– И что это такое? – презрительно скривилась Лера.
– А это ты из дома выходишь... Есть у нас в Старобоярске один очень знакомый тебе дом, на улице, названной в честь твоего горячо любимого мужа Станислава. Улица Станиславского. Ты, наверное, потому там и пропадала, что в честь твоего мужа?
– Что ты несешь? – бледнея, Лера инстинктивно шагнула назад.
– Нет, не потому ты там пропадала. А потому что там живет твой любимый одноклассник Дима.
– Ты ничего не докажешь!
Лера попыталась отступить еще дальше, но уперлась спиной в своего мужа.
– Ну почему же? Я только что разговаривал с этим Димой. И он рассказал мне очень интересную вещь. Про хвост и гриву...
– Заткнись! – затравленно прошипела Лера.
– Могу и замолчать, – кивнул Семен. – Мы сейчас вместе со Стасом поедем к Диме, и он все нам подробно расскажет. Как ты с ним спала, как тебя потом шантажировали...
– Это правда? – растерянно, с болью в голосе спросил Стас.
– Врет он все! – мотая головой, Лера медленно пятилась от него.
Но при этом она прекрасно понимала, что выхода у нее нет. Не убежать ей, не спрятаться.
– Она информацию сливала.
– Кому?
– Я так понял, этого Диму использовали втемную. Он даже не знает, кто его нанял. Одного зовут Вадим, другого Радик, больше ничего сказать не смог. Лера должна знать. Кому ты вчера сказала, что у меня разборка с Эдиком?
– Не знаю я ничего! – забившись в угол между камином и стеной, в отчаянье простонала Лера.
– Но ты же не была у родителей! – злым роком надвигался на нее Стас.
– Я просто по городу каталась. Что, нельзя?
– Хочешь, расскажу, как ты каталась? – саркастически ухмыльнулся Семен.
Стас был повернут к нему спиной, поэтому он не видел, как брат изобразил отталкивающегося лыжника.
– Рассказывай, – с ненавистью глянула на него Лера. – Все равно ничего не было!
– А что было?
– Они заставили меня. Понимаешь, заставили! – забилась в истерике она. – Сказали, что мать убьют, отца!..
– Ты это кому говоришь? – спокойно, но с металлом в голосе спросил Стас. – Какая мать? Какой отец?
Он нависал над женой, как ледяная глыба, морозил ее взглядом.
Лера быстро поняла, что такая ложь не пройдет. Стас спросил бы с кого угодно и за ее мать, и за отца. Но за жену-шлюху он бы заступаться не стал. А именно под эту «вывеску» ее и подставили.
– Дима... Дима меня чем-то напоил... – рухнув перед мужем на колени, разрыдалась она. – Я проснулась, а они мне пленку крутят... А я тебя так боюсь. Пришлось согласиться.
– С кем согласиться? Кто эти люди?
– Они...Они сказали, что Леонид Петрович будет очень благодарен...
– Какой Леонид Петрович?
– Шестаков Леонид Петрович, он же Паук, – подсказал Семен.
– И что ты этим уродам про нас рассказывала?
– Ничего... Так, ерунду всякую говорила...
– Про то, что я сегодня в «Седьмой орбите» буду, тоже сказала? – спросил Семен.
– Э-э, да... Сказала, что у тебя с Эдиком проблемы...
– А где я эту проблему решать собирался, говорила?
– Откуда я знала, где ты собираешься что-то делать?
– Ну, как же, я же говорил тебе, что Семен сегодня на Лебедином пруду шоу хочет устроить, – напомнил ей Стас. – Говорил?
– Да... Да, я им сказала про Лебединый пруд...
Лера поняла, что подписала себе смертный приговор. И как будто желая, чтобы его привели в исполнение немедленно, склонила голову к самому полу. Еще бы волосы с шеи убрала, чтобы под топор ее подставить...
