— Наконец-то! — кинулся он ко мне. — Ну, что?
— Ничего, — ответила я.
— Что, зря лазила?
— Может, зря, а может, и нет. Поехали.
— Куда?
— К Соньке.
По дороге я пыталась размышлять. Говорят, некоторым людям это вредно, боюсь, я из их числа. Чем больше я размышляла, тем безнадежней запутывалась.
Толстяк с бабочкой Маурин погиб 12 апреля. Кто-то уложил его выстрелом из винтовки. Лично я думаю — Оборотень. То самое заказное убийство, из-за которого весь сыр-бор. В заметке сообщалось, что буквально на следующий день после убийства главы фирмы исчез и коммерческий директор господин Каховский. Исчез или убит? Пока не найден труп — исчез. Очень туманно говорилось, что вместе с ним исчезли и деньги фирмы, предусмотрительно снятые со счетов. Человек с убогой фантазией, вроде меня, может предположить только одно: Каховский, обворовав родную фирму, избавляется от Маурина и исчезает.
Глеб говорит, на Багамах шикарные пляжи.
Каким боком здесь Рахматулин — более-менее ясно: он знал обоих, и Маурина, и Каховского, и по просьбе последнего, надо полагать, организовал убийство. Он через Илью Большакова связывается с Оборотнем, и тот убийство совершает. Версия мне нравится. Логично, понятно, а вот дальше — черт-те что… Кто-то хватает Илью Большакова и зверски пытает его. Оборотень не получает своих денег и портит жизнь Витьке.
Появляется рыжий мент. Человек со стороны, не очень ловкий, если дал себя засечь таким воронам, как мы. Его появление было для меня совершенно непонятным. Я напрягала мозги без особого толка и тут вспомнила о фотографии двух братьев, или кто они там. На Рыжего ни один вроде бы не похож. Хотя… Черно-белая фотография, в полный рост, широкая улыбка, глаза прищурены, лицо не очень-то разглядишь.
Одно точно: этот тип — брюнет. А Сонька говорит, что у Рыжего волосы крашеные.
Перекрась волосы, измени прическу, носи то, что никогда не надевал, и узнать тебя будет достаточно сложно.
— Вот он, — вдруг сказал Гоша, и я от неожиданности вздрогнула.
— Кто?
— Этот рыжий проехал.
— Давай к Соньке быстрее.
Сонька встретила нас чрезвычайно недовольная.
— Звоню, трубку никто не берет, я ж нервничаю, а ну, как он тебя застукает?
— Не шуми. О чем говорили?
— Все о том же. Про Славку, про медальон и про Витьку. Говорит, нас видели в его обществе, в Витькином то есть. Я, натурально, поведала историю своей юности.
Красочно. Минут двадцать старалась. А все ради чего?
— Ради спасения живота своего, — подсказала я. — Молодец, Мата Хари.
— Опять ты меня разными словами обзываешь, — обиделась Сонька, а Гоша обрадовался:
— Я кино про нее смотрел.
— Эй, — прервала я, — у нас важное дело. А у тебя, богоизбранная, спецзадание.
Ты, Софья Павловна, известна у нас, как женщина, одержавшая многочисленные победы над разными представителями мужской половины человечества.
— Ну… — нахмурилась Софья Павловна.
— А могла бы ты, к примеру, соблазнить мента?
— Мент что, не мужик, что ли? Рыжего?
— Да, Софа.
— А за что страдать-то?
— За общее дело. Картинка у меня складывается. Медальоном он интересуется, то есть Ильёй Большаковым. А пока кино смотрела, встречался с парнем из команды Рахматулина, его Гоша опознал. Никак не могу понять: то ли это Витькины штучки, то ли кто-то со стороны влез.
— Сдается мне, он и сам бы не прочь меня поближе расположить, то есть совсем близко. Так что дело пустяковое. Но это задание нанесет мне колоссальный моральный ущерб.
— Мы компенсируем его на Багамах лишней порцией мороженого.
— Годится. Считай, мент с руки ест. Что дальше?
