— Помолчи, тарахтелка, — накинулся на нее Роман Андреевич. — Вот уж язык-то без костей. — И повернулся ко мне: — Хочешь чаю?
— Ничего не хочу, — ответила я, собираясь зареветь, потому что стало ясно: хорошего нагоняя от мужа мне не избежать, и было это тем более обидно, что я прекрасно знала: нагоняй я заслужила.
— Эй, — нахмурился муженек, — завязывай реветь. Ты меня и так здорово напугала.
— Точно. Втащили в квартиру точно мертвую, — бормотала Женька и всхлипнула, опасливо косясь на Романа Андреевича. — Господин подполковник вокруг тебя скакал, точно кузнечик, и с перепугу наорал на меня. Ох и лютовал он вчера, страсть. Как люди существуют с таким начальником?
— Да вас убить мало! — разозлился Роман Андреевич, но, так как накинулся на Женьку, а не на меня, я не особенно испугалась, однако на всякий случай потерла глаза и жалобно спросила:
— Что теперь будет?
— С кем? — съязвил он. — Если ты имеешь в виду Лельку, то о ребенке до сих пор никаких известий, а после того, что произошло… Ладно, — вздохнул он, добрея физиономией. — Все не так скверно. Надеюсь, что ее отыщут.
— А Игорь в больнице, — шмыгнула носом Женька. — С сердцем что-то… Оно и неудивительно: дочери не помог, и неприятностей теперь выше крыши.
— Каких неприятностей? — испугалась я.
— Как каких? Он человека убил. Конечно, ситуация непростая, но… еще неизвестно, что решит суд.
— Какой суд? — пролепетала я.
— Обыкновенный, — разозлилась Женька, а Роман Андреевич торопливо перебил ее:
— Да помолчи ты… Вот ведь язык… — Он сел рядом и заговорил спокойно: — Я думаю, все с Игорем утрясется. В конце концов, есть письмо с угрозами, есть свидетель, что парень собирался выстрелить, пистолет у Игоря зарегистрирован, а то, что он самостоятельно занялся спасением дочери, дело обычное. Уж очень наши граждане не любят обращаться в милицию, а как жареный петух клюнет в одно место, сразу вой поднимают: куда ж менты смотрели?
— Вот именно, — съязвила Женька. — Менты такой народ, их сроду в нужном месте в нужное время днем с огнем не отыщешь.
— Кто б спорил, — развел руками муженек.
— От Анфисы-то они хоть отстанут? — вздохнула Женька, а я насторожилась, мысль о еще одном посещении милиции рождала в душе смертную тоску.
— Отстанут, — передразнил Роман Андреевич и посуровел. — Я говорил, что ваша дурацкая игра в сыщиков до добра не доведет, так и получилось. Еще раз куда сунетесь, посажу под домашний арест. Причем сидеть будете по разным комнатам.
— По разным мы не можем, — кашлянув, возразила Женька, дернула плечом под взглядом моего муженька и попросила жалобно: — Да ладно орать-то, Ромка. Ведь никакого толка от твоего крика.
— То-то и оно. Своего ума у вас нет, и людей не слушаете… Идемте пить чай. Я вижу, ты уже выздоровела, и нечего прикидываться сиротой.
Мы устроились в кухне и выпили чаю с пирожными, принесенными Женькой. Роман Андреевич смягчился, и я по прошествии некоторого времени решила его спросить:
— А кто этот парень?
— Убитый?
— Да.
Женька слабо шевельнулась и навострила уши.
— Трусов Валерий Станиславович. Лелькин дядя, потому что Инге, ее настоящей мамаше, доводится родным братом.
— Так у нее был брат? — ахнули мы в два голоса и многозначительно переглянулись. Роман Андреевич треснул ложкой по столу и заорал:
— Не сметь! — Голос у мужа такой, что ему впору кавалерийским полком командовать, мы с Женькой с перепугу полезли под стол, но вовремя одумались, покраснели и потому разозлились.
