Голоса за стенкой стали громче. Казалось, там назревает драка. Я подошла к двери, чуть приоткрыла ее и прислушалась. Кого-то с шумом выставили за дверь, наверное, за жульничество. Но свара на этом не закончилась. Ругань только усилилась. Один голос сильнее выделялся на фоне других, и я была почти уверена, что этот бас принадлежит Ваське Крестовому.
Конфликт мало-помалу затих, и игроки, на мое счастье, стали расходиться. Хозяйка села за стол, призывая меня последовать ее примеру. Я искала подходящий предлог, чтобы отказаться от чаепития, но, кроме работы, которая не ждет, ничем аргументировать свой отказ не могла. Продолжая следить в щелку двери за происходящим в коридоре, я увидела, как Крестовский вышел из своей комнаты и направился в нашу сторону. Я тут же плотно прикрыла дверь. Через несколько секунд выглянула и увидела, что неспокойный сосед Маргариты Михайловны зашел в какую-то дверь в конце коридора, вероятно, в туалет.
Я мигом схватила свою сумку, висевшую на спинке стула, сделала прощальный знак бабульке, и бросилась в четыреста одиннадцатую комнату, рассчитывая, что там в данный момент никого нет. Как жестоко я ошиблась! В дальнем углу за столом прямо под иконами сидели два мужика и пили горькую.
— Присоединяйтесь к нам, — сказал мне плешивый старикашка. — Хозяин сейчас придет.
— Простите, кажется, не туда попала, ошиблась номером, — попятилась я назад.
Возвращаться к Маргарите Михайловне не хотелось. Я пошла на выход, решив перенести разговор с Васькой Крестовым на завтра. При виде вахтерши, разговаривающей по телефону, у меня возникла идея. Дождавшись, когда она закончит свой разговор, я спросила у нее: какой здесь номер?
Сев в машину, я сразу же позвонила на мобильник Володьке Кирьянову, который совсем недавно сам предлагал мне свою помощь. Он, как ни странно, оказался еще на рабочем месте.
— Володенька, ты когда-нибудь играл в самодеятельном театре?
— Нет, а что?
— Я хотела попросить тебя позвонить Ваське Крестовому и назначить ему встречу.
— Легко, — не раздумывая, ответил Кирьянов. — Когда и где хочешь с ним встретиться?
— Понимаешь, по тому адресу, что ты мне назвал, он уже не живет. Дом расселили, готовят к сносу. Крестовского и еще одну бабульку разместили в общаге судремзавода. Я сейчас прозондировала там обстановку: полно народа вокруг, поэтому нужный разговор не получится. Я хочу заманить его на Советскую, там тишина…
— Ты с ним одна справишься?
— Как одна? Разве ты мне не поможешь? Оказывается, этот картежник здоровенный детина, под два метра ростом, крепкий такой! Шестьдесят ему ни за что не дашь!
— Понимаешь, Таня, я, конечно, обещал тебе помочь, но тут такая нестыковка вышла. Мне пришлось срочно заменить дежурного. В общем, позвонить Крестовому позвоню, с этим нет никаких проблем, а вот дальше… Есть у тебя кто-нибудь на примете вместо меня?
Я подумала о Папазяне, хотя в это время суток от Гарика лучше было бы держаться подальше.
— Молчишь? Тогда, может, лучше назначить встречу на завтра?
— Нет, я намерена сегодня же все выяснить! Да я просто не засну, если не разговорю его! Володя, ты же меня знаешь — не в моем характере откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Тем более завтра у меня серьезный разговор с клиентом. Представляешь, он недоволен мной!
— Серьезный у тебя клиент, с запросами, — посочувствовал Кирьянов. — Я тебя прекрасно понимаю. Мое начальство тоже не всегда довольно. Так что делать будем?
— Звони Крестовскому, а дальше я что-нибудь придумаю.
— Хорошо, сегодня так сегодня. Слушаю тебя внимательно: куда надо звонить и что говорить?
— Записывай номер телефона общаги. — Я продиктовала его Кирьянову. — Живет твой «крестничек» в четыреста одиннадцатой… Записал? Так вот, напусти побольше тумана и скажи ему, что тот, кому он на зоне свой адресок оставлял, ждет его там сейчас для очень важного разговора…
— Ты думаешь, что он кому-нибудь давал свой адрес?
— За пятнадцать лет наверняка кого-нибудь да звал в гости. В крайнем случае постарайся убедить его, что было такое, но он запамятовал. Можешь постращать немножко, если отказываться станет. Главное — побольше блатных выражений…
— С этим не заржавеет: с кем поведешься, от того и наберешься. Ты ведь, Таня, сама знаешь, с каким контингентом приходится общаться, так что все будет натурально, — успокоил Володька. — Давай уточним детали. Сейчас — восемь. Если «стрелку» на девять забить, ты успеешь подготовиться?
