Мама фыркнула. Курение, конечно, тоже не было в списке правильных вещей, но промывать Янке мозг мама боялась – предпочитала меня.
Мы вышли к лифтам. Там, за круглым мусоропроводом с надписью «Бросать бычки запрещается», была спрятана консервная банка – пепельница. Яна прикурила и затянулась. Я посмотрела на нее и подумала, что ей и правда надо бы бросать. Кожа на лице стала морщинистая и желтоватая, как мятый лен. Впрочем, это же не моя проблема. Я склонилась над мобильником.
– Кому пишешь? – вежливо поинтересовалась Яна.
– Да так, – ответила я, махнув свободной рукой. – Одному знакомому.
– Ого! Рассказывай, что за знакомый!
– Ну, просто один… знакомый. – Я пожалела, что позволила ей затеять этот разговор. К тому же я ждала сообщение, и мне не терпелось погрузиться туда, в мою виртуальную жизнь в алюминиевом корпусе старенькой «Нокиа».
– О-о! – звякнула «аська».
Я непроизвольно дернулась и прикрыла телефон ладонью, то ли защищая его от Янки, то ли маскируясь и заглушая весьма известный и популярный звук. У меня была запущена «аська» – приложение для быстрого общения, которое я с некоторых пор выключала только дома, когда, по сути, не было и шанса получить письмо. У меня был друг, писем которого я все время ждала. Но когда дома был муж, он никогда мне не писал. Ясен пень, не писал. Не будешь же при жене переписываться черт-те с кем.
– Слушай, SistemError. А у тебя на работе есть дресс-код? Как я ненавижу костюмы, ты не представляешь! А галстуки – это просто орудие пытки. У нас тут в офисе нельзя без галстука, у нас переговоры с иностранными партнерами, и мой шеф – натуральный урод – сам ходит застегнутый на все пуговицы и нас пытает. А у меня шея чешется.
– Ну, что пишут? – Янка попыталась заглянуть через мое плечо на экранчик, но, понятное дело, ничего не разглядела. Мелко. С ее-то близорукостью!
– Погода завтра хорошей не будет. Это прогноз погоды пришел, – ухмыльнулась я и отвернулась.
– Я однажды приперлась на работу после пьянки. Так меня чуть не уволили за то, что я была в одной и той же блузке два дня подряд. Мой начальник… тоже маньяк. Я теперь на всякий случай таскаю с собой в машине запасную блузку. На случай, если зависну у «подруги».
– Рассказывай! Машка, что за тайны? Я знаю о тебе все, – разозлилась Янка. – Даже о твоем Мастере… – Еще бы, если ты и толкнула меня на путь порока. – Откуда он?
– Кто он? – «тупила» я.
– Этот… «О-о!»
– С чего ты взяла, что это он.
– У тебя есть машина?
– Да. Есть.
– Какая?
– Нет, это не она. Точно – ОН! – Янка выдохнула на меня целое море сизого дыма и скорчила рожицу.
– Мы познакомились в Интернете.
– Ага!
– Ну да, радуйся. Дался тебе этот Интернет. – Я усмехнулась.
Янка выкинула непотушенный бычок в мусоропровод и тут же прикурила новую сигарету. К маме за праздничный стол возвращаться не спешил никто.
– «Лексус», – написала я, хихикнув.
– О! Крутая?
– Я – красивая, молодая, крутая блондинка с грудью Семенович и губами Анджелины Джоли.
– Не люблю Джоли.
– А кого любишь? Бреда Питта? Тогда пусть мои губы будут как у него!
– Нет, правда, как ты выглядишь, SistemError?
– Разговор становится жарким. Может, тебе лучше позвонить на горячую линию? «Я жду тебя, для меня нет запретных тем». Помнишь, ты меня принял за них? Так вот, это не так.
– Просто пытаюсь представить себе человека, с которым общаюсь.
