— Вы срываете задание государственной важности! Вы — прохиндейка, растратчица семейного бюджета. Где результат? Я спрашиваю: Г Д Е Р Е З У Л Ь Т А Т?
И совершенно не учитывался тот факт, что 'Метеор Глостер' имел работающий двигатель еще в 1939–м году. Забыто то обстоятельство, что вперед наша армия летит, потому, что авиация противника выбита, вовсю применяет зажигательные баки, кассетные бомбы, кумулятивные противотанковые кассеты, 82–мм вращающиеся НУР в 16–тизарядных блоках. Что все эти новшества внедрены в Воронеже. Что страна имеет надежное ПВО. Вынь, да положь им реактивный истребитель, стратегический бомбардировщик и топливозаправщик. Одно хорошо, на 'трубу' пускают в любое время и без очереди. А я ваяю любимого 'гребешка', хоть и не получил на него задания. Так, индивидуальным порядком, просто соскучился по нему, и что‑то вроде 'Су-27', таких двигателей с такой тягой еще нет, и неизвестно, когда будут. Но, скоро. Очень хорошо помогает Московский Институт Стали и Сплавов, оттуда у меня работает доктор Сергей Кишкин, и он, потихоньку корпит над сплавами и точным литьем, с целой ордой сотрудников. А Саша Покрышкин планомерно исполняет удары по экономическим точкам Германии, ставя ее на колени, срывая все, что только можно в их исследованиях. Уже разбомбил Пенемюнде и Арес — Зюд. Ракетные технологии уже никуда не уйдут. Надежно отбомбился. Разбиты заводы в Аугсбурге, в Магдебурге, Дессау, производить 'Мессеры' и плавить тинидуровую сталь стало негде. А у нас этот титановый сплав производился, и его было достаточно, чтобы сразу приступить к промышленному производству турбореактивных двигателей. Для лопаток мы железо уже не использовали. Трудности возникли у нас с кольцевой камерой сгорания и системой зажигания. Постоянно выгорали электроды поджига, хоть убейся. Наконец Микулин нашел решение проблемы. В феврале ММ-1 встал на стенд. Без форсажа дал тягу 4700, со 'скромной' температурой перед турбиной в 1420 градусов. Отработал он положенные 100 часов и с ним ничего не случилось. Лопатками не кидался, взрывов не было, Александр Александрович чуть ли не молился на его.
— Все, Александра Петровна, вы как хотите, а я пошел докладывать наверх. Ста часов нам достаточно, а остальное — это только ваши личные требования.
Пришлось согласиться, что да, в задании дано это число, к тому же нолик к нему я сам приписал. Доложились Сталину. Тот не понял, что произошло, и сразу же потребовал ставить его на поток у Микулина в Москве. А лопатки производятся только у меня. Пришлось нам лететь в Москву, и говорить, что выполнить эти требования мы сможем, лишь наладив массовое производство лопаток в Воронеже, а навесное оборудование и валы с дисками можно производить в Москве. А нас, в Воронеже двумя руками держит низконапорная ГЭС, которую никак не введут, из‑за войны. В результате производство стали для валов ушло в Электросталь, под Москвой, и это было решением проблемы.