— А дальше пора нам внести здоровую путаницу в эту неразбериху, ребята.
— Это мое любимое занятие, — кивнула Сонька, а Гоша спросил:
— Чего?
— Сейчас ты, Игорек, немного пообщаешься по телефону с разными людьми. Произносить будешь одно и то же: «Привет с того света. Не ждал? А я вот жив». Потом можно добавить: «Увидимся». Ну, и как это американцы делают. Говорить старайся хрипло, точно простуженный. Давай, пробуй.
Гоша попробовал. Стало ясно: он даровитый парень. Сонька принесла телефон и на меня вопросительно уставилась.
— Номер Брауна знаешь? — спросила я Гошу.
— Нет.
— Но телефон-то у него имеется?
— Конечно.
— Сонька, тащи справочник.
К моему удивлению, Браунов в нашем городе оказалось девятнадцать, хорошо хоть, Гоша знал, где живет его босс.
— Он твой голос не узнает? — забеспокоилась я.
— Браун? Брось, откуда?
— Звони.
Нам повезло: босс сам снял трубку, Гоша очень натурально захрипел:
— Браун, ты?
— Ну…
— Привет с того света, не ждал?
— И что я должен ответить? Что за мудак шутки шутит?
— Какие шутки, ты ведь понял, кто я? — торопливо шипела я Гоше в ухо, а он в трубку.
— Понятия не имею. Если тот, кого все ищут, то знать должен: меня тебе пугать ни к чему, не боюсь. Пугни своего дружка. — И Браун повесил трубку.
— И что? — разочарованно спросила Сонька.
— Звони дальше. — Я набрала номер Глеба. Вновь везение, трубку он снял сразу.
— Слушаю…
— Привет с того света. Не ждал? — начал Гоша.
— Слушай, мужик, — вздохнул Глеб. — День был трудный, набери другой номер, очень прошу… — Гудки.
— Что, рада? — усмехнулась Сонька. — Кто на очереди?
— Витька.
К Витьке пробирались с трудом, но труд увенчался успехом.
— Да, — зло сказал он, не иначе, как от важного дела оторванный. Гоша завел свое, а Рахматулин его перебил:
— Значит, все-таки ты? Придется мне тебя пристрелить… Что ж ты по углам-то прячешься?
— Увидимся, — зловеще просипел Гоша, а я торопливо нажала на рычаг.
— Кто на очереди? — веселилась Сонька.
— Мент. Номер помнишь? Набирай.
Мент был дома.
— Привет с того света, — продекламировал Гоша. Раз от раза у него выходило все красочнее. — Не ждал?
— Ты жив? Жив?
— А ты. думал — нет? — нашелся Гоша.
— Где ты? — задыхался от волнения мент и, будто что-то вспомнив, торопливо произнес:
— Прости меня, брат, прости… Где ты?
— Узнаешь позже… — Я нажала на рычаг.
— Мент не убийца, — сказала Сонька, демонстрируя недюжинные способности детектива. — Кого называют «брат»? Друга, брата?
— Бандиты так друг друга зовут, — напомнила я.
— И все равно: врага братом не назовешь. К тому же он обрадовался, разве нет?
И прощения просил. За что, интересно?
— Еще звонить? — полюбопытствовал Гоша, как видно, войдя во вкус.
— Вроде больше некому.
— И что нам с этих звонков? — нахмурилась Сонька.
— Это мы скоро узнаем, — заверила я. — Что ж, пора по домам, а тебе в больницу, — напомнила я Гоше.
— Чего там делать, на ночь глядя? Обход уже был… — закапризничал Гоша. — Переночую дома, а завтра к восьми утра там буду.
Конечно, я согласилась. А зря. Хотя, может, и нет. Как посмотреть. В общем, мы с Гошей поехали домой. Он высадил меня возле подъезда и отправился возвращать «Жигули» приятелю. А я в родной квартире села в кресло и задумалась. Рыжий мент не шел из головы. Взяла карандаш и бумагу, набросала портрет по памяти: похож. А теперь волосы длиннее, из рыжего он превращается в брюнета… Существуют контактные линзы и множество других хитростей, чтобы изменить внешность. Похож он теперь на того с фотографии? В принципе, да. Тут в дверь позвонили, явился Гоша.
