«Скорее всего они давно с ума посходили», — печально констатировала Бандеролька.
— Запущенный случай, — похоже, Стас пришел к аналогичным выводам. — Медицина бессильна. Оперативное вмешательство оправдано в единственном случае: если удалим пораженную часть тела, сирень голову.
Бандеролька снова отвлеклась на дом. Еле слышный звук: как будто кто-то карабкается по стенам. Кто-то некрупный, с кошку размером. Непроизвольно, она запрокинула голову: некогда в доме было печное отопление, и осталась труба. Не полезут же они, кто бы там ни скрывался, через трубу?
— Убивай! Давай же, мутант!
— Заткнись, Настасья, — приказал рыжий, Иванович. — Что ты с ними разговариваешь, с палачами? Разве не в курсе, что листоноши устроили в гареме хана? И про историю с казачьим разъездом не знаешь? Они же — больные. Они нас всех положат.
Бандеролька не знала, что случилось с гаремом хана и казаками, и открыла рот, чтобы спросить...
...они все-таки лезли по трубе. Звук ни с чем нельзя было перепутать: когти скребли по кирпичу.
— Там в доме, — начала было Бандеролька, но не успела договорить.
Она все это время смотрела на крышу. И вот из трубы показалось первое существо.
Приплюснутая, как у летучей мыши, и почти лишенная шерсти лишайная морда принадлежала дальнему родственнику кошки. Только вот морда была раза в два больше, чем у дворовой Мурки. Глаза, затянутые розоватыми бельмами, обломанные пеньки усов.
Тварь шевельнула рваными короткими ушами и ощерилась. Бандерольку мороз пробрал по коже.
После Катастрофы почти все домашние животные погибли, но некоторые мутировали, приспособились — вроде как листоноши или севастопольские моряки. На характере мутации у животных отражались по-разному. Так, кони казаков и листонош были практически разумными и крайне полезными в хозяйстве. Многочисленные крымские козы — по-прежнему глупыми и вредным, страшнючими на вид, но безобидными. Молоко их, правда, пить не стоило, если с детства не привык к радиации.
А вот местные кошки желания погладить и потискать не вызывали.
Под взглядами обалдевшей команды мутант вылез из трубы, выгнул спину с перепончатым, как плавник, гребнем, ударил себя по бокам облезлым хвостом с игольчатой кисточкой, и спрыгнул на ветхую кровлю. Весу в твари на вид было килограммов десять- пятнадцать, но ступала она бесшумно, только шипела и плевалась, то ли отпугивая, то ли устрашая.
Бандеролька неуверенно подняла винтовку. Стрелять? Подождать? Из пушки по воробьям...
Следом за первым мутантом появились другие, похожие на него, как две капли воды — лишь окрас различался — и такие же злобные. Второй, третий, пятый... Стрелять или не стрелять?
— Чего вы ждете?! — крикнула бритая Настасья. — Стреляйте, они же нас сожрут сейчас.
В то, что кот, пусть и с половину рыси размером, может сожрать человека, не верилось. Бандеролька стояла, обмерев, под невидящими взглядами бельм. Ее будто приморозило к месту, руки налились сонной тяжестью, в ушах зашумело. Нельзя стрелять по котам, человек создан, чтобы пресмыкаться и служить, чтобы подносить хвостатым божествам рыбу и свежее мясо, а за неимением оных — жертвовать собой.
В конце концов, двуногое недоразумение — лишь ошибка эволюции, но Катастрофа все исправила, расставила по местам, явив миру истинных правителей — котов.
И вот людишки посмели вторгнуться на территорию настоящих хозяев города. Да еще и шумят. И вооружены.
Впрочем, не важно, вооружен корм или нет.
Бандеролька послушно отпустила оружие, винтовка повисла на ремне. Энтузиазма от встречи с повелителями она не ощущала, но ослушаться была не в состоянии. Выучка и опыт подсказывали: команда столкнулась с мутантами-телепатами. Освободиться очень сложно, неподготовленный человек сдастся моментально и пойдет кормить мутантов собой.
Ее все-таки готовили — в клане листонош особое внимание уделялось накоплению, преумножению и передаче знаний.
Она не могла даже оглянуться и понять, что с командой. Но Настасья заткнулась и молчала, остальные не издавали ни звука, а значит, даже Телеграфа коты подмяли под себя. Телеграф — дядька опытный, авось, освободится.
Мысли начали путаться, и Бандеролька сосредоточилась на собственном дыхании. Вдох — на четыре счета, задержка на четыре и на четыре же — выдох. Простейшая дыхательная гимнастика. Концентрация адреналина в крови снижается, сердцебиение замедляется, а главное, контроль и сосредоточенность позволяют избавиться от присутствия своих или чужих — на выбор — мыслей. Этакая элементарная медитация.
