Стрелок, затаившийся в кустах над лестницей, был высоким профессионалом. Его услуги стоили весьма дорого, но он никогда не промахивался и не привлекал внимания полиции ни в одной стране, где ему приходилось «работать».
Координатор, не суетясь, встал, взял со стола свою визитную карточку, мобильник Аристарха и сунул их в карман, потом подхватил старинную, богато инкрустированную трость и, прихрамывая, сделал несколько шагов ко входу в кафе. Открыл дверь и, не переступая порог, громко позвал официантку:
Оксана!
Небольшого роста, крепко сбитая девушка быстро подбежала к нему:
Слушаю вас…
Ксанчик, там произошло несчастье… Немедленно вызывай полицию! А мне, к сожалению, нужно уйти.
Несчастье? — растерянно переспросила официантка. — А что случилось‑то?
Вызывай полицию! — не отвечая, повторил Координатор и протянул ей тысячу гривен, сумму, существенно превышающую стоимость обеда. — Там и твои чаевые…
Спасибочки вам, — кивнула девушка, сунув деньги в карман передника, и поспешила в комнату администратора.
А Координатор, не особенно спеша, захромал по направлению к главному входу отеля. В холле он столкнулся со спешащей Кристиной. (Все было распланировано задолго и по минутам.)
А бумажника в кармане я не нашла, — несколько растерянно проговорила девушка.
Знаю, он оказался со мною, — кивнул Координатор и тихо прошептал: — Отдай ключи портье и догоняй меня… — немедля ни секунды он направился к выходу.
Когда Кристина догнала его, он подхватил, ее под руку и повернул не направо к кафе, а повел прямо к калитке в заборе, ограждавшем территорию отеля, а там повернул налево. У забора их ждала серебристая «ауди», за рулем которой сидел плотный коренастый мужчина лет сорока. Как только они уселись, машина резко рванулась с места. Только тут до Кристины дошло, что они уезжают.
А ваш костюм? Он же остался в шкафу… — озабоченно произнесла девушка.
Дитя мое, что такое костюм перед быстротечностью жизни и непредсказуемостью смерти, — философски произнес Координатор, одетый в шорты, футболку и жилет со множеством карманов, который так ценят фотографы и кинооператоры.
На вертолетной площадке над городом сиротливо стоял одинокий вертолет, как раз им и предназначенный. Водитель погрузил в вертолет чемодан, две сумки и вежливым кивком головы пригласил пассажиров занять свои места. Сам он уселся на месте пилота.
Через несколько мгновений вертолет взмыл в небо и взял курс на Симферополь. Ни на летном поле, ни у административного здания в те десять минут, которые потребовались Координатору и его спутнице, чтобы беспрепятственно покинуть город Ялту, ни одной живой души не было. Все было тщательно согласованно и проплачено заранее.
Местная полиция, расследовавшая тройное убийство, пришла к однозначному выводу, что на террасе кафе «Массандра» произошла очередная криминальная разборка. Подобный вывод напрашивался, поскольку Ринат Ахмедханов был известным крымским криминальным авторитетом, официально владевшим фирмой, занимавшейся недвижимостью. Имелись оперативные данные о том, что он поддерживал плотные связи с исламскими фундаменталистами. Так что особой печали эта смерть у крымской общественности не вызывала.
У убитой девушки в сумочке был обнаружен российский паспорт на имя Слепцовой Надежды Михайловны, восьмидесятого года рождения, проживавшей в городе Торжок Тверской области. Эти сведения были доведены до российских коллег. Сложнее обстояло дело со вторым убитым мужчиной, у которого имелось целых три российских загранпаспорта на разные фамилии. Все они, равно как и отпечатки пальцев, были направлены российским органам милиции. Паспорта были признаны великолепной по качеству подделкой, а отпечатки пальцев в базе данных российского МВД не значились.
В материалах расследования не было ни одного упоминания о молодой девушке и пожилом мужчине, сидевших в момент убийства за столиком с погибшими. Официантку, обслуживающую столик несчастных, никто не спрашивал, а сама она предпочла не говорить о щедром пожилом клиенте.
Тело Надежды Слепцовой отправили на родину, а мужчину захоронили на месте как неопознанный труп.
Так бесславно закончилась недолгая счастливая и богатая жизнь Аристарха Молоканова[1].
То, что случилось с Молокановым после того, как люди бен Ладена по просьбе Гиза похитили Аристарха из собственного дома, может, избавив его от неминуемой гибели во время последовавшего взрыва, не нашло отражения на страницах предыдущей истории о Бешеном. Между тем его судьба достойна хотя бы краткого рассказа потому, что именно он разглядел потенциал изобретения провинциального умельца Водоплясова и использовал его с жестоким цинизмом современного дельца, чем на свою беду заинтересовал Ивана как возможный создатель наночипа, что в конце концов и предопределило его дальнейшую судьбу.
