– Но… – его глаза остановились на Анжеле. – Разве она…
– Я ничего им не сказала, – быстро проговорила девушка. – И не скажу. И да рассудит вас Господь, сеньор Доминик!
Ансельм, не удержавшись, хмыкнул. Пьер укоризненно поглядел на Анжелу. Д’Эконсбеф пожал плечами:
– Тебе виднее… Отец Гильом, еще раз прошу вас – дайте нам уехать. Нам нужно недели две – отец не может ходить.
– Я не заставляю вас уезжать! – удивился я. – Но мне надо, чтобы вы сказали правду.
– Вы… Вы думаете, что я убил Жанну? И ту женщину?
– Они убиты, – как можно спокойнее ответил я. – Возможно, вы невиновны. Но это мог сделать Филипп – ведь он болен. Он уже пытался напасть на нас!
– Напасть? – похоже, Доминик был поражен.
– Представьте себе, сын мой. Он мог встретить Жанну… Или столкнуться в лесу с той черноволосой, которую вы послали в Артигат.
Д’Эконсбеф медленно покачал головой:
– Нет… Вы не понимаете… Филипп не виновен. И никто из нас не виновен. Если вы натравите на нас чернь, то вам придется отвечать. И перед Христом, и перед Высоким Небом…
– Что? – Ансельм, не удержавшись, вскочил, но я жестом остановил его.
– Считайте, что я не слышал ваших последних слов, сын мой. Итак, вы невиновны. Но почему епископ пытается скрыть правду? Не по вашей ли просьбе?
– Просьбе? – д’Эконсбеф презрительно хмыкнул. – Этот негодяй получил от нас немало полновесных аргументов. Но что нам было делать? Впрочем, монсеньор де Лоз и сам завяз по уши… Мне нечего больше сказать, святые отцы. Поступайте как знаете. Если вы все же христиане, пощадите эту девушку. Прощайте.
– Сеньор… Сын мой! – Ансельм шагнул к двери, но наш гость уже переступил порог. Мы переглянулись.
– Он вас убедил? – итальянец был растерян и одновременно изрядно зол. – Они же еретики! Хуже – язычники! «Высокое Небо»!
– Да, – согласился я. – Жаль, что нам не хотят помочь.
– Помочь? – резко бросила Анжела. – Сложить костер?
– Дочь моя, – воззвал Пьер. – Мы пытаться понять… разобрать… Мы не хотим никого… Чтобы костер…
– Ладно, – я встал и устало потер глаза. – Пора. Больше нам ничего не скажут.
7
Дверь, ведущая наружу, осталась открытой, и достойному нормандцу не пришлось ее «сломануть». За дверью оказался узкий проход – вся внешняя части арки была завалена землей. По-видимому, заметить этот вход снаружи нелегко. Я шел первым, с удовольствием вдыхая свежий ночной воздух. И тут я заметил впереди что-то необычное. Проход вывел нас на ровную площадку, окруженную скалами.
…Вершина горы – царство черных призраков. Я сделал шаг, остановился и начал читать молитву. Нет, мне не чудилось…
– Ансельм, – я повернулся к итальянцу, который шел вслед за мной. – Что вы видите?
– А что? – Ансельм внимательно оглядел окрестности, затем тихо охнул: – Мадонна! Значит, и это правда!
– Святой Бенедикт! – Пьер, шедший за итальянцем, замер на месте и поспешил перекреститься.
– Я же говорила, – Анжела выглянула из-за могучего плеча Нормандца и тут же вновь спряталась. – Я же…
– Брат Ансельм, что вы видите? – повторил я.
– Я? – до него начало доходить. – Я… Я вижу…
Он задумался, затем усмехнулся:
– Я вижу… Плоская вершина, вокруг скалы. Посредине два каменных столба… Или плиты, точно сказать трудно. Между ними что-то похожее на черное клубящееся облако.
Я невольно оглянулся. Господи, но почему? Что с нами происходит?