— Давай на полдесятого, к этому времени уже темнеть начинает. В полной темноте я сама там ноги переломаю, а сумерки — это как раз то, что надо.
— Хорошо, как скажешь, половина десятого так половина десятого. В общем, поговорю с Крестовым и сразу тебе перезвоню.
На том мы и порешили. Кирьянов перезвонил мне минут через пятнадцать и восторженно сообщил:
— Представляешь, Танюша, я зарыл в себе талант актера! Васька Крестовый сразу заглотил наживку: принял меня за какого-то Бумбараша. А обрадовался-то как! Хотел сразу туда бежать, но я сказал, что временно отлучусь, а светиться там лишний раз не стоит.
— А откуда ты про общагу узнал, он не спросил? Мы забыли к этому вопросу подготовиться…
— Нет, не спросил. — Голос Кири вдруг посерьезнел. — Таня, я очень за тебя волнуюсь. Ты бы все-таки взяла себе кого-нибудь в помощники.
— Да, Володя, ты, наверное, прав. Одной мне действительно с этим бугаем не справиться. Есть у меня на примете один человек. — Я снова подумала о Папазяне.
— Надежный?
— Надежный.
— Тогда я спокоен, — сказал Володька и отключился.
Один бог знает, с каким настроением я набирала телефонный номер Гарика, но другого выхода у меня просто не было.
— Привет, это опять я.
— Душа моя, я знал, что ты мне сегодня позвонишь, — обрадовался Папазян. — Я лечу к тебе на машине с сиреной и мигалкой! Что еще взять к коньяку?
— Гарик, ко мне домой пока лететь не надо. Сначала надо немного поработать. — Я немного охладила пыл горячего горца и стала вводить его в курс предстоящей операции. — Короче, встречаемся через пятнадцать минут на улице Пушкина около салона красоты «Джулия». Вопросы есть?
— Вопросов нет, — ответил Папазян.
— До встречи.
У меня не было времени на долгие сборы, поэтому, не заходя домой, я сразу же поехала на встречу с Папазяном. Каково же было мое удивление, когда, свернув на улицу Пушкина, я вдруг заметила одинокую фигуру Гарика, маячущую около салона красоты «Джулия»! Для меня было просто загадкой, как он смог за такое короткое время добраться сюда. Но ведь смог же! Не иначе действительно приехал на милицейской машине с сиреной и мигалкой.
— Свет очей моих, я знал, что ты без меня жить не можешь, — сказал Гарик. — А я без тебя. Ты только позови меня, и я прилечу к тебе и исполню любое твое желание в любое время дня и ночи. Надеюсь, что сегодня…
— Давай сначала о деле поговорим, — перебила я Папазяна. — Оружие при тебе?
— Конечно. — Гарик оттопырил борт пиджака и показал «макаров».
— Мой газовый тоже при мне. Пойдем готовиться к встрече.
— С тобой, Танюша, хоть на край света! — патетично заявил Папазян и чмокнул меня в щеку.
«Да, сегодня он настроен решительней, чем обычно», — с горечью подумала я, но нежно улыбнулась Гарику. Ссориться нам сейчас было совсем ни к чему.
Глава 15
Я взяла Папазяна под руку и повела его туда, где нам предстояло устроить засаду Ваське Крестовому. Гарик тут же вообразил, что нас объединяют отнюдь не дружески-деловые отношения, а потому стал «чушь прекрасную нести», не проявляя при этом никакого интереса к предстоящей операции. Словом, нерабочий настрой Папазяна начинал меня раздражать. Все-таки Крестовский был далеко не хлюпиком и к тому же сидел за «мокруху».
— Гарик, по-моему, ты не отдаешь себе отчета, зачем и куда мы идем. О чем ты только думаешь?
— Я думаю, что сегодня мы едем к тебе. А ты себе, Танечка, отдаешь в этом отчет?
— Сначала нам надо заставить здоровенного детину признаться в преступлении, если он, конечно, его совершил. А если он признается, то сдать милиции…
— То сдать милиции, — совершенно бессмысленно повторил за мной Папазян.
— Я ума не приложу, что делать, если Басманову убил не Васька Крестовский, а тебе на все наплевать.
— А я знаю, что мы все равно поедем к тебе, — уверенно заявил Папазян.
Я не стала разубеждать Гарика, хотя совершенно не сомневалась, что домой в любом случае буду возвращаться одна.
— Гарик, вот здесь я нашла сломанный каблук. — Я показала, где именно лежала улика.
Мне хотелось перевести наш разговор в чисто деловое русло.
— Но ты же говорила, что не нашла его, — заметил мой помощник.