– Брат, это тебе решать, что с ней делать, – сказал Семен. – Скажешь убить, сам лично исполню. Хочешь, в доме у себя запри; пожалуйста, слова не скажу...
– Я... Я не знаю, что мне делать...
Всего два раза Семен видел слезы на глазах у Стаса. Когда хоронили мать, и сейчас, когда умерла его жена. Пусть и морально, но умерла... Он очень любил свою Леру и мог пощадить ее сейчас, хотя бы как мать своих детей. Но прежней жизни уже точно не будет.
– Не знаешь и не надо. Запри ее в подвал, а завтра утром все решишь. Нам сейчас надо с Пауком решать.
– Да, конечно... – отрешенно кивнул Стас.
– Ну да ладно, без тебя решим...
Семен понял, что на Стаса сейчас надеяться нельзя. Не в том он состоянии, чтобы принимать ответственные решения. Да и не задействованы его люди в этой операции. Более того, Стас имел о ней самое смутное представление. Это сейчас даже радовало Семена. Если Лера не знала о планируемой акции, значит, Паук не в курсе.
Глава 17
Предутренние часы – это все равно, что вакуум после воздуха. Днем этот воздух насыщен кислородом, к вечеру кислород словно редеет, ночь его разреживает совсем, а потом образуется сосущая пустота, которая, вопреки всем твоим желаниям, упорно втягивает тебя в сон. И только ответственность перед людьми могла удержать человека на плаву. Поэтому водитель микроавтобуса и не спал, упорно крутил баранку. Его пассажиры, шесть омоновцев в полной экипировке, клевали носом. Что там впереди, их волновало мало. Главное под пули не попасть, если вдруг что. Павел тоже пытался бороться со сном, но все же время от времени проваливался в сумеречную яму, хотя всякий раз выныривал, с гулом прорезая пространство между сном и реальностью...
Он доставил Татьяну в отдел, и, пока они составляли фоторобот Нарика, она вспомнила, что знает девчонку, которая крутила роман и с ним, и с его друзьями. Правда, где та жила, Татьяна не знала, но у нее оказался телефон подружки, которая могла быть в курсе... В общем, с грехом пополам они выяснили адрес этой девчонки и отправились к ней домой. Ее звали Ниной. Страшненькая, убогонькая, затюканная и затасканная. И еще аутичная. Она долго не могла понять, что Павлу от нее нужно. Но в конце концов призналась, что была у Нарика дома, где он жил со своими друзьями-приятелями. И адрес вспомнила: улица Полярная, дом сто тридцать восемь. Как раз недалеко от Северного рынка.
Еще некоторое время ушло на то, чтобы организовать группу сопровождения из омоновцев. Мало ли, вдруг Нарик и его сожители вооружены и опасны? Но вот, наконец, машина выехала на Полярную улицу...
– Все, приехали, – облегченно вздохнул водитель, останавливая микроавтобус на перекрестке двух узеньких кривых улочек.
Дома кирпичные, бревенчатые, магазин типа сельпо, двери которого наискосок перетянуты ржавым засовом, один-единственный работающий фонарь. Впрочем, петухи на заборах уже приветствовали предрассветное солнце, лучи которого раскрашивали небо в нежно-розовые цвета. Ночная тьма расступалась, и можно было обойтись без искусственного освещения.
– Задача серьезная, – обращаясь к командиру группы, сказал Павел. – Возможно, придется брать преступников, возможно, вооруженных.
– Работаем! – пытаясь казаться бывалым воином, кивнул молодой лейтенант.
Машина стояла как раз напротив маленького деревянного дома, на жестянке которого четко виднелся номер «сто тридцать восемь». Забор низкий, штакетный, собаки во дворе не было, омоновцы легко могли взять такой дом штурмом. Но пока что у них не было оснований действовать нахрапом, поэтому они тихонько подступили к дому, распределившись вокруг него.