– Представь себе, что я – это тонны мегабайтов информации, обретшие разум и осознавшие себя личностью прямо тут, в СЕТИ. Я – ошибка, помнишь? SistemError. Можешь представить меня любой. Сегодня – брюнетка, невысокого роста, с тонкими пальцами и темными кошачьими глазами. Меня зовут Изабелла…
– Фу. Изабелла.
– Тогда Ирина?
– У тебя правда «Лексус»? Откуда? Твой муж – олигарх?
– Ага. Ходорковский. Кстати о дресс-коде. А ко мне сегодня пристали в автобусе. Я ехала в час пик, мне нужно было успеть, я же в гости приглашена. В общем, стою в вечернем платье, тоже, кстати, в дубленке, с букетом. Выгляжу глупо, а вокруг люди, люди – и все злые. На билетик попросишь передать, а тебе в морду плюнут или даже по ней съездят… ☹ А я в маленьком черном платье.
– Звучит эротично.
– Очень. Оно из полиэстера, колется ужасно, хочется почесаться, но мешают торт, дубленка и люди. Сразу понимаешь – на машине лучше. А без машины – плохо.
– А я сегодня на машине – и никакого удовольствия. Слушай, ошибка…
– Девочки, вы что там застряли? Идемте есть сливовый пирог! – позвала мама.
– Да, сейчас, – крикнула Янка, снова преступно бросив горящую сигарету в мусорку. – Ну, это явно серьезно. Ты совсем потерялась для общества.
– А? – Я вынырнула из «аськи».
– Не о чем стало с тобой говорить! – возмутилась сестра.
– О’кей, – не растерялась я. – Расскажи, как Шурик поживает. Как вы с ним вообще поживаете?
– Ой, знаешь, мне тут такой сон приснился, – начала Яна, – прямо не знаю, как и трактовать.
– Спроси у мамы. Она в снах дюже разбирается.
– О нет. Такой сон я ей не расскажу, – с таинственным видом хмыкнула сестра.
– Какой такой? – озадачилась я. От Яны постоянно поступали какие-то сны. Она вообще была сновидцем. Но обычно она с удовольствием делилась своими мечтами и грезами со всеми, включая маму.
– Ты же знаешь, какие у нас с Шуркой непростые отношения, – начала она.
– Если честно, – я взмахнула рукой, пытаясь очистить хоть немного воздушного пространства от дыма, – не знаю. Ты же ни черта не рассказываешь. Я у тебя и в гостях была сто лет назад. Хороша сестра. Значит, у вас непростые отношения? Продолжай.
– Как с тобой трудно, Машка, – нахмурилась она.
– Вот и муж мой мне постоянно говорит – как с тобой трудно, Машка. А что со мной трудно – не пойму. Все со мной легко. Я просто уже не знаю, как мне всем вам угодить.
– Маш, ты чего? – Яна стояла и таращилась на меня.
Я отвернулась и уперлась взглядом в окно. Пейзаж за окном, как и все эти годы, красотой не баловал. Серое небо, уродливая трансформаторная будка, только раньше было видно хотя бы немного лесополосы, теперь же построили дом до небес – видно только его.
– Ладно, прости, – буркнула я.
Сестра вздохнула, достала еще одну (третью?) сигарету и примирительным тоном продолжила:
– Проехали. В общем, сплю я. Устала я в тот день страшно. Хотя никак это не отразилось, мы с Шуркой даже успели сексом позаниматься, так все славно было…
– Ян, ты что? – вытаращилась я. – Без этих подробностей я бы точно пережила.
– Да что такого? Женатые люди. В общем, все было хорошо, а потом я уснула, и снится мне сон, будто мой муж, Шурик, с моим же исполнительным директором сексом занимаются.
– Что?! – Как вы понимаете, мои глаза еще больше округлились.
– Именно. Ты моего исполняшку видела? Мужик ростом с чемодан и такой же в ширину. Зрелище омерзительное, а мне еще все снится так, знаешь, в подробностях. И такой, знаешь, ясный сон…
– Это не сон, а кошмар какой-то!
– Точняк. В общем, просыпаюсь я в холодном поту, на часах шесть утра. За полчаса до будильника. Открываю глаза, еще темно, а рядом он лежит.