– Такие же облака по краям. В общем, страшновато.
– Ага, – вмешался Пьер. – Черные призраки! А что, вы их не видеть, отец Гильом?
– Анжела, а вы? – поинтересовался я.
– Да… – девушка вновь выглянула из-за плеча нормандца. – Сегодня они – как облако. Но иногда они бывают похожи… Нет, не могу…
Я поглядел на залитую звездным светом вершину. Черные призраки, вот, значит, как?..
– Брат Ансельм, возьмите меня за руку.
– О Господи!
Он увидел – увидел то, что я заметил сразу. Тьма исчезла. Там, где мои спутники видели клубящуюся черноту, колыхался белый огонь. Огромный купол накрывал вершину, свет переливался, искрился, образуя огромные колышущиеся колонны. Посреди, под огненным сводом, застыли семь ровных белых зубцов, отливающих холодным синеватым светом.
…Храм. Непонятный, страшный – и неописуемо красивый.
– Матушка родная! – Пьер поднял руку ко лбу, но перекреститься забыл. – А-а… Куда…
Я заметил, что итальянец крепко держит брата Петра за руку.
– Что?.. – Анжела, не понимая, подошла ближе. Ансельм, усмехнувшись, оставил нормандца в покое и коснулся ее плеча. Девушка вскрикнула и упала на колени, закрыв лицо руками.
Огонь пульсировал. От купола к вершинам зубцов проскальзывали короткие белые молнии. Мне показалось, что я слышу ровный низкий гул, идущий откуда-то из недр горы.
– Что же это? – Ансельм, не отпуская моей руки, оглянулся, затем внезапно вскрикнул: – Понял! Понял! Отец Гильом!
– Да воскреснет Господь и да расточатся врази его, – пробормотал Пьер и осторожно коснулся моего локтя. – Опять! Святой Бенедикт!
– Не шуми! – Ансельм нетерпеливо дернул плечом. – Отец Гильом, зубцы! Видите, их семь! Корона! Корона без обруча! Герб – странный герб д’Эконсбефов! Зубцы на лазоревом фоне, и под ними – граалевский крест. «Ко Пэндра гэну»…
– Храм логров! Отец Гильом, теперь все понятно! Здесь – храм, в подземелье – склепы. Здесь их капище!..
– Было, – я осторожно освободил свой локоть. – Было, брат Ансельм. Теперь – это лишь призрак…
Авентюра пятая. О том, как в округе Памье началась война
1
– Вы напрасно не подождали меня, сын мой! – тон монсеньора Арно де Лоза не обещал ничего хорошего. – Ваши действия… Я даже не знаю, как их называть!
Монсеньор де Лоз смотрелся величественно. Или почти величественно. Во всяком случае, он был хорош, восседая в уже знакомом мне кресле. Правда, не будь мантии, митры и посоха, украшенного сверкающими камнями, я бы сказал, что епископ весьма смахивает на мясника: огромный, плечистый, с грубым, слегка красноватым лицом. Рядом с ним мессир Жеанар де Юр смотрелся жалко. Он и не пытался как-то выделиться, скромно примостившись в углу на низеньком табурете. Хозяин вернулся, и служка сразу же вспомнил свое место.
– Не знаю, – повторил монсеньор. – Как это назвать…
– Я вам помогу, Ваше Преосвященство, – не выдержал я. – Это можно назвать выполнением долга. Или выполнением повеления легата Святого Престола – что вам более по душе.
– Долга? – последнюю мою фразу он предпочел не услышать. – Вы приезжаете в мою епархию, поднимаете все вверх дном, ведете допросы, тревожите людей…
– Мне очень понятна ваша забота о душевном покое паствы.
Наверное, последние слова были все же лишними. Епископский кулак грянул о крышку стола. Брат Жеанар испуганно подпрыгнул.