— Это я тебе утром говорила, а после вернулась сюда и обнаружила проход во двор, а потом каблук. Знаешь, мне кажется, что из-за сломанного каблука она и ушла незаметно с вечеринки и решила пойти к родителям дворами. А вот здесь уже что-то произошло…
— Послушай, Танюша, а почему ты решила, что это дело рук Червоного…
— Крестового, — поправила я. — Гарик, ты убиваешь последнюю надежду!
— Прости, я не хотел, — сказал Папазян и цыкнул на рыжую шавку, бросившуюся нам под ноги неизвестно откуда и залившуюся громким лаем.
Собака дворянской породы послушалась Гарика и замолчала.
— А вот это и есть сорок четвертый дом, — показала я Папазяну. — Нам надо отыскать четырнадцатую квартиру, но вслух больше ни о чем таком говорить не будем. Мало ли что?..
Мои опасения были не напрасными. Едва мы зашли во второй подъезд, в котором, судя по всему, находилась квартира Крестовского, как услышали голоса.
— Травку где-то здесь курят, — шепнул Гарик, принюхавшись, и вопросительно посмотрел на меня.
Я знала, что Папазян — неплохой опер, но в то же время он всегда предпочитал выполнять указания начальства, внося в них свою кавказскую «изюминку». Следовательно, мне, и только мне предстояло решить, что делать с теми, кто мог помешать «приватному» разговору с Крестовским. Конечно, проще всего было шугануть тинейджеров, показав им свои удостоверения: одно — настоящее, а второе — давным-давно просроченное, но не хотелось светиться перед молодежью.
Время шло, мы с Гариком стояли в укромном месте под лестницей и молча смотрели друг на друга, он при этом еще умудрялся обнимать меня, может, поэтому ни одной толковой мысли в мою голову не приходило.
Крестовский стал казаться мне просто каким-то неуязвимым! Сначала я не могла отыскать его место жительства, потом все-таки нашла, но он переехал, потому что дом предназначался на снос. На новом месте он был не один, а с дружками. К счастью, без проблем согласился приехать сюда на встречу с псевдо-Бумбарашем, но тут, как назло, обосновались ненужные свидетели.
Темнело. Промедление для меня было смерти подобно. Я думала о том, как завтра Басманов высокомерно посмотрит на меня и скажет: «Вы не оправдали моих надежд, потому что не смогли найти убийцу моей любимой жены. Мне придется обратиться к услугам другого сыщика. Прощайте!»
— Гарик, если ты хочешь провести эту ночь со мной, — шепнула я, — то сделай так, чтобы эти подростки немедленно свалили отсюда, не разобравшись, что к чему. В противном случае мы будем ночевать в разных местах.
Папазян схватил меня за руку и потащил в квартиру на первом этаже. Сначала я подумала, что перегнула палку и в Гарике закипела горячая кровь: он решил не дожидаться ночи.
— Вот здесь ты, сучка, и подохнешь! Твой труп найдут не скоро, — крикнул Папазян, а потом шепнул мне: — Моли о пощаде и главное — погромче.
— Нет, я ни в чем не виновата! Это не я! — крикнула и только потом сообразила, что задумка Гарика никуда не годится. Я шепнула ему: — А если они вызовут милицию?
— Не вызовут — они же обкурены. Если еще хоть что-то соображают, то сейчас их как ветром сдунет, — шептал Гарик, прикасаясь губами к моему уху, а потом вдруг закричал: — Я точно знаю, это ты, поэтому всажу тебе пулю прямо в сердце. Наказать тебя по заслугам — это дело моей чести!
— Ну так стреляй! Чего же ты медлишь? — Я никогда не сомневалась, что во мне живет великая актриса.
За дверью послышался шорох. Скорее всего, ребятки решили потихоньку «сделать ноги».
Гарик стал бить кулаком в стенку, отчего с потолка посыпалась штукатурка, а я, постанывая для натуральности, отошла к окну и вскоре убедилась в том, что молодежь покинула дом. В полумраке виднелись четыре бегущих силуэта. Оставалось надеяться, что они не проявят гражданскую самосознательность и не позвонят в милицию.
— Ну что, я выполнил твое условие? — довольный своей инсценировкой, спросил Папазян.
На лице у Гарика запечатлелось чувство идиотского ликования.
— Выполнил, — без воодушевления сказала я. — Пойдем искать четырнадцатую квартиру.
— Эта — восьмая, — сообщил Гарик. — Я заметил номерок на двери. Значит, четырнадцатая — на втором.
— Не отгадал, — сказала я, — на первом, причем в другом подъезде. Здесь, оказывается, по три квартиры на этаже, а я почему-то думала, что по четыре.
— Но все равно хорошо, что мы сюда зашли.
— Да, — согласилась я. — Смотри, какая интересная штука! Мы наденем ее на голову Ваське Крестовому. — Подняв с пола пыльный мешок, я потрясла его.