– Кто? Исполняшка?
– Тьфу на тебя, Манька. Муж лежит, Шурик. И сопит. А я смотрю на него сквозь дымку эту утреннюю, серую, и так мне стало вдруг противно. Ведь вот минуту назад он самый, собственной персоной да с моим исполнительным директором. Добро бы с кем, с директором! И тут я поднимаюсь (заметь, это все уже наяву) и говорю громко, прямо вслух: «Ну ты, Шурик, и пидорас!»
– Да ты что! – Я прикрыла рот рукой, но хохот пробрался под ладонь и прорвался оттуда. Я представила себе лицо Шурика, Янкиного мужа. Он никогда мне не нравился.
– Ладно, Машка, пошли трескать пирог. А скажи, вы с ним уже виделись в реале?
– С кем?
– С «О-о!».
– Как сказать. Может быть.
– В смысле? – Янка смотрела на меня и явно думала, что я сумасшедшая. Я сощурилась и снова покосилась на аппарат.
– Слушай, ошибка… А почему ты ехала на автобусе? Как же «Лексус»?
– Люблю иногда проехаться на большой и сильной машине с мощным мотором!
– Ты идешь?
– Да иду я!
Я сунула телефон в карман. Слышала, как он там о-окал, но мама и так уже взирала на нас с сестрой возмущенно. Сливовый пирог ее фирменный. И день рождения бывает раз в году. Неблагодарные, измученные современной радиацией дочери. О, безумный мир!
Янка склонилась и прошептала мне на ухо:
– Вот и молодец, я рада.
– Чему? – недоумевая, посмотрела я на нее.
– Да, я рада. Я всегда говорила, что твой муж – это не то. Он тебе не подходит. И вполне объяснимо, что ты общаешься с кем-то еще.
– Ничего серьезного. Мы только разговариваем.
– Ну и что? Сейчас разговариваете, а там, глядишь, и что-то серьезнее начнется. Ты хоть его фото видела?
– Слушай, это не то, что ты думаешь. Он женат.
– Если бы у него все было хорошо с женой, он бы не тусовался в Нете.
– Да? Ты права, у него есть проблемы с женой. Пошли жрать пирог! – я разозлилась. Проблемы. Со мной проблемы?
– Сколько ему лет?
– Тридцать пять.
– Ну, нормально. Значит, точно женат?
– Да, точнее не бывает. – Я откровенно наслаждалась.
– Кем работает?
– Ну… на какую-то крупную фирму.
– Может оказаться аферистом. Я читала тут, на «Ньюс. ру», один такой втирался в доверие, а потом занимал крупную сумму и смывался.
– У меня все равно нет крупной суммы, – пожала я плечами.
– Он одну заставил даже квартиру продать.
– Квартиры у меня тоже нет.
– Разве в этом дело? – обиделась Янка.
– Вы о чем, девочки? – вмешалась мама, раскладывая нам пирог, выпеченный на каком-то безумном деревенском масле и со сливовым вареньем. Пирог был вкусный, кстати. Мама в нашем с Янкой детстве всегда пекла нам пироги. Тогда деревья были большими, мы маленькими, а радиации в воздухе почти не было. Папа был жив, мама была полна забот и улыбалась. Сейчас она, кажется, занята только тем, чтобы после глобального потепления выжить и пережить апокалиптическое человечество. Остаться одной на серых постиндустриальных руинах. Брр!
– Да об одной женщине, которая связалась с мужиком по Интернету. Она так была влюблена, как кошка. Все отдала, теперь живет у подруги, работает массажисткой. Массажисткой! Знаю я этих массажисток. – Яна сделала неопределенный жест рукой в воздухе, держа при этом пирог.
Естественно, часть пирога покинула Яну прямо в полете и упала к ней на кофту.
– Вот черт!
– Ничего-ничего. Я застираю, – засуетилась мама.