Павел просунул руку между штакетинами калитки, загнав под ноготь занозу, отодвинул задвижку. Он осторожно зашел во двор, вслед за ним туда же втянулся и лейтенант. Поднявшись на шаткое скрипучее крыльцо, приложил ухо к двери, услышал неспешные шаги. Может, кто-то из жильцов в отхожее место собрался.
Он подал знак, что нужно чуть-чуть подождать и затаился сам. И точно, дверь открылась сама по себе, и на крыльцо вышел паренек кавказской внешности в длинной клетчатой рубашке, накинутой поверх семейных трусов. Он был сонным и после того, как Павел приставил пистолет к его подбородку, две-три секунды тупо соображал, снится ему все это или он действительно попал на крючок.
– Наргиз! А-а! – вдруг заорал он.
Павел швырнул его на руки лейтенанту, а сам рванулся в дом. Он ворвался в комнату еще до того, как лежащий на диване парень успел направить на дверь пистолет-пулемет, который он вытаскивал из-под матраса.
– Бросил пушку! Буду стрелять! – заорал Павел. – Лежать! Не двигаться!
На полу, под одеялом лежали еще двое, но эти даже не пытались сопротивляться. Они пугливо жались друг к другу и с ужасом смотрели на Павла.
Парень с дивана оставил свою опасную затею и послушно поднял руки. В это время комнату заполнили омоновцы.
* * *Только глупый паук живет в центре своей паутины. Старобоярский Паук отличался умом и сообразительностью, поэтому свил себе гнездышко за городом. Его особняк высился на холме, посреди сосновой рощи. Все подступы к дому просматривались и прощупывались, за высоким кирпичным забором скрывались два параллельных периметра из колючей проволоки; охранники с автоматами, собаки, камеры видеонаблюдения. Не дом, а самая настоящая крепость.
Но даже самая прочная крепость может пасть, если внутри нее предатель. Был у Семена свой человек в охране Паука. Его купили за деньги, а не шантажом, как в случае с Лерой.
Но даже самая прочная крепость может пасть, если внутри нее предатель. Был у Семена свой человек в охране Паука. Его купили за деньги, а не шантажом, как в случае с Лерой.
Лера в Семье имела гораздо больший вес, чем Жучок в своей организации. Но та не смогла принести Пауку ощутимой пользы, ее предательство оставило корабль Семьи на плаву. А Жучок, это мелкое звено в паутине Шестакова, мог сдать Семену своего хозяина с потрохами. Ему достаточно было в нужный момент открыть ворота, отключить сигнализацию и обесточить дом. Парень как раз сейчас на вахте и уже готов отработать свое ведерко черной икры. Наготове и группа захвата, которую организовал Лева.
Десять ряженых собровцев сидели в микроавтобусе и ждали команды, которую должен был дать им Лева. А он сидел в соседней машине и напряженно вслушивался в эфир, ждал когда Жучок подаст ему знак.
– Есть! – улыбнулся он, махнув рукой Семену. И так же в эфир отдал команду командиру ряженой группы. – Вперед!
Водитель микроавтобуса направил машину по гладко асфальтированной дороге к особняку Паука. Он подвел ее к воротам как раз в тот момент, когда створки полностью отошли в сторону.
И ворота внутреннего периметра тоже открыты. Фонари уличного освещения не горят, а окна дома темные. Это было видно из «Волги», на которой Семен и Лева подъехали к воротам. Дальше, по плану, они следовать не могли.
Лева не ставил задачу сделать из дома склеп, набитый покойниками; ему нужен был только Паук. Это значило, что после штурма в доме останутся люди. Именно поэтому «Волгу» оснастили фальшивыми милицейскими синими номерами. Этим создавалось впечатление, что машина принадлежит министерству внутренних дел, как и микроавтобус, из которого высадился якобы милицейский десант.