В это же время Ивченко сдал свой АИ мощностью 3000 лошадей. С ним вопросов не возникало, у него температура перед лопатками всего 1060, никакого охлаждения и полых лопаток не нужно. Три варианта компоновки выхлопа: истребительный в обе стороны, правый и левый. Направление вращения изменяется редуктором. А Люлька сделал небольшой двухконтурный двигатель со степенью двухконтурности 1,5. Всего 2200 килограммов тяги, но, получил удельный расход на взлетном режиме 0,65 кг/кгс в час. При весе двигателя всего 425 килограммов. Правда, режимы у него предельные: 1420 градусов перед турбиной. А тяга? Всегда есть возможность добавить форсажную камеру, главное условие он выполнил: двигатель работает долго. Именно он, на двух спаренных пилонах пошел на танкер, корпус которого был готов, и встал на летные испытания. Второй корпус отправили в ЦАГИ на слом. Весной 44–го, под самый занавес войны, мы выкатили его из ангара. Машинка замечательная тем, что может исполнять много функций: танкер, бомбардировщик, в том числе и ядерный, десантная, пассажирская с двумя палубами, грузопассажирская, с посадкой как на бетон, так и на неподготовленные площадки. Крыло переменной стреловидности и ламинарное. Использование титановых сплавов, отклоняемого носка, мощной механизации и механизма обратной тяги давало исключительно широкие возможности для машины. Отрыв, машина в воздухе. Шасси не убираю, делаю два круга над аэродромом по коробочке и сажусь. Летает! На следующий день замерили скорость: 780 км час на 11000 метрах, выше начинает падать. Вооружение — спаренная 23–мм пушка НР-23 в корме, носовая спаренная установка, и две башенные установки у кабины экипажа, бомбовый прицел ОПБ-11р с РЛС 'Кобальт', транспортер для сброса бомб через кормовой люк. Экипаж — 8 человек. Гермокабина, кислородные приборы для десанта. Дальность 12000 км со штатными баками.
Даже не закончив заводских испытаний, летим в Чкаловск. На свой страх и риск беру с собой Бартини. Это — его машина. По прилету ждем Сталина. Долго ждем, через три часа появляется он и Лаврентий Павлович. За ними на аэродром въезжает странный грузовик, явно американский, с прицепом для перевозки танков. Вот гады! Они привезли масс — макет РДС-1.
— Ви сказали, Александра Петровна, что машина может работать бомбардировщиком. Это — масс — макет нашего 'изделия', арганизуйте его сброс.
Пожав плечами, весь экипаж и 'прикомандированный' зэк вытаскивают и устанавливают аппарели. Цепляют лебедкой 'изделие' и втаскивают его на борт.
— Готово!
— Взлетайте! И выполните сброс.
Делаю четыре захода, чтобы определить ветер. Настя вся в расчетах. Готово. Единственное 'но', сколько бомба будет сходить с аппарели? И фиг с ним! Тут точность особая и не нужна. Попасть бы по аэродрому! На боевом! Кормовой люк открыт. Сброс! Это вытяжного парашюта. Затем машина подпрыгнула, освободившись от 6 тонн веса. Стабилизирующий вышел, раскрытие, вышел основной, и 'изделие' плавно заскользило к земле на скорости около 20 метров в секунду. На высоте подрыва оно находилось над аэродромом, а приземлилось почти на полкилометра дальше.
— Следуйте на посадку.
На земле мы выстроились вдоль самолета. Подъехали 'высокие представители партии и правительства'. Доклад, представление участников. Ну и последний из участников выдал:
— Заключенный Бартини, Роберто Людвиг, статья 58–1 г, 10 лет, конструктор самолета Т-117.
У Сталина дрогнули усы в улыбке, и он протянул руку. Обменялись рукопожатиями, затем Иосиф Виссарионович повернул голову в сторону наркома НКВД:
— Лаврентий! Это твоя недоработка!
Лаврентий Павлович, тоже улыбаясь, пожал руку Бартини.
— Мы рассмотрим этот вопрос, товарищ Бартини.
Везут в Кремль, вместе с Бартини.
— Сколько машин сейчас заложено?
— Семь. — отвечает Роберто Людвигович, — Два бомбардировщика, военно — транспортный, два танкера, пассажирский и специальный.
— Что такое 'специальный'?
— Для перевозки… особенных пассажиров, например, членов правительства или верховного командования. Дополнительно установлена различная аппаратура связи и управления. И салон сделан… богаче, что‑ли, скорее, удобнее. Что‑то вроде 'люкса' в гостинице.
— Понятно. Такие машины скоро понадобятся. Александра Петровна, вплотную займитесь испытаниями в НИИ ВВС. Немецких литейщиков получили?
— Да, товарищ Сталин, 600 человек, проверили, действительно имеют большой опыт, спасибо тем, кто отбирал. Надо бы им условия чуть получше создать, не дело в лагере держать таких специалистов.
