Мы направились к калитке, а я поглядывала на окна флигеля, стараясь делать это незаметно.
– А вот тут живу я, – сказала Клавдия Степановна (мы, разумеется, познакомились), кивком указав на дом из красного кирпича. – Может, зайдете? Чаю выпьем.
– Нет, нет, спасибо, – ответила я, и мы простились.
Быстрым шагом я продолжила путь, но свернула в ближайший переулок и бегом припустилась к дому Якова Ивановича обходными путями. Вскоре я уже стояла на крыльце. Приподняла горшок и смогла убедиться, что ключа под ним нет. Я надавила кнопку звонка и стала ждать. Если хозяин дверь откроет, у меня заготовлено объяснение: забыла деньги, они, как всегда, лежали под телефоном в холле. Однако дверь мне никто не открыл. Я прислушалась. В доме тишина. Не желая отступать, я достала мобильный, набрала номер и очень скоро услышала звонки за дверью. На них хозяин тоже не отреагировал.
Потоптавшись еще немного, я побрела к остановке, на ходу размышляя, что все это может значить. Судя по тому, как быстро исчез ключ из-под цветочного горшка, хозяин обретался где-то поблизости. Логично предположить, что во флигеле. Допустим, дядька нелюдим и предпочитает читать Чехова в одиночестве, любуясь соснами и осенним небом. Но вот диктофон… Если бы не визит соседки, я бы дослушала пленку до конца, а теперь гадай, что там еще было… Мужчина имитировал чужую интонацию. Зачем? Если это не шутка, то, скорее всего, затевается какое-то жульничество. Оба голоса на диктофоне принадлежали молодым мужчинам и ничего общего с голосом Якова Ивановича не имели. Но если кто-то мастерски воспроизводит чужую интонацию, ему ничего не стоит имитировать голос старика. И тогда все становится более-менее понятным: и некие странности в доме, и нежелание хозяина общаться с кем-либо. Вот только с какой стати выдавать себя за пожилого человека? Хотя есть еще вариант: в доме живут двое мужчин, старик и тот самый блондин, которого я видела в «БМВ». Один из них или оба затеяли какую-то аферу. В этом я почти не сомневалась и вновь подумала: а не рассказать ли все Агатке? Она узнает фамилию человека, который снял дом, и что? Я представила лицо сестрицы, когда та услышит, что я залезла в чужой стол, и мысленно скривилась. Агатка наверняка скажет, что у меня крыша съехала от безделья и я выдумываю детектив на пустом месте. Может, так и есть. Но меня не покидала уверенность, что я имею дело с мошенником. И это в лучшем случае…
Агатке я так ничего и не рассказала, а часов в семь мне позвонила Дуська.
– Фенька, ты там с кем дружбу свела? – спросила она, поздоровавшись.
– Какую дружбу?
– Яков Иванович звонил. Говорит, что понимает страсть женщин поболтать, но он ищет этого… уединения и не хочет, чтоб соседи ему досаждали.
– Пусть ищет, – буркнула я. – Я-то здесь при чем?
– Ну… ему соседка позвонила, сказала, что это… заглянула в гости, с тобой очень мило время провела. Собиралась еще заглянуть и пирог принести. Короче, дед недоволен, хоть и говорил со мной вежливо. Так что языком болтай где угодно, но только не в его доме. Еще сказал, что ты, то есть я, деньги забыла, просил не беспокоиться. Заберешь в следующий раз.
Следующего раза я ждала с нетерпением, но накануне того дня, когда я должна была прибыть в Лесной, вновь позвонила Дуська. В голосе ее была печаль, и причину своей печали она поведала незамедлительно.
– Яков Иванович к дочери уезжает, пока на две недели. Но, скорее всего, осенью переберется к ней насовсем. Придется мне работу искать. Вот непруха, такое место хорошее.
– А когда он уезжает?
– Сказал, завтра. Так что спасибо тебе за помощь. Да, бабки, которые тебе задолжал, он в фирме оставил. В конвертике. Я с дачи приеду, зайду к ним и тебе передам. Не поверишь, как место жалко. Никаких хлопот с хозяином, и деньги приличные. – Дуська еще немного поныла, и мы простились.