Через проем распахнутых ворот Семен видел, как за въехавшим во двор микроавтобусом устремились две сторожевые собаки. Машина остановилась возле широкого и круглого мраморного крыльца, из нее словно горох из трубочки посыпались ряженые. В руках у бойцов спецназовские автоматы с длинными глушителями. А для собак припасен пистолет с усыпляющими стрелками. Гуманность здесь не при чем, просто снотворное останавливает собаку надежней, чем пули. Даже смертельно раненый мастиф способен перегрызть человеку горло...
С охранниками Паука не церемонились. В одного выпустили бесшумную очередь, в другого. На этом все и закончилось. Остальное действие развернулось в самом доме, дверь в который была открыта тем же предателем.
О том, что происходило там, Семен мог догадываться по переговорам, которые Лева вел со страшим своей зондер-команды. Похоже, пока все шло по плану. А минут через пять из дома вывели растрепанного, измятого Паука. Его затолкали в микроавтобус, куда уже затащили трупы двух охранников, убитых в самом начале операции. Похоже, они были единственными покойниками. Если так, то Лева достоин похвалы.
Вместе с бойцами, вслед за Пауком в машину втянулся и Жучок. Все правильно, ему оставаться здесь нельзя. И на чистую воду выведут, и выкачают из него всю правду.
Лева выслушал доклад начальника группы захвата, торжествующе улыбнулся, повернулся к Семену.
– В полном ажуре все! Уезжаем!
Телохранители быстро сели в джип, «Волга» развернулась на пятачке перед воротами, чтобы затем последовать за выехавшим со двора микроавтобусом.
* * *Наргиза трясло, как шахтера, вгоняющего в угольный пласт ударник отбойного молотка. И сопли текли из носа, как будто он стоял по пояс в ледяной воде.
– Ты кино русское смотришь? – нависая над ним, спросил Павел.
В комнате, кроме него и кавказца, никого больше не было. Остальные задержанные, в том числе и Нарик, уже в машине, а омоновцы мирно пасутся на травке у забора, курят, о чем-то говорят меж собой, строят планы на новый день. А Павел в работе. Фигурку нужно лепить, пока глина мягкая.
– Да, смотрю, да, – кивнул парень.
– Слышал такую фразу: сопротивление бесполезно?
– Да, слышал...
– Так вот, в твоем случае сопротивление не только бесполезно, но и опасно. Ствол у тебя нашли? Нашли. Это «узи», очень серьезное оружие. Из него вчера двух человек убили на Лебедином озере... Ты их убил, Наргиз. Ты!
– Нет, не я, да, – парень сжался в позу эмбриона.
– А ствол откуда? И не один ствол. Два ствола! Откуда они?
– Просто...
– Просто у тебя в тюрьме будет. В общей камере. Там тебе рульку свиную в твое «просто» засунут. Знаешь, что такое рулька?.. Да это и не важно. Главное, что свиная. Ты же мусульманин, свинья для тебя грязное животное. А тут свинячья нога, да по самое не хочу! А потом тебя резать будут. Медленно, по кускам. А почему? Потому что ты на мафию руку поднял. Мафия тебе этого не простит...
– Э-э, зачем так... Не мой это автомат...
– Твой, не твой, а пальчики на нем твои. А экспертиза покажет, что из него ночью стреляли.
– Когда покажет?
– Ну, время какое-то уйдет... Твое время уйдет. Понимаешь, твое!.. Мы все равно тебя расколем, но на это и уйдет твое время. А оно тебе сейчас очень нужно. Ты должен написать чистосердечное признание. Во-первых, это смягчит твою вину. А во-вторых, мы отправим тебя в отдельную камеру. Слышишь, ты будешь в камере один. Никто тебя там не тронет. Но это если ты с нами будешь дружить. А если нет, мы отправим тебя в общую камеру, где ты сам станешь таким же грязным животным, как свинья. Ты меня понимаешь?
– А как с вами дружить? – обхватив голову руками, убито спросил Наргиз.