Хвостатый повелитель приказал отойти в сторону и сесть в тени. Стая желала отобедать.
Бандеролька немного пришла в себя, но решила приказам пока не сопротивляться. Целых тридцать секунд, пересекая двор и усаживаясь рядом с Телеграфом и Стасом, она думала, что хвостатые претендуют на варево из котелка.
Все оказалось куда проще и куда страшнее.
Второй приказ — отложить оружие в сторону — выполнять совершенно не хотелось. Бандеролька заметила, что Телеграф послушался с небольшой заминкой и обрадовалась: бывалый листоноша тоже оставался в относительно здравом уме. Перестрелять мутантов он пока не мог, но контроль над своим разумом сумел оставить.
Мутанты ссыпались с крыши во двор. Их было несколько десятков. Мельтешение гребнистых спин, облезлых боков, слепых морд. Шипение и хриплое мяуканье.
Вожак приказал всем заткнуться.
И медленно приблизился к пленникам. Людей в черном, видимо, к общению с телепатами не подготовились — они валялись лицами вниз и беспокойства не проявляли.
Вожак заорал и, растопырив лапы, выставив когти, кинулся на Настасью. Женщина дернулась, из сонной артерии на листья брызнула кровь. Жертва умирала молча, а вожак, урча, трапезничал. Потом позволил остальным присоединиться. Бандеролька не выдержала — отвернулась.
Мутантов стало гораздо больше, такое ощущение, что они стекались на пир из всех окрестных домов. Интересно, все коты обладают даром внушения или только вожак? Его интеллекта хватило на то, чтобы сначала сожрать безоружных и обездвиженных, а остальных оставить на потом. Но понять, что Телеграф и Бандеролька сопротивляются приказам, кот не сумел.
К счастью.
Бандеролька покосилась в сторону пленников — кажется, они все уже были мертвы. Тел не видно под сплошным ковром котов. Вот ведь мерзость какая! Листонош воспитывали в терпимости к внешнему облику. Самый уродливый, не похожий на человека, мутант может оказаться разумным и гуманным существом.
Котов Бандеролька готова была поубивать.
Но как?
Шанса поделиться соображениями с Телеграфом и выслушать его план не было. Коты сейчас отобедают, но ближе к ночи снова проголодаются — и закусят листоношами. А значит, будут стеречь и внимание не ослабят.
Оставался мизерный шанс, что телепатией все-таки владел только вожак. По крайней мере, все приказы исходили только от него. Значит — убить вожака. А что потом? А потом — по обстоятельствам.
То ли Бандеролька заразилась телепатией от кота, то ли у гениев мысли сходятся, но додумать она не успела — Телеграф дернул из внутрипоясной кобуры пистолет и выстрелил прямо в вожака — его облезлая, белая, в розовых проплешинах, морда, заляпанная кровью, как раз показалась над мельтешением спин. Кот успел отреагировать, и пуля разорвала ему ухо. Бандеролька ощутила панический приказ: убей этого негодного человека. К счастью, она достаточно пришла в себя, чтобы вместо этого прыгнуть на получившего аналогичное указание и не контролирующего ситуацию Стаса. Хук у Бандерольки был хороший, особенно с левой — по крайней мере, еще никто не жаловался. Стас тоже не стал жаловаться — обмяк и упал на траву.
А Телеграф снова выстрелил. Бандеролька обернулась — стая кинулась врассыпную, коты карабкались по стенам, стремясь в убежище. Вожак издыхал на изувеченном трупе Настасьи. Никто из пленных не шевелился.
Телеграф, глубоко и часто дыша, поднялся и приблизился к мутанту. Бандеролька, оставив Стаса отдыхать, последовала за старшим товарищем.
Все-таки единственным телепатом на стаю был вожак — повезло. Сейчас он умирал, пуля разворотила грудную клетку. Мутант дышал часто, поверхностно, с хрипами, лапы его непроизвольно дергались, но в своем разуме Бандеролька все равно чувствовала присутствие кота.
Он был уже не вполне в этом мире. Кот оказался стар, нереально стар для животного — он помнил времена до Катастрофы, когда был пушистым любимцем семьи, малышом по кличке Маркиз. Сейчас шерсть у него не белая, седая. Он помнил людей, приносивших еду по первому требованию, помнил ласковые руки, мягкую теплую постель. Помнил ужас первых дней Катастрофы, когда хозяева умерли, а другой пищи не было... Он выжил и осознал: двуногие предали, двуногие бросили. Теперь на них можно охотиться.
Он собрал кошек себе в прайд, кошки принесли котят. Их разум так и не пробудился, подчинять коз, редких собак и людей по- прежнему мог только Маркиз.