Янка скинула кофту, обнажив сильно поношенный, когда-то бежевый, а теперь землисто-серый бюстгальтер, туго стягивающий ее грудь. Она обхватила себя руками, то ли от холода, то ли от так несвойственного ей смущения, и сразу стала похожа на нормальную женщину, так что мне захотелось ее обнять.
– Мам, оставь. Дай мне какую-нибудь майку, и все. Я сама дома постираю.
– Опять будешь пропитывать вещь химией. Я мыльцем… А Интернеты ваши… Мне соседка предложила прибор один. Восемь тысяч стоит, правда. Измеряет волновой фон и ауру.
– Ауру? – удивилась я, думая, что будет, если, пока она стирает, я все же извлеку телефон из кармана. Наверное, ничего хорошего. Но я его достала.
– Продолжай… Ау, ошибка? Что с автобусом?
Я воровато забилась в угол и набросала ответ:
– Я вдруг почувствовала, что кто-то держит меня за талию. То есть, чтобы ты понимал, Алексейчик, я стою, вернее, вишу на поручне среди толпы, мне жарко, душно, цветы эти в лицо, полиэстер колется, а тут эти руки. Прямо как влитые. И как-то так мерзко, особенно потому, что я никак не могу понять, кто же это в меня вцепился. И даже не совсем в талию, а, так сказать, ниже…
– Приставали? В автобусе? Фу, гадость какая.
– В общем, было мерзко!
– Ты опять! – мама возникла прямо из-за моей спины.
Я была поймана на месте преступления, терпение мамино кончилось. Она начала кричать. И о том, что кругом одни зомби, что людям проедают мозг, что ФСБ следит за всеми с помощью видеокамер в подъездах, что я глупая (с чем не поспоришь) и что, если я не прекращу постоянно болтать по телефону, у меня родятся уроды. В итоге я тоже не выдержала, начала огрызаться, говорить, что за восемь тысяч рублей я готова ей сама тут ауру намерять и заодно могу снять порчу и почистить карму. А за пару тысяч сверху могу и бесов погонять.
– Прекрати! – обиделась мама.
Яна бегала между нами в своем сером лифчике, из которого ее грудь немного вываливалась, и убеждала прекратить ругаться и соблюдать приличия. В итоге мы все же остыли, надели на Янку мамину жилетку, уселись за стол и допили чай. После чего я встала, собираясь уходить.
– Еще же рано! – обиделась мама. – Ты уходишь, потому что тебе надо в этот свой Интернет?!
– Нет, мне просто пора. Меня дома будет муж ждать (вранье! Муж меня ждет прямо по телефону. И вообще я теперь предпочитаю мужа не видеть, а читать!).
– Вот ты просто вся облучена с ног до головы. В деревне надо жить. Корову доить.
– Ну конечно, – хмыкнула я.
– Сейчас дети пошли такие, все облученные. Биоритмы изменились, дети теперь все дерганые, их бы раньше считали шизофрениками, а сейчас – нормально.
– О, я точно шизофреник! – согласилась я.
– Ты просто ничего не хочешь замечать. Наш мир – сумасшедший. Правительство должно запрещать все эти компьютеры, телефоны и рации. И Интернет. Да ты меня не слушаешь! Что там в этом твоем телефоне?
Мама попыталась заглянуть, но я сунула телефон в карман пальто. Алексей в виде нескольких килобайт в моей программе был со мной.
– Кошмар. Какая мерзость, ненавижу таких типов. Это какое-то извращение. А скажи, SistemError, почему ты ездишь в вечерних платьях на автобусе? Куда смотрит твой муж?!
Действительно, куда?
Я вышла из родного маминого дома, Янка еще осталась там, ждала, пока высушится кофта. Я же решила завернуть в небольшой магазинчик за углом, чтобы пристроиться где-нибудь там и спокойно… что? Попереписываться с мужем, конечно. И так бы и было, если бы не неожиданное. Не успела я пристроиться на скамейке рядом с сейфами для сумок, как вдруг заметила старую школьную подругу, с которой не виделась лет сто, наверное, Ленку Симагину, с которой мы дружили как сумасшедшие десять лет и даже больше, наверное. Мы жили в одном доме, в соседних подъездах, а еще наши мамы дружили, пока Ленкин папа не ушел к молодой любовнице. После этого Ленкина мама уже ни с кем не дружила. А мы с Ленкой были очень, очень близки. В какой-то степени, после того как Ленка вышла замуж и уехала куда-то в Новосибирск к мужу, я жила, как потерянный щенок, и пришла в себя только после того, как в моей жизни появилась Олеська.