Итак, Яков Иванович уезжает к дочери. Что ж, это вполне соответствует тому, что соседка рассказывала. Вопрос: не связан ли его внезапный отъезд с моим любопытством? Старик вроде бы не заметил подмены, если звонил Дуське и ни словом не обмолвился, что вместо нее приходит кто-то другой. Или сделал вид, что не заметил. Если он находился во флигеле, то, конечно, все знал. Дуська вполне его устраивала, потому что никуда свой нос, в отличие от меня, не совала. А мое любопытство пришлось не по душе. Интересно, он действительно уехал или это предлог, чтобы вежливо от меня избавиться?
Следующим вечером я отправилась в Лесной. Возле дома оказалась, когда начало темнеть. Свет в окнах не горел. Скорее из упрямства я больше часа наблюдала за окнами и продолжала гадать, существовал ли старичок в реальности. А если мои догадки верны, кто в действительности скрывался в доме и зачем ему понадобилось упражняться с диктофоном? Не знаю, куда завело бы меня любопытство, но вскоре произошло событие, которое круто изменило мою жизнь, и я думать забыла о доме в Лесном и его странном обитателе.
…И вот теперь, по прошествии четырех месяцев, я вновь слышу голос, который был записан на диктофоне, и принадлежит он Милкиному жениху. Я в этом абсолютно уверена. Тут еще некая мысль пришла в голову и так меня поразила, что я замерла посреди улицы, к большому неудовольствию прохожих, которые, обходя меня, косились не по-доброму.
За неделю до Милкиной гибели мы ездили к ее сестре и возвращались как раз через Лесной. Ехали по шоссе, а оттуда дом не увидишь, но я о нем вспомнила и рассказала Милке о таинственном обитателе. На мой взгляд, получилось увлекательно. Милка отреагировала неожиданно.
– Что за глупости? – хмуро спросила она. – Ты убиралась в каком-то доме? С какой стати?
– Я же тебе говорю, Дуська попросила.
– Ты все это выдумала.
– У меня сейчас один из редких приступов правдивости, – съязвила я.
– И что ты об этом думаешь? – Милка притормозила у обочины и теперь разглядывала меня с таким видом, точно видела впервые.
– Да ничего не думаю. Может, мы поедем? – хмыкнула я. – Ты вроде бы спешила.
– Дурацкая история. Зачем кому-то выдавать себя за старика?
– Меня больше интересует голос на диктофоне, – сказала я. – Будь я человеком с фантазией, решила бы, что ненароком забрела в логово мошенников.
– В какое еще логово? – рявкнула Милка.
– Это я образно.
– С ума с тобой сойдешь. – Она покачала головой, но машину завела и теперь смотрела на дорогу. Помолчала немного и вновь полезла с вопросами: – И что там было, на диктофоне? Я имею в виду, о чем говорили?
– Обычный телефонный разговор, – пожала я плечами.
– И никаких имен?
– Он к кому-то обращался по имени, но я его не запомнила. А вот голос… очень красивый, с хрипотцой. Когда у мужика такой голос, проблем с женщинами у него точно не возникнет.
– Так, может, он с этой целью и тренировался, чтоб на баб впечатление произвести? – хмыкнула Милка.
– Может, – кивнула я, не желая спорить.
– Нет, серьезно. Голос тебе знакомым не показался? Вдруг это какой-то актер?
– Гениальная версия, – заметила я.
– Но голос ты узнаешь, если услышишь?
– Конечно, я же сказала, бабы от такого голоса приходят в экстаз.
Милка смотрела на меня с сомнением, точно гадала, правду я говорю или дурака валяю.
– Нет, ты точно все это выдумала, – в конце концов заявила она, а я тяжко вздохнула.
– Хорошо. Выдумала. Девушка я покладистая, спорить не люблю.
– А где этот дом? – не удержалась Милка.
– Стоит на отшибе, старая дача за высоким забором.
– Хозяина зовут Яков Иванович, а фамилию не знаешь?
– Узнать не проблема. Только вот зачем?
– Ну… интересно все-таки. Вдруг ты не врешь.
– На тебя не угодишь, – проворчала я, и разговор на этом иссяк.