– Нас, парень, только правда может сдружить... Ты стрелял на Лебедином пруду?
– Я стрелял, да. И Замир стрелял. Нарик на машине был...
– А машина где?
– Сожгли машину. За городом, да, сожгли. Потом на другой машине сюда приехали.
– На какой машине?
– Сафар нас привез.
– Кто такой Сафар?
– Ну, он там, на рынке, да.
– Он вас нанял?
– Нет, зачем деньги? Мы же братья все. Один брат сказал, другой брат сделал.
– Сафар на Муслима работает?
– Нет, Сафар на Муслима не работает. Сафар такой же, как Муслим. У Сафара бизнес, у Муслима бизнес...
– А в кого стреляли?
– В хозяина рынка стреляли. Семен его зовут. И брат с ним был. В них надо было стрелять...
– Семен, значит, – потирая щетинистый подбородок, в раздумье произнес Павел. – А брат его – Ждан?
– Да, Ждан, да.
– И чем же Бурыбины Сафару твоему помешали?
– Я не знаю. Сафар сказал, – Наргиз сделал... А что мне писать надо?
– Некогда писать. В отдел надо ехать. Там все напишешь...
– А одиночная камера?
– Нормально все будет, не переживай. Если, конечно, дружить с нами будешь...
Павел вымотался за эту ночь. И не было у него никакого желания дальше тянуть цепочку, за которую он взялся. На Северный рынок надо ехать, Сафара брать, если он еще не в курсе, что его наемники арестованы... Но, может, все-таки есть смысл поднапрячься. Хоть часть своей вины перед сослуживцами искупит. К тому же еще никто не отменял такое понятие, как «дембельский аккорд».
* * *Ветер с треском полоскал свисающий с окна обрывок старого, серого от непогоды и времени полиэтилена. Здание старое, от окон остались только осыпавшиеся местами проемы, крыша разобрана, стены полуразрушены, на полу – кирпичи, обломки досок, куски обвалившейся штукатурки. В одной из комнат этого заброшенного дома и должен был умереть Паук.
Он лежал на полу, связанный по рукам и ногам. В глазах – злость, страх и отчаянье. Он понимал, что сюда его привезли убивать.
– Да поймите вы, не начинал я с вами войну! – взывал он к братьям.
Лева нервно курил, Семен смотрел на зеленеющее поле, откуда могла появиться опасность. Но пока тихо все, спокойно. И соловей в лесу мирно исполняет прощальную трель для Паука.
– А Лера? – выдержав паузу, спросил Семен.
– Что Лера?
– Ты ее заставил работать на себя?
– Бред!
– Я так не думаю.
– Да не нужна мне с вами война, поймите это! У вас контрабанда, у вас контрафакт, у вас наркота. Это мне нужно, а? У меня вполне легальный бизнес, менты меня вообще не напрягают...
– Какая наркота, что ты лепишь? – поморщился Лева. – Мы наркотой не занимаемся.
– Вы не занимаетесь! Да у вас на Северном траву в полный рост толкают.
– Кто, азики? Так это их проблема, – скривился Семен.
– Да нет, это ваша проблема. У вас война с азиками была? Была! Что решили? А ничего! Они у вас на рынке больше не шумят, но все овощи-фрукты под себя подмяли, шмотками во всю торгуют. Наркота, проститутки – это еще цветочки. Ягодки будут, когда вдруг окажется, что рынок принадлежит им... Я же знаю, что говорю, у меня охрана там, парни в курсе...
– Азики нас напрягают, не вопрос, – согласился Лева. – Но и твоя охрана тоже не в радость.
– Ну, так и скажите, что из-за этого войну начали. Только не надо на меня гнать! А то Крыжова к этому делу приплели, Леру вашу...
– А что Крыжов? – хищно сощурился Семен. – Я точно знаю, что ты бочку в нашу сторону катнул, когда его сделали.