– Ленка! Господи, Ленка! Это ты? Ну, ты изменилась! – завизжала я во весь голос.
Ленка стояла напротив меня, длинноногая, худющая, в высоких сапогах-ботфортах, в совершенно потрясающей красной куртке с кучей стразов, и смотрела на меня, как на призрака из потустороннего мира.
* * *Людей в вагоне было на удивление немного. Алексей подумал, что это странно. Обычно в такое время рыжая ветка переполнена. Впрочем, а какая не переполнена? Только перегон от метро «Выставочная» до «Международной». Самый никому не нужный перегон в Москве был знаменит практически полной пустотой вагонов в вечернее время. Так что, если у кого имелось желание разнообразить сексуальные отношения и внести в жизнь какого-то экстрима, можно было умудриться заняться сексом в летящем по длинным тоннелям поезде. Впрочем, даже если бы и пришлось оказаться пойманными, это только добавляло бы перца.
Алексей не любил эксперименты. Он был серьезным мужчиной в дорогом костюме (черт, как же они достали, на самом деле), но в последнее время он что-то устал. Слишком много неприятностей, слишком много назойливых людей, кричащих имейлов, изнурительных совещаний, косых взглядов руководства.
Алексей сидел в вагоне и глазел по сторонам, хотя ему, в общем, было чем заняться. У него в сумке, в его любимом кожаном портфеле, который ему подарила Машка, как и всегда, лежал IPad. Это сейчас вообще не было редкостью, и даже в эту конкретную минуту, обозревая народ в этом странно недоукомплектованном вагоне, Алексей отметил четырех людей с теми или иными электронными книжками. Одну такую, но не IPad, а Samsung, кажется, читала сидящая напротив Алексея молодая кучерявая сверх всяких мер девушка в сером пальто. Чуть поодаль от нее, в потертых джинсах с оттопыренными карманами, сидел, развалившись и вытянув ноги, долговязый паренек лет двадцати. Землистый цвет его лица гармонично оттенял синяки под глазами. «Компьютерщик», – подумал Алексей и улыбнулся. Молодой человек не отрываясь следил за происходящим на маленьком экране Sony Playstation Portable. Там явно происходила битва, и пальцы молодого человека скакали как сумасшедшие по боковым сторонам устройства. Однако смешным было не это: рядом с пареньком сидела бабулька – божий одуванчик, чем-то отдаленно напоминавшая Алексееву тещу. Такая же старая, потрепанная жизнью, в страшном коричневом пальто и с сединой, беспорядочно выбивающейся из-под вязаной коричневой же шапки. Старушка сидела, выгнувшись и неестественно склоняя голову в сторону паренька. Происходящее на экране приставки бабулю явно интересовало и увлекало, ее взгляд скакал из стороны в сторону в погоне за быстро меняющимися образами. И было видно, бабуля болеет. За кого – за гоблинов или за эльфов, – разобрать было, конечно, невозможно, но когда паренек, не справившись с заданием, раздосадованно скривил лицо, бабуля тоже выдохнула и принялась качать головой. Алексей подумал: «Интересно, они вместе или нет?» И тут же получил ответ на свой вопрос. Паренек вскочил и выскочил на «ВДНХ», только в последнюю минуту осознав, что уже приехал. Два мира – реальный и виртуальный – создавали заторможенность в его реакциях, информация обрабатывалась перегруженным мозгом с задержкой. Парень вышел, а бабуля воровато огляделась, будто бы пытаясь сделать вид, что… нет-нет-нет, она не интересуется подобной ерундой. Через минуту лицо ее потеряло живость, она заскучала.