И тут, не выдержав, Люси взорвалась:
– О чем вы, отец? Как вы можете говорить такое про сэра Фрэнка?
– Ну а что же еще мне говорить? – парировал профессор. – В конце концов, манускрипт нашли в его комнате, а изумруды исчезли. Я видел это своими глазами, вскрыв гроб в присутствии дона Педро и Хоупа.
Госпожа Джашер уставилась на него круглыми глазами.
– Изумруды исчезли? – задохнулась она от удивления.
– Да! Да! Да! – раздраженно закричал Браддок. – Разве я вам не сказал? Я почти поверил в обвинения, которые этот янки выдвинул против сэра Фрэнка. И все же мальчик реабилитировал себя – весьма, весьма убедительно.
– Да объясните же толком: что случилось? – попросила мисс Кендал, которая еще больше запуталась, слушая всю эту хаотичную болтовню. – Мы же ничего не знаем!
– Так и я не знаю… И Хоуп… И никто не знает, – захихикал Браддок. – Ах, ну конечно! Вас же не было с нами, когда это случилось!
– Да что, что же случилось? – начиная сердиться, требовательно спросила Селина.
– Я и пытаюсь вам рассказать, а вы все перебиваете, – вспылил ее будущий муж и пересказал все, что случилось с того часа, когда капитан Харви объявился у него в «Пирамиде». Женщины слушали с интересом, удивляясь все больше и больше. Когда профессор начал говорить о том, как капитан Харви обвинил сэра Рендома, слушательницы хором перебили его возмущенным вскриком.
– Нелепица, полный абсурд! – сердито воскликнула Люси. – Сэр Фрэнк – человек чести.
– Именно так, дорогая, – подхватила миссис Джашер. – Что же он ответил?
– Сейчас расскажу, если вы хоть на минутку умолкнете! – раздраженно воскликнул профессор. – Ох уж эти женщины! Просите, чтобы я вам все объяснил, а сами и слова не даете вставить… Так вот, должен признать, Рендом очень веско высказался в свою защиту. – И профессор пересказал дамам свой разговор с Фрэнком.
Когда история закончилась, Люси поднялась, чтобы уйти.
– Пойду поговорю с Арчи, – сказала она, торопливо направляясь к двери.
– Зачем? – мягко поинтересовался ее отчим.
Мисс Кендал обернулась.
– Так продолжаться не может, – решительно объявила она. – Вы уже обвинили в преступлении госпожу Джашер. Теперь под подозрение попал сэр Фрэнк…
– Но я же только сгоряча… – начал оправдываться профессор.
– Это не важно, обвинение прозвучало, – упрямо перебила его Люси. – Теперь этот моряк порочит имя сэра Фрэнка. На кого еще падет подозрение? Я попрошу Арчи, чтобы он взял дело в свои руки и нашел настоящего виновника этих злодеяний. Пока преступник не найден, у нас не будет ни минуты покоя.
– Не могу с вами не согласиться, – поддержала ее Селина. – Очень хочу, чтобы эта тайна наконец была раскрыта. Может быть, и вы нам поможете? – поинтересовалась она, повернувшись к Браддоку.
– Естественно, помогу, – невозмутимо ответил он. – Я собираюсь пустить по следу Какаду. Пусть он еще раз осмотрит номер в «Приюте моряка» – я уверен, этот парень найдет что-нибудь, что мы пропустили.
– Что? Этого дикаря? – нервно воскликнула вдова.
– Этот дикарь много умнее среднестатистического белого человека, – холодно сказал Браддок. – Особенно если дело касается охоты и следов. Если кто сможет взять правильный след, так это он. Я бы скорее поставил на канака, чем на молодого Арчи Хоупа.
– Ерунда! – воскликнула Люси, вступаясь за любимого. – Арчи – единственный, кто сможет найти настоящего убийцу. Пойду поговорю с ним. А вы, папочка, пойдете домой или останетесь?