Похищенный из своего роскошного подмосковного дворца–крепости, Молоканов пережил тягчайший нервный срыв, поскольку эти непонятные бородачи, не прибегавшие к физическому насилию, были мрачно–молчаливы, а на все его предложения денег, и очень больших денег, в ответ только криво улыбались и отрицательно качали головой.
До Аристарха мгновенно дошло, что он помимо своей воли столкнулся с какой‑то неведомой силой и что его жизнь в самом буквальном смысле этого слова висит на волоске. Хотя истинная причина его похищения была неизвестна, Молоканов каждый день в страхе ждал, что его вот–вот начнут допрашивать и пытать. Сначала он думал, что пал жертвой финансовых или политических конкурентов. Но время шло, а никто ему никаких требований не предъявлял.
Его поместили в уютный коттедж в ближнем Подмосковье, вкусно кормили и регулярно поили, но он постоянно пребывал под замком в просторной комнате, где имелась простенькая кровать, стол, два стула, кресло, тумбочка с телевизором и железные решетки на окнах. Из комнаты имелась дверь в туалет с душем. У запертой входной двери, сменяясь, постоянно дежурили бородатые охранники.
Иногда его выпускали погулять по территории, отгороженной высоченным забором, по верху которого тянулось два ряда колючей проволоки. Во время этих редких прогулок за ним неотступно следовали два бородача.
Примерно через неделю к бородачам присоединился молодой светловолосый плечистый парень, назвавшийся Артуром. По–русски он говорил превосходно, но с едва заметным мягким акцентом.
«Прибалт или поляк», — решил про себя Молоканов, но лишних вопросов задавать не стал,
Артур был предельно вежлив и в отличие от бородачей улыбчив. Несколько ободренный этим, Аристарх попытался выяснить, что ему предстоит в дальнейшем. Но Артур на все прямые и наводящие вопросы с неизменной улыбкой отвечал:
— Вы все узнаете, когда придет время… — добавлял с хитринкой: — Не ранее.
Подобный ответ, естественно, не успокаивал уже вконец психически измотанного Молоканова.
Ирония Судьбы проявляет себя по–разному, но всегда стоит помнить, что она не подвластна и самым могущественным людям. В нашей истории самое забавное состоит в том, что коттедж, где содержался Молоканов, находился всего километров в двадцати от подмосковной резиденции Ивана, так жаждавшего встречи с мнимым изобретателем наночипа.
Впрочем, Ивану такое соседство и в голову не могло придти. Он не сомневался, что Гиз давно запрятал свою добычу в самом укромном из возможных уголков, и потому использовал бюрократическую процедуру, существовавшую для подобных случаев в Совете Пяти.
Иван позвонил Жану и нелицеприятно высказал тому, что думает о его любимце Гизе и его откровенно нелояльном и вызывающем поведении. Он потребовал немедленного выяснения всех обстоятельств дела и наказания провинившегося.
Однако вдумчивый Читатель волен спросить, почему Молоканова более трех недель держали в коттедже, кормили и поили, ничего не предпринимая.
Тому есть очень простое объяснение. Прозорливый Иван, как обычно, не ошибся. Гиз намеревался переправить добычу в Тбилиси, где в своем уединенном и хорошо охраняемом доме собственноручно допросить с пристрастием. Находясь в своем родовом замке в Бретани, светиться в России Гиз не хотел. Но планам его не было суждено сбыться.
Слепая и неумолимая Судьба, иногда принимающая облик политических потрясений, вмешалась, как всегда, неожиданно, и Гизу пришлось отказаться от своего простого и красивого плана. Он так и не встретился с Молокановым.
Во время бурных политических событий в Грузии, результатом которых стало падение верного приятеля Гиза Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе, резиденция Гиза была атакована и полностью разорена и разграблена. И все пятнадцать охранников–моджахедов афганского и пакистанского происхождения были жестоко убиты. Спастись удалось лишь Надир–шаху, исполнявшему функции управляющего и командира покойных головорезов, который успел запереться в знаменитом бывшем винном подвале, где когда‑то против собственной воли пришлось побывать Бешеному.
Гиз несколько дней не мог связаться со своим домом — телефон никто не брал и электронные послания оставались без ответа. Тогда он окольными путями разыскал доверенного человека из администрации Шеварднадзе, к которому мог обратиться и получить откровенную информацию.