— Ну что ты орешь, как потерпевший? — пристыдила Ромку подружка. — Ведь совершенно естественное любопытство…
— Я насчет домашнего ареста предупредил? Отлично. Сунетесь опять не в свое дело — пеняйте на себя. Это не игра и не дурацкий детектив. Это по-настоящему. И ребенок самый что ни на есть настоящий. Дайте профессионалам возможность спокойно работать.
— Тоже мне, профессионалы, — пробормотала Женька и махнула рукой, сообразив, что Ромка сейчас опять заорет. — Да не рявкай ты так, что стекла дрожат. Мы дамы чувствительные, далеко ли до греха, — и вздохнула, глядя на меня. — Как же мы этого братца прошляпили?
— Зато Дунаев его не прошляпил, уложил наповал, — ехидно напомнил Роман Андреевич. — Теперь ни Лельки и ни единой зацепки, одна слабая надежда, что ребенок в самом деле со своей настоящей матерью. У нее трудности, а братец четыре месяца назад из тюрьмы освободился, вот и решили поправить свое финансовое положение таким способом.
— Освободился из тюрьмы? — пролепетала я.
— Вот именно. Кому из них пришла в голову мысль похитить ребенка, не знаю, но они свой план осуществили. Теперь Инге назад дороги нет, договориться с Дунаевыми по-хорошему она уже не сможет: есть труп, есть письмо с требованием выкупа, все это тянет на приличный срок, поскольку родительскими чувствами здесь и не пахнет. И как поступит она в такой ситуации, одному богу ведомо…
— Самое разумное было бы вернуть ребенка, — испуганно сказала я.
— Конечно, только с разумом она не в ладу, раз затеяла все это.
Разговор произвел тягостное впечатление, я вертела в руках чашку и думала о том, что Ромка, безусловно, прав: в том, что случилось, есть и моя вина. Игорь не в состоянии был оценить ситуацию и решил заплатить выкуп, но я-то… я просто обязана была позвонить мужу и все рассказать. Парень бы жив остался, и Лелька вернулась бы домой.
Я вздохнула и положила ладонь на руку мужа, Женька, заметив это, недовольно нахмурилась и поинтересовалась у него:
— Ты на службу сегодня пойдешь?
— Не пойду, — ответил он.
— Как же так, ведь Родина в постоянной опасности?
— Она привыкла и уже не боится. А тебе домой надо, чувствую, у тебя там масса дел накопилась.
— Мы ж к Верке съездить хотели, — обиделась Женька.
— Завтра. Там народу полна квартира, ты ведь звонила час назад. В общем, обойдутся без вас. Анфисе отдых нужен, и мне, кстати, тоже.
— Ладно, отдыхайте, — вздохнула Женька, — а я все-таки съезжу. Позвоню, если что. — Она поднялась со стула, но тут же плюхнулась обратно, потому что я сказала:
— Если б мы с тобой сообщили в милицию номер машины…
— Точно, — кивнул Роман Андреевич. — Менты вышли бы на «Део» раньше, чем хозяин успел явиться за денежками.
— Что ж это получается? — ахнула Женька. — Выходит, это мы во всем виноваты? И Игорь из-за нас сядет в тюрьму?
— Не заговаривайся, — отмахнулся Ромка. — Если честно, при ментовской расторопности они бы вряд ли прихватили Трусова ко времени. К тому же с машиной небольшая путаница. Зарегистрирована в ГАИ на имя Николаева Вадима Александровича, человека и бизнесмена, но машина ему не приглянулась, и он почти сразу ее продал, переоформлять тачку не стали, покупатель катался по доверенности, а кто такой этот самый покупатель, бизнесмен забыл. Вот и весь сказ. Прикинь, сколько бы воды утекло, пока эти лодыри… Я хочу сказать, вряд ли ваше сообщение могло реально предотвратить трагедию. — Роман Андреевич слегка лукавил из жалости ко мне. Конечно, узнав номер «Део», защитники правопорядка стали бы выяснять, кто в настоящее время хозяин машины, и времени бы на это потратили немало, но, сообщи мы не только о номере, но и о письме с угрозами, Лелька бы точно была дома. «Део» на пустынном шоссе не проглядишь, и парня бы арестовали задолго до места передачи денег.
