– А со мной, Гришаня, так слабо было?
Гришаня, услышав законный вопрос своей не менее законной жены, впал в такой длительный столбняк, что она, то есть законная жена, успела похлопать его по плечу, встать с газона и даже уехать домой.
На следующий же день Ольга подала на развод. Дьяков кричал, что своего согласия не даст, потому что жену очень любит, а на дне рождения у приятеля его бес попутал на почве невероятно сильного опьянения, которого он никак не ожидал от обыкновенного коньяка. Ольга его оправданий не слушала, потому что перед глазами стояло запрокинутое лицо Катерины, на котором было написано фантастическое наслаждение. Подождав, пока Дьяков полностью выскажется и иссякнет, Ольга спросила:
– Гриш! А ты можешь организовать мне то же самое, что делал для Катерины?
– Оля, ну я же сказал, что был по-свински пьян!
– Ну… так, если надо, я могу поставить тебе пару бутылок коньяка. Самого лучшего, идет? Могу водки… Дорогой. Могу дешевой. Как скажешь!
Дьяков поморщился и принялся занудно объяснять, что он с любимой женщиной не может так, как с какой-нибудь Катериной, про которую все знают, что она слаба на передок.
– Ну и много у тебя было женщин… слабых на… передок, как ты изысканно выражаешься?
Вместо того чтобы прямо ответить на вопрос, заданный в лоб, Гриша ударился в такую дикую демагогию, что Ольга поняла – много. Когда поняла, рассмеялась мужу в лицо. Он оторопело замолчал. Ольга сорвала с себя халат, все, что было под ним, и потребовала:
– Или ты со мной сейчас так же, как с Катериной, или я тебя… придушу, Дьяков!
Разумеется, она не стала бы его душить. Они оба понимали это, но Григорий повиновался. Возможно, ему хотелось спасти семью, внутри которой ему было удобно существовать. Он и не догадывался, что Ольга всего лишь хотела удостовериться: нормальная ли она женщина, которую просто не любит собственный муж. И она удостоверилась. Она нормальная! Нормальная! Оказывается, ей так же хочется стонать под мужскими руками и губами, как слабой на передок Катерине. У нее так же запрокидывается голова и закрываются глаза. Она все может! У нее все получается, только ее восторги, оказывается, совершенно неинтересны мужу. Ему достаточно того, что он получает от других женщин. А все предназначение Ольги лишь в том, чтобы стирать ему белье, варить обеды и сопровождать на увеселительные мероприятия, где он, оказывается, успевает еще и… В общем, они все-таки развелись. После Дьякова у Ольги были, конечно, мужчины, но ничего значительного из этих связей так и не произросло. Но однажды она встретила того, который мог бы стать ее судьбой.
В те времена Ольга работала в планово-распределительном бюро механосборочного цеха Кировского завода. В один из июньских субботних дней коллектив бюро отправился отдохнуть за город на Пендиковское озеро. Недалеко от привала Ольгиных сослуживцев поставили палатку четверо молодых мужчин. Ольга, испытывавшая после развода стойкую неприязнь ко всем лицам противоположного пола, не удостоила соседей даже любопытствующим взглядом. Сидя на траве спиной к ярко-голубой палатке, она сосредоточенно разгадывала кроссворд, одновременно мучаясь тем, что зря поддалась уговорам и приехала на озеро, где ей жутко скучно. Когда она точно поняла, что не знает, какого комика считал своим учителем великий Чарли Чаплин, и в раздражении отбросила от себя журнал, тут-то и почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она обернулась. На нее смотрел высокий, совершенно лысый мужчина. Несмотря на то что бритые головы уже начинали входить в моду, Ольгу безволосые граждане мужского пола совершенно не привлекали. Она уже хотела было отвернуться, но вдруг встретилась с незнакомцем взглядом. В его глазах так явственно читалось восхищение ею, что Ольга, абстрагировавшись от блистающей на солнце лысины, внимательно рассмотрела мужчину в целом. И именно в целом он ей тоже сразу понравился. У него были большие, несколько навыкате светло-голубые глаза, прямой нос и пухлые чувственные губы. Поскольку на нем надеты были одни лишь плавки, Ольге удалось рассмотреть и тело незнакомца. Оно было явно тренированным и уже очень загорелым, несмотря на то что лето только-только началось.
Субботний отдых на Пендиковском озере теперь приобрел для Ольги особый смысл, правда, поняла она это не сразу. Сначала она просто порадовалась тому, что на нее смотрят с явным восхищением, и на всякий случай приняла, как ей показалось, более красивую позу. Пропустив Чарли Чаплина и записав в клеточки кроссворда постоянный образ-маску Юрия Никулина (Балбес) в комедиях Гайдая, Ольга решила проверить, на месте ли восхищенный ею мужчина. У голубой палатки не было никого. Она этим огорчилась и поискала глазами заинтересовавший ее предмет. «Предмет» направлялся в лесок с поблескивающим в руке топориком. Заготовку топлива для костра, что являлось делом святым, Ольга незнакомцу простила, тем более что, вернувшись, он продолжал бросать на нее недвусмысленные взгляды голубых выпуклых глаз.
