– Что пишут? – осведомилась она, овладев собой и отпивая глоток.
– А, чепуху, – отмахнулся герцог. – Между прочим, вы не ответили на мой вопрос.
Знаменитый жокей… Где же заголовки, призывающие к войне? Неужели ее безумный план все-таки сработал?
– Простите? – спросила Амалия, поднимая брови.
– Между прочим, – насупился Арчи, – я живу с вами под одной крышей, а все, что мне о вас известно, – это ваше имя.
– Пф, сударь, – отозвалась Амалия с восхитительным пренебрежением, – если вы не видите, что я хороша собой и на диво умна, бог вам в помощь.
Наступило долгое молчание, во время которого Амалия успела допить сок.
– Неслыханно, – пробормотал Арчи, апеллируя к портрету какого-то своего предка в брыжах, судя по всему, работе одного из Гольбейнов. – Я никогда…
– Вы зануда, Арчи, – перебила его Амалия. – Я поседею, пока дождусь от вас комплимента, вот мне и приходится хвалить себя самой.
– Да? – слабо сказал Арчи. – Что-то у меня голова разболелась. Странное дело, с утра я чувствовал себя хорошо. Наверное, это вы на меня так влияете. Несчастье моей жизни! Пойду-ка я лучше к себе.
– Роджерс! Проводите его светлость.
– «Хороша собой и на диво умна», – бормотал себе под нос Арчи, поднимаясь по лестнице. – Если бы Эмили ляпнула такое, я бы… не знаю, что бы я сделал. Роджерс, – обратился он к слуге, почтительно следовавшему за ним на расстоянии трех ступенек, – как вы считаете, моя… э… супруга хороша собой?
– Весьма, милорд, – признался Роджерс не без некоторого благоговения в голосе.
– И умна?
– Вне всяких сомнений, милорд.
– Ненавижу ее! – довольно непоследовательно объявил Арчи и с грохотом затворился у себя.
После завтрака Амалия вызвала к себе Франсуа. От него она узнала, что доктор и помощник судьи, исполнявший обязанности коронера, распорядились увезти тело в Лондон. Официально идет дознание об убийстве, но никто не арестован. Подозреваются неизвестное лицо или лица, но в любом случае никто даже попытки не сделал допросить гостей герцога Олдкасла, которые во время убийства находились в замке. Коронер ограничился лишь поверхностным допросом слуг.
Услышав об этом, Амалия поморщилась.
– М-да, теперь ясно, почему английская полиция звезд с неба не хватает.
Надо сказать, что она была права. Всего через несколько лет неизвестный, вошедший в историю под кличкой Джек Потрошитель, будет терроризировать Лондон кровавыми убийствами, и его так и не сумеют отыскать. В отличие от Франции, где к полиции всегда проявляли повышенное внимание, в Англии в ее деятельности видели некое ущемление свобод граждан и, как следствие, относились к ней довольно прохладно. Кстати, не в последнюю очередь по этой причине практически все великие детективы английской литературы предстают в облике любителей, а не профессионалов. Последним в текстах отводится лишь роль ограниченных наблюдателей, туповатых служак и попросту этаких мальчиков для битья.
Впрочем, так как наша героиня жила еще до появления Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро, она вовсе не утруждала себя подобными размышлениями. Куда больше ее интересовало другое, и после завтрака Амалия попросила Роджерса проводить ее в фамильный склеп Олдкаслов.
– В какой именно склеп, миледи, – в старый или новый?
Оказалось, что в старом склепе покоились предки герцога, увидевшие свет до XVIII века.
– Я думаю, в новый, Роджерс, – ответила Амалия.
В склепе царили приглушенный солнечный свет и прохлада. Смешанный запах пыли, земли и тления щекотал ноздри.
– Это надгробие старого герцога. Это – госпожи герцогини, матери нынешнего герцога Олдкасла. Это… – голос слуги дрогнул, – мисс Джорджины.
– Той, что покончила с собой? Когда это случилось?
Амалия внимательно выслушала все, что ей рассказал Роджерс, не решившись воспользоваться записной книжкой, чтобы не отпугнуть его. Впрочем, дворецкий не сообщил ничего такого, что ей бы уже не стало известно от вездесущего Франсуа.
Вернувшись к себе, Амалия нацарапала на листке бумаги следующее:
1. Крафт. Почему бывший владелец «Принцессы» разорился? (1875 год).
2. Герцогиня умерла от чахотки (октябрь 1880). Кто был ее врач? Арлингтон?
3. Джорджина Невилл покончила с собой (май 1882, ей было 18 лет). Почему?
4. Старый герцог. Умер от удара. Ой ли? (март 1883)
5. Наследник титула неожиданно тонет с невестой во время медового месяца (август 1885).
6. Покушение на Арчи. Брюс?
7. Убийство Рейли.