Эта мысль преследовала меня весь день, и, несмотря на усилия Романа Андреевича хоть немного поднять мне настроение, я бродила по квартире подавленная и отрешенная.
На следующее утро мы с Женькой поехали к Дунаевым. Мою машину брать не стали и добрались общественным транспортом. Во дворе дунаевского дома увидели черную «Волгу», довольно нахально взгромоздившуюся на тротуар. Проехать во двор «Волге» помешал врытый столб, как бы в отместку задние колеса машины оказались в клумбе. Дверь дунаевского подъезда открылась, и оттуда появился невысокий пожилой мужчина с седой шевелюрой, делавшей его необыкновенно импозантным. Шофер «Волги», завидев его, завел мотор, мужчина сел в машину, и она через несколько секунд скрылась за углом.
— А чего здесь понадобилось прокурору? — на некоторое время замерев с приоткрытым ртом, вопросила Женька.
— Думаешь, он от Дунаевых? — озадачилась я.
— А то…
— Ну, тогда в этом нет ничего удивительного, — пожала я плечами. — Произошло убийство, и вполне естественно…
— Не чуди, — усмехнулась Женька. — Прокурор-то здесь при чем?
Несмотря на жанр литературы, в котором я надеялась преуспеть, в милицейских делах я мало что соображала, и появление прокурора казалось мне вполне естественным. Но если Женька считает иначе, значит, так оно и есть, потому что Женька уже несколько лет работает в газете, знает чуть ли не половину города и в таких делах разбирается лучше. Поэтому я тоже озадачилась и на всякий случай произнесла:
— Да-а.
— А может, правда, не к Дунаевым? Может, у него здесь родственники? — принялась гадать подружка, а я, чтоб прекратить все это, сказала:
— Ладно, идем. Чего у подъезда торчать?
Атмосфера в квартире царила похоронная, народу собралось человек пятнадцать, почти все родственники, разговаривали тихо, точно в гостиной стоял гроб. Мы не без труда отыскали Веру. Выглядела она — хуже не бывает, оно и понятно: ребенок не найден, а муж, чего доброго, угодит в тюрьму. Вера сжала мою руку и сказала:
— Спасибо тебе…
— За что? — вздохнула я.
— За то, что согласилась поехать с Игорьком. Слава богу, он был не один, есть свидетель того, что этот мерзавец первым выхватил пистолет и Игорь действовал в целях самообороны. Ты ведь все видела?
Сказать по чести, пистолета я не видела, то есть видела, конечно, когда он валялся на коврике в машине под ногами парня, а вот чтобы в руках… Но ведь, когда я перебиралась через канаву, Игорь крикнул, предупреждая меня об опасности, значит, пистолет в самом деле был в руках убитого, у меня нет повода в этом сомневаться. Поэтому, отвечая на вопросы, я так и сказала: «Пистолет был». А сейчас отчего-то забеспокоилась. Парень участвовал в похищении ребенка, явился за деньгами вооруженным и погиб. Ужасно, конечно, но ведь Игоря можно понять, он был в таком состоянии, а тут преступник с пистолетом, нервы не выдержали, и он выстрелил. В конце концов, Игорь муж моей подруги, а того парня я даже не знаю. Он преступник, и то, что недавно вышел из тюрьмы, лишний раз это подтверждает.
— Как себя чувствует Игорь? — спросила Женька.
— Нас к нему не пустили, — ответила Вера, — но врач сказал, опасности нет, они боялись инфаркта, к счастью, у Игоря просто сильный стресс, нервы не выдержали. Врач считает, что ему лучше некоторое время побыть в больнице.
