Крым-2. Остров Головорезов - Никита Владимирович Аверин 14 стр.

Последняя фраза предназначалась лежащему на земле. Тот попытался ответить, но вместо слов получались лишь слабые стоны и хрипы.

— Тихо-тихо, не напрягайся, — успокоил его Пошта, — Похоже, у него сильный ушиб или сотрясение. А может и то и другое.

— Хорошо. Оставим его пока здесь. Бандеролька, приглядывай за раненым. Остальные за мной.

— Есть, — хором ответили листоноши и бросились выполнять указания начальства. На месте Пошты возникла юная симпатич­ная брюнетка. С собой она прихватила белую пластиковую короб­ку с красным крестом на крышке.

— Сейчас я сделаю вам обезболивающий укол, — обратилась к погонщику Бандеролька, набирая иглой лекарство в многоразо­вый стеклянный шприц, — и вам сразу же станет легче.

Пахом вспомнил, что уже видел эту девушку прежде. Как и того паренька, Пошту. Они приходили в харчевню, где Пахом с Яриком отмечали завершение очередной трехдневной смены. Стоило па­рочке войти в зал, как все посетители разом притихли. В Джанкое к листоношам относились спокойно, даже с уважением, но все же самым сильным чувством простых горожан по отношению к оби­тателям стоящей по соседству цитадели был страх. Ведь обитатели Джанкоя практически ничего не знали о том, что происходило за стенами твердыни клана листонош. А незнание всегда порождает страх.

Пищи для непонимания хватало. Взять, к примеру, Бандероль­ку. Когда Пахом видел её в тот раз в харчевне, её волосы были свет­лыми, как выгоревшая под солнцем солома. А сейчас они были чернее воронова крыла.

Листоноши часто давали приют сиротам, особенно охотно при­нимали младенцев. И год от года эти дети претерпевали измене­ния, как внешние, так и внутренние. По Джанкою ходили слухи, что будущих членов клана подвергают искусственным мутациям, делающих листонош невосприимчивыми к радиации. Также горожане много раз становились свидетелями невероятной живучести членов клана. Огнестрельные ранения, укусы ядовитых змей или насекомых, ужасные раны от лап мутировавших зверей. Но проходит пара дней, и казавшийся ещё вчера покойником листоноша вновь, как ни в чем не бывало, ходил по улицам Джанкоя.

Много чего ещё говорили о листоношах. Но все жители города сходились в одном мнении: не будь клана, Джанкой дивным давно бы превратился в руины. А пока листоноши рядом, все будет хорошо.

— Все будет хорошо, — будто услышав его мысли, повторила Бандеролька.

«А вдруг она и в правду умеет читать мысли?» — ужаснулся Па­хом, судорожно пытаясь вспомнить, не надумал ли он сейчас чего лишнего. Но тут боль наконец-то покинула тело погонщика, и он погрузился в благостное забытье.

Отряд всадников выстроился клином. На острие атаки, само со­бой, оказался ветеран, Штемпель, жестами раздавший поручения новобранцам. В этот день листоноши как раз отрабатывали ко­мандные взаимодействия в условиях боя верхом, и сейчас им нео­жиданно выпало сдать экзамен на практике.

Заметив в небе сразу три сигнальных ракеты, Штемпель отпра­вил в цитадель за подмогой двух самых молодых и неопытных чле­нов клана, а остальных повел вслед за собой. Для листонош охрана жителей Джанкоя входила в число первоочередных задач. Ведь если ты не способен защитить своих ближайших соседей, то как ты можешь гарантировать безопасность тем людям, которые живут на другом конце острова? Репутация — вот один из краеугольных камней фундамента клана листонош.

Сперва отряд наткнулся на нескольких мертвых браминов, а затем на раненого погонщика. Штемпелю вновь пришлось осла­бить свой отряд, оставив приглядывать за джанкойцем Бандероль­ку. Поступил он так не из-за того, что Бандеролька была един­ственной девушкой в его отряде — в клане не было и быть не могло дискриминации по половому, национальному или расовому при­знаку.Просто из числа новобранцев позаботиться о Пахоме могла только она.

Но вскоре эти мысли были вытеснены из головы Штемпеля впечатляющим видом новых трупов — еще пять расчлененных туш браминов и ещё один погонщик. Но этому человеку листоно­ши помочь были уже не в силах: голова и конечности погонщика были аккуратно отделены от туловища и разбросаны неподалеку от тела.

При виде этого месива одного из новобранцев стошнило.

— Ещё слабые животом и нервами есть? — командир сурово оглядел подчиненных, но встретил лишь взгляды, полные реши­мости догнать убийц и отомстить врагам общины. — Тогда поехали дальше. Оружие держать наготове, но без моей команды огонь не открывать. Делаем всё, как сегодня на тренировке.

— Есть!

Вновь загремели копыта восьминогих лошадей. Листоноши стремительно нагоняли стадо браминов, которые уже устали от столь продолжительного забега по степи. Похоже, что животные решили наконец-то остановиться и дать противнику отпор. Бра­мины сбивались в кучу, в центре которой оказались телята и сам­ки. Двухголовые самцы, грозно мыча и сверкая рогами, встали по периметру и готовы были сражаться до последнего, лишь бы не подпустить неведомого агрессора к своему потомству.