Стоя посреди улицы, я попыталась припомнить разговор с Милкой во всех подробностях, а беспокойство все нарастало. Подруга была любопытна, иногда до неприличия. Что, если она всерьез заинтересовалась обитателем дома в Лесном? А через несколько дней вдруг возник шантажист. В результате я получаю по голове, а Милка погибает. Если моя версия верна, на месте встречи должно остаться два трупа, второй – мой. Но я отделалась легким сотрясением мозга. Если меня оставили в живых, значит, опасности я, по мнению убийцы, не представляла. А вот Милка… Черт, неужто она в самом деле успела узнать нечто такое, что ее поспешили убить? Догадка, конечно, фантастическая. Одна существенная нестыковка: допустим, я права, и Милку выманили в глухое место в неурочное время вовсе не с целью получить деньги, а именно для того, чтобы уничтожить источник опасности, то есть мою любопытную подругу. Но ведь, по ее словам, она получила фотографию в подтверждение слов шантажиста. Откуда она вдруг у него взялась?
Сообразив, что стоять и дальше столбом нет никакого смысла, я ходко устремилась к дому, но размышления продолжила. Голос… Я уверена, что на диктофоне слышала голос Берсеньева. Милка, само собой, об этом не знала. Но если кто-то интересовался ее любовником, то и моя подруга, безусловно, попала в поле зрения. Вот и ответ, как фото оказалось у убийцы. Допустим, за ней наблюдали и сделали компрометирующие фотографии. Милка попыталась разузнать что-то об обитателе дома в Лесном, что без внимания не осталось. Решив не рисковать, он или они решают вопрос кардинально. Берсеньев человек богатый, враги у него, безусловно, есть. Что они там затевают, неясно, но, скорее всего, речь идет о деньгах, а когда в ходу большие деньги, человеческая жизнь – пустяк. Это что же получается: если бы не моя болтовня, то есть история, которую я некстати вспомнила, Милка была бы жива? От этой мысли мне стало не по себе. Узнай Милка о том, что против ее будущего супруга зреет заговор, наверняка бы поделилась с ним. Если так, то он просто обязан рассказать об этом следователю. Судя по тому, как он вел себя сегодня, ни черта он не знает. Берсеньев уверен, что Милка поехала на встречу с шантажистом, то есть знает лишь то, что ему сказали менты, а ментам, соответственно, я. Они будут искать шантажиста, и куда эти поиски заведут – еще вопрос. Тут еще одна мысль явилась как по заказу: Берсеньев едва не погиб несколько месяцев назад. Так ли случайна была автомобильная авария? Тут я призвала себя к порядку. Чтобы его убить, вовсе не обязательно тащиться на другой конец света, и здесь бы пристрелили за милую душу. Хотя… случись такое здесь, установить человека, которому это выгодно, труда не составит. Допустим, знать и доказать – две большие разницы, но риск, конечно, есть. То ли дело Венесуэла, несчастный случай с туристами. Кому надо ломать над этим голову? Милка вытащила любимого буквально с того света… Устрой они сейчас повторную аварию, и младенцу будет ясно, что здесь дело нечисто. Враги решили выждать, и тут Милка внезапно проявляет любопытство. Если она не поделилась своими догадками с Берсеньевым, значит, ничего существенного обнаружить не успела, но гарантий, что она не проболтается жениху, не было, а он запросто мог увидеть опасность там, где Милка ее пока не разглядела, потому что о своих делах и врагах знал куда больше, чем она.
К моменту, когда добралась до своего дома, я уже была уверена в правильности своих умозаключений. Назрел вопрос – что с этим делать? Вроде бы ясно: идти в милицию. Только как там отнесутся к моему рассказу? Несколько дней назад я убеждала их в существовании шантажиста, и они мне поверили, по крайней мере, взяли за основу эту версию, хотя, как выяснилось, пока подтвердить ее могу только я. И вдруг я рассказываю им историю, еще более сомнительную и абсолютно бездоказательную. Первый вопрос, который мне зададут: уверена ли я, что на диктофоне был записан голос Берсеньева? Я-то уверена, но они вряд ли с этим согласятся. Моя убежденность, что Милка что-то там накопала, и вовсе вызовет недоумение. Да, я рассказала о доме в Лесном, и что? Но если я права, и Милка действительно проявила любопытство, я об этом узнаю, по крайней мере, попытаюсь. Пусть менты и дальше ищут шантажиста, а я займусь Яковом Ивановичем. И если мои догадки подтвердятся, отправлюсь к следователю, но не с пустыми руками. Тут бы, конечно, не худо вспомнить, что Милка как раз из-за желания выяснить, кто же такой Яков Иванович, по моей версии, и лишилась жизни, но если подобные мысли и приходили в голову, то на мои намерения повлиять не могли. Упрямства мне не занимать, и, раз решив что-то, я редко отступаю. А здесь речь шла о моей подруге, и то, что я стала невольной виновницей ее гибели, счастья мне не прибавляло. Зато укрепило в желании найти убийцу.