— Разумеется, — кивнула Женька, а меня это ее «разумеется» почему-то разозлило. К Вере подошла мать, а мы с Женькой отправились на кухню и застали там Римму Сергеевну, она мыла посуду. Ее появление здесь удивления не вызывало: у племянника крупные неприятности, и все родственники собрались, чтобы поддержать его жену, и все-таки я немного растерялась, обнаружив ее стоящей возле мойки. Она закрыла кран, вытерла руки и, глядя на меня, поинтересовалась:
— Так это вы были с ним?
— Да, — кивнула я.
— Это какой-то кошмар. — Она потерла виски кончиками пальцев и спросила: — Анфиса, вы курите? — Я опять кивнула, а она позвала: — Идемте на лоджию.
Женька дипломатично притормозила, а мы вышли и закурили. Римма Сергеевна посмотрела на меня и попросила:
— Расскажите, как все было…
Возвращаться к тем событиям очень не хотелось, но я чувствовала, что женщиной движет не простое любопытство, и отказать не могла.
— Кто бы мог подумать, какая ужасная история, — вздохнула Римма Сергеевна. — У меня такое чувство, как будто во всем виновата я, если бы тогда… в голове не укладывается. И этот бедный мальчик…
Кого она имела в виду, я не узнала, на лоджии появилась Вера, попросила сигарету, но прикурить так и не смогла, потому что рука ходила ходуном, это пришлось сделать мне, на все ушло минуты три, в течение которых Римма Сергеевна успокоилась и покинула лоджию.
— Как думаешь, надежда есть? — тихо спросила Вера.
— Ты о Лельке? Конечно. — Я вздохнула и наконец решилась: — Вера, у Лельки день рождения восемнадцатого октября, а мы узнали…
— На самом деле Лелька родилась в сентябре. Тринадцатого числа. Мы сменили дату рождения, мне ведь надо было оформлять больничный по уходу за ребенком, и Лелька стала на месяц моложе.
— Вот оно что, — пробормотала я. Теперь все сходится: Инга оставила ребенка, а через месяц после этого события благополучно вышла замуж. Хоть что-то прояснилось. Явилась Женька и с места в карьер спросила:
— Прокурор приезжал к вам?
— Кто? — не сразу сообразила Вера. — А… Конечно. Он же наш родственник, муж Риммы Сергеевны.
— Как муж? — обалдела подружка. — Его фамилия Антипин, а она Гулина…
— Ну и что? — Верка покачала головой, точно услышала страшную глупость. — Женщины иногда оставляют девичью фамилию. Кстати, Лев Иванович у нее третий муж. Перед ним был начальник нашего КГБ, то есть ФСБ теперь.
— А перед КГБ кто был? — проявила интерес Женька.
— Не знаю. Спортсмен какой-то. Это по молодости и даже не в нашем городе.
С чего вдруг Женька заинтересовалась мужьями Риммы Сергеевны, я не могла взять в толк, и тут она заявила:
— Выходит, что прокурор области Игорю почти что дядя, то есть муж его родной тетки?
— Конечно, — кивнула Вера.
— Тогда за Игоря можно не переживать.
Вера неожиданно обиделась:
— В каком смысле? Ты что, хочешь сказать, Игорь виноват? В чем? В том, что хотел защитить себя и Анфису? Анфиса все видела, она может подтвердить…
— Чего ты на меня накинулась? — удивилась Женька. — Я без тебя все хорошо знаю, а про прокурора сказала, потому что порадовалась: такой человек разводить бодягу не даст, и от Игоря быстро отстанут. Менты — народ тупой, им ведь пока все растолкуешь.
Вера осталась недовольна Женькиным ответом, смотрела нахмурившись, а я с некоторым удивлением отметила, что беду, происшедшую с мужем, она воспринимает гораздо острее, нежели то, что о Лельке до сих пор нет никаких известий. Что ж, в конце концов, у нее было время понемногу свыкнуться со своей потерей… Но больше всех меня поразила Женька. Стоило нам покинуть квартиру Дунаевых, как подруга спросила:
— Ты в самом деле видела пистолет?
