Кожанов отрицательно покачал головой:
– Не, Демьян, я долго с одной бабой жить не могу. Надоедает. Привык жить бобылем. А сучек, их хватает. Любые в салонах, на выбор.
– Ну, это твое дело.
Бандиты выпили по третьей. Кожанов поднялся:
– Спасибо за угощение, пошел я.
– Будь на связи. Как переговорю с Ачилом, сразу же свяжусь с тобой. Обсудим базар.
– Добро. Завтра буду весь день дома.
Демьянов проводил Кожанова в прихожую, сказал на прощание:
– Ты о сумме, что получил, среди наших не распространяйся…
– Я похож на идиота?
– Нет, не похож, но напомнить лишний раз не помешает. Нам только внутренних разборок не хватает. А они могут начаться, если братва узнает, что бабки делил я.
– Да понял все, Демьян! До встречи!
Кожанов вышел в подъезд, Демьянов закрыл дверь. В прихожей тут же появилась полуголая, слегка пьяная, смывшая с себя косметику сожительница:
– У тебя с делами на сегодня все, дорогой?
– Да!
– Тогда, может, уделишь мне внимание?
– Иди в спальню, я перекурю и приду.
– Шторы занавесить? Свечи зажечь?
– На хрена? Обойдемся и без этого.
Вера вздохнула:
– Нет в тебе романтики, Леня!
– Зато есть другое, что ты так любишь ласкать.
– О! Это да! Его я просто обожаю.
– Ступай. Только в темпе! Надо еще и выспаться.
– Как скажешь, дорогой!
Выкурив на кухне сигарету, Демьян прошел в спальню.
Пятница, 22 августа.Сигнал мобильного телефона прозвучал в квартире Демьянова в 9.30. Главарь банды в это время принимал душ. Выйдя из кабины, он ответил:
– Слушаю!
– Салам, Демьян! Это Хасан!
– Узнал. Салам! Что хотел сказать?
– То, что и обещал. Подъезжай ко мне в 15.00.
– Ачил уже приехал?
– Он будет в обозначенное время.
– Хорошо! В 15.00 у тебя.
Отключив телефон, Демьянов вернулся в душевую кабину, постоял еще минут пять под контрастным дождем.
На кухне его ждал завтрак. Перекусив, Демьян набрал номер помощника:
– Толик! В 14.00 у меня!
– Понял. Буду. До этого никуда не поедем?
– Нет.
Помощник подъехал вовремя. Позвонил, что находится возле подъезда. Поцеловав в лоб любовницу, Демьянов вышел из квартиры, предупредив Авдотьеву:
– Без меня из дома ни шагу! Дверь на замки, на звонки не отвечать. Сиди, «ящик» смотри.
– Я лучше журналы полистаю.
– Делай что хочешь, но в пределах закрытой хаты.
– Конечно, дорогой!
Выйдя из подъезда, Демьянов сел в «Форд», пожал руку Кузнеченко – помощнику, водителю и телохранителю в одном лице.
– Привет, Кузнец, как настроение?
– Бодрое!
– Никаких плохих предчувствий?
– Нет! А тебя что-то беспокоит?
– Впереди сложная встреча.
– Э, Демьян, кто они есть, эти кавказцы? Чужаки. Ты думаешь, они спокойно себя в центре России чувствуют? Хрен там! Собственной тени боятся. Только – и в этом надо отдать им должное – не показывают это. Уж что-что, а держать себя чечены умеют.
– Ладно! Давай к Хасану.
Кузнеченко вывел внедорожник со двора на улицу Башкирскую и повел его в сторону площади Ленина, к дому Мамедова. В 14.35 «Форд» припарковался прямо напротив подъезда Хасана. Кузнец заглушил двигатель, осмотрелся, произнес:
– А «Шевроле» Ачила не видать…
– Он что, дурак светить здесь свою тачку?
– А чего? Номера наверняка навесил наши. Может, еще не подъехал?