— Можете выделить финансирование, мы компенсируем. Фрезерные и строгальные станки пришли?
— Устанавливаем. А что с ГЭС?
— В плане стоит в конце текущего года, я взял на свой контроль. — ответил, почему‑то, Берия.
— Что еще требуется, чтобы поставить на поток производство лопаток для 4–х двигателей? — спросил Сталин.
— А какой четвертый?
— НК-1 товарища Кузнецова.
— Он мне его не сдавал.
— Ленинградские товарищи говорят, что сами справились с разработками, но вот турбина у них не получается. Десять часов — максимум. Я дал указания вернуться с разработками в Ваш НИИ.
— Проявили самостоятельность, что ж, посмотрим, насколько продвинулись.
— Никуда они не продвинулись, товарищ Попков понесет заслуженное наказание за задержку выпуска нового двигателя. Насколько я помню, он должен был устанавливаться на бомбардировщик.
— Да, он, но причем здесь Попков, работы выполнял Кузнецов.
— Попков выдвинул инициативу, что это должна быть ленинградская разработка, альтернативная воронежской, что это требуется для восстановления промышленного потенциала разрушенного Ленинграда. Его поддержали и некоторые товарищи в ЦК. Будем разбираться. Все сроки они сорвали. А впереди у нас очень серьезные события, Александра Петровна, и они назревают. В Англии стоит в полной боеготовности армия вторжения. В Женеве идут сепаратные переговоры между Германией и нашими бывшими союзниками. Уже стоит употреблять слово бывшие. Переговоры близятся к завершению. К сожалению, мы не успеваем захватить 'Атлантический Вал', и на середину июня назначена высадка в Европе.
— Товарищ Сталин, время еще есть. У нас есть человек, который точно скажет день и час подписания сепаратного соглашения?
Сталин взглянул на Берия.
— Такой человек у нас есть. — ответил тот, но недовольно посмотрел на Бартини.
— У товарища Бартини такой же допуск к государственным секретам, как и у меня, не волнуйтесь, Лаврентий Павлович. Одно дело делаем. Товарищ Сталин, требуется отвести 4–ю гвардейскую дивизию на переформирование, усилить ее еще двумя истребительными и двумя бомбардировочными дивизиями. Мне придется принять командование над ними, и показать 'томми' и 'янки' чего стоит их противовоздушная оборона. Но мне необходимо знать час подписания соглашения. Воевать с ними сейчас, по серьезному, не стоит, а утереть им нос, да так, чтобы кровушкой захлебнулись, как мы в 41–м, просто необходимо.
Глядя на меня, Сталин и Берия не выдержали и рассмеялись:
— Ведьма, точно, ведьма! Черчилль не знает, кого он задел!
— Я не ведьма, я — Бабка — Ёжка, и мои подружки будут хохотать над Англией в час 'Ч'. Сейчас главное, чтобы разведка не сплоховала. Желательно, чтобы максимально полно сработала и быстро.
— Этот вопрос находится под моим контролем, все необходимое Вам для работы будет у Вас немедленно. Когда приступаете?
— Уже. Разрешите идти?
— Ступайте, и берегите себя. Вы нам еще очень пригодитесь.