— Конечно. Я тебе рассказывала. Он лежал…
— Я не про то. Ты видела его в руках парня?
— Слушай, пистолет у него был…
— Ясно. Ты его не видела. Я не мент, можешь не хитрить.
— А что я могла видеть? Перепугалась страшно, и все произошло так быстро…
— Да уж, а Игорь неплохо стрелял для перепуганного. Раз — и в сердце. Вот ты, к примеру, попадешь с перепугу с такого расстояния в слона?
— Не знаю, не пробовала, — огрызнулась я. — На что ты намекаешь?
— Я не намекаю, я хочу разобраться. Натура, знаешь ли, такая, хочется докопаться до истины.
— Мне муж категорически запретил докапываться до истины, — ответила я. — И я ему обещала…
— Конечно, Роман Андреевич — это святое. А как же Лелька? Думаешь, найдут ее менты?
— А мы найдем? — рассвирепела я.
— Отчего ж нет, коли бог даст… В общем, так, едем в спортшколу к Лене. Попробуем что-нибудь накопать на брата Инги.
— Поедем, — вздохнула я. — Только сомневаюсь, что…
— А ты не сомневайся, — перебила Женька и тут же спросила: — О чем с Риммой Сергеевной болтали?
— Ни о чем, — пожала я плечами, вспоминая наш разговор, и вдруг насторожилась: — Знаешь, мне показалось, ее что-то мучило, и она чуть-чуть мне об этом не рассказала, но потом вдруг передумала. А еще употребила словосочетание «бедный мальчик», непонятно, кого имея в виду: то ли племянника, то ли убитого парня.
— Да? — насторожилась Женька. — Это интересно. Может, есть смысл поговорить с ней еще раз?
— Не думаю. Похоже, это был порыв, она с ним справилась, и…
— Ладно, давай без психологии. Берем такси — и в спортшколу.
Лену нам пришлось ждать минут двадцать. Увидев нас, она нисколько не удивилась, мы направились в кафетерий, выпили по чашке кофе, и Женька объяснила, почему мы снова здесь. — Брат Инги? — подняла брови Лена. — Конечно, я о нем знала. Валера, кажется. Только он младше Инги года на два и в спортшколе не учился.
— С таким отцом парень не занимался спортом?
— Мне неудобно говорить об этом, я девчонкой сопливой здесь бегала, а Трусов был тренером с мировым именем… Конечно, сплетничали о нем много… Вот что, пойдемте-ка к одному человеку, он сейчас в школе. Если он захочет поговорить с вами, то вы узнаете о Трусове абсолютно все.
Мы поднялись и гулким коридором прошли в другое крыло здания, спустились в полуподвал и замерли перед массивной дверью с табличкой «Салопов М. И.», Лена постучала, услышав «да», открыла дверь и кивнула нам, мы вошли в просторный кабинет. За письменным столом сидел мужчина лет шестидесяти — шестидесяти пяти в спортивном костюме и просматривал какие-то бумаги.
— Максим Ильич, — сказала Лена, — это мои подруги Анфиса и Евгения. У них к вам дело. Очень прошу: помогите. — С этими словами Лена покинула комнату, а Максим Ильич, усадив нас на стулья возле стены, с улыбкой произнес:
— Ну-с, прекрасные барышни, слушаю вас. Я взглянула на Женьку, и та начала:
— Максим Ильич, у нашей подруги похитили ребенка. Девочка была ею удочерена, настоящая мать Инга Трусова. За ребенка потребовали двадцать тысяч долларов. Приемный отец повез эти деньги в условленное место, но ребенка ему не вернули, доллары исчезли, а один из похитителей был убит. Это брат Инги, Валерий.
— Вот как, — вздохнул Максим Ильич. — Что ж, не стану лукавить, ваше сообщение меня не очень удивило, хотя… я не думал, что дойдет до этого… — Вступление было многообещающим, и мы с Женькой насторожились.