– Черт его знает! Мы рано приехали.
– Так выезжать надо было позже.
– Ничего, подождем.
Демьянов хотел закурить, но сотовый телефон издал сигнал вызова.
– Да!
– Здравствуй, Леонид!
– Это ты? Салам, Ачил!
– А чего стоишь во дворе? Почему не заходишь?
– Встреча назначена на 15.00.
– Э, брось, Демьян! Поднимайся.
Демьянов отключил телефон.
– Ачил? – спросил Кузнеченко.
– Да. Приглашает в хату. Я пойду, а ты смотри тут за обстановкой; не исключено, что чечены приехали не одни. Тачку держи в готовности рвануть отсюда.
– Успокойся, Демьян, слишком ты напряжен. В бардачке флакон бренди, выпей.
– Выпил бы, да нельзя. Ачил воспримет это как признак слабости. Подумает, для храбрости выпил – значит, по трезвянке боится.
– Тоже верно. Я посмотрю за двором и, если что, ребят вызову.
– Да, обзвони их. Пусть будут на стреме.
– Уже обзвонил. Перед тем, как к тебе ехать.
– Молодец! Ладно, пошел я. Видит бог, как не нравится мне ситуация и эта встреча.
– Ничего. Все будет о’кей!
– Надеюсь!
Демьянов вышел из «Форда», не осматриваясь, не спеша прошел к подъезду. Вскоре в прихожей квартиры он по традиции обнял Ачила. Тот являл собой само радушие:
– Рад вновь видеть тебя, Демьян. Смотрю, отдохнул, выглядишь свежим… А я вот подустал, всю ночь пришлось ехать.
– Так отдохнул бы, встретиться могли и позже.
Адаев улыбнулся:
– Как у вас говорят, не оставляй на завтра то, что можешь сделать сегодня?
– У нас сейчас все больше говорят по-другому, а именно – не делай сегодня то, что сможешь сделать завтра.
– Ох уж эти русские поговорки! – рассмеялся Адаев. – И так, и этак повернуть можно. Но проходи, дорогой, в гостиную. Хасан стол накрыл, я для тебя настоящего армянского коньяка привез, посидим, поговорим.
– Что-то я Гурама не вижу…
– Я его по делам послал. Мы в Блачинске проездом, вот и отправил продуктами затариться, машину проверить, помыть, заправить.
Демьянов спросил:
– И куда, если не секрет, путь держишь, Ачил?
– В столицу, Демьян! В Москву!
– А сюда заскочил, значит, ради разговора со мной?
– Исключительно для разговора с тобой.
– Хасан намекнул, новый заказ хочешь сбросить?
– Хасану надо язык отрезать, лишнее болтает. Но что стоишь, как чужой? Проходи! Ты здесь гость, а для нас желание гостя – закон.
– Ты знаешь, Ачил, я не люблю, когда говорят о законе.
– Понимаю.
Адаев и Демьянов прошли в гостиную, где был накрыт стол. Адаев присел на диван, Демьянов устроился напротив, в кресле. Ачил приказал Мамедову:
– Выйди, Хасан! Будешь нужен, позову, мы с другом наедине поговорим.
Демьянов взял в руки пузатую бутылку с темно-коричневой жидкостью и более чем скромной, чуть ли не самодельной этикеткой – не с той, позолоченной, с которой торгуют коньяком в местных магазинах.
– Это и есть твой знаменитый коньяк?
– Только не говори, что никогда не пил его.
– Пил! Давно. Но вкус не забыл.
– Тогда открой, налей, выпей, сравни! Тебе не помешает немного выпить, что-то ты напряжен, друг!
– Ничего подобного.
Демьянов открыл бутылку, налил сто граммов в бокал. Принюхался. Смакуя, мелкими глотками выпил обжигающую темно-коричневую жидкость. Почувствовал, как тепло разливается по телу, успокаивая нервы.