Что бы они с сослуживцами в тот день ни делали, Ольга знала, что за ней пристально наблюдают, и старалась показать себя в самом выгодном свете. Она даже согласилась играть в волейбол, что не очень любила. Ей хотелось, чтобы голубоглазый мужчина получше разглядел и ее фигуру, которая тогда была еще без особых изъянов. Несколько раз ей приходилось бегать за мячом прямо к палатке четырех друзей, и один раз тот, кто по-прежнему не сводил с нее глаз, подал ей мяч и приветливо улыбнулся. А потом все четверо соседей встали к ним в круг, а тот, который больше всех интересовал Ольгу, оказался прямо напротив нее. Разумеется, в самом скором времени все перезнакомились, и обед готовили уже вместе на общем костре. Когда картошка с тушенкой были готовы, голубоглазый мужчина взял две порции и одну принес Ольге.
– Это вам, – сказал он и сел рядом на поваленное дерево. – Вас, кажется, зовут Олей.
Она кивнула.
– А меня Яном, если вы вдруг не расслышали.
Ольга не могла не расслышать, потому что все ее органы чувств уже были настроены на этого мужчину и улавливали все, что хоть как-то его касалось. Она удивлялась, что ей нравится даже его блестящая лысина.
– Я геодезист, а вы? – спросил Ян.
Геодезисты для Ольги были кем-то сродни космонавтам, поэтому она смущенно назвала свою банальную профессию:
– Инженер.
– А что так нерадостно? – рассмеялся Ян. – Инженеры бывают разные.
– Я… самый обыкновенный инженер, работаю на механосборочном производстве.
– И все равно это не повод к огорчению!
– Наверно… – согласилась Ольга и улыбнулась.
– Вы очень красиво улыбаетесь, Оля, – сказал Ян, и Ольга с трудом сдержалась, чтобы не сказать ему ответный комплимент. Он тоже красиво улыбался. Да что там… Он весь ей нравился. Он стал первым мужчиной, который понравился ей после развода с Дьяковым. Ольге хотелось сидеть с ним рядом вечно и есть из пластиковой миски пахнущую дымом костра картошку с тушенкой.
Видимо, Яну хотелось примерно того же, потому что он вдруг предложил:
– А давайте уедем отсюда, Оля!
– Куда? – растерялась она, хотя внутренне уже была согласна с ним во всем.
– А куда глаза глядят! – опять рассмеялся он и протянул ей руку.
И к удивлению обеих только что подружившихся сторон, они действительно уехали.
Целоваться Ольга с Яном начали уже в тамбуре электрички. Они вообще не заметили бы, как пролетело время в пути, если бы двери электропоезда периодически не открывались на остановках. Иногда в тамбур набивалось такое количество людей, что Ольгу буквально припечатывали к Яну. И это было здорово, потому что давало возможность без всякого смущения прижиматься к нему всем телом. Когда тамбур пустел, тоже было неплохо. Они яростно целовались, а руки Яна забирались Ольге под футболку.
Голубоглазый геодезист привез ее в свою комнату в многонаселенной коммуналке. Огромная квартира являла собой классический вариант с длиннющим коридором, на стенах которого в беспорядке висели детские ванночки, велосипеды, тазы и лыжи. Из кухни, навечно пропахшей кислыми щами, неслась громкая женская перебранка. Комната Яна была маленькой и неказистой, но с мраморным камином в одном из скошенных углов.
– Ничего себе, – восхитилась Ольга, поглаживая рукой белый с тонкими темными прожилками мрамор.
– Эта квартира когда-то принадлежала царскому генералу, – пояснил Ян. – А мою каморку, говорят, выгородили из огромной гостиной. И теперь я – сам себе генерал!
Он подошел к Ольге со спины и обнял ее, положив свои крупные ладони ей на грудь.
– Хотелось бы вымыться… после… костра, – сказала Ольга.
– Нет проблем, – согласился Ян и потащил ее захламленным коридором в ванную.
Ванная комната тоже была необыкновенной, примерно десяти квадратных метров с белой лепниной под потолком. У одной из стен высился толстый коричневый титан с дверцей, закрытой на изящный кованый замок с ручкой в виде птичьего крыла. Чугунная ванна была очень массивной и стояла на толстых гнутых львиных лапах.
– Ничего себе, – восхитилась Ольга, поглаживая рукой белый с тонкими темными прожилками мрамор.