– Не забывайтесь, сын мой! Вы – в моей епархии. Никто не позволит вам мутить умы и подрывать доверие к Святой Церкви! Ваше расследование излишне. Нет, оно просто опасно! Вы заставляете людей думать, что мое следствие велось недобросовестно! И это в тот час, когда проклятые катары начинают протягивать свои клешни к Памье!
Я оценил и пассаж о «клешнях», и искреннюю заботу о спокойствии славного города Памье.
– Но, Ваше Преосвященство, следствие действительно…
– Помолчите!
Монсеньор де Лоз не был склонен обсуждать подробности. Жаль, у меня имелось что сказать…
– Зачем вы ездили в Артигат? Вы знаете, что теперь там творится?
…Когда мы уезжали оттуда, ничего особенного в славном селении не происходило. Даже маленький Пелегрен, успев немного успокоиться, весело играл с соседскими ребятами в «волка» – любимую игру всех мальчишек от Нормандии до Пиренеев. Жанну и все с ней связанное уже начали забывать.
– У меня имеются жалобы почтенных людей! Самых почтенных людей Артигата! Зачем вам понадобилось туда приезжать?
– Чтобы поглядеть на могилу Жанны де Гарр, Ваше Преосвященство.
…Да, мы видели могилу несчастной девушки. В этом я смог убедиться по возвращении в Артигат, когда вновь заглянул в неприветливый дом Санкси де Гарра. Там я сделал то, что упустил раньше, – попросил показать небольшую шкатулку, где хранились украшения. И почти сразу же увидел браслет – синий, стеклянный, с нелепыми цветочками, нарисованными белой краской. Точно такой же, как тот, что лежал в подземелье.
Санкси де Гарр был весьма неразговорчив, но все же пояснил, что браслет купил много лет назад на ярмарке в Тулузе. Браслетов было два – один носила Жанна, другой – ее младшая сестра…
Епископ окинул меня мрачным взглядом, затем его глаза скользнули по свитку, лежавшему на столе. Не будь его, монсеньор скорее всего не стал бы даже разговаривать со мною. Но полномочия, полученные от Орсини, заставляли его сдерживаться. Я знал таких людей: сначала крик, удары кулаком по столу, потом начинается настоящий разговор.
– Ладно… Сын мой, что вы хотите? Тон был иным, да и голос стал тише и глуше, словно Арно де Лоз слегка простудился.
– Сначала ответов на несколько вопросов, монсеньор. Если желаете, мы попросим брата Жеанара проследить за…
– Обедом, – кивнул епископ. – Брат Жеанар…
Коротышка вскочил, смерил меня взглядом, полным искренней братской любви, и вышел, осторожно притворив дверь.
– Слушаю вас, сын мой.
Правильнее всего спросить его сразу, зачем понадобилось ложное следствие, но такое он мог и не простить. Лучше начать с другого.
– Где сестра Цецилия, монсеньор? Я бы хотел с ней поговорить.
Красноватое, налитое кровью, лицо де Лоза скривилось.
– Вот как? Я бы тоже не прочь поговорить с этой самозванкой! Увы, брат Гильом, сейчас это несколько затруднительно. Эта дрянь сбежала!
Я еле удержался, чтобы не поморщиться. А еще считают, что монахи – худшие сквернословы! Или это только в моем присутствии Его Преосвященство не церемонится?
– Давно надо было ее попросту арестовать и подвесить на дыбу. Не хотелось ссориться с Миланом… Вырвать бы пару ноготков из ее белых ручек, сразу бы запела! Просто бестия!
Пассаж о «белых ручках» прозвучал не просто убедительно, а с явным чувством. Чем-то неизвестная мне сестра из Милана успела сильно задеть монсеньора. Не в этих ли белых ручках дело?
– Представьте себе, сын мой! Где-то за две недели до вашего приезда сестры Агнесса и Перепетуя – те, что приехали с этой мошенницей из Милана, – попросились обратно в монастырь. Я не стал противиться, но, естественно, потребовал, чтобы сестра Цецилия осталась.