Он оказался пустым, дырявым и чрезвычайно подходящим для того, чтобы заставить здоровенного уголовника расколоться.
Осматриваясь по сторонам, мы перешли в следующий подъезд. Назначенное место встречи было не слишком удачным, потому что мы все могли остаться погребенными заживо под грозящим в любую минуту обрушиться потолком. Во всяком случае, находясь в четырнадцатой квартире на первом этаже, можно было увидеть через дыру в потолке серп зарождающейся луны.
— Нет, Таня, будем встречать твоего картежника в тринадцатой, — сказал Папазян, заглядывая в соседнюю квартиру. — Я покашляю, и он поймет, куда надо идти.
Подогреваемый мечтами о продолжении сегодняшнего вечера, Гарик проявлял несвойственную ему смекалку. Найдя в потемках кусок какой-то проволоки, он соорудил из нее примитивнейшую растяжку.
— Он заденет, свалится на пол. Я тут же наваливаюсь на него, надену наручники, чтобы не рыпался, а ты — мешок на голову. Я приставлю к виску пистолет, а ты станешь задавать свои вопросы. Диктофон-то у тебя есть? — спросил Папазян.
— Есть.
— Все сейчас готовь, потом времени не будет, — сказал Гарик. — Слышишь — собака брешет? Значит, идет.
— Крестовский местный. Собака на него лаять не должна. Может, это кто-то другой.
— Ты его в лицо разве не знаешь?
— Знаю… Это — он, — из-за угла барака показалась внушительная по размерам фигура Васьки Крестового.
— Все, Танечка, по местам, — скомандовал Гарик, взявший на себя руководство операцией.
Если бы кто-то рассказал, что я буду на подхвате у Папазяна, то ни за что бы не поверила в это, но все происходило именно так. Впрочем, мое самолюбие не слишком страдало. Важен был результат: я хотела получить от Крестовского признания в убийстве.
Бугай рухнул на пол, даже не ойкнув. Вероятно, не сразу понял, что попал в ловушку. Но когда на него запрыгнул Гарик, словно джигит на коня, и надел на руки «браслеты», а я одновременно с этим засунула голову Крестовского в пыльный мешок, он стал материться.
— Фильтруй базар, — сказал ему Папазян, — здесь дама.
— Какого хрена? — прохрипел Васька Крестовый, а потом смачно чихнул.
Гарик нарочито громко снял пистолет с предохранителя и приставил свой табельный «макаров» к затылку уголовника. Правда, Васька не догадывался, что магазин лежал, от греха подальше, в кармане пиджака и человек с кавказским акцентом не собирался стрелять. Я включила диктофон и начала допрос:
— Ты — Василий Крестовский, именуемый в народе Васькой Крестовым?
— Ну?
— Баранки гну! В субботу, двадцать пятого июля, в гараже, неподалеку отсюда была убита молодая женщина. Твоя работа?
В ответ послышалось многоэтажное непечатное выражение. Собственно, другого ответа я и не ожидала.
— Я же сказал: фильтруй базар! С тобой женщина разговаривает. — Гарик звезданул Крестового по башке.
— Я… я… апчхи… не понял, о чем речь? Апчхи…
— Повторяю. В прошлую субботу в гараже за забором была убита молодая красивая женщина. Ты ее проиграл?
— Нет, апчхи… Не шейте… апчхи… «мокруху»! — хрипло вопил Крестовый.
— Я понял, дорогая, это — он, — сказал Папазян, усиливая кавказский акцент. — Мы расстреляем его без суда и следствия… по закону гор… Твоя сестра будет отомщена!
— Я никого не убивал! Это не я! — хрипло завопил Крестовский.
— Пятнадцать лет назад ты, наверное, тоже не хотел признаваться в убийстве первой встречной блондинки? — спросила я.
— Тогда мне нечем было платить. Апхи! Если не ее, то надо было… апчхи… самому себе кирдык сделать! А сейчас поищите такого фраера, чтобы выиграл у меня! Хрен найдете!
— Крестовый, да у тебя мания величия! — усмехнулся Папазян. — Но на тот свет пойдешь, как последняя скотина… Последний раз спрашиваю…
— Даже если бы проиграл, мне есть чем платить… апчхи! Мать умерла и наследство оставила… Продал бы и расплатился. Апчхи! Снимите мешок, у меня астма.
— Какой смысл мешок снимать, если скоро все равно в ящик ляжешь? — цинично заметил Папазян.
— Это я тогда пять «штук» ни у кого взять не мог, а теперь от матери иконы остались, кольцо обручальное, другие цацки… Это все мое. Забирайте!
— Нам твое добро не нужно, — сказала я. — Нам нужен убийца.