Внезапно в голову пришла мысль: если вокруг Берсеньева что-то затевается, не худо бы его предупредить. На самом-то деле я просто обязана это сделать. Вопрос, как? Допустим, я встречусь с ним и расскажу о диктофоне, ну и о моих догадках тоже. Он либо поверит… либо нет. Вот я бы, к примеру, поверила? Черт знает, я не бизнесмен, на мои деньги никто не зарится по причине их отсутствия. А вот он-то должен знать, кто на его каравай рот разевает. Если так, то поверит или хотя бы примет к сведению. Или заподозрит, что я ему голову морочу с неясной целью. Он дал понять, что в гибели Милки считает виновной меня, так что неизвестно, до чего додумается, услышав абсолютно бездоказательный рассказ. Настучит на меня ментам, а те решат, что я ввожу следствие в заблуждение, а этому, конечно, должна быть причина. И я из свидетеля, вероятно, вновь перекочую в подозреваемые. Мама с папой мне спасибо не скажут. Можно просто намекнуть ему, не вдаваясь в рассуждения, а там – кто предупрежден, тот вооружен. Остается решить: стоит ли задействовать Агатку? Сестрица у меня дока по части чужих секретов. Одно худо – очень часто напоминает слона в посудной лавке. Будет нужда – расскажу, а пока попробуем использовать ее втемную.
Решив так, я зашагала веселее и вскоре уже входила в подъезд своего дома, прикидывая, какие шаги следует предпринять, то есть как половчее приступить к расследованию. Находясь в большой задумчивости, я толкнула дверь и увидела Славку. Он как раз появился из кухни. Улыбнулся мне, но тут же скроил постную мину, а я досадливо поморщилась. Визит его некстати, но ведь ему об этом не скажешь. Прежде чем приступать к расследованию, придется на время от него избавиться, потому что совать нос в чужие дела он мне не позволит, будучи уверенным в том, что это опасно.
– Как настроение, не спрашиваю, – вздохнул он.
– Ага, – кивнула я, вошла в свою комнату и устроилась на кушетке. Славка сел в кресло, стоявшее рядом, косился на меня с унылым выражением на физиономии, а я делала вид, что этого не замечаю.
– Я подумал, что сейчас тебе лучше одной не оставаться, – сказал он.
– Зря, – сказала я.
– Что? – не понял Славка.
– Зря подумал. Я собиралась предаться размышлениям о бренности всего сущего. Делать это лучше в одиночку.
– Все-таки у тебя странное чувство юмора, – с обидой заметил он.
– Просто я его не сдерживаю.
– Иногда я не в состоянии понять, в шутку ты говоришь или серьезно.
– Ты не одинок, я тоже иногда не понимаю.
– Хочешь, чтобы я ушел?
– Нет.
– Правда?
– Если я отвечу честно, ты обидишься. Так что лучше соврать.
– Хорошо, я уйду, – сказал он, продолжая сидеть в кресле. – Ты уверена, что хочешь остаться одна?
– Не занудствуй, – попросила я.
Славка все-таки поднялся и шагнул к двери. Только я собралась вздохнуть с облегчением, как он вернулся.
– Ты хотела, чтобы я узнал о делах Берсеньева.
Я тут же приподнялась и уставилась на Славку с большим интересом. Довольный произведенным эффектом, он устроился в кресле.
– Ну, – поторопила я.
– По мнению людей, которым я склонен верить, дела его идут прекрасно. У него стабильный бизнес, хороший доход. Берсеньев собрал отличную команду. Когда он после аварии не мог участвовать в процессе, это на общем положении дел никак не сказалось, что лишний раз подтверждает: бизнес отлаженный, и люди работают как часы. Он осуществляет общее руководство, и торчать в офисе сутками ему нужды нет.
– Я поняла. Сотрудники и без него прекрасно справляются, правильно?