Тот сразу заохал и запричитал:
Понимаю ваше беспокойство, мсье Гиз, но у нас тут такое творится! Вы что, ничего не знаете? Военный переворот в нашей многострадальной стране!
— Хватит причитать, Гиви, возьми себя в руки! — строгим тоном прервал его Гиз. — Ты же мужчина, в конце концов!
Хорошо, слушаю вас, мсье Гиз! — более–менее спокойно ответил тот.
Прошу тебя, Гиви, лично узнай, что творится в моем доме!
Тот, что на Руставели? — уточнил Гиви.
Ты знаешь, о каком доме я говорю: не раз там веселился до утра! — сухо отрезал Гиз.
Сегодня же схожу и все узнаю, через пару часов можете перезвонить…
Через два часа он доложил печальные новости, которые чуть позднее охотно подтвердил оказавшийся непонятно каким образом в Афганистане Надир–шах.
Гиз был, конечно, опечален утратой дорогих коллекций старинного оружия, антикварных украшений и картин, но более всего был озадачен самим фактом нападения. О его дружбе с Шеварднадзе, или Шеви — так называли его друзья в Тбилиси, — знали все необходимые и влиятельные круги, включая и криминальные. Но, судя по всему, особые отношения с уходящим со сцены президентом теперь в Грузии мало что значили.
В принципе, конечно же, подобную акцию мог под шумок провернуть и сам Надир–шах, который, несмотря на внешнюю почтительность и демонстративную лояльность к Гизу, был все‑таки настоящим отпетым бандитом.
Предполагая так, Гиз был не слишком далек от истины. Естественно, найти Надир–шаха, пытать и убить было делом несложным, но это не могло изменить главного: тбилисский дом как тайная и безопасная база прекратил свое существование, и, похоже, безвозвратно.
Вот что стало основной причиной длительного заточения Молоканова в подмосковном коттедже, Гиз просто не зналэ что с пленником делать.
Одним словом, Молоканов мучился от незнания своего будущего, и примерно от аналогичных чувств у себя в Бретани бесился Гиз — ведь долго держать добычу в России он просто опасался. Хотя бы потому, что в России, как и в Грузии, нападают на дома, коттеджи и нападавших, как правило, никто потом не находит, а иногда и не ищет.
В том, что изобретение Молоканова представляет немалый интерес для множества самых разных людей, в частности, для опасного конкурента Жана, который сухим и строгим голосом потребовал отчета о том, кто такой Молоканов и что он изобрел и почему Гиз до сих пор не доложил по принятой форме ему, куратору Совета Пяти.
Гиз завертелся как угорь на сковородке. С Советом Пяти шутки и недомолвки были плохи, и даже Молоканов с его гениальным изобретением вряд ли стоил открытого конфликта с этим Советом. Конец таких конфликтов, как хорошо знал Гиз, всегда был однозначен — неминуемая, но всегда выглядевшая случайной смерть.
Потому‑то Гиз охотно покаялся, но исключительно в задержке отчета, объясняя ее тем, что еще сам в силу обстоятельств Молоканова не допросил.
— Так вот, деятельный ты наш, — сухим тоном произнес Жан, — немедленно отправь детальный отчет Ивану. И надейся, что отчет удовлетворит его, — многозначительно добавил он.
Гиз сразу понял этот неприкрытый намек. Дело в том, что по существующему в Совете Пяти порядку Иван курировал все постсоветское пространство. А Гиз проводил на этом пространстве операции, даже не поставив Ивана в известность. Несанкционированные действия на территории одного из членов Совета Пяти грозили большими неприятностями. И хитрюга Гиз мгновенно пошел на попятный.
Уважаемый Жан, спасибо за заботу о моей скромной персоне. Я сегодня же доставлю Молоканова пред светлые очи Ивана! Только позвоню и узнаю куда! — вполне искренне заверил он, но его попытка быстро уладить щекотливый вопрос не удалась: доверенный человек Ивана, которому он позвонил, сообщил, что его хозяин еще утром отбыл в США.
Гиз недовольно поморщился и решительно набрал электронный адрес Ивана, на который послал подробный отчет о Молоканове и испросил разрешение позвонить.
Как ни странно, но Иван вскоре позвонил сам и безо всяких церемоний строго спросил:
Скажи‑ка мне, Гусак[2], с чего ты взял, что этот Молоканов изобрел наночип?
Однако смутить нахального Гиза было не так просто:
Как говорится в отчете, отправленном вам, глубокоуважаемый Иван, по точным агентурным данным некоторые, и их достаточно много, богатые и вполне разумные люди без всяких видимых причин переводили свое состояние на счета, принадлежавшие Молоканову, после чего вскоре умирали вроде бы как естественной, не насильственной, смертью. И большинство из них проходили курс лечения в клинике известного вам лично китайского профессора… — многозначительно проговорил он.
