Светлана.
Шарик круглый, — уклончиво ответил Савелий. — Не попадайте больше в
неприятности, — напутствовал он.
Постараюсь… Еще раз спасибо вам! Храни вас Господь! — она перекрестила
его, чмокнула в щеку и вошла в лифт.
Очутившись на улице, Савелий почувствовал, что хочет забыть все, происшедшее с этой придурошной девицей, как дурной сон. Бурный животный секс, которому они предались с Машей, оставил его выжатым и опустошенным, не столько физически, сколько морально. Казалось, что он только что прикасался к чему‑то мерзкому и противному.
Сами собой пришли мысли о Джулии, которая, по словам Константина, должна скоро прилететь в Москву.
Желание увидеть Джулию, быть с ней, любить ее, ласкать ее бархатистую кожу стало еще острее после встречи с этой садомазохисткой, убежденной в своей неотразимости и в том, что все можно купить за деньги.
И тут Савелию пришел в голову блестящий план…
Его уже давно занимали отношения Эльзевиры и Широши, о котором она всегда говорила с какой‑то необыкновенной нежностью, проступавшей сквозь ее обычную ироничную и насмешливую манеру. Но никак не представлялся подходящий момент, чтобы задать вопрос в лоб, а кроме того, Бешеный опасался, что дама может и обидеться.
Теперь, показалось Савелию, подходящий момент наступил. Произошло это через пару дней после общения с Машей.
Они с Эльзевирой вдвоем пили чай из старинных фарфоровых чашечек, и она сама заговорила о том, какой замечательный человек их общий друг Феликс.
У меня есть один не очень деликатный вопрос, — осторожно начал Савелий.
— Я слишком много всего на своем веку повидала и пережила, чтобы меня что‑то могло шокировать, — ободрила собеседника Эльзевира.
Каковы ваши отношения с Феликсом Андреевичем? — спросил Савелий.
В мое время на такие вопросы женщины отвечали только влюбленным в них
мужчинам, — усмехнулась Эльзевира, — но мое лирическое время давно ушло, и я вам отвечу. Если я скажу, что этот человек — мужчина моей жизни, надеюсь, вы поймете меня правильно?
Наверное, — неопределенно ответил Савелий, не очень пока понимая, что
именно она подразумевает.
Догадываюсь, — Эльзевира широко улыбнулась, — что у вас было немало
романов и много женщин, но все‑таки осмелюсь кое‑что объяснить вам, потому что вы еще очень молодой человек, особенно по сравнению со мной и Феликсом.
Не спорю, — охотно согласился Савелий.
Бывали у меня любовники и получше Феликса, но наши отношения имели
какой‑то еще и иной уровень, возвышающийся над бурной, но со временем проходящей страстью. Когда Феликс мне был нужен, он всегда оказывался рядом.
А когда не нужен? — рискнул перебить ее Савелий, испытывая к бедному Широши прилив мужской солидарности. — Вы тогда его бросали?
Вовсе нет. Если он сам чувствовал, что я увлечена другим мужчиной, то
уходил в тень.
Вы хотите сказать, что Феликс Андреевич вас не ревновал? — нахмурился
Савелий: обида за невезучего в любви Широши обострилась.
Не знаю. Наверное, нет, — все же Эльзевира немного задумалась. — По–моему,
это чувство ему чуждо. Вы сами знаете — он человек неординарный. Кроме того, любовные эмоции в их бытовом понимании для нас двоих никогда не играли существенной роли. Было нечто более важное и сложное и называется оно — родство душ. Вы ведь слышали эту знаменитую восточную сказку о двух половинках?
Слышал, слышал, — подтвердил Савелий и недоуменно спросил: — Почему же
вы так и не соединились?
Ответ Эльзевиры его ошарашил.
А зачем? Мы и так всегда и во всем вместе. Для подлинного единения вовсе не
обязательно постоянно жить под одной крышей и каждый день вместе пить чай. Мы ежедневно общаемся и часто не по одному разу.
По телефону или по электронной почте? — поинтересовался Савелий.
Эльзевира расхохоталась своим низким грудным смехом:
Это было бы слишком примитивно и к тому же опасно. У нас есть свой особый
канал связи, можете, если угодно, называть его телепатическим. Мы можем общаться друг с другом, находясь в любой точке земного шара. Иногда он этот канал закрывает, из чего следует, что в ближайшее время он явится ко мне собственной персоной в каком‑нибудь неожиданном обличии.
Здорово! — искренне восхитился Бешеный и тут же подумал о том, как бы
наладить такой канал общения с Джулией.
«Ну и что с того, что официально я считаюсь умершим. Я могу общаться с ней и с того света. А она будет думать, что вызывает мой дух. Ведь занимаются этим спириты…» — размышлял он.
