— Но ты должна будешь мне помочь! — поколебавшись, всё‑таки решилась девушка. — Иначе план не сработает.
По лицу ведьмы скользнула печальная улыбка, когда она получила ответ от своей невидимой собеседницы. Смахнув слезу, оставившую на щеке влажный след, снова перевела взгляд на спящую незнакомку.
— Дарио, ты сам сделал свой выбор. Предпочёл её мне? Что ж, забирай на здоровье! Вместе с моей Силой, — тихо проговорила ведьма и горько усмехнулась. — Считай это моим тебе прощальным подарком. А ты! — с презрением посмотрела на иностранку. — Добро пожаловать в ад! Моя семейка тебе будет несказанно «рада»…
Вероника провела над девушкой рукой, погружая ту в ещё более глубокий сон, чтобы ничто не смогло помешать ритуалу отречения. Убедившись, что теперь незнакомка не проснётся, даже если её начнут сжигать заживо, с силой сжала тонкие запястья.
Заметив на безымянном пальце правой руки золотое колечко, стянула украшение, брезгливо хмыкнув:
— Бижутерия, — и швырнула его на пол.
После чего прикрыла глаза, настраиваясь на ритуал, и зашевелила губами. Произнося слова древнего языка, сплетавшиеся в тихий звуковой узор, ведьма создавала последнее в своей жизни заклинание. Замысловатым рисунком ложилось оно на кисти рук ни о чем не подозревающей девушки, оставляло свой след на её лице. Будто впитываясь в кожу, символы исчезали, а Сила, сопутствовавшая Веронике с рождения, нехотя покидала свою хозяйку и вливалась в новый, подготовленный для неё сосуд.
Лежавшая на кровати девушка тревожно заворочалась, заметалась, что‑то бессвязно бормоча и пытаясь вырваться из оков сна. И вдруг выгнулась от пронзившей её тело внезапной боли, а потом снова замерла. Постепенно черты лица её разгладились, и она вновь погрузилась в глубокий, безмятежный сон.
В последний раз посмотрев на незнакомку, Вероника отвернулась от неё и прислушалась к новым для себя ощущениям. Попробовала отыскать свою верную подругу взглядом, но теперь та стала для неё недосягаема.
— Я буду скучать по тебе, Фьора, — прошептала девушка в пустоту.
Поднявшись, на нетвёрдых ногах направилась к выходу. Оставалось надеяться, что Фьора не подведёт и выполнит свою часть плана. Ну а она сосредоточится на том, чтобы исчезнуть из поля зрения дорогих родственничков раз и навсегда и больше никогда не вспоминать о разбившем ей сердце изменнике.
* * *После прохладной дождливой ночи Рим и его окрестности снова плавились под жаркими лучами полуденного солнца.
К досаде жениха, невеста не спешила на самый важный праздник в своей жизни, и Дарио, немного нервничавший из‑за опоздания Вероники, не мог устоять на месте: нетерпеливо вышагивал перед священным алтарём. Уже более двух веков эта вырезанная из камня октограмма серым пятном выделялась на фоне оливковых и лимонных деревьев в саду семейства Амидеи, верой и правдой служила своим хозяевам во время проведения торжественных собраний ковена и тайных вечерей старейшин.
Именно здесь должен был состояться обряд слияния Силы. А в другой части сада, неподалёку от голубого пруда, был раскинут остроконечный шатёр, в котором в данный момент слуги заканчивали последние приготовления к праздничному обеду.
— Думаешь, это Вероника приложила руку к ночной грозе? — сам не понимая из‑за чего, Дарио испытывал тревогу.
Габриэль неопределённо пожал плечами.
— Возможно. Сестра с утра была сама не своя. Заперлась в спальне и наотрез отказалась выходить к завтраку. Только рычала, чтобы все оставили её в покое и дали настроиться на ритуал. Мать в конце концов не выдержала, и мы отправились без Вероники. Паоло привезёт её, когда она закончит психовать.
— Может, Вери сомневается? — нервно предположил Дарио. Он изнемогал от жары и чувствовал себя нелепо в традиционной алой с серебряными нашивками тунике, надетой поверх брюк и рубашки.
Габриэль на опасения друга отреагировал беспечной улыбнулся.
— Кто, Вероника? Да она влюблена в тебя по уши! Это обычный предсвадебный мандраж. Мать говорит, она себя перед обрядом точно так же вела. Расслабься. Все невесты опаздывают. — Заметив под глазами у ведьмака тёмные круги от усталости, коротко спросил: — Ты как?
— Сначала подводишь под монастырь, а потом беспокоишься? — громко хмыкнул жених и уже спокойнее добавил: — Нормально. Хоть и вымотан как демон. Но на слияние Силы хватит. А ты? — честно стараясь казаться серьёзным, поинтересовался в ответ. — Сила уже вернулась?