– Конечно, это не совсем так, но…
– Что еще? Есть у него, к примеру, враги?
– Нет. И даже прямых конкурентов нет, он занял свою нишу… То есть, возможно, враги и есть, но к бизнесу они отношения не имеют.
– И никто на чужой кусок пирога не зарится? – на всякий случай уточнила я.
– Ни о чем подобном не слышал. Хотя… я в свое время тоже благодушествовал, пока не появились в моей жизни два полковника ФСБ. Мужики в преддверии пенсии намеревались найти местечко потеплее, и им приглянулась моя фирма.
– И что?
– Ничего. Но это стоило нервов.
– Но у Берсеньева похожей ситуации не возникало?
– По крайней мере, ни о чем подобном не слышал, хотя интерес, как ты понимаешь, проявил.
– А о его личной жизни что говорят?
– С женщинами он чересчур мягок, бабы из него веревки вьют. – Тут перед моим мысленным взором предстал Берсеньев, и я подумала, что вить из него веревки мне бы было не под силу. Впрочем, возможно, впечатление обманчиво, и свежие шрамы придали ему вид морского волка, которому сам черт не страшен, а в глубине души он податлив и нежен.
– И это все? – подождав немного и ничего не дождавшись, спросила я.
– А чего ты хочешь? – обиделся Славка. – Чтоб я узнал всю его подноготную?
– Было бы здорово, – вздохнула я.
Славка еще немного потомился в кресле, попытался завести разговор о моем душевном состоянии после похорон подруги, нарвался и, наконец, побрел в неизвестном направлении. Хотя это я, конечно, преувеличиваю. Отправился он не куда-нибудь, а к себе домой и просил незамедлительно звонить, если возникнет нужда в его помощи и поддержке.
Закрыв за ним дверь, я тут же набрала номер Дуськи.
– Деньги у соседки взяла? – тут же задала она вопрос.
– За деньги спасибо. Я тут нашего старичка вспоминала…
– Якова Ивановича? Золотой был дядечка, никаких с ним хлопот.
– Ты о нем больше ничего не слышала?
– Так ведь уехал он, к дочке в Германию.
– Точно уехал? Может, погостил и назад вернулся?
– Ну, должно быть, не вернулся. Я же тебе рассказывала. Он предупредил, что уезжает на две недели. А уж потом из фирмы позвонили и сказали, что насовсем уехал.
– Это я помню, – перебила я, зная страсть Дуськи повторять одно и то же раз по десять. – Когда тебе из фирмы звонили?
– В начале июня, кажется.
– Ты, случайно, не в курсе, как он снял дом в Лесном? Через фирму или по частному объявлению? Может, хозяева дачи – его знакомые?
– Не знаю, – подумав, ответила Дуська. – Да и откуда мне? Я ж его ни разу не видела, и по телефону он болтать не любитель. Скажет, что надо, и до свидания. А чего ты вдруг его вспомнила?
– Знакомый дом присматривает, – соврала я. – Вот и хотела узнать, может, дачу продадут или сдадут хорошим людям?
Мы поболтали еще минут десять, толку от этого было мало, Дуська повторила лишь то, что я и без нее хорошо знала. Однако дядечка обращался в фирму с просьбой найти ему уборщицу, а значит, хоть один раз, но должен был там появиться, заключить договор. Конечно, возможны варианты, например, переслали текст по электронной почте, он его подписал и вернул назад, а потом перечислил деньги за услугу, но я рассчитывала, что, поскольку сервис в нашем городе хромает, ему все-таки пришлось явиться самому. На дом он точно должен был взглянуть, прежде чем снять, а это значит – дядечка виделся с агентом.
Воодушевленная этими соображениями, я отправилась в фирму «Добрые руки», адрес которой дала Дуська. Поначалу я хотела ехать на общественном транспорте, но тут вспомнила, что стала счастливой обладательницей «Мерседеса», и, мысленно поблагодарив Славку, принялась искать ключи от машины. Они нашлись в ящике комода, и я поспешила на улицу Северную.
На дорогу ушло минут пятнадцать. Фирма располагалась в цокольном этаже многоэтажного дома, вывеска была скромной, помещения под стать вывеске: две небольшие комнаты, в которых обретались две симпатичные девушки и мужчина лет тридцати. Он одарил меня счастливой улыбкой, лишь только я возникла на пороге.