– Эта квартира когда-то принадлежала царскому генералу, – пояснил Ян. – А мою каморку, говорят, выгородили из огромной гостиной. И теперь я – сам себе генерал!
Он подошел к Ольге со спины и обнял ее, положив свои крупные ладони ей на грудь.
– Хотелось бы вымыться… после… костра, – сказала Ольга.
– Нет проблем, – согласился Ян и потащил ее захламленным коридором в ванную.
Ванная комната тоже была необыкновенной, примерно десяти квадратных метров с белой лепниной под потолком. У одной из стен высился толстый коричневый титан с дверцей, закрытой на изящный кованый замок с ручкой в виде птичьего крыла. Чугунная ванна была очень массивной и стояла на толстых гнутых львиных лапах.
– Ну-у-у… – протянула Ольга. – К такой ванне надо горничную с нагретыми полотенцами!
– Я буду твоей горничной, – сказал Ян, закрыл дверь на задвижку и стянул с Ольги футболку.
Несколько раз в дверь молотили возмущенные соседи, грозясь вызвать милицию или слесаря из жилконторы. Ольга с Яном плевать хотели на слесаря и отдавались друг другу прямо в огромной ванне с гнутыми львиными ножками под струями горячей, как их внезапная страсть, воды.
Когда они, так и не насытившись друг другом, все-таки соизволили выйти из ванной, маленькая тощая женщина в длинном переднике с ромашками обозвала Ольгу проституткой и «прости Господи». За это она была посажена Яном на самый верх старинного шифоньера, стоявшего возле двери в ванную комнату. Женщина еще продолжала истошно визжать с высоты шифоньера, а Ольга с голубоглазым геодезистом уже горячо обнимались в его комнате на диване возле беломраморного камина царского генерала.
В понедельник на работу Ольга ехала из коммуналки Яна не выспавшаяся, с красными глазами, но в состоянии горения и парения. Она впервые не только любила, но и была любима сама. Их интимные отношения оказались гармоничными, что было очень важно для Ольги после неудачного в этом смысле брака с Гришей Дьяковым. Сослуживцы посмеивались над ее зеленоватым лицом и затуманившимся взором, но, в общем-то, по-хорошему завидовали ей. Ян понравился всем.
Они были вместе около года. Жили то в комнате с камином царского генерала, то в однокомнатной квартире Ольги. После брака с Дьяковым снова под венец Ольга не спешила, что, видимо, устраивало и Яна. Они любили друг друга, никогда не расспрашивали о прошлом, что в дополнение ко всем удовольствиям давало им еще и ощущение независимости и полной свободы.
Ян работал на различных стройках города, а на следующее после первой их встречи лето завербовался на заработки на Полярный Урал в геологическую партию.
– Ты дождешься меня? – спросил Ян.
– Сомневаешься? – удивилась Ольга.
– Немного… Я почти ничего не знаю о тебе.
– Я о тебе тоже ничего не знаю.
– Но ведь все время тебя это устраивало.
– И тебя.
– Да, но сейчас обстоятельства изменились. Мне хотелось бы быть уверенным, что…
– Я буду ждать тебя, – очень серьезно сказала Ольга.
– А я обязательно вернусь к тебе, – ответил Ян.
Между ними никогда не было сказано ни одного слова о любви, но Ольга считала, что любые слова были бы лишними. Между ними все было ясно без слов. Вот Дьяков, например, бесконечно клялся Ольге в любви, а сам… В общем, дело не в том, что человек говорит, а в том, что чувствует. Ольга чувствовала, что Ян ее любил. Ей казалось, что она его тоже любила.
Трехмесячную разлуку Ольга перенесла с трудом. Она как раз зачеркивала крестиками на календаре последние числа третьего месяца – августа, – которые проживала без возлюбленного, когда неожиданно встретила его на Московском проспекте с миловидной рыжеволосой женщиной. Если бы Ян не смутился при виде Ольги, она приняла бы любые его объяснения, но он настолько растерялся, что сразу не смог и слова вымолить. Ольга не стала ждать, когда он отойдет от столбняка, вскочила в первый же подвернувшийся троллейбус и уехала от этой пары на другой конец города, откуда потом с трудом выбралась. Именно тогда она вспомнила, как мальчик Сережа Николаев из пионерлагеря «Звездочка» называл Марата Артеменко, первую ее любовь, мыльным пузырем. Похоже, что она влюбляется только в мыльные пузыри. Пузырями оказались и Марат, и ее бывший муж Гриша Дьяков, и голубоглазый геодезист.
Потом Ян, конечно же, явился к ней с объяснениями. Он утверждал, что приехал с Урала всего за день до их неожиданной встречи на Московском проспекте, а не позвонил потому, что в комнате с генеральским камином его ждала бывшая жена Антонина, с которой Ольга его и видела. Жена, дескать, приезжала мириться, и отделаться от нее сразу у него возможности не было.