– Я, моя милая, останусь, – спокойно ответил профессор. – Мне надо о многом поговорить с будущей госпожой Браддок.
– Вы уже сказали все, что необходимо, – великодушно объявила Селина, а потом протянула жениху руку, которую тот без лишних слов поцеловал, после чего застыл на стуле, поражаясь этому приступу галантности.
Убедившись, что все идет как нельзя лучше, Люси оставила пожилую пару, чтобы те продолжили миловаться, а сама поспешила в деревню к Арчибальду. Однако его не было дома, а домовладелица не знала, где он и когда собирается вернуться. Раздраженная тем, что ей так и не удалось поговорить с Арчи, мисс Кендал направилась в «Пирамиду». По пути она встретилась с вдовой Энн, которая показалась ей еще более мрачной, чем обычно. По-прежнему одетая в траур, та буквально набросилась на Люси, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное и дыша перегаром. Не то чтобы старуха была сильно пьяна, но она без умолку причитала и рыдала. Люси никак не могла понять, что стряслось. Наконец девушке удалось понять из бессвязной болтовни старухи, что та хочет назад вещи, которые Хоуп позаимствовал у нее в творческих целях: шаль, корсаж и юбку. По словам старухи, все эти вещи были крайне ценны, и она требовала либо вернуть их, либо возместить их цену – никак не меньше пяти фунтов.
– При чем же здесь я? Поговорите с Арчи, – поинтересовалась девушка, которая хотела как можно быстрее расстаться с вдовой Энн. – Если вы одолжили ему эти вещи, то, не сомневайтесь, он их вам вернет.
– А что, если он зальет их краской? – завопила Энн. – Он сказал моему Сиду, что хочет надеть их на модель, которую намерился рисовать. Сид попросил меня, я дала их Сиду, а Сид, он передал их вашему джентльмену. Юбка там была, хорошая, почти не надёванная, и корсет, хорошенький, глаз не отвести, и шаль моей матушки, царствие ей небесное! Хотя нет, мамина-то шаль в клетку, – задумалась Энн. – А то была темная в красный горох …
– Спросите об этом мистера Хоупа, – чуть не прокричала Люси, – я об этом ничего не знаю!
Она вырвала рукав из цепких рук старухи и заспешила домой. А миссис Болтон, все еще бормоча что-то себе под нос, направилась к дому художника, где принялась выть, что ни на шаг отсюда не уйдет, пока не увидит художника и не получит назад свое имущество.
Поначалу мисс Кендал не придала значения этой встрече, но чем дальше, тем более странным казалось ей услышанное. Почему Арчи позаимствовал какие-то одежды у Энн Болтон, да еще и через Сиднея? В том, что ему понадобились какие-то вещи для натуры, не было ничего удивительного. Но художник с легкостью мог попросить все эти вещи или у своей домовладелицы, или напрямую у старой Энн. Зачем он обратился с этой просьбой к ее сыну? На этот вопрос Люси ответить не могла. А потом она неожиданно вспомнила, что последней, кто разговаривал с убитым, была женщина в темном платье с темным платком на голове. Именно ее и заметила Элиза Флай – горничная из «Приюта моряка». Платье и платок могли оказаться своего рода маскировкой, чтобы те, кто увидел говорящих издалека, решили, что это вдова разговаривает со своим сыном. Ледяная рука сжала сердце девушки: слова миссис Болтон бросали тень подозрения на Арчибальда. Люси решила без обиняков расспросить его обо всем, когда он, как обычно, придет в «Пирамиду» навестить ее.
Перед ужином профессор Браддок пребывал в великолепном настроении – он был так любезен, что против обыкновения даже похвалил Люси за то, как хорошо она ведет домашнее хозяйство. Он поделился надеждой на то, что госпожа Джашер будет делать это не хуже. За кофе Джулиан сообщил падчерице, что он простерся у ног Селины, моля о прощении, взял назад все свои слова и тем завоевал ее сердце. Свадьбу они назначили на май, через неделю или две после того, как Люси станет госпожой Хоуп. А осенью молодожены планировали отправиться в Египет на год или даже больше.