Отдав необходимые распоряжения и получив приказ о назначении командующим особой воздушной армией, вылетел на Т-117 в Германию. Отвод на переформирование всех полков 'Ме-1п' отдан. Собираем в кулак ДРЛО, и для одного из них получаем разрешение на перелет в Нью — Йорк для ремонта. По дороге 'ломаемся' и возвращаемся. Получена РЛ — карта Великобритании. Скромненько, но со вкусом. О том, что, пролетая над городом Парижем, как фанера, можно много собрать всякого разного, англичане еще не знали. Но, уже поздно, дело сделано. На руках карт — бланш от Сталина и Берии, все 'живые' 'АЛ-1' летят в Вейтендорф, что под Ростоком, и в Альт — дабер, где сидят по две эскадрильи 1–го гвардейского ОРБАП. 'Бабок' будем пересаживать в новые ступы. Мы это уже делали, когда испытывали 'АЛ-1'. Впервые он полетел на 'метле'. У нас недели три, максимум — четыре. Надо поспешать, не торопясь. С завода прилетела первая переделка, на ней я пошел на вылет, предварительно подняв шесть ДРЛО, которые 'окружили' маленький остров, где‑то в Северном море. Взлетал я с грунтовки в Висмаре, сразу ушел в море, а высоту начал набирать у Травемюнде, где еще немцы сидели. Стрелком пошел Август Штальмайер, у него отличный немецкий, северный. У Трисчена нас захватили английские радары, а мы медленно поползли наверх, выдерживая график 'Ме-110'. Как только мы вышли за пределы материка, наглы подняли звено 'бьюфайтеров' Мк VI, но они нас перехватить не смогли, им не хватило высоты. Зато, они определили нас как 'Ме-110'. Из Норвича поднялись два 'Moskitopanik' или 'Интрудера'. С помощью 'Лорана' и наземных служб, они еще раз попытались перехватить нас, но их высотность составляла каких‑то 10 000 метров. Одну из машин вел айр — коммодор Эддисон, который командовал 100–й группой ночных истребителей. Говорливый! Слов нет! За что и поплатился. Он промахнулся, его 'Серрат' высоты не показывает, поэтому я успел развернуться и обстрелять его. Падал он в море, и мои гильзы ушли тоже в море. Так что, никаких тайн мы не раскрыли, но интерес к себе повысили. Заработали еще локаторы, которых пеленговали мы и наши 'грибочки'. Стучало уже 50 штук, координаты которых привязывались к радиолокационной карте, полученной в предыдущем полете. У Гуля попытались выставить заградительный огонь, довольно плотный. Мы его обошли, уклонившись на юг, в направлении Лондона. Запас высоты у нас был в 5000 метров, но я его показывать не хотел. Впереди Манчестер, это 'пра — матерь' 8–й армии. Она, в основном, базируется здесь. Сзади появляется весьма скоростная машина, и пытается нас догнать. Скорее всего, 'Спитфайр' четырнадцать. Отстрелялись пассивными помехами, локатора у него нет, зашли сзади и сбили. Гильзы, правда, упали на территорию Великобритании, но и бог с ними. Покрутившись над Британией и, сфотографировав аэродромы 8–й армии, ушли домой. По прилету доклад в Ставку:
— Товарищ Васильев, ведерко вскрыто, готовим средства подавления и ждем сигнала.
— Хорошо, товарищ Александрова, ожидайте сигнала.
Технари с ног сбились, такого аврала давно не было: требовалось заменить все двигатели, кроме крайней серии, теми, что испытывали в феврале. На них повышена высотность до 14500- 15000 метров за счет уменьшения диаметра турбины и повышения ее оборотов. Степень наддува повысилась на 0,56, но, похоже, что мы вытащили из машины все. Для Т-117 готовим центральный компрессор и нагнетатель, такой, примерно, как стоял на Пе-8 перед войной. Топлива у нее много, поэтому уйти на недосягаемую ни для кого высоту в 17000 — можно. Была бы необходимость. Вслед за первой машиной подтянулось еще три: 002,003 и 005. Два бомбера и танкер. Вот только освоивших его летчиков приходится забирать из ЛИСа завода, а они — не вояки. Фронтовой опыт имеет один, и тот с 41–го не воевал. Тогда — прикрывал Москву.
Построил 4–ю дивизию на аэродроме в Вейтендорфе, и прочел приказ Верховного. Тишина стояла мертвая. Затем голос:
— Как же так, они ж — союзники?
— Архангельские есть?
Довольно много голосов откликнулось.
— Кто оккупировал Архангельск после революции?
— Англичане и американцы.
— Они входили в Антанту?
— Входили.
— А Россия за кого воевала?
— За Антанту.
— Так что им, впервой предавать?
— А Б-100 где брать будем?