— Пока нет, — досадливо поморщился Габриэль. Сегодня на нём были классические чёрные брюки, белая рубашка и светлый, кремовый жилет с подобранной в тон ему бабочкой. Машинально поправив очки, молодой человек оглядел разгуливающих по саду приглашённых.
Почти сотня ведьм и ведьмаков, слетевшихся почтить наследников двух могущественных кланов. И среди всей этой разряженной орды одна зловредная ведьмочка, которой хватило ума, наглости и безрассудства его проклясть.
— Чувствую себя беспомощным и жалким. Эта психопатка расстаралась на славу, не пожалела для мести Силы!
Дарио не сумел сдержать смешок. Уже прошло две недели с той ночи, когда хозяйка зельевой лавки наслала на Габриэля проклятие, заблокировавшее на время его Силу.
— Надо было сразу предупредить Лучию, что интересует она тебя только в качестве постельной игрушки.
— Кто ж знал, что эта ведьма после первой же ночи вообразит себе демон знает что и возомнит себя чуть ли не любовью всей моей жизни! — Габриэля охватывала злость всякий раз, когда кто‑нибудь из друзей начинал над ним подтрунивать, упоминая о его тайной, а теперь уже явной бывшей любовнице.
— Кстати, мама сдуру посадила вас с Лучией за один столик, — стараясь за кашлем скрыть смех, предупредил друга Дарио.
Ведьмака аж передёрнуло от такой новости.
— Ты ведь надеялся обойтись на свадьбе без трупов.
— Боишься, что проклятия травнице покажется недостаточно, и она потребует крови за свою украденную честь? — продолжал веселиться Амидеи, не забывая поглядывать на ворота, чтобы не пропустить момент появления Вероники.
— Во — первых, не украденную, а с радостью отданную, на первом же свидании, — в свою защиту уточнил Габриэль и процедил мрачно: — Во — вторых, боюсь, это я не выдержу и сверну её тонкую цыплячью шейку ещё до подачи закусок.
Но Дарио его уже не слушал. Внимание ведьмака было приковано к въезжающему в ворота лимузину, и лицо его, немного осунувшееся от усталости и потери Силы, осветила нежная улыбка.
Узнав, что невеста наконец прибыла, приглашённые поспешили занять свои места. Старейшины обоих кланов встали в круг подле алтаря, остальные отмеченные Силой должны были следить за церемонией за пределами живого рисунка.
Жених остался стоять возле октограммы. Тщетно пытаясь сдержать волнение, смотрел, как к нему приближается девушка в ярком алом платье. Длинный шлейф его стелился по зелёному покрову, а полупрозрачная вуаль с изящной кружевной каймой, покрывавшая лицо и каштановые локоны невесты, кокетливо развивалась от малейшего движения ласкового летнего ветра.
Алый цвет, отождествлявшийся с кровью, являлся для ведьмаков священным. Символизировал начало, саму жизнь, зарождение всего нового. В данном случае зарождение семьи, которая должна была объединить два когда‑то враждовавших между собой клана.
— Ну вот, а ты паниковал… — Габриэль ободряюще похлопал жениха по плечу и, выйдя из круга, присоединился к остальным гостям.
Старейшины расступились, пропуская невесту к её будущему защитнику и покровителю. Приблизившись к октограмме, девушка молча опустилась на колени. Дарио, ласково ей улыбнувшись, тоже склонился перед алтарём, отдавая дань почтения духам предков.
Руслана
С раннего детства мне снились яркие, живые сны. Такие, что хоть романы по ним пиши или снимай фильмы в самом Голливуде. Сегодняшнее сновидение имело бы все шансы на успех.
Наверняка каждая девушка мечтает, чтобы хотя бы раз в жизни ей пригрезилась её собственная свадьба. Да ещё и в Риме!
Сидя на заднем сидении роскошного лимузина (за что себя люблю, так это за буйную фантазию), я наслаждалась видами великолепного, хоть и немного хаотичного города. Получше рассмотреть римские пейзажи мешала фата, почему‑то ярко — алая и приставшая ко мне намертво. Сколько ни пыталась откинуть её назад, не получалось. И в этом для меня заключался единственный минус снов: в них мы не способны контролировать происходящее.
После неудачных попыток убрать с глаз красный тюль, я всё‑таки смирилась с его наличием и для разнообразия решила отлипнуть от окна и оценить платье. Тоже, кстати, цвета вырви — глаз и, судя по ткани, искусно расшитой мелкими красными камешками (пусть будет рубинами, это ведь моя фантазия или как?), тянувшее на не одну тысячу евро.
