Пошта увернулся от камня, потом от второго. Третий отбил прикладом. Остальные члены клана и матросы поступали аналогично. Профессор удерживал Костю с его смертоносным бумерангом.
«Эх, сюда бы пушку Гаусса-Уткина, — злобно подумал Пошта. — Зарядить мелкой дробью — и по ногам. В миг бы размело эту шушеру!».
— Назад! — орал он. — Назад, а то буду стрелять!
И тут из толпы вылетело что-то горящее. Бутылка с торчащим из горлышка куском пылающей тряпки. Прежде чем мозг понял, что это, руки среагировали сами. Пошта выстрелил, «коктейль Молотова» взорвался в воздухе, горящая смесь масла и бензина огненным дождем пролилась на головы толпы. Люди завопили и бросились в рассыпную.
Улица опустела в мгновение ока.
— Сейчас они вернутся, — сказал мичман Воловик. — Вооружатся и придут. Делаем ноги! Быстро!
— К Уткину! — велел Пошта. — Берем «Мародер», меняем книжки на пушку и валим!
К дому изобретателя пришлось бежать, что в полном снаряжении делать не так-то просто. Пока феодосийцы готовились к продолжению линчевания неугодных гостей, запасаясь оружием и боеприпасами, листоноши и матросы ворвались к Уткину — взмыленные, уставшие, запыленные.
Уткин аж рот разинул от удивления.
— Ну надо же! — только и сказал он. — Добрались! Живые!
«Ах ты гад, — подумал Пошта. — Удивляется еще».
— Что происходит в городе? — спросил Телеграф. — Нас чуть не растерзали!
— А вы не в курсе? — пожал плечами Уткин. — Ах, ну да, вы же были в крепости, когда прибыл гонец. Война, друзья мои, большая война в Крыму началась. Объединенные силы хана Арслана Гирея Второго, гетмана Дорошенко и Союза Вольных Городов Крыма выдвинулись к Джанкою.
Пошта похолодел. Опоздали. Надо во что бы то ни стало очистить доброе имя клана листонош — иначе не будет больше такого клана. Против всего Крыма им не выстоять.
— Позвольте спросить, — продолжал Уткин, — а добыли ли вы ту литературу, о которой я имел скромность упомянуть?
— Добыли, — сказал Пошта и швырнул к ногам изобретателя мешок с книгами. — Радуйтесь.
Уткин упал на колени и принялся рыться в мешке, издавая восхищенные вопли. Прямо как Кайсанбек Аланович в Генуэзской крепости. Интеллигенция. Не от мира сего. Война на острове, а им все книжечки подавай.
— Мы забираем вашу пушку, — продолжил Пошта. — Как договаривались.
— Да-да, конечно, берите! — бормотал Уткин, листая ветхие страницы. — Договор дороже денег.
Пошта сдернул с пушки Гаусса-Уткина покрывало и критически ее осмотрел. Ага, кронштейн стандартный, как от станкового пулемета. Можно будет смонтировать на крыше «Мародера», Бандерольке может пригодиться. Боеприпасы хоть в ящик ссыпай, металлолома тут достаточно. А что у нас с электропитанием? Батарейки где? Или аккумуляторы?
— Где источник питания? — спросил Пошта.
— В соседней комнате, — махнул рукой Уткин.
Предчувствуя недоброе, Пошта пошел по силовому кабелю к ближайшей двери, распахнул ее и обомлел.
Его взору предстал чудовищный механизм — с дровяной топкой, паровым котлом и динамо-генератором. Все это пыхтело, коптило, свистело, щелкало клапанами высокого давления и жужжало. Копать-колотить! Пушка Гаусса-Уткина на дровах!
И как мы это упрем?!
— Уткин, — негромко сказал Пошта. — Сдается мне, вы нас кинули. Как мошенник на базаре.
— Почему же кинул? — возмутился изобретатель. — Договор есть договор. Вы мне книги — я вам пушку. Забирайте вместе с генератором. Видите ли, — начал оправдываться он, — у меня не получилось создать достаточно мощную батарею, ничего сложнее лейденской банки в кустарных условиях не сделаешь, ну где я возьму азотную кислоту? Суперконденсаторы я добыл в Симферополе, был там один военный заводик, а вот электричество приходится извлекать старым дедовским способом...
Пошта присел на корточки и почесал в затылке. Ситуация складывалась — хуже некуда. Весь Крым возненавидел листонош — раз. Чудо-оружие Уткина нетранспортабельно — два. Феодосийцы собираются нас разорвать на части — три. Что он забыл?
— У меня плохие новости, — доложила Бандеролька, входя в комнату.
— Я не удивлен, — ответил Пошта. — Что там еще?
— Солярки почти нет в «Мародере». Кто-то слил. И уголь стырил. Ехать не на чем.