Прочие вопросы:
Почему у бриллианта дурная слава?
Кому он принадлежал до Крафта?
Кто такой Кардифф и зачем он хочет купить его?
Не забыть про пожар и молнию, ударившую в дерево.
У Амалии было такое чувство, словно в руках у нее оказался клубок, концы которого таятся неизвестно где, и пока она лишь пытается бесцельно дергать за ниточки, из-за чего все еще больше запутывается.
Она попыталась рассуждать объективно, но тогда бесспорно подозрительными выглядели лишь пункты 6 и 7. С другой стороны, нельзя было сбрасывать со счетов то, что с каждой новой смертью в семействе Олдкаслов Брюс Невилл все больше приближался к заветному наследству. Значит, по-хорошему надо было расследовать все случаи.
Амалия думала, думала и додумалась до того, что Мэри Невилл, переодевшись матросом, прорубила топором дыру в лодке, на которой брат Арчи и его жена катались в Венеции. Дойдя до этого места в своих размышлениях, Амалия решила, что ей срочно необходимо проветриться.
Арчи, лежа в постели с горестным видом, играл сам с собой в шахматы. Зигзаг лежал на кровати. Завидев Амалию, собака радостно залаяла, а Арчи подпрыгнул на месте и опрокинул доску.
– Опять вы! – прохрипел он.
Амалия нарочно послала ему воздушный поцелуй и скрылась.
Она решила прогуляться до места, где стоял старый дуб. Погода была теплая и удивительно умиротворяющая. Неожиданно Амалия вспомнила о заголовке в вечерней газете и решила, что ей пора наведаться в Лондон, навестить Голицына и проверить, попался ли Ундервуд в расставленную ловушку. Если да, то это означало, что ее миссия фактически закончена. Вот только надо разобраться с теми, кто хотел отравить Арчи, и можно ехать домой.
На пригорке стайка мальчишек пыталась запустить воздушного змея. Амалия увидела среди ребятишек Билли и подошла к нему.
– Здравствуй, герой! Ты как, не простудился после вчерашнего купания?
Билли смутился. Он не привык, чтобы господа разговаривали с ним так просто, но тон у Амалии был дружелюбный, и он ответил:
– Нет, миледи, со мной все в порядке.
– На что потратишь свой гонорар? – весело спросила Амалия.
– Гонорар?
– Ну, гинею.
– На леденцы, ясное дело, – отозвался Билли. И, подумав, застенчиво прибавил: – Если только мамаша не заберет.
Мальчики разглядывали Амалию и восхищенно переглядывались. Она выглядела как настоящая королева, как фея из сказки. Но Амалия не могла не почувствовать, что ее присутствие порядком стесняет их.
– Запускаете змея? – спросила она, чтобы закончить разговор и уйти.
– Да, – вздохнул Билли, – только он не летает.
– Ничего удивительного, – возразил другой паренек, совсем маленького роста, но говоривший удивительно глубоким басом. – Он же железный, голова!
– Кто железный? – удивилась Амалия.
– Змей.
– Зачем же делать змея из железа?
– А я его не делал, – беззаботно отозвался Билли. – Я его на дубе нашел.
– На каком дубе? – насторожилась Амалия.
– Ну, на том, в который молния попала. Герцог позвал моего отца срубить дерево, потому что оно раскололось надвое и обгорело. Ну, мой отец и срубил дуб, а в ветвях запутался вот этот змей. В него молния шарахнула, и железки торчали во все стороны, но мой отец его починил. Только он не летает.
– Дай-ка поглядеть… – быстро сказала Амалия.
Змей из железа. Змей, который не летает, но… притягивает электричество во время грозы. Черт побери! Как же она раньше не догадалась!
– Билли, – вырвалось у Амалии, – ты молодец!
Глава 21, в которой Амалия оказывается в щекотливой ситуации
– Франсуа! Завтра я уезжаю в Лондон.
Повар-мошенник, колдовавший над кастрюлей, в которой что-то пыхтело и булькало, вздрогнул и едва не уронил в нее половник.
– И очень хорошо, мадам! Нашли что-нибудь?
– Думаю, да.
– Я еду с вами? – Франсуа начал снимать фартук.
– Нет, Франсуа, ты должен остаться и приглядеть за Арчи.
– Должен заметить вам, мадам…
– Ну?
– Его светлость вряд ли будет в восторге от этого! Может, мне все-таки стоит сопровождать вас?
– Нет, Франсуа, я справлюсь сама, а твое присутствие здесь жизненно необходимо. Видишь ли, я не уверена, что покушения на Арчи закончились. На всякий случай я оставляю тебе мой ларчик с подробной инструкцией, как им пользоваться. Ну и, конечно, постарайся не оставлять герцога одного.
Франсуа тихо вздохнул.