Уж я‑то на подвенечных платьях собаку съела. Только месяц назад сестру выдала замуж и, пока себе свадебный наряд выбирала, оббегала все питерские салоны. К сожалению, моё платье этой красной роскоши и в подмётки не годилось. Ну хотя бы во сне побалую себя и утешусь.
Шумные улицы как‑то незаметно исчезли из поля зрения, и вот мы уже катим по широкой дороге, с обеих сторон которой вырастают, как грибы после дождя, шикарные виллы. Перед ними пестреют зелёные лужайки и цветочные клумбы в ансамбле с цитрусовыми деревьями. Так и хочется протянуть руку и сорвать сочный плод, но опять же это всего лишь сон, и выйти из лимузина у меня не получится.
Один вид спелых, ярких фруктов вызвал в животе жалобное урчание. Оказывается, даже в ночных фантазиях можно испытывать голод. Очень надеюсь, что я не проснусь раньше десерта, и мы с Димкой успеем разрезать свадебный торт.
При мысли о любимом сердце в груди забилось радостно. Решила, что без еды я ещё как‑нибудь протяну. И жару, и дурацкую фату тоже вытерплю. Только бы с ним обвенчаться. Хотя бы во сне.
А может, моя поездка в Италию тоже сон? И сейчас я просто вижу его продолжение? И значит, Димка меня не бросал, чёртов итальянец не похищал, я сейчас дома, сплю под боком у своего суженого.
Эта мысль меня окончательно успокоила и окрылила, и дальше я ехала, напевая себе под нос что‑то весёлое и жизнерадостное. Правда, мотивчик мой резко оборвался, стоило увидеть, где будет проходить наше с Димкой венчание. Огромный белокаменный… дворец (по — другому и не назовёшь это сказочное строение) возвышался в центре зелёного сада. Всё вокруг утопало в цветах, но преобладали розы — алые, бордовые, почти чёрные — они были повсюду. Даже подъездную дорогу, по которой мягко прошелестели колёса лимузина, укрывали бархатистые лепестки.
Кажется, кто‑то распахнул для меня дверцу автомобиля и протянул руку, помогая из него выбраться. Не способная противиться своей в конец разгулявшейся фантазии, я послушно направилась к пёстрому столпотворению. Чем ближе подходила к своим… гостям(?), явно итальянской наружности, тем отчётливее видела, что приглашённые были поделены на две неравные группы. Большинство стояло в стороне от малочисленной кучки людей, оцепивших, словно почётным караулом, какой‑то серый булыжник. А рядом с этой восьмиугольной махиной стоял мой Дима.
Я чуть не прыснула со смеху. Орлов смотрелся уморительно в нелепой красной тунике, да ещё и с серебряными нашивками на груди: то ли символами, то ли просто какими‑то закорючками.
Подойдя к своему суженому — ряженому, хотела поделиться с ним мнением по поводу нелепости его наряда, но какая‑то сила заставила меня замолчать и опуститься на колени перед каменной глыбой. Димка, подарив мне ласковую улыбку, пристроился рядом.
А дальше в мой сон добавили немного абсурда. А может, щедро сыпанули целую пригоршню. К нам подошёл крупный черноволосый мужчина, наверное, местный падре — кажется, так у них величают служителей церкви — тоже в тунике, только в более импозантной: чёрной, расшитой золотом. Возвышаясь над нами, принялся что‑то бормотать себе под нос на явно незнакомом мне языке. Предположительно, итальянском. Хотя больше смахивало на латынь.
Остальные участники необычного действа — те, что стояли по кругу — заунывно, как‑то даже тоскливо ему подпевали. Право, такое ощущение, что это не свадьба, а какая‑то панихида…
Не знаю, сколько прошло времени, пока он говорил, певуче растягивая слова, но я уже умаялась стоять истуканом, колени порядком занемели. Да и в животе, как назло, снова предательски заурчало.
Димка скосил на меня вопросительный взгляд. Я покраснела, потому как строптивый желудок вошёл во вкус и замолкать, пока не доберёмся до закусок, похоже, не собирался. Благо под алой вуалью мой алый румянец, демонстрировавший смущение, не просматривался. И на том спасибо.
Наконец священник затих и сразу же, как по команде дирижёрской палочки, захлопнули рты остальные. Я уж было понадеялась, что сейчас нам предложат обменяться обручальными кольцами и мы наконец‑то поцелуемся, но не тут‑то было.
Обойдя серую глыбу, мужчина обратился ко мне. Я не поняла ни слова, но почему‑то доверчиво протянула ему правую руку. Которую он вдруг схватил и… шустро полоснул по ладони необычного вида кинжалом. Не знаю, как удержалась от крика. Было больно. Совсем как наяву.