— Копать-колотить...
Пошта открыл атлас и посмотрел на карту. Да-с, вляпались. Ладно, им с профессором, Костей и матросами всяко придется идти пешком — через горы даже «Мародер» не проберется, так, собственно и планировалось. А вот Бандерольке, Телеграфу и доктору до Керчи будет далековато. Могут не успеть, и бункеры попадут не в те руки. И — все, пиши пропало.
Гонка со временем, гонка со смертью. И листоноши ее проигрывали.
— Уткин, — спросил он. — Где в Феодосии можно достать соляру? Или уголь?
— Нигде, — ответил изобретатель. — Тем более в сложившейся острой политической ситуации я бы вообще не рекомендовал выходить на улицу.
Пошта выглянул в окно. По улицам рыскали группы озлобленных аборигенов, вооруженные кто чем — палками, граблями, двуствольными ружьями.
— Как глупо, — сказал Кайсанбек Аланович. — Отправиться в экспедицию с благородной миссией, пытаться остановить новую Катастрофу и возродить человечество — и погибнуть из-за отсутствия солярки и мозгов у толпы озверелых аборигенов. Ирония судьбы.
Пошта ощутил острое желание долбануть по толпе из пушки Гаусса-Уткина. Приманить побольше туземцев и превратить в мелкий фарш. Примитивное кровожадное желание убивать. С трудом листоноша отогнал эту мысль.
— Ну почему же так пессимистично, коллега? — спросил Уткин. — Не все потеряно. Если ваш автомобиль способен ездить на угле, значит, поедет и на дровах, а уж дров у нас достаточно. Надо только слегка модифицировать котел, уж поверьте мне, я на эти паровых технологиях собаку съел. Возьмем запчасти от генератора — и поедет ваш броневик как миленький!
Пошта почувствовал робкую надежду.
— Сколько на это надо времени? — спросил он.
— Час-полтора, — ответил Уткин.
Как раз стемнеет. Хорошо. Очень хорошо. Главное — продержаться.
— Приступайте, — велел Пошта. — Ночью будем вырываться из города.
Глава 7. КОШКИН ДОМ
Бандеролька считала себя опытным листоношей. Операций и экспедиций — десятка два, везучесть повышенная, наглость прокачанная. Она умела стрелять, но предпочитала разруливать конфликты на словах, и уж точно не нуждалась в защите.
Однако разделение отряда далось Бандерольке тяжело.
Неспокойно было за Пошту. И за себя, что уж там говорить, тоже было неспокойно: отряд маленький, хотя Телеграф в бою десятерых стоит, а в экспедиции — и всей сотни; места незнакомые. Раньше Бандерольке не приходилось посещать Керчь. Говорят, город и до катастрофы был мелким и богом забытым, а теперь — и подавно.
Севастополец Стас весело насвистывал, пакуя вещи. И бросал на Бандерольку жадные взгляды.
Вообще она была бы не против — при других обстоятельствах. Моряк — мужчина видный, а к врачам Бандеролька питала слабость.
Но речь шла о выживании не конкретных людей даже — всей Цивилизации, всего человечества. А значит, амуры и интрижки стоило отложить до мирного времени.
Развалины Феодосии, кажется, затаились в ожидании отъезда листонош. Автомобиль, доставшийся в наследство от Пошты, уже фырчал, изрыгая облака дыма, а Бандеролька все медлила, не отдавала приказ выходить. Телеграф кашлянул в кулак, в очередной раз проверил, удобно ли приторочен груз, и произнес:
— А не пора ли нам пора?
— Вообще да, — откликнулась Бандеролька, — но что-то мне не нравится, а что — не пойму.
— Мало нас, — кивнул Телеграф, — но ты не переживай, оно и хорошо. Большой отряд издалека видно. А парочку молодоженов с пожилым дядюшкой, кочующих в Керчь, никто и не заметит. Только не забывайте в людных местах защиту надевать. Сами видели, как к листоношам относятся. Последние времена настали: мы бьемся, значит, чтобы цивилизацию защитить, а разное топливо для биореактора нам палки в колеса ставит.
— Хорошо, не кидает палки, — хохотнул Стас. — А то топливо такое. Оно может.
— Отставить пошлости, — покраснела Бандеролька. — Тихо оба два. Не чувствуете?
Что-то было не так.
Она не могла бы сформулировать, что именно «не так». Слишком тихо? Но извилистая древняя улица с дворами столь старыми, что они казались продавленными (культурный слой нарастал, и местным приходилось откапываться, чтобы окна и двери под землю не ушли), с раскидистыми абрикосами и шелковицей всегда, видимо, была тихой. Где-то заблеяла овца — лениво так, сонно. Было жарко. От близкого моря к городу поднималось томное марево. Воздух над сопками чуть дрожал, небо светилось выгоревшей синевой.
