Солнечный камень оказывал нам неоценимую помощь, давая возможность придерживаться того пути, который я счел самым коротким обратно в римские провинции, — он вел прямо на юг. Разумеется, нам приходилось время от времени отклоняться от маршрута, потому что иной раз было проще обойти препятствия, чем пробиваться сквозь них. Я сознательно держался на расстоянии от поселений, встречавшихся у нас на пути, чтобы избежать вопросов, которые всегда в глуши задают люди. Но нам попадалось очень немного подобных поселений, а после того, как за спиной у нас осталась Висва, и вовсе не встретилось ни одного.
Этот прямой путь на юг, разумеется, вел нас обратно к цивилизации. К тому месту, где Данувий делал большой изгиб. Хотя нет, пожалуй, более правильно будет сказать, что он вел нас к границам цивилизации. Потому что там не оказалось ничего, кроме обветшалых руин старинной крепости города Аквинка, который я уже видел прежде. К тому же мы побывали в провинции Валерия, где принц Фридо пришел в неописуемый восторг — ибо впервые ступил на земли Римской империи. Я заметил, что лед на реке начал таять. Это означало, что весна не за горами, поэтому мы заторопились вниз по течению Данувия, который все еще нес свои воды точно на юг.
Это привело нас в гавань, где стояли военные корабли Паннонии, неподалеку от Мурсы. Пока Фридо ехал неторопливым шагом и широко раскрытыми от изумления глазами рассматривал первых римлян, которых увидел в жизни, я познакомился с navarchus флота и показал ему подписанный Теодорихом документ, удостоверяющий мои полномочия маршала. Он тут же заявил, что готов оказать мне любое содействие, поэтому я первым делом поинтересовался, есть ли новости о войне и о том, что вообще сейчас происходит в Нижней Мёзии. Угроза войны все еще существует, сказал navarchus, и, возможно, война не за горами, но ничего более конкретного он, к сожалению, не знает. Тогда я попросил у него чернила и пергамент и сел писать донесение. Я приказал navarchus отправить его с самым быстрым dromo к Железным Воротам, там передать его командиру мёзийской флотилии и срочно доставить в Новы, королю Теодориху.
Navarchus отправил своих людей с документом вниз по течению реки еще до того, как мы с Фридо впервые за долгое время наслаждались цивилизованной трапезой в триклиниуме его жилища. В послании Теодориху я, естественно, не стал тратить слов на подробное описание своих собственных приключений и находок, которыми увенчалась миссия по составлению истории готов. Я только пояснил кратко, каким образом я смог в землях ругиев разведать новости в стане врагов, — в сущности, мое послание сводилось к следующему: «Избегай встреч со Страбоном и его союзниками до моего возвращения. Везу секретное оружие».
14
К тому времени, когда мы с Фридо верхом на своих лошадях вдоль реки добрались до Новы, лед на Данувии исчез и кусты по обоим берегам покрылись молодыми листочками. Поскольку мы подъезжали к городу с той стороны, где располагалось мое поместье, я велел высадить нас там и, решив временно поселить принца в своем доме, сказал мальчику:
— Ты можешь с комфортом здесь располагаться. А я пока пойду и разузнаю, где находится лагерь твоего отца-короля.
Все слуги радостно приветствовали меня после долгого отсутствия, служанки засуетились и по-матерински заквохтали над юным гостем, а Фридо разразился довольными восклицаниями, обнаружив, что мой дом даже больше королевского дворца, в котором он вырос. Я проследил, чтобы мальчика хорошенько устроили в отведенных ему покоях, а затем, не тратя даже времени на то, чтобы помыться и сменить одежду, поскакал во дворец к Теодориху.
Я боялся, что король находится в лагере со своими войсками, но старый слуга Костула, оказавший мне самый радушный прием, сказал, что Теодорих дома, и тотчас проводил меня к нему. Я обнаружил, что мой друг выглядит еще более величественно, чем прежде: у Теодориха прибавилось мышц (но не жира), у него отросла внушительная борода, и он, казалось, стал спокойнее и неторопливее. Это не помешало нам сердечно обняться, радостно выкрикивая взаимные приветствия. Однако после этого король отстранился от меня и сказал:
— Я послушался твоего предупреждения, сайон Торн. До сих пор еще не произошло ни одной битвы. Но, признаюсь, мне не по душе избегать сражений. Я бы предпочел напасть на врага до того, как у него появится возможность самому выбрать место и время.
— Тогда ты можешь сделать это теперь, — ответил я и рассказал Теодориху, что за оружие я привез и как советую им воспользоваться. — Парень полагает, что я привезу его на встречу с отцом. И в известном смысле так оно и будет. Однако боюсь тебя огорчить: если мой план удастся, то до битвы дело может и вовсе не дойти. Я хорошо помню, как ты говорил мне, что не слишком любишь мирную жизнь, но тебе больше по душе кровопролитие, mith blotha.