– Ну вот, все и уладилось, – самодовольно объявил профессор, ставя чашку на блюдце. – Я женюсь на госпоже Джашер, ты, моя дорогая, выйдешь замуж за Хоупа…
– А сэр Фрэнк Рендом женится на донне Инес, – подхватила девушка.
Египтолог нахмурился:
– А вот это, моя дорогая, полностью зависит от того, что ответит де Гавангос на обвинения капитана Харви.
– Но ведь Фрэнк невиновен!
– Надеюсь и верю в это! Однако свою невиновность ему придется доказывать. Я, конечно, постараюсь ему помочь. Я уже пригласил сюда дона Педро, чтобы все обсудить.
– А мы с Арчи сможем присутствовать при вашем разговоре? – с тревогой в голосе спросила Люси.
К ее удивлению, профессор не возражал:
– Всенепременно, моя дорогая. Чем больше свидетелей будет тому, что скажет дон Педро, тем лучше. Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос.
Когда появился Арчи, мисс Кендал сообщила ему, что Браддок в «музее» с доном Педро и им предстоит интересная беседа. Хоуп был рад слышать, что Люси заранее заручилась согласием профессора на их присутствие при этом разговоре. Ужасная тайна смерти Болтона не давала ему спокойно спать, и он мечтал выяснить правду. Сам того не понимая, молодой человек страдал от тяжкого приступа детективной горячки, и ему не терпелось раскрыть тайну. Поэтому вполне естественно, что он с готовностью поспешил вслед за невестой в «музей». А вот спросить своего жениха об одежде вдовы Болтон Люси, к своему удивлению, забыла и вспомнила об этом, когда было уже слишком поздно.
Дон Педро де Гавангос выглядел еще более напряженным и высокопарным, чем в тот раз, когда впервые побывал в «музее» Браддока. Мужчины восседали в креслах, а неподалеку Какаду натирал тряпочкой саркофаг зеленой мумии, того самого рокового предмета, который навлек на них все эти несчастья. Люси ожидала увидеть и донну Инес, но ее отец объявил, что девушка оставалась в военной гостинице писать письма в Лиму. Когда же мисс Кендал и Арчибальд Хоуп расселись, дон Педро в первую очередь высказал свое недоумение и возмущение обвинениями, которые были высказаны в адрес сэра Фрэнка.
– Надеюсь, я могу говорить о столь неприятных вещах в присутствии дамы? – он кивнул в сторону Люси.
– Да, конечно, – нетерпеливо ответила девушка. – Я слышала все обвинения. И я так рада, что вы сами появились здесь, чтобы развеять все наши сомнения. Должна сказать, что я не верю ни слову из того, что нагородил этот моряк.
– Как и я! – решительно ответил перуанец.
– Согласен с вами, совершенно согласен, – присоединился профессор Браддок. – А что скажете вы, Хоуп?
– Я с самого начала не верил в обвинения, выдвинутые против Фрэнка, – с сухой улыбкой заметил Арчи. – Так вы встречались с капитаном Харви, дон Педро? Он ведь отправился вас искать в Пирсайд.
– Я не видел его, – совершенно спокойно ответил де Гавангос. – И очень жаль, поскольку мне бы очень хотелось как следует расспросить его об этих обвинениях, которые он посмел выдвинуть в адрес моего дорогого друга сэра Фрэнка Рендома. Хотел бы я, чтобы он сейчас оказался здесь, перед нами, чтобы я мог высказать ему все, что думаю о такого рода измышлениях.
Не успел перуанец договорить, как случилось невероятное, будто его желание подслушал сказочный джинн. Как по волшебству, в дверь вошел сам капитан Харви. Служанка, появившаяся перед ним и объявившая о его визите, тут же убежала, чтобы избежать гнева профессора за то, что кто-то без разрешения вторгся в его святая святых.