Все это я знаю! — резко оборвал его Иван. — Меня интересует другое. Твое личное впечатление. Ты же с ним встречался под видом французского журналиста. Этот человек способен на такое гениальное открытие?
Честно говоря, не знаю, — немного подумав, чуть растерянно ответил Гиз. — Он был не слишком разговорчив, хотя мы обсуждали электоральные перспективы его партии. За него вещал его приятель Позин.
Ну, этот известный Демосфен, — не преминул продемонстрировать свои знания Иван, подумав, что надо поинтересоваться у Кристины, ввел ли ее этот Позин в российское «светское общество».
Ситуация мне ясна, Гусак. Ты продолжаешь отдыхать в Бретани, пока с этим типом не пообщается кто‑нибудь из моих толковых людей, после чего я приму решение.
Значит, готовить его к поездке в США? — с трудом скрывая радость, деловито спросил Гиз: ему казалось, что неотвратимое наказание за проявленную самодеятельность его миновало.
Забудь про США! — недобро рассмеялся Иван. — Во–первых, американцы могут не дать ему визу, а во–вторых, на собеседование в посольство его же придется отпустить одного, чего никак нельзя делать…
Вы, как всегда, правы, многоуважаемый Иван, а я — идиот, — с подобострастной готовностью поспешил согласиться Гиз, — забыл, что у меня есть вполне подходящий вариант…
Озвучь! — невозмутимо приказал Иван.
Ялта.
В Крыму у Гиза были верные люди из местных исламистов, которые тайно распространяли воинствующий фундаментализм путем «промывания мозгов» местным муллам и их пастве, сопровождаемого щедрыми материальными пожертвованиями. Более того, Гизу удалось под видом татар, в свое время выселенных Сталиным и теперь возвращавшихся в родные деревни, внедрить в Крым нескольких великолепно тренированных боевиков, родившихся на территории России и свободно и без акцента говоривших по–русски. Они были выходцами с Северного Кавказа.
Что же, Ялта вполне подходит, — одобрил Иван. — Там много отдыхающих, в том числе и из России. Но ты, Гусак, головой отвечаешь за то, чтобы с Молокановым ничего дурного не случилось, — в голосе Ивана явственно послышалась угроза, — во всяком случае до встречи с моим представителем, — многозначительно добавил он.
Полностью сознаю свою ответственность, — ответил Гиз, который на этот раз не лгал.
Сколько времени тебе понадобится, чтобы переправить этого типа в Ялту?
Не меньше недели, — сразу ответил Гиз и пояснил: — Молоканова необходимо вывести из состояния стресса и подготовить к неожиданному путешествию.
Хорошо, согласен, но даю тебе не более недели, — чуть подумав, ответил Иван без особого энтузиазма: он ничего не любил откладывать.
А кто будет с ним встречаться в Ялте? — осторожно поинтересовался осмелевший Гиз.
Ты, Гусак, этого человека не знаешь, а, кроме того, твое любопытство переходит допустимые границы, — отрезал Член Совета Пяти и повесил трубку.
Ивана всегда раздражал этот наглый и самоуверенный потомок герцогов и королей, и он в очередной раз не без удовольствия подумал, что, пока он жив, не бывать «гизенышу» Членом Совета Пяти.
В свою очередь Гиз догадывался об истинном отношении к себе Ивана, но, задав неподобающий вопрос, выяснил главное — сам Иван в Ялту не собирается. Любой другой человек не может быть для планов Гиза хуже: он все‑таки надеялся хоть как‑то использовать Молоканова. Ведь на его пленение было затрачено столько сил и денег. Может, его ушлые крымские ребята как‑нибудь договорятся с посланцем Ивана? С самим неумолимым Иваном о каких‑либо приватных договоренностях можно было даже не мечтать.
По заданию Гиза Артур долго и туманно объяснял Молоканову, что и похищение, и насильственное удержание его в коттедже под стражей были предприняты только в интересах самого Аристарха, поскольку в России ему грозила страшная опасность. От кого она конкретно исходила, Артур умолчал, но Молоканов, как ни странно, поверил, отлично понимая, что нашелся бы ни один десяток лиц, которые с огромным удовольствием потоптались бы на его костях. Аристарх сознавал за собой множество разнообразных грехов. Поверить улыбчивому и рассудительному Артуру для него, пребывающего в постоянном напряжении и страхе, было единственным разумным выходом.