Не успела отойти от шока, как он уже требовал вторую. Левая рука — предательница послушно взметнулась вверх, и вот уже на ней — глубокая тёмная борозда. Брр…
Проделав то же самое с Орловым, мрачный тип велел нам повернуться друг к другу и соединить ладони. Это я поняла уже после того, как моё тело, не спрашивая дозволения своей хозяйки, развернулось на сорок пять градусов, а руки сами по себе потянулись к любимому.
Потом меня охватило неприятное чувство слабости. Перед глазами всё смешалось, и я едва не опрокинулась в аристократический обморок, прямо на траву. Но Дима крепко держал меня за руки, не давая потерять равновесие от неожиданного упадка сил. Спустя несколько минут наоборот — во мне будто зарядили батарейку. Тело получило мощный импульс, как после удара молнией.
Всё‑таки это был очень глупый обряд. И, как ни странно, очень романтичный. После всех этих церемоний мой уже, наверное, супруг выглядел таким милым, таким растроганным. Лицо его излучало столько любви и нежности, что меня даже пробрало на слезу.
Ох уж эта излишняя женская сентиментальность…
И вот наконец настал момент, которого я с таким нетерпением ждала. Димка потянулся ко мне, чтобы убрать с лица фату и закрепить наш союз страстным поцелуем.
Я даже зажмурилась, предвкушая сладостные мгновенья.
Только бы не проснуться, только бы не проснуться… Не сейчас…
А потом услышала, как совсем близко вскрикнул какой‑то мужчина.
Открыла глаза, желая выяснить, кому ж это хватило наглости помешать моему воображаемому поцелую. А увидела наглые карие глаза на так хорошо запомнившейся мне смазливой физиономии.
— Ты — ы!!! — зашипели мы в один голос и продолжили стоять на коленях, с ненавистью таращась друг на друга.
Я опомнилась первой и в лучших итальянских традициях от всей широты русской души залепила негодяю две пощечины. Чтобы одна щека за другую не отдувалась.
И тут же досадливо выругалась.
Чёрт! А вот теперь я очень хочу проснуться!
Глава 3
По — видимому, кто‑то там наверху решил продублировать немую сцену, и после моих пощёчин и образных выражений на родным языке в саду снова повисла напряжённая тишина. Пока итальянский гад сверлил меня взглядом, я задавалась мучительным вопросом: сон это всё‑таки или не сон? Тихий голос разума, до этого, похоже, пребывавший в глубокой отклчючке, нашёптывал, что всё случившееся со мной — реальность. Жестокая и очень подлая. И краснощёкий тип мало того, что похитил меня вчера и с помощью какой‑то дряни принудил к сексу, так ещё и непонятно с какого перепугу на мне женился.
Кажется, к тому моменту наркотик из организма ещё не выветрился, потому как на ум вдруг непонятно отчего пришли известные строки из «Молодого Франкенштейна»: «Могло быть и хуже. Мог пойти дождь».
Не успела я так подумать, как по закону подлости на землю обрушился настоящий ливень. Прогремел гром, и сумрачное небо пронзила слепящая вспышка. Головы всех, как по команде, повернулись к оливковому дереву, разрезанному пополам ударом молнии. Всего за несколько секунд я промокла насквозь. Зато благодаря освежающему «душу» и неожиданному светошоу народ наконец‑то отмер.
— Portatela via!* — крикнул стоявший в кругу мужчина и, прежде чем я успела что‑либо сообразить, двое громил в смокингах подхватили меня подмышки и понесли к дому.
* (Уведите её!)
А я, окончательно сбитая с толку всем происходящим, поначалу растерялась и даже не подумала оказать им сопротивление. Уже у самой лестницы оглянулась на кареглазого маньяка и увидела, как тот, отчаянно жестикулируя, что‑то объяснял велевшему увести меня мужчине.
В доме я всё‑таки попыталась вырваться, но, как и ожидала, никто никуда меня не отпустил. Грубо втолкнув в полутёмное помещение, верзилы молча захлопнули за мной дверь. Несколько секунд я стояла, не шевелясь, — мокрая, злая, растерянная и испуганная — не зная, что делать, и не способная найти ни одного мало — мальски логичного объяснения приключившимся со мной несчастьям. Уже поняла, что никакой это не кошмар. Вернее, кошмар, только не ночной, а самый что ни на есть настоящий.
Не знаю зачем, наверное, просто на всякий случай, подёргала ручку, но дверь, естественно, не поддалась. Мельком глянув на возвышавшиеся вдоль стен книжные стеллажи, обошла просторный кабинет по кругу, оставляя шлейфом на ветхом, наверняка дорогущем ковре влажную дорожку. Попробовала открыть окно, занавешенное бордовыми шторами. Решила, что лучше уж прыгнуть с первого этажа и бежать отсюда сломя голову, нежели сидеть тут и ждать у моря погоды.