Никогда раньше Ян не говорил Ольге, что был женат. Нельзя сказать, чтобы она ему не поверила. Она и сама уже побывала замужем, и Яну об этом тоже не докладывала. Но она видела, что ее мужчина вел другую женщину по проспекту за руку. Так не водят бывших. Так водят настоящих. Поэтому в басню о «бывшей», которая неожиданно приехала, она не поверила. Пузырь – он и есть пузырь! Он обычно переливается самыми необыкновенными красками, пока не лопнет. Хорошо, что мальчик Сережа Николаев вовремя предупредил ее, что пузырям не стоит верить.
Ян приезжал к Ольге еще пару раз. В последний свой приезд он сказал:
– Выходи за меня замуж Оля или… я возвращаюсь к жене.
Если бы не вторая часть его предложения, Ольга согласилась бы выйти за него замуж, потому что любила и очень страдала от разлуки. Но упоминание о жене все испортило. Ольга вообще не могла понять, как в таком деле, как женитьба, могут существовать альтернативные варианты «или – или». Люди женятся, когда не могут жить друг без друга, а он, оказывается, может пойти под венец хоть с одной, хоть с другой – без разницы. Разумеется, Ольга пожелала ему счастья со «старой» женой. Ян, опустив глаза и не сказав больше ни слова, ушел.
Потом Ольга узнала от одного из тех друзей Яна, с которыми они вместе отдыхали на Пендиковском озере, что он не обманывал ее. Он действительно был женат на своей однокурснице Антонине, которая бросила его после двух лет жизни в браке. Когда новая семейная жизнь у Тони развалилась, она решила вернуть бывшего мужа. В юности Ян ее очень любил, поэтому и колебался, кого же из двух женщин ему выбрать на данном жизненном этапе. Ольга сделала выбор за него. Голубоглазый геодезист Ян уехал к бывшей жене в город Апатиты. Больше никогда Ольга о нем не слышала. И так никогда и не решила для себя, правильно ли тогда поступила. С одной стороны, она вроде бы могла выйти замуж за Яна, но не было никакой гарантии в том, что эта бывшая жена Антонина не явилась бы еще раз и не увела бы у Ольги уже законного мужа.
Долгое время после Яна, как и после развода с Дьковым, Ольга даже думать о мужчинах не могла. Потом затосковала. Однажды, на пике одиночества и собственной неприкаянности, она и откликнулась на письмо Николаева в газете «Шанс». Она писала еще нескольким мужчинам, но потом почему-то выбрала именно Сергея.
И кем же теперь является этот Николаев? В детстве он наверняка мечтал стать капитаном дальнего плавания или летчиком, но крылышки где-нибудь здорово пообломали, вот и стал… чем стал…
И все-таки ей не верится, чтобы Сергей… Как он выдыхал ее имя: «О-о-оля-а-а…» Неужели можно так притворяться? Или эти, которые… спецы по женщинам, они профессиональные артисты? Им без придыханий нельзя. Кто ж тогда им поверит? А может быть, эта девушка просто бывшая любовница Николаева? В конце концов, глупо думать, что у него не было женщин после развода с женой. Не мальчик. А то, что девушка так молода и красива, говорит только о том, что Николаева есть за что любить.
А что же пошлые красные туфли, как в дешевом порно? Может, они не такие уж и пошлые? Может, это нарядная обувь к вечернему туалету, а вовсе не… Девчонка могла напридумывать с три короба от злости на Ольгу, у которой Сергей вдруг взял да и остановился. Да, пожалуй, все обстоит именно так. Ей хочется, чтобы все обстояло именно так. И она будет так думать, потому что иначе…
Ольга не успела придумать, что «иначе», потому что опять залился звонок входной двери. На ватных ногах она пошла открывать. Она еще не подготовилась. Она не знала, что сказать Сергею.
Но это был не Сергей. В дверном проеме снова стояла незнакомая женщина, только значительно старше недавно ушедшей. Она была одета в серую дубленку и круглую шапочку из голубой норки. Снегурочка среднего возраста.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась она с Ольгой.
Ольга кивнула. На слова у нее не было сил.
– Мне бы Николаева, – сказала женщина.
Ольга, прислонившись к дверному косяку и не отвечая, рассматривала женщину. Лет сорока. Может быть, тридцати пяти. А может, ей все пятьдесят. Или тридцать… Миловидная. С веснушками. Зимой. Под шапкой волос не видно, но они, скорее всего, рыжеватые. И отчего все женщины ее мужчин одинакового колера? Даже у Катерины, с которой Дьяков предавался безумной страсти на дачном участке, волосы были густо-каштанового цвета.