– Шантажировал мной? – возмутилась она.
– Да, я был с тобой, значит, мы с ним почти родственники.
– Прямо так и сказал?
– Ну, что-то в этом роде... Дал понять, что я не могу его выгнать. А потом... Потом я совершил должностное преступление. Твой брат – козел! Но я еще хуже... Он хоть за дело, а я – предатель... Я презираю себя, понимаешь?!
На всякий случай он поставил на стол две стопки, но Лена мотнула головой. Впрочем, он в собутыльники к ней и не напрашивался. Самому мало...
– Чем он тебя купил? – спросила она.
– Купил... В том-то и дело, что купил. Как последнего... Сволочь. Я сволочь... Он все правильно сделал – ублюдка нашел, который Лену мою убил... Я его сам сколько искал, и все без толку. А Семен твой нашел... Отомстил я за жену. Отомстил, понимаешь. А ей все равно...
Стопка водки, запитая пивом, плотно легла на старые дрожжи, и Павел почувствовал, как запьянел. Но этого все еще было мало. Хотелось довести себя до невменяемого состояния, чтобы не мучиться, не переживать.
– Она приходила ко мне, – сказал он, закуривая после второй. – И ничего не сказала... Ко мне, сказала, хочет. А тут ты в дверь позвонила... Ты сама понимаешь, что я с ней вчера был, а не с тобой.
– Понимаю, – опустив голову, сказала она. – И ни в чем тебя не виню. Себя виню... Лезу в твою жизнь. Ты меня гонишь, гонишь, а я все лезу, лезу... Не нужна я тебе. Никому не нужна...
Она сложила руки на столе и беспомощно уронила на них голову. Она плакала, и плечи ее так жалобно вздрагивали, что у Павла от сочувствия перехватило горло... Но чем он мог ей помочь? Обогреть, утешить? Но ведь у него есть Лена. И не его вина, что вчера он принял Юлю за нее...
А может, и есть в этом его вина? Может, он и должен утешить Юлю. Живые на этом свете должны заботиться о живых. Тем более он сам виноват в том, что дал Юле надежду, которой она сейчас жила. В которой жестоко разочаровалась. Зачем он признался ей, что очень любит свою жену, на которую она так похожа. А Юле, как всякой женщине, свойственно фантазировать. К тому же он действительно тянулся к ней, и она чувствовала это...
– Нужна. Мне нужна, – решительно сказал он.
Ему не нужно было подсаживаться ближе к ней, чтобы обнять. Он всего лишь коснулся ее руки, и она сама потянулась к нему, как цветок навстречу солнцу.
Движением руки он позвал ее к себе, и она, жалобно всхлипнув, пересела к нему на колени. Обняла его за шею, прижалась к нему всем телом, и ее слезы окропили его плечо. Он был жесток с Леной. И это вовсе не значит, что так же он должен поступать с Юлей. Может, и не любит он ее так сильно, как жену, но сейчас его душила нежность к этой женщине. И неважно, что эта нежность замешана была на ее слезах. Важно было понять, что нет у него права обижать ее. И отвергать ее – преступно...
– Ты в платье, тебе неудобно, – сказал он, когда слезы на ее глазах высохли.
– Это все, что у меня есть, – всхлипнув, сказала она.
– Да, ты говорила, что ушла от мужа... Он что, уже вышел из тюрьмы?
– А ты не знаешь? – без особого удивления спросила Юля.
– Нет. Мне уже все равно... Я увольняюсь, ухожу со службы.
– Почему?
– Потому что твой муж уже на свободе. Я помог ему освободиться. Я предатель... И ты должна меня презирать.
– Но я тебя не презираю... Я презираю мужа. Я видела, как он... был со своей секретаршей...
– И с горя напилась? – тускло улыбнулся он.
– Нет, не с горя... Я его не люблю, потому и не было никакого горя. Но напилась. И пришла к тебе...
– Семен знает, что ты у меня?
– Нет.
– Но ты же спрашивала у него мой адрес.