Вожак умирал, как и жил, в одиночестве.
— Вот ведь тварь, — проронил Телеграф.
— А мне его даже жалко.
Бандеролька, не обращая внимания на то, что пачкает брюки человечьей и кошачьей кровью, опустилась рядом с вожаком на колени и положила руку ему на голову. Почесала за ухом. Кот попытался огрызнуться, но странно затих.
В умирающем сознании родилась сладкая греза: любимая хозяйка вернулась, любимая хозяйка рядом, и теперь все у Маркиза будет хорошо.
— Ты пойдешь в славное место, — то ли вслух сказала, то ли подумала, Бандеролька. — Где вдосталь еды, где тебя любят, где люди всегда будут рядом. Спи, Маркиз. Спи, маленький.
Мутант дернулся и затих.
— Из-за этого «маленького Маркиза», между прочим, гибли люди, — пробурчал Телеграф. — В частности — полезные пленники.
— Мы его все равно убили. Почему бы не отдать ему долг? Люди ведь в ответе за тех, кого приручили.
— Кстати, — Телеграф покосился на дом. — О прирученных. Не можем же мы оставить в славной Феодосии гнездо кошек- каннибалов. Они теперь без руководства. Эта тварь дохлая хоть умная была. Он же тут засады устраивал, особо не светился. А без вожака стая пойдет в разнос.
— И что ты предлагаешь?
— Да сожжем их всех нафиг!
— Кого? — Стас подошел сзади. — И вообще, что тут произошло?
— А ты не помнишь? — удивилась Бандеролька.
Доктор внимательно посмотрел на обглоданные трупы.
— И не хочу знать, — твердо ответил он. — Такое чувство, что тут чайки порезвились. Чайки — редкостные твари. Зазеваешься — глаза выклюют или пальцы отхватят. Почему-то им пальцы нравятся...
— Это — кошки, — просветил Телеграф.
— Никогда кошек не любил. И что, они в доме укрылись?
— Ну да, — согласился Телеграф. — И я предлагаю устроить им групповой погребальный костер. Только трубу завалить, чтобы не выскочили.
Бандеролька все еще переживала смерть пленных и — гораздо больше — смерть вожака. Может быть, с ним удалось бы наладить контакт? Перевоспитать, объяснить, что люди — не корень всех бед? Одним разумом в мире, и так небогатом на интеллект, стало меньше. Печально. Поэтому она отмалчивалась и в обсуждении грядущего аутодафе участия не принимала.
— Я на крышу не полезу, — сразу открестился доктор. — Во- первых, у меня сотрясение мозга. Голова болит. Спасибо нашей боевой подруге. А во-вторых, подо мной это сооружение просто развалится, — тут натура взяла свое и Стас заржал: — Конечно, котов я при падении изрядно передавлю...
— Не надо никуда лезть. Я выстрелю и трубу завалю. Давай-ка, доктор, обложим домишко хворостом. Строили явно из дерьма и палок, полыхать будет знатно. А Бандеролька, как натура тонкая, вернется к машине и останется ее сторожить.
Бандеролька хотела было напомнить, что она — глава отряда и начальник операции, но не стала. Жечь животных ей не хотелось, пусть и была эта мера не просто оправданной — необходимой. Поэтому она обогнула дом, залезла в машину и приготовилась ждать. Выстрел, еще выстрел, небольшой обвал — это снесли трубу. Хруст — видимо, тащат хворост, сухую виноградную лозу, например, она прекрасно горит, жарко и ярко. А главное — быстро. Как бы на другие дома не перекинулось... Но ветра почти не было, и насчет этого можно было не беспокоиться.
Бандеролька вцепилась в руль, опустила лицо и закрыла глаза.
Чтобы отвлечься, стала думать о миссии, возложенной на нее.
Бункер, где укрыты секреты сгинувшей цивилизации. Путь предстоит неблизкий и опасный — одно путешествие в Керчь чего стоит, не говоря уж об остальном. От Феодосии — ехать и ехать. Потом нужно отыскать паром, договориться с капитаном, как-то уломать его пересечь пролив и попасть на материк.
Дохнуло жаром — дом занялся. К счастью, коты не орали. Слышались одиночные выстрелы — наверное, кто-то из мутантов попытался выбраться.
Будь с нею Пошта — Бандеролька бы не нервничала. Поште всегда везло, их отряд потерял только Штемпеля, а могли ведь все полечь в той переделке. Но с нею были Телеграф и Стас.
Ответственность давила на плечи. Не так-то легко это — когда на тебя возложена забота о судьбе целой цивилизации.