– Должен заметить вам, что вы слишком о нем печетесь, – объявил он скорбным тоном. – Так недолго и избаловать человека.
– В самом деле? – удивилась Амалия. – Наверное, ты прав. Он такой смешной и наивный! Мне будет не по себе, если с ним что-то случится.
– Она к нему неравнодушна, – сказал сам себе Франсуа, когда его госпожа выпорхнула из кухни, оставив после себя тончайший аромат ландышевых духов. – Черт побери!
И он с удвоенной энергией стал мешать в чудодейственной кастрюле, откуда немедленно повалил густой пар.
Амалия заглянула к своему супругу. Тот лежал, натянув одеяло по самый нос, а при ее появлении поднял его еще выше.
– Арчи, – сказала Амалия, – мне надо срочно уехать на пару дней.
Герцог Олдкасл приоткрыл глаза, посмотрел на Амалию и снова опустил веки.
– Арчи, вам плохо?
Амалия подошла ближе и положила ему руку на лоб.
– Не щупайте меня, – забрюзжал герцог из-под одеяла. – Я что, курица, в конце концов? – Он высунул одну руку и недовольно почесал нос. – Вообще все, что со мной происходит, начиная с этой женитьбы, отвратительно. Просто отвратительно! И куда вы собрались, хотел бы я знать?
– В Лондон, – ответила Амалия, чье терпение поистине не знало границ.
– В Лондон? – Арчи нервно хмыкнул. – Проведать моего кузена?
– Какого кузена? – озадаченно спросила Амалия.
– Ну принца Уэльского, разумеется. Вы что, думаете, я совсем слепой?
– Дорогой Арчи, – проговорила Амалия, подавив невольную улыбку, – вас я не променяю даже на английского короля.
– Тоже мне, утешение… – просипел Арчи. – И не смотрите на меня так, у меня от этого начинаются колики. – Амалия, не выдержав, разразилась хохотом. – Что я такого смешного сказал? Вот вам, полюбуйтесь! Мужу плохо, а жена смеется. Кошмар!
– Дорогой Арчи, – сказала Амалия, вытирая выступившие от смеха на глазах слезы, – не обращайте на меня внимания. Я скоро вернусь. Ведите себя хорошо, поменьше двигайтесь и во всем слушайтесь Роджерса. Будьте паинькой, и вы об этом не пожалеете. – Она поцеловала его в щеку, подоткнула одеяло, как маленькому, и скользнула к двери.
– Где вы остановитесь в Лондоне? – внезапно спросил герцог.
– В отеле, наверное.
– Еще чего не хватало! Езжайте в мой особняк, только скажите Роджерсу, чтобы он загодя послал телеграмму, тогда там все будет приготовлено к вашему приезду.
– Арчи, вы просто прелесть! Ей-богу, мне даже не хочется с вами расставаться.
– Уходите, оставьте меня в покое! – заверещал тот из-под одеяла и отвернулся к стене.
Оставалось лишь дать указания старому слуге.
– Роджерс, – сказала ему Амалия, – герцог отдыхает. Никаких писем, визитов, гостей, прогулок – ничего, что может его утомить. Я уезжаю дня на три. Если что-то вдруг случится, телеграфируйте мне в особняк. Герцог на диете, еду ему будет делать Франсуа, а сверх того ничего не давать. Пускать к нему можно только доктора Арлингтона, и больше никого. Вам понятно?
– Да, миледи!
– Если вдруг появится кузен Брюс с просьбой о деньгах, выпроводите его. Если прискачет кузина Мэри в одном неглиже и станет кричать, что их усадьба сгорела дотла и вы должны ее впустить переночевать, потому что на дворе метель и сорок градусов мороза, отсылайте ее в ближайшую гостиницу. На этом пункте, Роджерс, я особенно настаиваю.
– Да, миледи, – после некоторого колебания сказал дворецкий.
В воскресенье Амалия приехала в Лондон. У первого же мальчишки-газетчика она купила ворох ундервудовских газет и, не снимая перчаток, пробежала глазами заголовки. В них говорилось о чем угодно, только не о войне, и Амалия вздохнула с облегчением.
На вокзале ее ждал экипаж герцога с его гербами на дверцах, она села в карету и направилась в особняк на Парк Лейн. Пообедав, Амалия поручила мальчику-посыльному отнести свою визитную карточку мистеру Николасу Стенхоупу и передать ему, что его ждут этим вечером.
Николас Стенхоуп некогда служил детективом в Скотленд-Ярде. На свою беду, он был слишком хорошим детективом, и однажды, когда он чересчур ретиво взялся за расследование грязного дела, косвенно задевавшего одного влиятельного министра, который питал предосудительную любовь к юным мальчикам, Стенхоупу не замедлили указать на его место. Однако он предпочел не внять предостережению, и тогда против него пустили в ход обвинение во взяточничестве. Стенхоуп был вынужден уйти в отставку. Хотя он не работал несколько лет, знания, накопленные им за время службы в полиции, остались при нем, и при случае он оказывал в частном порядке услуги по расследованию и сбору информации. Именно поэтому Амалия и обратилась к нему.