– Давно спрашивала... После того, как ты от меня ушел. Напоил меня и ушел... Я хотела к тебе, но гордость не позволила. Хотя твой адрес я все-таки узнала. На всякий случай, вдруг сил не будет держаться. Вчера не удержалась... То, что муж мне изменил, это всего лишь предлог. Я его не люблю. Я тебя люблю. И это факт, от которого никуда не деться...
Павел промолчал, но Юля восприняла это, как продолжение разговора. Как будто он сказал ей, что не сможет полюбить ее.
– Я понимаю, ты всегда будешь любить свою Лену. И ни на что не претендую. Любишь ее – и люби. Только меня не гони... Если прогонишь, я не знаю, что с собой сделаю.
– Не надо ничего делать. Живи. Просто живи со мной. Если понравится...
– Мне нравится все. У тебя мне нравится все...
– А дом тогда оставь мужу. Не хочу от него ничего.
Павел засмеялся, и Юля, отстранившись, вопросительно посмотрела на него.
– Вспомнил, о чем думал, когда муж твой сел. Нечестно, думал: он сидит, а я с тобой... Может, и правильно сделал, что помог ему освободиться?
– Мне все равно, правильно или нет... Мне, правда, в платье неудобно.
Павел оставил ее на кухне, прошел в спальню, где в шифоньере хранилась одежда. Нащупав в стопке халат покойной жены, он замер, прислушиваясь к тишине, уж не послышатся ли за спиной крадущиеся шаги. Но нет, не было ничего. Значит, Лена спокойно относится к тому, что ее халат перейдет к Юле. Если та, конечно, согласится.
Юля против халата возражать не стала, хотя и понимала, чей он. Но белье Павел предлагать ей не решился. Все-таки это более интимная вещь...
Пока она принимала душ, он сидел на кухне и налегал на водку. В голове все перемешалось – Лена, Юля, платья, халаты, душ, белье. Он уже переспал с Юлей; что, и дальше продолжать в том же духе? А как же Лена?.. Кошки скребли на душе, а водка обезболивала раны...
Когда Юля вышла к нему, бутылка была пуста.
– Нельзя же так, – с упреком во взгляде покачала она головой.
– Знаю, что нельзя, – пьяно кивнул он. – А если душа просит?..
– Даже не знаю, чем тебе помочь.
– Не надо мне ничем помогать. Сам как-нибудь справлюсь.
– С чем?
– С кем. С самим собой...
Павел поднялся, повернулся к ней спиной.
– Я пошел спать. Если хочешь, пошли со мной...
Она ничего не сказала в ответ. И за ним не пошла. Засыпая, он подумал о том, что чем-то ее обидел. И еще в сознании мелькнула мысль, что Юля может из-за этого уйти. Он уже не очень хотел, чтобы она уходила. Но и удерживать ее не собирался...
Глава 14
Семен сидел в низком кресле, картинно забросив ногу на ногу. Глядя на него, Эдуард не мог понять, сочувствует он ему или насмехается над его бедой. Скорее, второе. Слишком хорошо знал он своего родственника, чтобы верить в его благие намерения.
– Эдик, я же говорил тебе, будь осторожен, – вспомнил Семен. – А ты меня не послушал. Нельзя же быть таким неосторожным. Хоть бы закрылся, что ли.
– Но я закрылся, – неуверенно сказал Эдуард.
– Точно?
– Ну, вроде.
– Твой «вроде» у Карины был, когда Юлька вошла. Приехала мужа повидать после долгой разлуки, а тут половое безобразие... Я бы на ее месте тебя убил. Только вот к другому бы не ушел. Потому что с мужиками не жу-жу...
– А она что, к другому ушла? – встрепенулся Лихопасов.
– А ты не в курсе? – насмешливо посмотрел на него Семен.
– Это что, правда?
– Правда. Но это наша, семейная, правда. Юлька ушла к другому, но об этом знать должны только мы. И ты никому не должен говорить об этом...
– Да какая разница, кто и что кому-то может сказать! – вспылил Эдуард. – Юля наставила мне рога?! Я не могу в это поверить!
– А ты в стену головой с разбега ударься. Если рога не отвалятся, значит, все путем... А если серьезно, то ты все это должен пережить.