У вас ведь есть любимая жена? — осторожно спросила Эльзевира, будто
прочитав его мысли.
Похоже было, что исполнение придуманного Бешеным плана облегчалось.
Жена есть, но она уверена, что я погиб, и мне, во всяком случае пока, не
хотелось, чтобы она узнала правду. Только она в Америке сейчас живет. Скоро должна приехать. Но я очень давно ее не видел. И сына нашего, Савушку, — Савелий с горечью вздохнул. — Иногда, правда редко, Феликс Андреевич привозит мне пленки, явно снятые скрытой камерой.
Вы наверняка хотите повидать свою жену, — Эльзевира не вопрошала, а
утверждала, сделав при этом особое ударение на слове «повидать».
Еще как хочу! — воскликнул Савелий. — И думал вас попросить…
Ни о чем меня просить не надо, — бесцеремонно перебила его Эльзевира. — Я
сама все устрою, как в лучших домах. Я ведь старая сводня. А уж свести мужа с женой — сам Бог велел. Тем более что вы — венчаны.
«Ну и дела, — растерянно подумал Савелий. — А я‑то изобретаю, как уговорить Эльзевиру…»
Вы, конечно же, знаете милого человека по имени Константин? — она, как
обычно, произнесла имя молодого Рокотова на французский манер.
Знаю — не то слово. Он — мой верный ученик и товарищ.
Следовательно, он состоит в добрых отношениях с вашей суженой, то есть она
ему доверяет, не так ли?
Наверняка доверяет, — подтвердил Бешеный.
Тогда от Константина требуется одно — привести вашу мадам ко мне.
Савелий про себя усмехнулся: как‑то к Джулии не очень шло это слово «мадам».
С этим проблем не будет, — убежденно заверил он.
Замечательно! — радостно воскликнула Эльзевира. — Действуйте, Савелий
Кузьмич.
Через несколько дней Константин позвонил и сообщил, что Джулия прибыла в Москву. Савелий объяснил, как ему себя вести со своей «вдовой», и попросил хотя бы на несколько часов привезти к Эльзевире ту копию иконы, которую Критский получил в Ватикане.
А зачем тебе она? — не понял Рокотов. — Она же не чудотворная! Это доказал
покойный Ангулес, да и эксперты подтвердили.
Попытаюсь с помощью копии узнать местонахождение оригинала, — ответил
Савелий, не вдаваясь в подробности.
Константин не стал задавать своему наставнику лишних вопросов:
Попробую, хотя пока никак не соображу как, но сделаю все, что в моих силах!
С Джулией все разыгралось как по нотам.
Как ему и посоветовал Савелий, Константин задал ей провокационный вопрос:
Джулия, почему ты, интересная, свободная и обеспеченная женщина, не ищешь
себе в Америке спутника жизни?
Джулия до глубины души возмутилась самой постановкой вопроса и со всей злостью выговорила:
Да как ты можешь такое спрашивать? Это же самое настоящее предательство
самой памяти твоего старшего друга и наставника! И тебе не стыдно? — она надула губки.
Такой бурной реакции Константин, признаться, не ожидал и пожалел, что согласился задать этот вопрос, а потому принялся оправдываться:
Никакой я не предатель! Я же о тебе забочусь. Ты что, до конца своих дней
собираешься жить одна? Думаю, Савке бы это не понравилось. И Савушка растет без мужика в доме. Его Учитель вряд ли сможет заменить ему отца…
Я уверена, что Савелий жив! — перебила его Джулия. — Он неоднократно
приходил ко мне во сне и намекал на это. Но даже если я ошибаюсь, и он погиб, я буду верна ему до тех пор, пока не встречу мужчину, равного ему во всем!
Константин присвистнул:
Как сказал бы один мой ученый приятель, вероятность подобной встречи
приближается к нулю.
Значит, на роду мне написано остаться вдовой навечно, — заключила Джулия.
Вот что, — изобразив на лице нелегкие раздумья, выговорил Константин, —
есть у меня одна знакомая, пожилая женщина, ясновидящая. Может, она что‑нибудь тебе скажет про Савелия? Хочешь, я договорюсь с ней о встрече?
Давай! — легко согласилась Джулия, привыкшая к тому, что у Константина
множество самых странных знакомых.
Все шло по намеченному Савелием плану.
Константин передал Джулии просьбу ясновидящей захватить с собой фотографию Савелия и какую‑нибудь принадлежащую ему вещь.
Джулия выбрала рубашку, которую когда‑то сама и купила Савелию.
Пожилая дама встретила Джулию очень приветливо:
Здравствуй, деточка, меня зовут Эльзевира…
А меня — Джулия, — скрывая удивление от услышанного необычного имени,
А меня — Джулия, — скрывая удивление от услышанного необычного имени,
представилась она.