Теодорих улыбнулся, припоминая, а затем удивил меня, покачав головой:
— Это было раньше, но с тех пор многое изменилось. Чем дольше я правлю, тем больше нахожу здравого смысла в том, чтобы не жертвовать без нужды воинами. Хотя люди мои так и рвутся в бой, однако я не откажусь от какой-нибудь хитрости, которая поможет мне одержать победу быстро и без напрасного кровопролития. Я от всего сердца благодарен тебе, Торн, за то, что ты привез нам оружие, которое поможет достичь этого.
Я спросил:
— А где сейчас Страбон?
— На другом берегу Данувия, в дне езды на север отсюда, около селения под названием Ромула. По словам моих разведчиков, он обложил жителей Ромулы податью и берет воду из небольшой речушки поблизости. Все то время, что ты отсутствовал, он мало-помалу собирал войско. На его стороне помимо былых соратников — тех, кто всегда оставался с ним или вернулся впоследствии, — все еще сражаются непокорные сарматы, которых мы разбили давным-давно. Есть и другие народы, не только маленькие племена, но и gau или даже sibija, которых он убедил рискнуть ради того, чтобы добиться высокого положения. Но самые многочисленные войска Страбона, как ты знаешь, составляют ругии честолюбивого короля Февы. — Теодорих рассмеялся. — Однако, справедливости ради, следует отдать должное хитроумному Триарусу. Будучи жалким калекой, он живет затворником, но ему тем не менее каким-то образом удалось уговорить весь этот сброд, так ни разу лично и не участвуя в переговорах.
— И очевидно, — заметил я, — ни один из его союзников так до конца и не понял, на какое опасное предприятие он их подстрекает. Страбон обречен погибнуть. Ведь у тебя под командованием регулярная армия, в войне против него ты можешь располагать всеми римскими крепостями на реках и их гарнизонами.
— Разумеется. И вдобавок император Восточной империи Зенон даст мне столько легионов, сколько я попрошу. Однако я предпочитаю не одолжаться у Зенона. Да, Страбон прекрасно понимает, что это его последний шанс. Именно поэтому он до сих пор не пошел на приступ. Он предпочитает просто оставаться помехой как можно дольше — ведь, постоянно представляя угрозу, он может вынудить противника пойти на уступки. На что этот человек рассчитывает? Получить маленький клочок земли для оставшихся ему верными острогов. Небольшое владение для себя. Ну а честолюбивым союзникам не достанется ничего. Уж Страбон-то не станет рыдать над их разбитыми надеждами, поскольку они послужат его собственным целям.
Теодорих снова рассмеялся и по-братски хлопнул меня по спине.
— Ну а теперь давай разочаруем их всех! — И он быстро покинул тронный зал, приказав мне следовать за ним.
Вскоре к нам присоединились старшие военачальники, некоторых я уже знал. Теодорих быстро дал всем необходимые указания:
— Питца, начинай переправлять основные силы через Данувий. Ибба, пусть твои центурионы выстроятся на расстоянии полета стрелы от Ромулы. Враг поспешит изменить расположение собственных войск, поэтому, Хердуик, ты отправишься с белым флагом к Страбону и скажешь, что я желаю переговорить с ним до начала битвы. Посоветуй ему сделать это в присутствии короля Февы. Я со своими маршалами Соа и Торном выеду из Ромулы к тому времени, когда все будет готово. Ступайте и проследите за этим. Habái ita swe!
Военачальники проворно отсалютовали ему и ушли, а Теодорих сказал мне:
— Я больше не стану задерживать тебя, Торн. Уверен, ты наверняка мечтаешь отмокнуть в горячих термах и переодеться в чистую одежду. Но я горю от нетерпения услышать отчет о других твоих поисках: много ли сведений по истории готов тебе удалось собрать. Приходи сегодня на nahtamats, и мы насладимся долгой приятной беседой. Ты можешь привести с собой принца Фридо, если хочешь.
— Нет уж, давай не будем смущать мальчика. Он думает, что я подданный Теодориха Страбона. Едва ли ты сможешь притвориться им, если только не повредишь свои глазные яблоки. Фридо неплохо устроился в моем поместье, о нем там заботятся и хорошо его охраняют. С твоего разрешения я оставлю принца жить в своем доме, пока не придет время ехать в Ромулу.
Итак, я вернулся в свои владения и оставшуюся часть дня нежился в парной, затем переоделся в лучшее платье Торна. На обратном пути во дворец я ненадолго притормозил у своего дома в Новы, просто чтобы убедиться, что он в порядке, и заодно оставить там вещи Веледы, которые провез с собой почти через весь континент.