– Да, это настоящий коньяк! Не то что продают…
Адаев усмехнулся:
– Еще бы. Продают самогон, а этого коньяка разливают в год несколько тысяч бутылок. И купить его можно только на заводе.
– Дорогой, поди?
– Смотря для кого. Но ладно. Если захочешь, пей еще, хотя, вижу, успокоился. Вот только не пойму, почему нервничал, мы же не первый раз встречаемся.
– Я же уже сказал, не нервничаю. Просто с бабой поругался. Она, сука, и испортила настроение.
– Твоя Верка?
– Да.
– И терпишь, когда женщина поднимает голос на мужчину?
– Нет! Сейчас она, наверное, до сих пор в ванной, морду в порядок приводит.
– Это, конечно, не мое дело, но зачем тебе баба, которая смеет пасть разевать? Разве ты не можешь найти себе другую? По городу едешь, много красивых девочек гуляет. Стройных, молоденьких.
– Ачил, давай по делу, со своими проблемами я разберусь сам.
Адаев внимательно посмотрел на Демьянова и другим, ставшим вдруг жестким, голосом сказал:
– Хорошо! О деле так о деле. Я действительно при-ехал сюда для того, чтобы передать тебе новый заказ.
– А не часто ли ты сбрасываешь заказы, Ачил?
– Я же плачу за их выполнение?
– Не в этом дело. В таком режиме мы работать не можем. Еще одна акция, и нас начнет искать вся ментовка области. А менты, если их разозлить, способны на многое.
– Вот оно что! Боишься…
– Разве я не прав?
– А как же наш договор, Леня? Помнится, ты очень доволен был, когда тебе предложили работать со мной. Тогда ты не боялся, тогда тебе деньги были нужны, а сейчас испугался? Готов отказаться от бабок? Но, кому, как не тебе, должно быть хорошо известно, что за свои слова надо отвечать.
– Я готов ответить за свои слова, – отрезал Демьянов. – И за дела тоже. Кстати, все твои заказы были выполнены в срок и по полной программе. Но ты тоже должен понимать: так часто работать нельзя. Это, в конце концов, приведет к краху, менты зацепят нас. И тогда ты со своими корешами свалишь в горы, а мне тут придется отвечать за все! И ответ может быть один – пожизненное заключение. Если до суда дадут дожить, а не удавят в СИЗО.
Взгляд Адаева стал еще жестче.
– А как же мы годами воюем против ваших ментов на Кавказе?
Взгляд Адаева стал еще жестче.
– А как же мы годами воюем против ваших ментов на Кавказе?
– Э, Ачил, ты одно с другим не путай. На Кавказе вы за власть воюете. Здесь же нет никакой войны.
– Значит, я террорист, а ты обычный бандит? На Кавказе война, здесь мир?
– А разве это не так?
Адаев резко повысил голос:
– Нет, Демьян, не так! Когда ваши войска бомбили, обстреливали, «зачищали» наши города и аулы, мы поклялись отомстить. Мы объявили кровавую месть вашей власти. А она сроков давности не имеет. И мы мстим. Ты же и твои подельники – такие же платные наемники, как и те, кого мы нанимаем за рубежом. Ты никогда не задавал себе вопрос, зачем мне понадобилось убивать семью Голубева, которую я до приезда в Блачинск и знать не знал? Думаешь, из-за тачек? Или из-за каких-то паршивых украшений? Да я за них ни доллара не взял, потому что не нужна мне эта мелочь. У меня на счете в Эмиратах столько денег, что тебе и не снилось. А для чего мне понадобилась смерть Ломакова? Мы с ним не были знакомы, дороги наши не пересекались. Тем более смерть его любовницы, ни в чем не повинной, кроме собственного паскудства, грязной шлюхи? На ее хате Кожан вообще ничего не взял. Более того, ему было запрещено брать что-либо ценное. Для чего, Демьян?