Увидев, что все с удивлением уставились на него, капитан вышел на середину комнаты, даже не потрудившись снять шляпу. В уголке рта его, как обычно, тлела дешевая сигара. Правда, когда он увидел Люси, то все же снял шляпу и потушил сигару с вежливостью, которой едва ли можно было ожидать от такого грубого человека.
– Извиняйте, что без приглашения, – неловко проговорил американец, – но я весь день гоняюсь за доном Педро то по Пирсайду, то по деревне. В полиции мне сказали, что вы, – тут он повернулся к де Гавангосу, – отправились к профессору. Вот я снова и заглянул сюда потолковать.
Перуанец мрачно посмотрел на лицо Джорджа Хирама, ярко освещенное множеством ламп «музея», а затем встал и поклонился ему.
– Рад видеть вас, сэр, – вежливо сказал он, не сводя взгляда с незваного гостя. – С разрешения нашего хозяина я предложил бы вам присесть… – Тут он повернулся к Браддоку.
– Конечно, конечно… – пробормотал профессор. – Какаду?
– Прошу прощения, позвольте мне, – сказал дон Педро и, все еще не отрывая взгляда от капитана, предложил ему стул. Казалось, еще немного, и Харви начнет смущаться от столь пристального внимания к своей весьма скромной персоне. – Присаживайтесь, сеньор, и поговорим.
Джордж Хирам сел рядом с перуанцем. Тот достал серебряный портсигар и протянул моряку.
– Не желаете ли сигарету?
– Нет, спасибо. Если леди не против, я буду курить свои сигары.
– Нисколько не возражаю, – ответила Люси, которая наравне с профессором и Арчи была озадачена неожиданной подчеркнутой вежливостью сеньора де Гавангоса. – Пожалуйста, курите!
Забирая портсигар, дон Педро как бы случайно уронил его. Видя, что тот не спешит поднимать свою вещь, Харви, злой от того, что ему приходится любезничать с каким-то цветным, подобрал портсигар и протянул владельцу. Перуанец со странным блеском в глазах кивнул ему.
– Спасибо, Ваза, – тихо сказал де Гавангос, и Харви, побледнев, вскочил со стула так резво, словно ему в зад впилось копье.
Глава XIX На шаг ближе к истине
Несколько мгновений в гостиной царила мертвая тишина. Люси и Арчи сидели, не двигаясь, пораженные тем, как дон Педро спустя столько лет сумел узнать в капитане Харви шведского моряка Ваза. А вот профессор не удивился: повисшую тишину нарушило его насмешливое хихиканье. Возможно, Браддок повидал столько, что не удивлялся уже ничему – разве что, как герой Мольера, встречам с добродетелью там, где ее увидеть не ожидаешь.
Что же касается перуанца и капитана, то они вмиг вскочили на ноги, уставившись друг на друга, словно два пса, готовые вцепиться друг другу в глотки. Первым дар речи вернулся к моряку.
– Думаешь, ты меня обскакал? – прорычал он в сторону перуанца, к соотечественникам которого скопил немало ненависти, пока путешествовал вдоль южноамериканского побережья. Похоже, в этот раз враг оказался капитану не по зубам.
– Думаю, да, – сказал дон Гавангос, не сводя глаз со лжеамериканца. – Я никогда не забываю лица, а у тебя оно примечательное. Едва ты раскрыл рот, как твой голос показался мне знакомым. Я заставил тебя сесть рядом, чтобы рассмотреть шрам на твоем правом виске – вижу, он никуда не делся. Портсигар я уронил, чтобы ты вытянул руку и показал мне татуировку на левом запястье. Змея, окружающая солнце, – Лола Фарджадос заставила тебя наколоть это, когда ты гостил в Лиме тридцать лет назад. У тебя голубые глаза, точно такие же, как раньше, когда тебе было двадцать. Прошло тридцать лет, но я узнал тебя.