Да ты не волнуйся, деточка. Ни больно, ни страшно не будет. А правды никогда
не нужно бояться, какой бы она ни была.
Да я ничего и не боюсь! — громко заявила Джулия: боятся она и правда не
умела, но была напряжена.
Вот и умница! — похвалила Эльзевира, — Давай, что принесла.
Она взяла рубашку, разложила на скатерти, а перед подсвечником поставила фотографию Савелия.
Садись в это кресло, закрой глаза и расслабься, — предложила Эльзевира и
взяла в руки колоду карт.
После чего зажгла ароматизированные свечи и перед фотографией Савелия на его рубашке, разложенной на столе, раскинула карты.
Джулия подглядывала за ней из‑под прикрытых ресниц, но на сосредоточенном, со следами былой красоты лице ясновидящей ничего прочесть было нельзя.
Минут через пятнадцать Эльзевира сложила карты в колоду и спросила:
Расслабилась, деточка?
Не знаю, — ответила Джулия. — По–моему, не получается. А что сказали
карты?
Эльзевира засмеялась:
Какая ты нетерпеливая. Научись терпеть и ждать, ибо, как сказано, всему свое
время! А теперь выпей‑ка это!
Она протянула Джулии старинный кубок с какой‑то густой, темного цвета жидкостью. Джулия послушно пригубила. Вкус был кисло–терпкий, но приятный.
А что это? — как и все женщины Джулия была любопытна.
Волшебный напиток, позволяющий увидеть то, что обычным людям видеть не
дано. Эту комбинацию самых обычных трав открыл мой дед много лет тому назад. Выпей до дна и, главное, ничего не бойся. Карты показали, что тебе ничего дурного не грозит, — заверила Эльзевира.
Джулия в два глотка осушила кубок. Почти мгновенно она ощутила какую‑то необыкновенную легкость во всем теле. Казалось, еще чуть–чуть — и она воспарит в воздухе. Все чувства ее обострились, но она полностью утратила восприятие реальности всего происходящего.
Увешанные картинами стены раздвинулись, и она очутилась в цветущем саду своего особняка в Нью–Йорке. Белоснежные яблоневые лепестки сыпались на нее, нежно касаясь ее лица, а запах от них заполонил всю комнату.
Джулия увидела Эльзевиру, сидящую за деревянным садовым столиком, и разглядела на ее руке массивный серебряный перстень с каким‑то кроваво–красным камнем, который ясновидящая поворачивала, что‑то шепча себе под нос. Так продолжалось несколько минут.
Наконец Эльзевира в упор посмотрела на Джулию и мягко произнесла:
— Что ты теперь увидишь, деточка, верь, что так оно и есть на самом деле!
После этих слов Эльзевира мгновенно исчезла, а на ее месте оказался широко улыбающийся Савелий в шортах и в той самой рубашке, что она захватила с собой. Джулия в ужасе обнаружила, что полностью потеряла дар речи. А ведь ей так много было нужно у мужа спросить!
«Чертов напиток!» — машинально подумала она.
Но ее суженый шел к ней, распахнув свои могучие и нежные руки для объятия, и она упала к нему на грудь, как когда‑то совсем юной девчонкой.
Теперь они с Савелием оказались у бассейна, того самого бассейна у ее виллы в Америке, где совершилось православное таинство их брака.
Потом под ними вдруг откуда‑то взялся луг цветущих васильков и ромашек.
Потом песчаный пляж, на который с мерным рокотом набегала теплая, обволакивающая все тело волна.
И везде они любили друг друга. Савелий был не только с ней, но и в ней. Она ощущала его всеми мельчайшими клеточками своего существа.
Они вдвоем словно парили над земной поверхностью на могучих, но мягких, как шелк, крыльях своей страсти.
От того, что он все время в ней, сильный и одновременно нежный, она испытывала какое‑то немыслимое, до сего момента непознанное блаженство.
В обычной жизни даже самое высшее наслаждение всегда коротко, а тут оно не проходило и, казалось, длилось вечно. Они окончательно и бесповоротно слились друг с другом и стали наконец единым целым.
Ей так много нужно было поведать ему и расспросить его обо всем: о прошлом и будущем, о том, как она его любит, как скучает по нему, как страдает без него Савушка, как ей все время приходится придумывать разнообразные истории для сынишки, чтобы оправдать его отсутствие. Но язык ей не повиновался — она только стонала от наслаждения и счастья.
Утомленная и утопающая в блаженстве, Джулия забылась, уткнувшись ему в подмышку, жадно вдыхая запах его родного мощного тела.