– Она что, правда, с другим живет? – не на шутку разволновался Лихопасов.
Вот уже неделя прошла с тех пор, как исчезла Юля. Бросила детей на его мать и не появляется. Он думал, что жена ушла к своему отцу: дом у него большой, места много. Надеялся, что со временем она успокоится и позволит попросить у себя прощения. Он, конечно же, настраивал себя на то, чтобы извиниться перед ней. Все-таки он очень зависел от нее... И тут вдруг выясняется, что Юля живет с другим. Он чуть не волосы рвал на себе, пытаясь показать, как страдает без нее, а Семен с легким сердцем сообщает ему, что у него выросли рога.
– Да, правда.
– И ты так спокойно об этом говоришь?
– А сердцу, братец, не прикажешь. Вот если бы ты ушел, я бы тебе вправил мозги. А Юлька – моя сестра. Моя упрямая сестра... Любого сломать могу. Тебя, надо будет, сломаю. Мента сломал, который тебя за узду держал... Ну, может, и не совсем сломал, но, точно, сделал... Он, кстати, не плохой мужик. Посильней тебя будет. Не поверишь, я его даже уважать стал. А знаешь за что?
– Зачем он мне нужен, этот мент?
– А затем, что он спит с твоей женой! – словом, как плеткой, полоснул по сознанию Семен.
– Как так? – опешил Эдуард.
– А как положит, так и спит... Юлька ему очень понравилась. И на него запала.
– Врешь!
– Ты не шипи, не надо. Пока ты сидел, она его домой к себе приводила. Накушалась прилично. Как в песне: напилась – и вся твоя. Только он ее не тронул. Потому что мужик. А как только ты вышел, так он ее и приголубил...
– Прямо в тот же день?..
– Ага, прямо в ту же ночь... Она увидела тебя с Кариной и к нему побежала. На тебя жаловаться. Ну, он ее и утешил...
– Мразь! – взвыл от обиды Эдуард.
– Я тебя понимаю, – без особого сочувствия в голосе сказал Семен.
– Я его убью!
Лихопасов представил себе, как он выглядит в этот момент. Гордый, страшный и беспощадный. Только Семен почему-то не пришел от него в восторг.
– А как же Юлька? – возмущенно спросил он.
– Ее трогать не буду! – продолжая любоваться собой, пообещал Эдуард.
– Трогать он ее не будет, – пренебрежительно фыркнул Бурыбин. – А ты о чувствах ее подумал? Ты мента убьешь, а она руки на себя наложит. Угадай, кто в этом будет виноват?
– Не наложит, – растерянно мотнул головой Лихопасов.
– А вдруг?.. Ты же должен понимать, что я тебе за Юльку башку оторву.
– Да я понимаю... Только как мне быть?
– Вот я и думаю, как тебе быть... Я говорил с Юлькой. Она вроде бы разводиться с тобой не собирается. А мент в дом к ней, то есть к вам ехать не хочет. Это все правильно, конечно.
– Что правильно? Я ничего не понимаю! Моя жена живет с каким-то ментом, а ты ведешь себя, как будто так и надо!..
– Ты на меня слюной-то не брызгай. Мне лично все равно, с кем живет Юлька. Лишь бы любила. Но проблема в том, что ты – член нашей семьи. А мент им никогда не станет. Да он и не стремится... Пусть Юлька с ним живет, пока не перебесится. А там видно будет... Или развестись с ней хочешь? – жестко спросил Семен.
– Ну, нет! – поторопился заверить его Эдуард.
– Это правильно. Все-таки у вас дети, она должна это понимать... Да, кстати, мой тебе совет: езжай-ка ты сейчас за детьми к своей матери. Заберешь их домой, сам будешь ими заниматься. А Юлька узнает, какой ты заботливый отец, поймет, что зря тебя бросила... Ведь менту ее дети не нужны, правильно?
– Э-э, да, – из глубины своих раздумий кивнул Эдуард.