– Но зачем, Ваше Преосвященство?! – не выдержал я. – Следствие закончено. Насколько я понял, во всех злодействах виновна вдова Пио, которую и постиг Суд Божий!
Ухмылка – хитрая и одновременно снисходительная:
– Мы же с вами умные люди, брат Гильом!
«Мы с вами»! Монсеньор изволил снизойти к скромному монаху из Сен-Дени. Наверное, самое время возгордиться.
– Следствие, сын мой, занималось историей Жанны де Гарр и было проведено полностью в соответствии с интересами Святой Католической Церкви и нашей епархии…
Надеюсь, при этих словах у меня был достаточно серьезный вид.
– …Но кое-что осталось за пределами расследования. И прежде всего какой дьявол принес эту…
Я поспешил перекреститься, он – тоже. Наверное, Его Преосвященство сообразил, что его кости выкинули «тринадцать», а посему закашлялся, побагровел и наконец выдохнул:
– Прости, Господи! Когда я подумаю об этой ханже, об этой тихоне…
– Печально узнать, что сестры из обители Святой Агнессы отличаются столь неблаговидными качествами.
Он вновь начал багроветь – на этот раз страшно, до черноты. На мгновенье я искренне испугался за епархию, которой грозила опасность овдоветь. Наконец монсеньор резко выдохнул и хлопнул по столу широкой ладонью:
– Брат Гильом! Давайте договоримся. Вы проводите годы в своей келье и ведете елейную болтовню, от которой, признаться, мало пользы. Я защищаю интересы Святой Церкви в этих горах, где часто нужен воин, а не богослов. А посему относитесь с почтением ко мне и к моему сану! Видит Бог, я порой несдержан… Я имею в виду, несдержан в речах. Но все это к вящей славе Господней!
Надеюсь, я воспринял выговор с должным смирением. Лицо Его Преосвященства постепенно сменило багровый оттенок на светло-морковный. Последовало легкое покашливание, затем де Лоз вздохнул:
– Думаю, вы меня поняли… Так вот, я хотел узнать, зачем сестра Цецилия приехала в Памье. Конечно, всему виной эта проклятая ведьма, которую действительно постиг Суд Божий, над чем вы, кажется, посмели иронизировать. Но зачем ей сюда ехать? Может, у нее был сговор с вдовой де Пио?
Я отвернулся, дабы не заработать еще нотацию. Очень складно – монахиня из Милана сговаривается с ведьмой из Артигата, дабы приехать в Памье и там подвергнуться ее злодейским чарам! Неудивительно, что это даже не решились записать в документы следствия.
– Итак, эти две сестры благополучно отбыли в Милан. Я собрался в Фуа, сестра Цецилия выразила желание поехать со мной, дабы посетить знаменитый собор Святого Иннокентия. Мы выехали, и на следующий день она сбежала.
Итак, сестра Цецилия сбежала. Несколько раньше где-то в горах заблудился брат Умберто, а немного позже самозванка де Гарр повстречала разъяренного медведя. А еще позже…
– Монсеньор, – заметил я. – Когда будете посылать своих людей на розыски сестры Цецилии, пусть заодно поищут Армана де Пуаньяка. Это второй человек, с которым хотелось бы поговорить.
Темные брови удивленно вздернулись:
– С этим вилланом? Но зачем? Пусть им занимается староста Артигата! Я уже с ним говорил, причем не один раз.
Я кивнул. Итак, де Пуаньяка искать не будут. Может, и к лучшему, иначе ему тоже грозит встреча с медведем.
Разговор явно подходил к концу. Я уже хотел откланяться, но де Лоз остановил меня движением широкой ладони:
– Не спешите, брат Гильом. Как вы уже поняли, Его Высокопреосвященство был введен в заблуждение. Следствие закончено, и закончено в полном соответствии с законом. Но все же присутствие его посланца небесполезно. Да, небесполезно!