Джулия проснулась, заботливо укрытая пледом. Рядом в кровати, да и в комнате с плотно зашторенными окнами, никого не было. Она сладко потянулась, припоминая все, что с ней случилось. Но тут же спохватилась: «Где это я?»
Тут в комнату кто‑то вошел и открыл шторы. Эльзевира, ласково улыбаясь, глядела на Джулию.
«Ой, как неудобно! В каком я виде перед Эльзевирой!» — подумала Джулия, устыдившись своей наготы, хотя и скрытой огромным пледом.
Доброе утро, деточка! — с добродупшой улыбкой поприветствовала ее
Эльзевира.
Доброе утро! Мне так неловко… — она взглянула на себя под плед. — А что я
так долго спала?
Спала ты не долго, а ровно столько, сколько было нужно, — авторитетно
поправила ее Эльзевира. — Расскажи‑ка лучше, что ты видела…
Он приходил ко мне и любил меня! Все было просто замечательно! —
восхищенно воскликнула Джулия.
Значит, ты была права и он жив и здоров! — заключила Эльзевира.
А он ко мне вернется? — с надеждой спросила Джулия.
Ему незачем возвращаться, деточка, потому, что он от тебя никуда и не уходил.
Так мне сказали карты, но я хотела, чтобы ты все увидела собственными глазами.
Но почему тогда он не живет со мной? — ничего не понимая, воскликнула
Джулия.
Еще карты сказали мне, что он не может быть рядом с тобой, потому что это
опасно и для тебя, и для твоего сына, — сообщила Эльзевира.
Что же мне делать? Я же так его люблю итак без него страдаю, — на глазах
Джулии появились непрошеные слезы.
Эльзевира погладила ее по голове:
Запомни, милая моя деточка: исторический удел женщины — ждать. Поддерживать очаг, ожидая, когда мужчины принесут добытого мамонта,
ожидая возвращение рыцаря из долгого похода, держать дом и воспитывать детей.
У меня другой характер, активный, — Джулия пришла в себя и была уже готова
к возможной битве.
Я подумаю, что можно сделать, чтобы облегчить твою нелегкую долю. Ты мне
понравилась, — неопределенно пообещала Эльзевира.
Вскоре за Джулией приехал Константин…
Глава 10 КАПКАН ДЛЯ РОКОТОВА
Чем больше Константин думал о деле Никодимова, тем более странным оно ему казалось.
После посещения квартиры Горста у Рокотова не осталось никаких сомнений в том, что председатель Комитета не просто причастен к этому делу, но и кровно заинтересован в том, чтобы Никодимов, Брамшиц и Скачков отправились на тот свет раньше срока. И совсем понятно, во всяком случае на девяносто девять процентов, можно предположить, что сам Горст и является заказчиком убийств.
Прежде всего на это указывал неоспоримый факт, что некая Казимира, живущая в квартире председателя Горста, была замечена на месте убийства Никодимова. Причем, судя по предсмертным словам водителя Юрия, она была не просто наблюдателем, а непосредственным участником убийства, которое, скорее всего, сама и спланировала.
Едва ли кому‑то из темных таджиков, месяц назад покинувших погибающие от голода кишлаки, могла прийти бы в голову такая непростая идея, как инсценировать происшествие на стройке.
Но если даже председатель Горст и стоит за всеми этими убийствами, остается невыясненным главное — мотив! Как говорится, на кой черт ему понадобились все эти проблемы?
И с какой стати, уважаемый человек, политический деятель государственного масштаба, глава идеологического думского Комитета, вдруг принялся истреблять людей, как мух? В самом деле, не стал же он ни с того ни с сего маньяком?
Даже если бы у председателя Горста и были разногласия с членами Комитета, размышлял Рокотов, есть масса бескровных способов уладить конфликт. Например, обвинить своих коллег в непрофессионализме, затем провести голосование и «вычистить» их из Комитета.
Нет, за этим крылось что‑то более глубокое, что‑то такое, о чем известно одному Горсту и, быть может, его самым близким помощникам. Например, тому же Никите Разумнову.
Константин видел его один–единственный раз, когда верный председательский помощник провожал своего начальника до машины. Рокотов сразу понял, что Никита — не тот человек, который сможет предать своего шефа, даже за большую сумму. Следовательно, игра шла по–крупному. И ставки должны были быть очень велики, если с такими заметными людьми, как Никодимов, обходились, как с кеглями в боулинге.
Константин находился в офисе, когда позвонила Жанна. Как всегда — торопливо и шепотом — она сообщила, что вместе с тетей Кларой будет присутствовать на дневном концерте Стасика Пьехи. Ее опекун, дядя Филипп, привозит их в концертный зал «Россия» и забирает сразу после концерта.