника, сохранившуюся так, словно ее использовали только вчера, малоизвестную картину Босха, ради которой надо подниматься на последний этаж, и замечательный портрет французского короля Жана, которого наши историки упорно величают Иоанном. А еще там есть часы, зеркала, мебель, апартаменты Наполеона Третьего, Гойя, Делакруа, Боттичелли, Канова, невероятной красоты Антиной, статуи, фрески, чучело крокодила, саркофаги, бусы, мумии, древнеегипетские флакончики в виде девушки, плывущей за уткой, расписные бегемотики той же эпохи, и так далее, и так далее…
Я с трудом заставила себя покинуть Лувр, пообещав, что непременно сюда вернусь. Хотя мир срочно требовал, чтобы его спасали, и при одном воспоминании о схеме, лежавшей в сумке, мне начинало казаться, что сама сумка становится тяжелее и оттягивает плечо, я все же решила еще немного себя побаловать — и пешком направилась к Эйфелевой башне.
В конце концов, побывать в Париже и не взобраться на Эйфелеву башню — это, извините, никуда не годится. Отбившись от продавцов сувениров, я смело встала в хвост очереди, стоящей к подъемникам. Наконец я покупаю билет, вхожу в лифт, и металлические конструкции башни плавно утекают вниз. Мы поднимаемся на самый верхний этаж.
…Боже, какой тут ветер!
А какой вид!
Затесавшись в толпу галдящих на разных языках туристов, я чувствую себя совершенно счастливой. Ах, если бы рядом был Денис… Но его нет, и уже не будет никогда.
Очередная экс-продавщица картошки, собрав вокруг себя группу моих соотечественников, с вдохновенным видом вещает, перечисляя никому не интересные цифры:
– Эйфелева башня построена инженером Гюставом Эйфелем… Ее высота — 324 метра… Вес металлической конструкции — 7300 тонн, общий вес — 10 100 тонн…
И тут что-то словно щелкает в моем мозгу.
324 метра! 7300 тонн… 10 100 тонн… Разве не эти цифры были на загадочной схеме?
Дрожащими руками я достаю ее и сверяю… Так и есть!
Ах я, разиня, ничтожество, да что там — попросту идиотка! Елисейский дворец! Атомная станция, военная база! Ведь разгадка была у тебя под носом… ведь она напрашивалась, можно сказать, сама собой! Этот гад не разменивается на мелочи, он хочет уничтожить Эйфелеву башню… скорее всего, взорвать! Эти сложные расчеты — просто вычисления, сколько надо взрывчатки, чтобы уничтожить строение высотой 324 метра, весом 7300 тонн — или 10 100 тонн, если считать с фундаментом…
Скорее, скорее вниз! Предупредить… предъявить доказательства…
И вот мы снова в подъемнике. Сквозь стеклянные двери кабины видно, как ажурные металлические конструкции утекают на этот раз вверх.
– Второй этаж, — говорит девушка-лифтер, управляющая лифтом.
Я хочу остаться, но плотная толпа выносит меня из кабины, и я не успеваю вернуться.
Что же, второй этаж так второй этаж… Кусая губы от напряжения, я обхожу его. Тут есть магазинчик, торгующий сувенирами. А на верхней площадке я могла выпить шампанского в баре, но не успела…
Я захожу в магазинчик. В конце концов, туристка я или нет?
И я покупаю сувенирную монетку, где изображены Эйфелева башня, собор, Триумфальная арка, церковь Сакре-Кёр и Мулен Руж, а на обороте написано: «Monnaie de Paris»[19] и наверху, по-русски, — «Франция».
Через несколько минут подъемник вернется, и я спущусь вниз. Пропущу первый этаж, не так уж это важно, в конце концов… и сразу же — на выход.
Я даже не сделала фотографии, ах, какая досада! Я достаю свой фотоаппарат и, пока лифт не приехал, принимаюсь снимать окружающие виды, но руки у меня дрожат, и кадры получаются нечеткими.
В следующую секунду в мои уши врывается голос. Вкрадчивый голос с бархатными интонациями, который я бы узнала из тысячи, да что там — из миллиона…
Чувствуя дрожь уже не только в руках, но и в ногах, я быстро оглянулась. Клянусь, возле меня не было никого, похожего на Принца Макса. Только метрах в десяти яркая красавица на каблуках сантиметров в десять, с черными жгучими глазами и черными же волосами до пояса разговаривала с господином в инвалидной коляске. Ему было лет пятьдесят, если верить морщинам, он был сед и носил темные очки. Он-то и произносил бархатистым голосом слова на непонятном языке, обращаясь к своей спутнице.
Я бросила на него только один взгляд, словно он был Медузой-горгоной, мифическим чудовищем, которое обращало в камень одним своим видом. Что будет, если убрать седой парик, темные очки и весь грим? Правильно — останется знаменитый террорист, которого разыскивают во всем мире, а он в это время находится на Эйфелевой башне. И, конечно же, он здесь не просто так.
Глава тридцать первая
В голове у меня крутилась настоящая карусель. Были тут и какие-то глупейшие мысли о Канарских островах (или Гавайских?), на которых сейчас наверняка очень хорошо, и другие, не менее нелепые, о том, как здорово было бы провалиться куда-нибудь под землю. Однако тут я живо представила себе, что в буквальном смысле могу в ней очутиться, если сделаю хоть одно неверное движение, и мне стало не по себе. Все мое существо подавало сигналы SOS, инстинкт самосохранения призывал бежать, причем немедленно и без оглядки. Я ничего не соображала, от ужаса у меня все плыло перед глазами. Я испугалась, что у меня снова начинается проклятый приступ, и, очевидно, страх оказал отрезвляющее действие — туман уже не застил мне взор, но я по-прежнему не знала, что мне делать.
Только представьте себе: избавиться от преследователей, отдохнуть в самом фешенебельном отеле Парижа и вдруг на самой заурядной туристической прогулке нос к носу столкнуться с террористом, имеющим ко мне претензии личного характера! Клянусь, тут я сильно пожалела, что оставила пистолет в сейфе. Впрочем, я тотчас же вспомнила о металлоискателях при входе на башню — и сникла. Конечно, никакой пистолет мне бы пронести сюда не дали.
Во всяком случае, пока Макс здесь, взрыва точно не будет. Террористы очень любят приносить в жертву своим идеям чужие жизни, но как только речь заходит об их собственной, они проявляют невероятную осмотрительность.
Пока я размышляла, Макс со спутницей направились к лифту — она толкала коляску, а вежливые туристы уступали дорогу любознательному инвалиду и его спутнице. Итак, он просто решил в последний раз подняться на башню, которая будет уничтожена, как только он даст сигнал. Значит, у меня еще есть время.
Я настроила увеличение и несколько раз сфотографировала Макса вместе с его спутницей, стараясь зафиксировать все детали. Мои недруги уехали вниз, а я стала дожидаться следующего лифта. И хотя я чувствовала, что не буду спокойна, пока не окажусь на твердой земле, я уже обдумывала свои следующие действия.
В конце концов, у меня есть сотовый Лукаса, отличный смартфон последней модели. Он выключен, но я в любой момент могу воспользоваться им. А сейчас, судя по всему, как раз и есть такой момент.
* * *– Алло, полицейский комиссариат слушает.
– Мне нужен инспектор Миртиль.
– По какому делу?
– Я была у него свидетельницей. Он попросил меня позвонить ему, если я что-то вспомню, вот я и звоню.