Бандеролька долго сидела так, уткнувшись в руль, а потом услышала, заскрипели под шагами камешки, и бодрый Телеграф окликнул:
— Пусти-ка за руль, красавица. Дорога зовет.
Путешествие началось.
Глава 8. В ОСАДЕ
Осада Джанкоя началась стихийно и быстро превратилась в натуральный бедлам. Это только так называется — объединенные силы, а на самом деле, на войне, как в большой цыганской семье: кто первый встал, тот лучше всех и оделся. Первыми к цитадели листонош подоспели казаки, точнее, передовой отряд разведчиков- пластунов. Первая вылазка их закончилась неудачно, все лазутчики погибли, но казаки к таким вещам относились философски, на то она и война, чтобы на место каждого павшего в бою становилось два его товарища.
Третий эскадрон пластунов насчитывал почти восемьдесят шашек, и действуй казаки в одиночку, Джанкой бы долго не простоял. Да, стены, да, листоноши, да сторожевые башни и тяжелые пулеметы. Но диверсионная война — а на ней специализировались пластуны — и рассчитана на то, чтобы подрывать обороноспособность противника изнутри. Поэтому пластуны готовы были изматывать оборону листонош постоянными, методичными вылазками. Там — снять часового, там — поставить растяжку, там — взорвать склад боеприпасов или заминировать гараж... В такой войне главное — не торопиться, изнурять, выводить противника из равновесия и наносить следующий удар до того, как он это самое равновесие, в первую очередь — душевное, успеет восстановить.
Словом, у пластунов был подробный план неторопливой войны на измор — но им все карты спутали татары.
Эти любили махать саблей на скаку. Кавалерийский наскок, храбрость и пренебрежение долгосрочными стратегиями. Нам, татарам, все равно, что водка, что пулемет, лишь бы с ног валило! Массой задавим, шапками закидаем. Нас много, нас — орда!
На орду, конечно, силы хана Арслана Гирея Второго, крайне обиженного на листонош за гибель любимых жен Диляры и Таглимы, не тянули, но человек триста он в Джанкой послал. Чуть ли не половина полегли при первом же необдуманном штурме. Остальные разбили лагерь и стали ждать подкрепления, когда осознали, что Джанкой так, с кондачка, не возьмешь.
Тут же вспыхнули первые распри между казаками и татарами. Вражда, берущая свое начало в незапамятные времена, не угасает со временем, а лишь тлеет, подобно горящему торфу — практически бесконечно, периодически взрываясь ненавистью и жаждой крови. Кто-то кого-то толкнул. Кто-то кого-то назвал чернозадым. Кому-то помешали завывания муэдзина с призывом к вечерней молитве. Кому-то — запах жареной свинины.
Начиналось все с банального мордобоя — пара синяков, пара сломанных ребер. Потом в ход пошли ножи. Пролилась кровь, казаки и татары схватили за огнестрельное оружие. Еще чуть-чуть, и листоношам оставалось бы только убрать трупы незадачливых осаждающих. Но казачий есаул встретился с минг-баши, то есть тысячником, татарского войска, выкурили трубку (в случае минг-баши — кальян) мира и порешили распри прекратить, самых ретивых и неугомонных — примерно наказать и сосредоточиться на осаде Джанкоя. Извечным противникам удалось достичь хрупкого перемирия. Вражда стихла.
Осада вошла в будничное русло: татары обстреливали Джанкой из минометов, казаки засылали отряды диверсантов, листоноши по ночам минировали подступы к городу и укрепляли стены. Артезианские скважины обеспечивали цитадель водой, запасы продовольствия были солидными, и война в таком режиме могла длиться пару месяцев.
Такой расклад не устраивал инициаторов осады — Союз Вольных Городов Крыма, во главе которого стояли управители Симферополя.
Вольные Города, копирующие по своей сути древние средневековые независимые бюргерские поселения с Магдебургским правом, регулярной армии не имели, но собрали ополчение — вчерашних фермеров и ремесленников, относящихся к войне как к очередной работе — грязной, нудной, но необходимой.
Ополчение СВГК прибыло под стены Джанкоя на разномастном транспорте — от автопоездов до караванов мулов, и тут же занялось строительством собственного лагеря. Транспорт поставили кольцом, вырыли колодцы и отхожие места, обустроили караулы и приступили к инженерной войне.
Каждый вечер после заката бригада копателей начинала рыть туннели под стены Джанкоя с целью их заминировать. Листоноши, быстро сообразив, что к чему, ответили симметрично. Туннельная война происходила невидимо и неслышно, лишь изредка над степью раздавались приглушенные хлопки подземных взрывов, да порой ополченцы возвращались, притаскивая с собой трупы — когда два туннеля случайно соединялись, и в узкой норе завязывался ожесточенный бой между ополченцами и листоношами.