— Никого тебе не напоминает? — протянула я ему рисунок. Гоша долго и внимательно его разглядывал, потом сказал:
— Он на Большакова похож. Ей-Богу.
Ну, на связного.
— А брат у него был? — спросила я.
— Не слышал.
— Гоша, а ведь это Рыжий.
— Что? — не понял он.
— Ведь это рыжий мент, только я его маленько подкрасила.
Гоша осел в кресле.
— Дела… Выходит, все его похоронили, а он жив, здоров? Медальончик где-то потерял… А может, нарочно, а?
Я-то знала, Илья Большаков ничего нарочно не терял и волосы не красил, покойникам это ни к чему. Теперь Рыжий занимал меня необычайно. Я выпроводила вконец очумевшего Гошу и вновь села в кресло.
Подправила портрет и думала. Карандаш упал и закатился под стол. Я встала на четвереньки, с намерением его достать и тут кое-что заметила: забавную такую штучку, маленькую, черненькую, назначение которой было мне ясно: шпионские фильмы я посматривала и о подслушивающих устройствах представление имела. И все ж таки это было — скажу я вам!.. В общем, я хрюкнула от неожиданности и еще минут пять продолжала стоять на четвереньках. Потом выпрямилась. Даже думать не хотелось, что кто-то бродит по моей квартире и пришлепывает всякую дрянь. Меня неудержимо потянуло на Багамы.
Вблизи этой штуковины не то что двигаться, дышать не хотелось. Я попыталась сообразить, что теперь делать. К Гоше?
Много от него толку. Вот Глеб должен разбираться в таких вещах. Пожалуй, придется звонить Глебу. Я торопливо оделась и вышла из квартиры. У соседнего подъезда телефон имелся, к нему я и направилась.
Много от него толку. Вот Глеб должен разбираться в таких вещах. Пожалуй, придется звонить Глебу. Я торопливо оделась и вышла из квартиры. У соседнего подъезда телефон имелся, к нему я и направилась.
Глеб все еще был дома. Звонку обрадовался, я, ничего не объясняя, попросила его приехать. А потом стала звонить Соньке.
— Софа, у тебя телефон на журнальном столе в настоящий момент?
— Ну?
— Встань на коленки и под стол загляни.
Проверь, нет ли там чего.
— А чего смотреть, и так знаю. Есть, фантик.
— Убогая, на стол посмотри, изнутри.
Ничего не приляпано? Есть или нет?
— Нет. А чего быть-то должно?
— У меня «жучок», к примеру.
— Подумаешь, у меня в ванной три паука живут. Держу. Говорят, от них деньги в доме заводятся.
— Паутина от них, Софья Павловна, а не деньги. «Жучок» — это подслушивающее устройство. А еще телевизор смотришь.
— Это ты прикалываешься?
— Это я информирую.
— Дела. И кто его туда приляпал?
— Он без визитной карточки был.
— Жаль. Махнем на Багамы, или уже поздно?
— Еще рано. Посмотри на полке в прихожей. Где еще телефон держишь?
Потратив пять минут, Сонька радостно сообщила:
— У меня ничего. А он вообще-то какой, большой или маленький?
— У меня маленький. Тебе бы, конечно, большой поставили. По телефону о делах ни-ни. Уяснила?
Я повесила трубку и зашагала к своему подъезду с намерением ждать Глеба на улице. Родная квартира перестала быть родной. Глеб подъехал через пару минут взволнованный. Спросил:
— Что случилось?
— У меня возле телефона какая-то штука.
— Какая штука?
— Откуда мне знать?
Мы поднялись в квартиру, Глеб присел возле журнального столика, а я отправилась на кухню чайник ставить. Вскоре там появился Глеб. Я вопросительно кивнула, он сел за стол, что-то насвистывая и поглядывая в окно. Озабоченный и сердитый.