От пронзительного, безжалостного, безумного взгляда Ачила Демьяну стало не по себе. И коньяк не помог. Куда только спокойствие делось! Сейчас главарь банды, без раздумий отдававший приказы на убийство женщин и детей, ощущал себя кроликом перед голодным, распускающим кольцо удавом. Сглотнув слюну, заполнившую полость рта, он ответил:
– Откуда мне знать, для чего тебе нужны были эти убийства? Да и без разницы, для чего. Ты заказал, мы сделали. А в наемники к вам не записывались.
Адаев неожиданно рассмеялся. Столь неожиданно, что Демьянов вконец растерялся:
– Я сказал что-то смешное?
– А ты действительно испугался, Демьян! Я был о тебе другого мнения. Вот только работать тебе на меня все равно придется, хочешь ты этого или нет. Если, конечно, тебе собственная жизнь дорога. Я встречал таких, кому было наплевать на жизнь. Никогда не забуду двух десантников, взятых в плен у Аргуна. Их на казнь ведут, а они матерятся и орут, что десант не сдается. Так и отрубили головы непокорным. Не сдались, не проиграли. Смертью своей показали, что их убить можно, а вот победить нельзя. Это я понимаю, реально подвиг. Настоящими мужчинами оказались эти юнцы в голубых тельняшках. Ты бы, как они, не смог. И твои кореша не смогли бы. Запросили бы пощады. Или я не прав, Леня?
Демьянов ответил:
– Мне плевать на фанатиков. Значит, говоришь, нам по-любому придется пахать на вас?
– Да! Иначе, Демьян, мы вынуждены будем убрать вас. Чего, честное слово, не хотелось бы.
Главарь банды залпом выпил полный бокал коньяка. Сейчас ему спиртное было просто необходимо. Оно помогло на время взять себя в руки.
– А ты не подумал, Ачил, что мы тоже можем огрызнуться? Ты уверен в том, что сможешь завалить нас в нашем же городе?
– Огрызнуться вы можете. И даже нас троих убить. Но в вашей судьбе это ничего не изменит. Впрочем, изменит: умирать будете страшной смертью. Перед той силой, которую представляю я, вы ничто – так, черви. Вас и раздавят, как червей навозных. И тебе надо думать не о том, как пытаться уйти от нас – что, уверяю тебя, бесполезно, – а о том, как делить миллион долларов, который с этого дня будешь получать за работу ежемесячно! Если, естественно, наше обоюдовыгодное сотрудничество не закончится этим разговором.
Демьянов опешил:
– Какой миллион? О чем ты говоришь?
– Ты думаешь не о том, о чем следует. Зря я предложил тебе коньяк, но теперь уже ничего не изменить. Какой миллион? Обычный миллион североамериканских долларов. Ежемесячное вознаграждение за предстоящую работу. Ты видел когда-нибудь миллион долларов, упакованный пачками в чемодан?
– Нет!
– Волнующее зрелище. Особенно когда осознаешь, что это деньги твои!
– Я плохо понимаю тебя…
– А соображать в состоянии?
– Да!
– Тогда так. Буду краток и максимально откровенен. Я представляю организацию, главная задача которой – постоянная дестабилизация общей обстановки в России. До тех пор, пока Кремль не откажется от своих имперских амбиций и не предоставит кавказским республикам законное право самим решать свою судьбу. В частности я имею в виду Ичкерию – свободное, независимое государство. Да, мы используем террористические методы борьбы за свои права, но разве не те же методы применяла Россия, когда народ Ичкерии заявил о своей независимости? Разве нам предоставили право жить по своим законам? Нет! В Ичкерию ввели войска. Вспыхнула война. Российские самолеты бомбили мирные города и села. У меня была большая семья, десять человек, все они погибли. Отец, мать, брат с женой и двумя детьми – в собственном доме, в который попала бомба, сброшенная русским летчиком. Почему он бомбил мирное селение? Никто на это мне ответа не дал. Война есть война, но раз так, почему она должна вестись только на Кавказе? Это несправедливо. Нас убивали, и мы будем убивать. Везде, где только сможем. И, как видишь, от своих клятв не отказываемся. Убийства Голубевых и Ломакова с Баяновой – только сигнал местным властям о том, что спокойной жизни в регионе пришел конец. Главные акции впереди. И мы перенесем их на южную трассу. Я прекрасно понимаю, что твою бригаду нельзя использовать часто. Нам очень невыгодно потерять вас. Поэтому этого и не будет. Впредь задача твоей бригады – проведение двух акций в месяц на указанной трассе. Вышли на дорогу, определили объект, уничтожили его и ушли на дно до следующей акции, о времени и месте которой я буду сообщать дополнительно.