– Были бы нужны, сейчас бы у него жили, а они до сих пор у твоей матери. Логично? Логично. Нелогично будет, если они вдруг сегодня заберут ее детей. И твоих, между прочим, тоже. А Юлька что-то говорила, что пытается мента своего уломать... Давай, не тормози, прямо сейчас за детьми езжай.
Семен медленно поднялся, подошел к Лихопасову, панибратски похлопал его по плечу. И ушел. А Эдуард остался обтекать, как оплеванный.
Он мог бы вызвать к себе Карину, расслабиться вместе с ней под коньячок, но даже думать о ней не хотелось. Все из-за нее... Да и Семен хорош. Нет, чтобы сестру за уши к законному мужу привести, он менту дифирамбы поет! О Юле и говорить нечего. Как она могла бросить его и уйти к другому?..
Юля?! К другому... Но этого не может быть! Кому она нужна с ее «неземной» красотой?.. Но ведь нужна. Хочешь, верь, не хочешь, не верь, но Юля живет с ментом... И что теперь делать?
Эдуард нервно постучал кончиком авторучки о стол. Надо что-то делать? Но что?..
Да, наверное, Семен прав. Прежде всего, нужно стать образцовым отцом. Надо ехать к матери, забирать детей и увозить их домой. Он будет с ними играть, они будут бегать вокруг него, смеяться. И это все нужно снять на камеру, чтобы затем через Семена передать кассету Юле. Она очень любит своих дочек, ее материнское сердце не выдержит, и тогда она бросит своего мента, вернется к мужу... А он больше не станет изменять ей с Кариной. Вообще – никаких измен...
Лихопасов с удивлением прислушался к себе. А ведь ему действительно не нужна Карина. Он действительно жалеет о том, что Юля не с ним. И дело даже не в том, что его ждет пуля, если он вдруг уйдет из семьи. Просто Юля ему дорога, как жена. А ведь, правда, дорога...
Он вскочил с места, сделал круг по кабинету. Ехать к матери, действительно, нужно прямо сейчас. Вдруг Юля его опередит, заберет детей? Тогда их будет воспитывать мент... Нет, это уже никуда не годится.
Телохранители расслаблялись в баре, лениво потягивая сок и разглядывая полуголых танцовщиц. Они привыкли, что босс задерживается в казино чуть ли не до утра. Но сегодня Лихопасов потревожил их раньше положенного. Впрочем, недовольства они не выразили.
– Куда ехать? – закрывая за собой дверь, спросил Жора.
Эдуард уютно разместился на заднем сиденье. Мягкий диван, приятный запах кожи... И только в душе дискомфорт.
– Улица Черепанова.
– Южная окраина? – снова, и так же громко, спросил Жора.
– Зачем спрашиваешь, если знаешь? – раздраженно глянул на него Лихопасов.
– Да вот, вслух вспоминаю. Там еще через Лебединый пруд ехать.
– Не через пруд, а мимо. Рули давай.
Машина мягко выехала на дорогу, с легким шелестящим гулом помчалась по ночному городу. Плавный размеренный ход убаюкал Эдуарда, он почти заснул, когда вдруг автомобиль резко затормозил.
– Твою муть! – выругался Жора.
И выскочил из машины. В свете фар Эдуард увидел силуэты двух мужчин. Один направил на водителя пистолет с глушителем. Выстрела он не услышал, но Жора упал. Вслед за ним, вытаскивая на ходу пистолет, удлиненный цилиндром глушителя, вывалился из машины второй телохранитель. Но упал, даже не успев сделать шаг навстречу опасности.
Эдуард с ужасом наблюдал, как через открытую водительскую дверь в салон протиснулась рука с пистолетом. Но страх перед смертью не совсем парализовал его. Он смог открыть свою дверцу, но выйти из машины не сумел: из темноты на него смотрел второй пистолет.
– Э-э, не надо, не убивайте! – жалко пробормотал он, задом пятясь в глубь салона.
– Да никто не собирается тебя убивать, – услышал он голос человека, который уже сел за руль.
Второй убийца сел рядом, ловким движением набросив на голову Лихопасову небольшой мешок. А ствол пистолета уперся ему в бок, так что ни о каком сопротивлении не могло быть и речи.