— Не свисти, — сказала я, — без денег оставишь.
— Слышала пословицу «Не в деньгах счастье»?
— Это штука — то, что я думаю?
— Да.
— И как она действует?
— Хорошо она действует.
— А чего злишься? — удивилась я.
— Меня, киска, беспокоит серьезность людей, которых ты заинтересовала.
— В милицию бежать не предлагаешь? — усмехнулась я.
— Думаю, надо отпуск брать и идти к тебе в личные телохранители.
— Ну, нет. Мы уже это обсудили, держись подальше.
— Из-за глупых подозрений ты отказываешься от верного друга, — невесело пошутил он.
— Отказываюсь.
— Мне, кстати, звонил один псих, привет с того света передавал. Ты, случаем, ничего об этом не знаешь?
— Откуда? Мне волки по ночам звонят.
На луну им выть неинтересно, так они телефоном балуются. Давай чай пить.
— Проведу-ка я у тебя обыск, киска, — вздохнул он, — может, еще чего найду.
Обыск длился долго, я дремала в кресле, делая вид, что читаю.
— Ну как? — поинтересовалась.
— Как будто ничего. — Тут он рисунок увидел на столе, взял, в руках повертел. — С натуры? — спросил.
— По памяти.
— Друг?
Я плечами пожала. Он положил рисунок, вроде бы равнодушно. Сказал задумчиво:
— Я ведь ничего о тебе не знаю.
— Спроси, я расскажу.
— Ты скрытная.
— В женщине должна быть тайна.
— На мой вкус, у тебя с ними перебор.
Я опять плечами пожала.
— Мужчины в твоей жизни имеются?
— Так… знакомые.
— Вот этот, — кивнул он на рисунок. — Кто? Друг? Знакомый? Возлюбленный?
— В данный момент возлюбленного не имею. Хотела бы видеть в этой роли тебя.
Но… — я развела руками.
— Ничего не скажешь, характер.
— Нордический, — подсказала я.
— Давай поделимся информацией, — усмехнулся Глеб, — вдруг это поможет нам стать ближе?
— У тебя есть чем делиться?
— Ты забываешь про мою работу. Всегда что-то можно узнать.
— Интересно. Например?
— Например, о компании «Вега-люкс».
Чем-то я себя выдала: моргнула или ушами хлопнула, Глеб так и вцепился в меня взглядом. Я посмотрела на все четыре угла своей комнаты и поинтересовалась:
— И что в ней особенного?
— Твой Витька.
— Да? Вообще-то он Сонькин. Я думала, он бандит. При чем здесь компания?
— На эту компанию были виды. У серьезных людей. Только бывшему хозяину претенденты не по душе пришлись.
— И он умер? — подсказала я.
— Что-то вроде этого. Умирают от инфаркта, а он взял и скончался от пули.
— Оригинал, — покачала я головой. Разговор мне не нравился. Неинтересная информация. Ничего я в ней не нахожу полезного. А Витька какое отношение имеет к компании?
— Очень серьезные люди поручили ему подыскать фирме нового хозяина. Сговорчивого. Витьке понадобился киллер. А у киллера был связной. И связной вроде бы мертв.
— Опять мимо, — отвернулась я.
— А теперь появился некто. Передающий приветы с того света. Скажи-ка, киска, это твой туз в рукаве?
— В карты не играю и данной терминологии никак не пойму. Но вижу, что в своем расследовании ты продвинулся. Жаль, мне нечего отдать взамен.
Он нахмурился, долго молчал, потом взял меня за руку и попросил:
— Давай попробуем доверять друг другу.
Я уверен, если ты все мне расскажешь, я очень быстро смогу найти и убийц, и Оборотня.
Я призадумалась. Предложение, конечно, заманчивое. А тут еще кто-то всякую дрянь мне под стол приляпывает… Я посмотрела в его глаза и совсем уж было собралась со слезами броситься ему на грудь, но… Может, Сонька не совсем дура, находя во мне сходство со старичком Мюллером?