Жителей не видно?
Те, кто приспособился, мутировал, ясно, укрываются от взглядов листонош.
Остальные же сидят по убежищам, в противогазе и костюме защиты ходить по солнцепеку — мучение. А зверей здесь вообще мало.
Пошта выдвинулся в сторону генуэзской крепости, Бандерольке же надо было идти в противоположном направлении.
Но она медлила.
Сонный покой города казался ненатуральным. Бандеролька планировала ехать вдоль железнодорожных путей, идущих по кромке моря, чтобы потом свернуть на шоссе и быстро добраться до Керчи. И вот сейчас ей активно не хотелось к железной дороге.
Она надеялась, что опытный Телеграф сформулирует неявное ощущение опасности, но листоноша молча крутил носом, будто принюхивался, и молчал. «Мародер» пыхтел, крякал и чихал, как животное — двигатель гениального, но сумасшедшего ученого Уткина переваривал дрова. Бандеролька принюхалась к выхлопу и поняла наконец: поблизости жгли костер.
Приморские города пахнут водорослями, йодом, выгоревшим на солнце разнотравьем. Жильем, костром они пахнуть не могут — мутанты огня не знают, а люди не живут на открытой местности, если не мутировали, как моряки из Севастополя.
Если бесшумных засад не бывает по определению, то не вонючих засад не бывает по правде.
Бандеролька не выдержала — обернулась в сторону крепости, куда отправился Пошта. Он близко, если выстрелить в воздух — прибежит. Только не дело это — начинать операцию, полагаясь на подмогу. Своими силами надо.
— Засада, — тихо, едва шевеля губами, произнесла она.
Объяснять не понадобилось. Телеграф сунул руку в притороченный к «Мародеру» куль и выдернул ее обратно уже с пистолетом. Стас никуда руку совать не стал — два «Блока» были у него в кобурах — поясной и набедренной. У Бандерольки винтовка висела на груди, и девушка лишь подняла ее, переведя рычажок с одиночных выстрелов на очереди по три.
— Во дворах, — прошептал Телеграф.
А может, и не засада. Но проверить не мешало. Бандеролька внутренне собралась, готовясь взять на себя командование операцией. Командиру и идти первым. Она сделала шаг по направлению к ближайшему дому — дряхлой развалюхе, еще до Катастрофы пришедшей в нежилое состояние. Кажется, именно за ней и расположились неизвестные.
На огромном кряжистом абрикосе, усеянным зелеными ягодами, висела, неприятно поскрипывая, полустершаяся от дождей и зимней непогоды табличка.
— Опять скрепит потертое седло... — довольно сносно пропел Стас и хохотнул.
Бандеролька шикнула на него. Стиль боя севастопольцев — нападать нагло, весело и не думая о тактике и стратегии — ей не очень нравился. Листоноши действуют по-другому.
Она указала спутникам на дом, дав понять: обходим с двух сторон.
Идти первой совершенно не хотелось. Бандеролька сердито дунула вверх, убирая с глаз челку, и на полусогнутых как можно тише двинулась вперед. Телеграф сопел сзади.
За домом, в заросшем дворике, расположилась компания. Увидеть всю сразу Бандерольке не удалось: она выглядывала, «вскрывая» угол, и тут же пряталась под защиту стен, нарезая пространство секторами.
Горел костер, на нем булькал походный котелок, и рядом сидели четверо: одна женщина и трое мужчин. Все одеты в черное. На шее у женщины, обритой наголо, болталась «балаклава». Рыжий, с небольшим хвостиком, бородатый мужик, узколицый, в очках, помешал в котелке длинной ложкой.
— Не пора снимать, Иванович? — спросила женщина.
Бандеролька машинально отметила, что фырчанье «Мародера» сюда не доносится: это бывает в складках местности, звук будто блуждает и уходит в сторону. В саду было полутемно из-за переплетенных веток деревьев и увившего их винограда.
— Осмелюсь предположить, что не пора, — подчеркнуто вежливо ответил Иванович.
Второй мужчина, полный, короткостриженный шатен, интеллигентно улыбнулся.
— Этот спор лишен смысла, проверить можно только эмпирическим путем.
— Однако, уважаемый Артем, ваш ответ, как обычно, лишен смысла.
Бандеролька спряталась за угол и оттуда прислушивалась к вежливому диалогу.
— Почему это лишен? Нет, Иванович, тут я с вами не согласен!
— Тихо вы, — лениво бросила барышня, — подумаешь, каша. Орете, как потерпевшие, а поблизости листоноши шастают.
У костра замолчали. Бандеролька обернулась и обменялась взглядами и жестами с Телеграфом. Бывалый листоноша давал понять: нападаем и берем тепленькими, желательно взять «языка». Бандеролька, в принципе, не возражала, хотя предпочла бы еще немного посидеть в засаде.