Стенхоуп явился ровно в пять, как и было назначено. Перед Амалией предстал приземистый, плечистый человек с невыразительным лицом, украшенным щеткой жидких рыжеватых усов, и глубоко посаженными светлыми глазами, которые обладали одной замечательной способностью: то они казались ничем не примечательными для флегматичного джентльмена средних лет, то преображались в два заостренных сверла, пробуравливая собеседника чуть ли не насквозь. Складки шеи нависали над воротничком Стенхоупа, наводя на мысль о бульдожьих брылях.
Стенхоуп поцеловал руку Амалии и заявил, что не откажется от чаю, ибо файф-о-клок – дело священное. Амалия согласилась, и чай был подан немедленно.
– Я слышал, один малый из особой службы отправился на небеса, – как бы между прочим заметил Стенхоуп.
Он и в самом деле был осведомлен обо всем, что творилось вокруг, и Амалии это понравилось.
– И что говорят об этом? – спросила она.
– Возможно, он слишком хорошо делал свое дело. Кроме того, его начальство прослышало о том, что кто-то проглотил не то, что надо, – отвечал Стенхоуп, блаженно щурясь на огонь в камине, как сытый, довольный котяра. – Доктор – кажется, его зовут Арлингтон? – был так встревожен, что сразу же поехал к своему старому приятелю, судье, спросить у него совета, и в результате дело получило огласку.
– В этом деле есть нечто и гораздо более интересное, – заметила Амалия.
– Что же?
Амалия рассказала о железном змее, поджоге сторожки и о том, как лошадь герцога накормили дурманом, чтобы создать видимость несчастного случая.
– Хм, – сказал Стенхоуп задумчиво. – Любопытно. Вы хотите, чтобы я начал расследование?
– Не совсем. Мне нужны сведения о бывшем владельце «Принцессы» и еще кое о ком по одному интересующему меня пункту.
Они допили чай, и Стенхоуп ушел, унося в кармане более чем солидное вознаграждение. Он пообещал, что перевернет вверх дном весь Лондон, но разузнает все, что можно, к вечеру вторника.
В понедельник Амалия побывала в посольстве у Голицына.
– Ну, матушка, и удивили же вы нас, – встретил ее смехом старый князь. – Видели газеты?
Амалия не стала этого отрицать.
– Поразительно! Баронет ходит злой и насупленный, аки туча. Хотел видеть Ундервуда – тот ни в какую. Занят, мол. Говорят, между ними назревает большая ссора! Их ставленник должен был произносить в палате общин большую зажигательную речь, призывающую к войне, но он отказывается ее говорить без поддержки Ундервуда. Премьер-министр, кажется, тоже больше склонен к мирному разрешению проблемы, да оно и понятно – он человек осторожный, семь раз отмерит, а потом возьмет… и не отрежет, хе-хе! В любом случае, кажется, войне не бывать. Но как вам это удалось?
Амалия улыбнулась.
– Немного психологии, – ответила она, – и много-много удачи.
– Хм! – обескураженно покачал головой Голицын. – А вы, сударыня моя, оч-чень опасная женщина, как я погляжу. Да, очень опасная. Не боитесь, что джентльмена этого, Рейли, могут на вас повесить?
– Я его не убивала.
– В самом деле? – позволил себе усомниться его превосходительство.
– Да. Но я найду, кто это сделал.
– Желаю вам всяческих успехов, Амалия Константиновна. Не желаете ли взглянуть на полотна, которые я недавно приобрел по случаю для своего имения? Любопытные, знаете ли, работы. Ромни, Джорджоне…
– О, с удовольствием!
Амалия похвалила Ромни, отдала должное Джорджоне и заодно – той ловкости, с какой непревзойденному Голицыну удалось приобрести эти шедевры по цене намного меньше их реальной стоимости.
Она ехала из посольства, не подозревая, какой сюрприз ждет ее впереди.
Стоило Амалии войти в холл особняка, как навстречу ей бросился джентльмен лет двадцати пяти в безупречном сером костюме, заломленном набок цилиндре и серых перчатках на руках, в которых красовалась дорогая трость с набалдашником из слоновой кости. Лакей попытался удержать посетителя, но тот коротко оттолкнул его, да так, что бедняга едва не упал.
Завидев лицо под цилиндром, Амалия невольно сделала шаг назад.
– Володя!
– Изменница! – молвил сквозь зубы великий князь (ибо это был именно он). – Хороша, как всегда… И даже еще лучше! – добавил он, смерив взглядом платье Амалии цвета mauve.[24]