Он покрутил толстыми пальцами, затем бросил на меня быстрый внимательный взгляд:
– Брат Гильом! Вы… действительно видели демона?
Говорить правду не хотелось, врать – тоже. Я пожал плечами:
– Я видел некое существо, весьма схожее с медведем. Но демон ли это…
– Видели! – указательный палец взметнулся вверх. – И видели его неподалеку от замка сеньора Гуго д’Эконсбефа.
– Да, Ваше Преосвященство.
Он был доволен. Более того, монсеньор Арно де Лоз был в восторге.
– Итак, вы его видели! Это уже не россказни глупых вилланов, которым чудится демон за каждым кустом! Надеюсь, вы и ваши спутники смогут это подтвердить перед Его Высокопреосвященством?
Он куда-то клонил, чего-то добивался. Ведь «демоны» обитают в замке, о котором Его Преосвященство только что упомянул!
– Теперь вы понимаете, сын мой, сколь ответственен мой сан и сколь тяжка ноша. Округ Памье – это не Иль-де-Франс! Итак, сын мой, я смело смогу ссылаться на вас…
– Погодите! – Я вскочил, чувствуя, что происходит что-то странное. – Ваше Преосвященство! Я совсем не уверен, что это существо – истинный демон. Может, это творение Господа…
– Предоставьте Святой Церкви судить об этом! – Епископ тоже встал, маленькие глазки блеснули, ладонь вновь ударила по столу. – Святая Церковь все ведает и все сумеет взвесить! Жду вас на завтрашней мессе, я сам буду служить. Идите, и да благословит вас Господь.
Толстые пальцы нехотя поднялись. Я склонил голову, размышляя, не стоит ли после этого благословения трижды прочитать «Отче наш»?
В нашем скромном жилище – мы разместились там же, где и в первый приезд в Памье, – меня уже ждал ужин. Довольный брат Петр раскладывал на столе свежие овощи, которые должны были служить обрамлением трем огромным жареным карпам. Ансельм, не обращая внимания на это грешное изобилие, забился в угол, где при свете сального огарка изучал небольшую книжку в простой деревянной обложке. Пока я воздавал хвалу усердию славного нормандца, Ансельм успел переместиться к столу, причем книга словно по волшебству испарилась.
– Завтра идем к мессе, – сообщил я, когда карпам было воздано должное. – Не хмурьтесь, брат Петр, иначе я подумаю, что ваше недовольство имеет отношение к будущей проповеди монсеньора де Лоза.
– Епископ стражу собирать… собирал, – сообщил Пьер, пропуская мои слова мимо ушей. – Зачем?
– Вы… Вы не забудете надеть кольчугу, отец Гильом? – тут же вставил Ансельм.
Отвечать я не стал. Наверное, брат Умберто тоже не забывал надевать кольчугу. А по поводу стражи стоило подумать.
– И что вам поведал монсеньор де Лоз? – поинтересовался итальянец, когда с ужином было покончено. Я поглядел на него – надеюсь, достаточно выразительно. Парень смутился. Я выждал паузу, затем обратился к Пьеру:
– Брат Петр! Его Преосвященство может спросить вас, видели ли вы демона. Надеюсь, ваш ответ будет точен и на хорошей латыни… Вас это тоже касается, брат Ансельм, – я повернулся к итальянцу. – И помните: «да будет речь ваша “да-да” и “нет-нет”, а что свыше, то от лукавого». Впрочем, если вы, брат Ансельм, желаете побеседовать с монсеньором де Лозом по душам…
– И даже мечтаю, отец Гильом, – кивнул он, но я заметил, что парень думает совсем о другом. – Может… Мы погуляем немного. Я…
Пьер укоризненно взглянул на своего собрата, и Ансельм окончательно смутился.
– Отец Гильом… Мне надо с вами поговорить! Брат Петр, не обижайся!
Я хотел продолжить воспитание строптивого юнца, но внезапно понял – действительно надо. Что-то случилось – или может случиться.