– Что за акции ты имеешь в виду? – спросил Демьянов.
– Сейчас довольно много машин следуют на юг из центра России и обратно. Люди ездят отдыхать. Так вот, под объектами я подразумеваю именно эти машины. А точнее, людей в них.
– Значит, мы должны будем выходить на трассу и нападать на отдыхающих?
– Правильно понял. Нападать на те машины, которые будут останавливаться на отдых, обед и так далее. Убивать предстоит всех. И мужчин, и женщин, и детей, всех! При этом ничего из вещей, документов, ценностей не трогая. Убийства должны носить необъяснимый характер, чтобы правоохранительные органы не могли работать целеустремленно и эффективно. А они работают по стандартной схеме: как правило, ищут мотив преступления, а мотива в нашем случае и не будет. Согласись, странным выглядит убийство обычного гражданина, когда у него не забирают ни документов, ни денег, ни ценностей, хотя бы в виде обручального кольца или цепочки. Вдали от места постоянного жительства, где врагов у него быть не может. Данное преступление можно списать на случайность или, скажем, на действия маньяка. Но если такие убийства станут совершаться периодически, то ни о какой случайности речи быть не может. Станет ясным, что орудует банда, но цели ее останутся непонятными. А нам это и надо. Нам, Демьян, надо превратить южную трассу в трассу смерти. Чтобы люди боялись по ней ездить. И вот за две акции в месяц, а возможно, и без таковых – это в случае резкого повышения активности работы ментов, – ты и твои подельники будете получать один миллион долларов. Через полгода вы все станете долларовыми миллионерами. За пустяковую, но, согласен, сопряженную с определенным риском работу.
– Ничего себе, с определенным риском! – проговорил Демьянов. – Да нас после первых двух акций начнет искать милиция всего округа…
– Но так просто таких денег не платят, Демьян, не так ли?
– Так-то оно так, но стремно все это…
– Что тебе стремно? Выйти на дорогу, найти где-нибудь на стоянке в роще или на поляне тачку? Завалить пассажиров и свалить восвояси, заработав пол-лимона баксов?
– Сначала, может, все и пойдет гладко. Найти объект, как ты выражаешься, несложно. Замочить пассажиров еще проще. Но это сначала. А потом с каждым разом выходить на трассу станет все опасней. И в конце концов нас возьмут. Долго мы не проработаем.
Адаев изобразил подобие улыбки, от чего Демьянову вновь стало не по себе.
– А долго и не требуется. Как только мы поймем, что выход на трассу грозит провалом бригады, то прекратим диверсионную деятельность на дороге. Думаю, это произойдет не ранее чем через полгода. Первые акции менты спишут на случайность. Пару последующих – на маньяка или группу отморозков, у которых снесло крышу и которые развлекаются подобным образом. И только когда просчитают, что преступления носят организованный характер, когда у людей проявится страх, они всерьез займутся поиском банды. Они займутся, а мы прекратим. Тем более будем знать, когда сделать это.
– Через твоего Школяра?
– И через него тоже. У нас неплохие связи. И везде!
– А если я откажусь, то твои абреки завалят нас?
– Организация вынуждена будет так поступить.