– Жить хочешь? – спросил человек справа.
– Д-да, к-конечно...
– Тогда скажи, кто Блинкова убил?
– А-а, вы кто?
– Тебе не все равно?
– К-конечно, все равно... Только я не знаю, кто его убил...
– Ты не думай, мы не из ментовки. Обратно в камеру не отправим. Просто нам нужно знать, кто заказал Блинкова.
– Я не знаю.
– Тебя как лучше убить – в голову выстрелить или в живот? В голову больно, зато сразу. А в живот – больно и долго умирать будешь.
– Ну, не надо, ну, пожалуйста! – простонал Эдуард.
Он представил, как будет лежать с простреленной головой, как его будет резать патологоанатом, вынимая из живота кишки, чтобы выбросить их потом на больничную свалку на радость жирным вонючим мухам. Потом его положат в гроб, кто-то из близких расскажет, каким хорошим человеком он был, потом пьяный гробовщик закроет его крышкой, забьет ее гвоздями. Гроб опустят в землю, закопают, а его таким нежным и свежим сейчас телом займутся могильные черви, они будут жрать его разлагающуюся плоть, жиреть и размножаться, пока не будет обглодана последняя косточка... И случится это не когда-нибудь, а в самое ближайшее время.
– Я спрашиваю, кто убил Блинкова?
Нет уж, лучше пропадать в тюремной камере, чем в могиле. Тяжело там, страшно, но хоть какая-то жизнь...
– Я убил! Я!
– Кто с тобой был?
– Никого.
– Не ври. В машине было, как минимум, двое.
– В машине? Из которой я стрелял? Да, двое было. Только я второго его не знаю. Честное слово, не знаю!
– А Блинкова за что убил?
– Ну, мне его магазин нужен был.
– А Семену? Бурыбину?
– Э-э, он здесь не при чем. Честное слово, не при чем!
– Значит, ты все сам организовал?
– Да! Сам!
– И человека нанял, который за рулем был?
– Да! Нанял!
– И кто он такой, понятия не имеешь?
– Ну да. Он ехал на «десятке», я его остановил, попросил подвезти. Он подвез, я выстрелил, денег ему дал...
– И он тебя не сдал?.. Десять секунд у тебя, козел, чтобы помолиться, потом буду стрелять. Давай, время пошло!
– Но это правда!
– Восемь!
– Я сам все!
– Пять!
– Почему так быстро?
– Две секунды!
– Я скажу! Скажу!!! – не выдержал прессинга Лихопасов.
Он боялся умереть. Лучше предать Семена, чем гнить в земле. У него есть немного денег, он уедет куда-нибудь далеко-далеко, чтобы никто его не достал. Ясно же, что у Бурыбиных проблемы, их скоро начнут отстреливать как бешеных собак. И когда их не станет, он вернется в город... Ни кола у него не будет, ни двора. Зато он будет жить. Жить!..
– Говори!
– Семен со мной был.
– Бурыбин?
– Да, Бурыбин.
– И на суде можешь это подтвердить?
– Да! – кивнул Эдуард.
Суд не входил в его планы, но ему главное – получить отсрочку. Как только минует угроза жизни, он тут же ударится в бега. Только его и видели...
– Вот и молодец. Значит, жить будешь. Жаль, что не долго...
Значение этих слов Эдуард понял через некоторое время. Он услышал, как к джипу подъехала машина, хлопнули двери, и тут же сильные руки выдернули его из салона. Мешок с головы соскочил сам по себе.
Он упал на колени, на мокрую после дождя траву. На небе ни облачка, звезды во всю ширину вселенной, лунная дорожка на воде, лягушка в камышах надрывается. А над ним нависал Семен. Дьявол во плоти, смерть он-лайн...
– Ну что, иуда, все-таки сдал?
В его глазах Эдуард видел космос – бездонный, ледяной и беспощадный к ошибкам. А он ошибся, не понял, что это была проверка... Точно, проверка. Он видел стоящих в сторонке некогда своих телохранителей. Это их смерть лишила его рассудка.