Шестое чувство просемафорило красным, и я напустила в глаза тихой грусти.
— Я тебе все рассказала. Остальное — мои догадки. Может, смешные, может, просто глупые. Говорить неловко.
— Ясно, — кивнул он, — а счастье было так возможно… Переезжай ко мне, а?
— Как это? — удивилась я.
— Обыкновенно. Будем жить вместе.
Начну маячить у тебя на глазах, и ты быстро меня раскусишь.
— Возможно, — кивнула я. — Вопрос: так ли уж я хочу этого?
Утром мы с Сонькой столкнулись в дверях.
— Ты куда? — спросила она.
— К Людке Матвеевой.
— А что, у нее день рождения?
— С чего бы вдруг?
— Идти к ней можно по одной надобности: хорошо поесть. Ей бы в поварихи. Губит талант.
— А у некоторых никакого таланта. И ничего — живут.
— Не люблю я ее. Зануда расфуфыренная. И она меня терпеть не может.
— Это неудивительно, — пожала я плечами, — кто у нее мужа увел?
— Клевета. Совести нет у людей. На одинокую женщину завсегда напраслину возводят.
— А не он у тебя в прошлом году пару месяцев жил? — озадачилась я.
— Ладно, — рявкнула Сонька и подхватила меня под руку. — Как твой «жучок», расскажи.
— Вчера Глеб приезжал, я просила.
— И наговорила гадостей. Дура, одно слово. — Сонька вздохнула. — Мужик — конфетка. Высокий…
— Блондинистый, — подсказала я.
— Имей в виду, на земле баб значительно больше, чем мужиков. Загнешься в девках.
— Ну, не совсем…
— Твой жалкий сексуальный опыт и учитывать смешно.
— Отстала бы ты, Клеопатра.
— Это кто такая? — заинтересовалась Сонька.
— Царица египетская. Мужиков у нее была тьма. Проживи она еще пару лет, достигла бы твоих высот.
— Так я бы тоже в царицах сложа руки не сидела. Зачем мы к этой кошелке идем? Настроение мне портить?
— Где она трудится, помнишь?
— В загсе, и что? Никак ты замуж собралась?
— Узнать кое-что хочу. Об Илье Большакове. Вчера рисованием занималась, так Гоша в рыжем менте Большакова опознал.
Сонька посмотрела на меня уважительно, сняла с плеча несуществующую пылинку и молча зашагала рядом.
Людка, которая в данном учреждении звалась Людмилой Алексеевной, сидела в кабинете, обложенная макулатурой. Увидев меня, улыбнулась, но тут же нахмурилась, потому что в кабинет протиснулась Сонька, слегка наступая мне на пятки.
— Здравствуй, Людок, — сказала я, лучась улыбкой, и толкнула Соньку в бок, та послушно раздвинула рот до ушей.
— Здрастьте, — ответила Людка, — я тебя в воскресенье ждала. Весь день.
— Никак я не могла в воскресенье, — начала канючить я, — неприятности. Голова кругом идет, одна надежда на тебя: помоги.
— А что случилось? — забеспокоилась Людка. Человек она добрый.
— Неприятности, — повторила я.
— Вот у этой? — ткнула она пальцем в Соньку.
— Нет. У меня. — Мы разместились в креслах, и я сказала:
— Надобно мне найти родственников одного человека. Очень надо. От этого, может, моя жизнь зависит.
— Никак влюбилась?
— Да. Но неудачно. Провел, и ни слуху, ни духу. Хоть бы знать, живой ли.
— Тогда в милицию надо, — проворчала Людка.
— Стыдно в милицию. Помоги.
— Значит, эта кретинка все-таки вляпалась, — проронила Людка, косясь на Соньку. — Нашелся прохвост и ее вокруг пальца обвел.
Сонька собралась достойно ответить, но я больно ущипнула ее за ногу. Она обиделась, стала потирать больное место и потеряла интерес к разговору.