Вечером, в триклиниуме дворца, во время роскошной трапезы с изысканными яствами и винами, я подробно поведал Теодориху о своих приключениях, должен ведь был король узнать, как я исполнил его поручение. В целом я рассказал ему правду, хотя она и противоречила старинным песням и многим дошедшим до наших времен мифам, легендам и сказкам. Однако, чтобы избежать ненужных вопросов, я благоразумно умолчал о причинах, по которым некий Тор из государства визиготов неожиданно присоединился ко мне в моих поисках. Я также не стал подробно распространяться о трагических обстоятельствах, при которых этого Тора и бывшую дворцовую служанку Сванильду «постигло несчастье», как я это назвал. Я рассказывал Теодориху о людях, которые встречались мне в пути, называл ему незнакомые имена (о ком-то я только слышал, а с кем-то лично познакомился). Я также поведал королю о множестве забавных ритуалов и обычаев: об одних мне рассказывали, другие я наблюдал сам.
— Теперь что касается непосредственно истории готов, — сказал я. — Похоже, она началась очень давно, на заре времен, когда очень древнее семейство богов, называемых Асы, повелело одному из своих членов стать отцом всех германских народов. Звали нашего прародителя Гаут, очевидно, он занимал положение ниже бога, но выше короля. Из многочисленных потомков Гаута только мы, готы, сохранили свое первоначальное название, хотя его слегка видоизмененное имя присутствует также в слове gut, «хорошо», во многих наречиях старого языка.
— Что ж, похоже на истину, — пробормотал Теодорих, вид у которого был слегка удивленным. — Мне никогда не приходило в голову связать это слово с Гаутом.
— Первым смертным человеком, имя которого мне удалось обнаружить в готской истории, — продолжил я, — оказался Король Вериг. Он командовал кораблями, которые доставили готов через море с острова Гуталанд. После того как наши предки на некоторое время (не знаю, как долго) задержались на побережье Вендского залива, король Филимер подвигнул их на весьма продолжительное путешествие на юг через весь континент. Позволь мне также поделиться с тобой, Теодорих, одним своим наблюдением. Я побывал на острове под названием Гуталанд, я видел Янтарный берег и все те земли, на которых готы жили, останавливались на время или же мимо которых они проходили. И я вот что скажу: я прекрасно понимаю, почему они покинули или быстро миновали те места. Я от всего сердца рад — и ты тоже должен радоваться, — что наши предки не остались там, ибо это привело бы к тому, что мы бы неминуемо выродились в этих бесплодных пустошах. Я даже рад тому, что наших пращуров изгнали из устья Данувия, хотя сами они, похоже, считали тамошние болота и луга пригодными для жизни. Это место настолько сильно пришлось готам по вкусу, что они даже стали мягкосердными, обходительными и флегматичными. Мне рассказывали, и я в это верю, что гунны оказали готам большую услугу, прогнав тех с Черного моря, прежде чем они деградировали подобно древним скифам или, того хуже, превратились в расу скучных торговцев.
— Я полностью с тобой согласен, — кивнул Теодорих, поднимая свой кубок и делая большой глоток.
— А теперь вернемся к перечислению королей, — сказал я. — Итак, начиная с Филимера, наблюдается путаница в именах, датах и порядке наследования. — Рассказывая, я постоянно заглядывал в свои записи, что сделал за время путешествия: я принес с собой во дворец огромную кипу пергаментов, восковых табличек и даже листьев деревьев, на которых и нацарапал свои заметки. — И вот еще что: мне называли имена королей, так сказать, в порядке убывания, потому что поскольку я двигался на север, то, образно говоря, совершал путешествие в прошлое.
Я зачитал Теодориху множество имен. При упоминании некоторых из них он кивал в знак того, что уже знает об этих людях, но в большинстве случаев мой друг поднимал брови, чтобы показать, что слышит эти имена впервые.
— Обрати внимание, — сказал я, — что некоторые имена напоминают визиготские или гепидские. Уффо, например, явно гепидское, а Хунуил Неподвластный Колдовству — визиготское. Другие имена, очевидно, принадлежат остроготским королям — скажем, Амал Счастливый и Острогота Неутомимый. Но четко определить происхождение многих других я не могу. Я также не установил, когда именно благородный род Амалов разделился на ветви, что положило начало твоему роду и роду Страбона, а также, между прочим, и роду властной и зубастой королевы Гизо, сына которой мы держим сейчас в заложниках.
Теодорих ответил:
— Я могу понять, в чем тут загвоздка. Ведь о тех древних временах не сохранилось совсем никаких письменных свидетельств.