— А что мне листоноши?! — горячился Артем. — Подумаешь, листоноши! Богдан рассказывал, как их делал — ну чисто котят раскидать.
— Не накликай! — в унисон оборвали его спутники.
Все интереснее и интереснее.
Телеграф тронул Бандерольку за плечо: пора. Она прижалась к стене, пропуская Телеграфа вперед: конечно, командир в отряде — Бандеролька, но боевой опыт в данной ситуации важнее.
Листоноша скользнул за угол. У костра стало очень-очень тихо, а потом с другой стороны раздался вопль:
— Полундра! Всем лежать, руки за голову, и бояться! Ты, морду опустил! Кастрирую, разделаю, как папа Карло Буратино!
Это в бой вступил Стас. Стрельбы не последовало. Бандеролька осторожно выглянула: Телеграф и Стас нависали над людьми в черном, уложенными мордами в пол. Варево в котелке убежало, и, шипя и воняя подгоревшим жиром, проливалось на угли. Телеграф подошел к пленникам, пинками заставил их расставить ноги, вытащил из кармана пластиковые стяжки:
— Руки за спины. Быстро! Кому говорю!
Черные не сопротивлялись. Женщина подняла голову и пронзила Бандерольку ненавидящим взглядом.
— Не смотреть! — заорал доктор. — Глазные яблоки удалю!
Женщина послушно уткнулась лицом вниз. Телеграф скрепил
руки пленных за спинами.
— Теперь можно и поговорить, — сказал он. — Кто будет хорошо себя вести и отвечать на вопросы, останется жив. Начнем с простого: вы кто?
Молчание было ему ответом. Телеграф кивнул доктору, Стас подскочил к рыжему Ивановичу и дернул его за волосы вверх, приставив к горлу нож.
— Отвечай. Быстро.
— Проклятый листоноша, — пробормотал рыжий. — Все равно вам хана.
— Это — второй вопрос! — обрадовался Телеграф. — Почему нам хана?
— Вы не на своей территории, — ответила бритая женщина. — Вы здесь чужие. Шастаете, вынюхиваете по всему Крыму. Ваше время прошло.
Бандеролька напряглась. Ей почудилось движение в заброшенном доме. Заглянуть внутрь не было ни малейшей возможности: окна покрыты толстым слоем паутины, дверь покосилась и ее явно не открывали десятки лет. И все же за грязно-белыми стенами, под проваленной крышей кто-то перемещался. Подмога?
— А чье время пришло? — поинтересовался Телеграф.
— Людей. Не мутантов.
— Ой, как интересно! — оживился Стас. — Люди у нас, значит, могут пикники устраивать на зараженной территории? Без средств защиты? И не мрут от лучевухи?
— Мы — люди, — продолжала женщина. Она снова подняла голову, и глаза ее зажглись фанатичным блеском. — А листоноши — погань, мутанты. Вам пора на свалку истории.
— Продолжай, дорогуша, — мурлыкнул доктор, — слушал бы и слушал. Какой у тебя диагноз? Не паранойка ли, случаем?
— Никто не подаст вам руки! Все люди Крыма будут вас ненавидеть! Вас уже ненавидят!
В доме кто-то был. Бандеролька даже утратила интерес к допросу: расколются эти черные, никуда не денутся. Гораздо важнее — не оставить врага за спиной.
Она сместилась так, чтобы оказаться рядом с окном. Попыталась вглядеться в темноту помещения. Паутина. Но кажется, что там, за мутным стеклом, кто-то перемещается, кто-то ловкий и небольшой. Крысы? После Катастрофы крыс полно, была же теория, что эти грызуны придут на смену человеческой цивилизации.
— А я ничего больше не скажу! Убивайте — не скажу! Я буду молчать и наслаждаться!
— Ага, — согласился Телеграф. — Я тебе пятки из котелка поливать стану, а ты молчи, кто же мешает.
— Звери! Нелюди!
Спутники бритоголовой помалкивали. Только кареглазый пузанчик Артем натужно сопел.
Нет, определенно, в доме кто-то был. Бандеролька не могла оторвать от окна взгляда. Комната кишела мелкими созданиями, стремительными настолько, что не удавалось рассмотреть подробности. У Бандерольки волосы дыбом встали.
— Кто в доме? — спросила она у бритой.
— А ты не знаешь? Вы, листоноши, делаете вид, что все знаете, а не в курсе даже элементарных вещей! — бритая рассмеялась.
«Скорее всего они давно с ума посходили», — печально констатировала Бандеролька.
— Запущенный случай, — похоже, Стас пришел к аналогичным выводам. — Медицина бессильна. Оперативное вмешательство оправдано в единственном случае: если удалим пораженную часть тела, сирень голову.