– Чушь все это! – отрезал капитан Харви и сел назад, на свое место.
Дон Педро обернулся к Арчи и Браддоку.
– Господин Хоуп! Профессор! – воскликнул он. – Если вы помните все, что я говорил о Густаве Ваза, неужели вы не видите, что этот человек полностью соответствует моему описанию?
– Соответствует, – решительно подтвердил Арчибальд. – Хотя я не видел на его запястье татуировку, о которой вы так много говорили.
Харви, все еще куря сигару, и не подумал показать запястье, чтобы подтвердить или опровергнуть слова Педро, но тут на помощь перуанцу пришел Джулиан.
– Этот человек – без сомнения, Ваза, – резко объявил он. – Вот швед он или американец, этого я сказать не могу. Но, вне всякого сомнения, это тот самый человек, которого я встречал, когда был в Лиме тридцать лет назад, сразу после гражданской войны.
Капитан медленно перевел взгляд на профессора и принялся сверлить его глазами.
– Так вы утверждаете, что узнали меня? – произнес он, наконец, на манер янки растягивая слова.
– Я узнал вас, еще когда договаривался о доставке груза с Мальты и фрахтовал каюту на «Ныряльщике», чтобы бедный Сидней привез мне ту мумию, – парировал Браддок. – А вы разве не узнали меня?
– Не-а, – произнес моряк, еще больше растягивая слова. – Еще не хватало запоминать морды вроде ваших. Ха! – Он развернул стул и уставивился прямо на профессора. – Я думал, вам хватит мозгов не поддерживать этого дона!
Маленькие глазки Джулиана сверкнули.
– Я вас не боюсь, – презрительно ответил он. – Я никогда не делал вещей, которыми люди вроде вас могли бы меня шантажировать, капитан Харви, или Густав Ваза, или как вас там еще.
– Да, профессор, вы как всегда живчиком, – холодно проговорил капитан. – Но умники вроде вас часто совершают ошибки, потому что считают себя слишком умными.
Браддок пожал плечами, но тут снова вмешался сеньор Педро.
– Это все не по существу, – сердито заметил перуанец. – Капитан Харви, вы отрицаете, что вы – Густав Ваза, несмотря на то, что это – очевидный факт?
Фальшивый янки закатал рукав кителя и продемонстрировал татуировку на запястье: солнце, обвитое змеей.
– Достаточно? – протянул он. – Или вы хотите посмотреть и на это? – Сдвинув в сторону прядь волос, он показал шрам на виске.
– Значит, вы признаетесь, что вы тот самый Ваза? – повторил свой вопрос де Гавангос.
– Ага, – лениво ответил капитан. – Это одно из моих имен. Хотя я не использовал его с тех пор, как продал эту треклятую мумию в Париже лет тридцать назад. Но что уж теперь-то врать.
– Так вы швед или американец? – робко поинтересовалась Люси.
– Я гражданин мира, как я полагаю, – ответил Харви с подчеркнутой вежливостью. – Америка мне годится не хуже, чем любая другая страна. Когда мне надо, я швед, когда надо – датчанин. Меня могут звать Ваза, или Харви, или как угодно еще. Какая разница, я-то от этого не меняюсь.
– Конечно, не меняешься! Ты был и есть вор! – закричал дон Педро, присевший было на стул, но вновь вскочивший в припадке гнева.
– Может, и вор, но изумруды я не крал, – спокойно объявил моряк. – Бог мой, какой шанс я упустил! Я мог прихватить их тридцать лет назад, да и совсем недавно тоже, когда они были у меня на «Ныряльщике». Если бы я только знал о них, – с сожалением закончил он, покосившись на мумию. – Эх, дженмены, как вспомню, что так лопухнулся, так и хочется отвесить себе пинка!