— Верно, — кивнул я. — И вот мы наконец добрались до короля Эрманариха, которого сравнивают с Александром Великим. Если он действительно совершил самоубийство, увидев, что ему не победить гуннов, то это было примерно в триста семьдесят пятом году от Рождества Христова.
Теодорих удивился:
— Неужели его сравнивали с самим Александром?
— Он вполне мог быть великим, — заметил я, — и прожил очень долгую жизнь, как мне рассказывали. Но он никак не мог быть королем, который поселил готов в устье Данувия. По крайней мере, еще за столетие до его правления готы наводили ужас на побережье Черного моря. Они перевозили по морю киммерийцев — народ, который теперь называют аланами, — помогая им в грабительских набегах. Кроме того, эти готы-пираты обращались к каждому городу с удивительно лаконичным предложением: «Дань или война».
— Здорово придумано! — в восхищении воскликнул Теодорих. — На любом языке легко понять и невозможно перевести неправильно. Хотелось бы при случае воспользоваться этим самому. Спасибо, Торн, что рассказал мне.
— Рад, что узнал об этом, — сказал я. — В любом случае, что касается истории… вскоре после короля Эрманариха мы добрались и до твоего великого прадеда Вендарекса Победителя Венедов. Начиная с этого времени можно проследить порядок наследования. После него правил твой дед Вандаларий Победитель Вандалов. Затем твои отец и дядя. — Я снова начал перебирать записи. — Ну, как только у меня появится время, я разберу и рассортирую все, что собрал. Я изо всех сил постараюсь сделать из всего этого связную историю и тщательно отследить твою родословную с древнейших времен и вплоть до твоей новорожденной дочери Тиудигото. Она ведь тоже из готов.
— Едва ли ее можно назвать новорожденной, — сказал Теодорих, усмехаясь. — Она уже умеет неплохо ходить и говорить. Да, моя дочь — истинная готка.
— Так или иначе, мне придется как следует постараться. Тебе ведь необходима родословная, которая даст возможность заключить брачные союзы с самыми известными королевскими домами. Я могу составить stemma[49] так, что ты и твои дочери будете прямыми потомками самого Эрманариха, которого приравнивали к Александру Великому.
— Ну что ж, это откроет весьма широкие перспективы, — с одобрением заметил Теодорих. Затем, с непривычной для него серьезностью, он добавил: — Я и сам, прежде чем умереть, надеюсь удостоиться какого-нибудь почетного прозвища. Мне не нравится чувствовать себя всего лишь осколком некогда весьма достойного уважения рода. Только тот, кто сам ничего не совершил, станет хвастаться своими предками.
Я ответил, тоже серьезно, словно предвидел уже тогда:
— Ты добьешься того, что тебя станут почитать наравне с Эрманарихом. К тому времени в загробном мире он, без сомнения, будет хвастаться тем, что среди его потомков есть великий Теодорих.
— Guth wiljis, habái ita swe, — сказал король, удостоив меня благосклонной улыбкой. — На все воля Божья, да будет так.
На этом ужин закончился, и я снова отправился к себе в поместье, где должен был дожидаться, когда Теодорих призовет нас с Фридо на переговоры со Страбоном. Я мог бы остаться во дворце, но мне хотелось спать под крышей собственного дома, и вот почему. С той самой ночи, когда я ускользнул от walis-karja, оставив у них своего любовника-маннамави, я все размышлял об одной вещи. Смогу ли я после Тора и Геновефы найти удовлетворение в объятиях простой женщины или обычного мужчины? Признаюсь, в первую же ночь после возвращения домой я получил по крайней мере частичный ответ на этот вопрос, и помогла мне в этом одна из моих рабынь.
Узнав, что за время моего долгого отсутствия светловолосая свевская девушка Рената вышла замуж за одного из моих молодых рабов, я великодушно воздержался от того, чтобы предъявить на нее права собственника. Я воспользовался темноволосой аланкой Нарань, чей муж-мельник всегда был рад уступить ее своему fráuja. К немалому своему облегчению (спасибо доброй Нарань), я убедился, что на самом деле вовсе не обязательно испытывать за одну ночь и в одной постели все разнообразие объятий и совокуплений. Я вновь наслаждался и открывал для себя, что, даже несмотря на ограниченное, в силу ее физиологии, количество способов, которыми женщина может доставить наслаждение и получить его сама, эти способы удивительно разнообразны и приятны. На следующую ночь — когда в качестве Веледы я привел в свой дом в Новы привлекательного юношу, странствующего торговца, которого встретил на рынке, — я с радостью снова открыл для себя многочисленные наслаждения, которые способен доставить мужчина-любовник.