— Летать будем, если что, на Б-96 — Б-98. Обещают поставки Б-100, помимо имеющегося запаса, немецкий Б-95 будем использовать. Восстанавливается завод в Моаре, оттуда можно ждать поставок к концу июня. Есть стратегический запас. Обещали обеспечить. Не знаю. И в основном, перейдем на ТС-1, как на новых 'Метлах'. Выстоять надо, как под Москвой.
— Москва — далече.
— В мире все меняется: дадим закрепиться в Европе, бомбить будут Москву.
— Оно понятно, товарищ генерал. Было бы все хорошо, 'метлу' бы не прислали.
В сбитом 'Ланкастере' обнаруживаем прибор 'Я — свой' британской системы ПВО, запрягли немцев в Ростоке клепать эти приборы. Они сделаны для сантиметровой частоты, которую мы измерили. И никакого кода не имеют. Тупо отвечают на частоте локатора. Примитив! Немцы тоже не понимают: зачем нам нужны эти коробочки, и почему их настраивают на три частоты. Но, жрать хочется, а за работу дают рабочую карточку, поэтому вал приборов поступает в войска. Немцы — народ дисциплинированный. Кстати, далеко не все к нам плохо относятся. Есть люди, готовые драться вместе с нами. Один такой добился встречи со мной.
— Оберст Траутлофт! Бывший командир 54–го ягдгешвадера.
- 'Зеленая задница'? С чем пожаловали?
— По заданию рейхсминистра Германа Геринга должен был уничтожить 'ночных ведьм'. Потерял 14 из шестнадцати самолетов, специально подготовленных для такой работы. Теперь — безработный. Обещал сам себе жениться на первой же сбитой 'ведьме'. Не срослось.
— Ну, а сюда зачем, и так настойчиво добивались встречи?
— Довольно большая часть старых летчиков Люфтваффе — против Гитлера и против прихода сюда англичан и американцев. Из‑за Кельна, Киля и других городов. Бомбить умели в этой войне мы, и вы. Мы бомбили цели, вы — тоже. Они бомбят города. Мы в курсе, что есть новое правительство новой Германии, и есть NVA. Я представляю 68 летчиков Люфтваффе. Мы — готовы служить новой Германии.
— С Вами свяжутся, полковник.
— А я был рад увидеть 'Metla‑raz', я так и думал, что вы — красивы!
Через три дня союзное командование потребовало прекратить полеты над 'их зоной ответственности'. Но, мы предъявили отчет о потопленных немецких субмаринах, и они заткнулись. Тем более, что пока доказательств у них не было. Но, возможность легального пролета над Англией мы потеряли. Все равно успели все сделать. Инцидент, видимо, вызвал задержку в переговорах в Женеве. Наконец, в ночь на 8–е июня, за неделю до начала вторжения, мне вечером принесли пакет, в котором был договор на английском и немецком, фотографии 'высоких договаривающихся сторон', и сообщение о том, что английская сторона уехала в сторону Италии. Перед этим я попросил доставить в Бурже топливо и систему, которую испытывали в Чкаловском. Предупредил, чтобы выполнили еще пару условий. Перелет в Бурже Т-117 организовали еще 2–го июня, и он стоял на 'товсь'. В два часа по Москве мне доложили о готовности 'Операции 'Манхеттен''. Я и Ларионов, из нашего ЛИСа, заняли места в кабине. Кроме основного груза, взяли на палубу два дополнительных топливных танка, и самолет поднялся в воздух. До траверза Бантри, что в Ирландии, нас сопровождало две реактивных 'Метлы', затем они ушли, и мы повисли над океаном. Полет был согласован с Арнольдом, везем личное послание товарища Сталина, маршрут проходил мимо территории Великобритании. По этой трассе туда и обратно 11840 км, почти шестнадцать часов лета. Требовалось успеть до того, как наступит рассвет в Англии. Так что поспешаем не спеша. Океан не пустой, союзнички торопятся. Ниже крутятся несколько 'Либерейторов', вылавливая немецкие лодки. Война между немцами и американцами еще идет. Мой штаб на связи, передает, что из немецкого Милана состоялся вылет одиночного 'Москито'. Торопятся!