— На три часа! — жестами просигналил Пошта, вскинул руку и указал в направлении черной точки, неподвижно стоявшей непо­далеку от стада.

Штемпель кивнул в ответ и также, жестами, отдал отряду при­каз рассредоточиться. В степи практически негде было укрыться, и приближаться к предполагаемому противнику тесной группой являлось фактически самоубийством. Поэтому листоноши разделились на три группы по двое. Штемпель и Пошта продолжили ехать прямо к черной точке, которая при ближайшем рассмотрении оказалась автомобилем, больше всего похожим на джип с открытым верхом. На заднем сидении в машине был установлен некий аппарат, представлявший собой панель управления с рычагами и длинной широкой трубой, на конце которой блестел металлический шар.

За панелью сидел щуплый, абсолютно лысый субъект в некогда белом, а ныне посеревшем от времени и множество стирок халате Лысый подвигал рычаги, и сфера на конце трубы налилась крас­ным цветом. Затем раздался громкий хлопок, и сфера ослепитель­но сверкнула.

Один из стоявших неподалеку двухголовых браминов протяж­но замычал, и прямо на глазах изумленных листонош тело живот­ного развалилось на четыре части. Фонтан крови оросил землю и стоявших неподалеку от бедняги собратьев.

Штемпель с Поштой были уже совсем близко от автомобиля, когда лысый их заметил. Хоть он и прятал глаза за толстыми очка­ми с черными стеклами и все свое внимание уделял стаду брами­нов, но каким-то образом он увидел или услышал приближающих­ся всадников. Задергавшись, лысый принялся быстро-быстро кру­тить один из вентилей на панели управления.

Штемпель почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом. Лысый поворачивал свою чуду-пушку в их с Поштой сто­рону. Если они не успеют достичь джипа первыми, то их тела про­сто порубят на кусочки.

— Расходимся! — крикнул Штемпель, потянув удила в сторону. Серко, его верный восьминогий конь, послушно изменил направ­ление. Пошта на своем Одине устремился в противоположную сторону.

Лысый запаниковал. Дуло его пушки судорожно дергалось вправо-влево, и он все никак не мог решить, в кого из листонош выстрелить первым. Наконец, он решился и направил сферу на Штемпеля.

— Простите, любезный, — на плечо лысого легла чья-то тяже­лая ладонь, — закурить не найдется?

— Что? — удивленно обернулся лысый. Следующее, что он уви­дел, — кулак молодого листоноши Индекса, стремительно прибли­жающийся к его очкам с черными стеклами.

— И что же это ты, тварюга, тут делаешь, а? — Штемпель сопро­водил свой вопрос тяжелой оплеухой. Голова лысого мотнулась, а зубы клацнули с такой силой, что просто удивительно, как он при этом не откусил себе язык.

— Я просто испытывал оружие! А это стадо показалось мне иде­альным вариантом. Большие животные, к тому же, у них две голо­вы. Это же просто бесценный материал для исследований! Как долго брамин сможет просуществовать без одной головы? Когда наступит летальный исход, если отделить передние копыта. А если задние?

— Сейчас мы это и проверим, отделив тебе задние копыта, — пообещал Индекс, протягивая руки к рычагам управления смерто­носной машины.

— Постойте, что вы делаете! — истерично заверещал лысый. — Остановитесь! Я же никому не хотел причинить вреда! Я просто экспериментировал...

— Просто экспериментировал? Просто!? Экспериментиро­вал!? — Штемпель чувствовал, что ещё немного, и он утратит над собой контроль. Но этого нельзя было допустить ни в коем случае, особенно перед новобранцами. — Я ещё могу понять убийство бра­минов, они все равно выращиваются на мясо. Убить одним ударом, чтобы животное не мучилось, — это нормально. Но отрезать им ко­пыта и головы и смотреть, как долго они будут издыхать... Это уже болезнь, патология. Тебя что, в школе чморили? Ты небось в детстве котят и щенков мучил? Потом вырос в лысого урода и решил заняться чем-то более масштабным, а?

Лысый молчал и лишь бросал на окруживших его листонош взгляды, полные злобы и презрения.

— А погонщика ты зачем убил, живодер? — тихо спросил стояв­ший в стороне от остальных Пошта. Глаза у лысого забегали из стороны в сторону.

— Какого ещё погонщика? Я никого не трогал! В смысле, из людей...

Теряющий терпения Штемпель вновь отвесил лысому увеси­стый подзатыльник. Неожиданно лысый заплакал, из носа у него потекло.

— Случайно! Я случайно его задел! Он полез в самую гущу бра­минов, вот и попал... попал под удар! Но я богом клянусь, что не хотел...

Не окончив фразу, лысый вцепился зубами в держащую его за ворот рубахи руку Штемпеля. Не ожидавший такого поворота со­бытий, ветеран разжал кисть, не столько от боли, сколько от удив­ления. Воспользовавшись ситуацией, живодер рванул, что есть сил прочь от машины.

— Стой, тварюга! — закричал ему в след Штемпель.

— Сейчас я на нем самом эксперимент поставлю! — Индекс пло­тоядно улыбнулся и развернул трубу с шаром-излучателем в сто­рону беглеца.

— Нет! — Пошта совершил невероятный прыжок и оказался перед смертоносным шаром, загородив своим телом лысого экс­периментатора.

— Пошта, ты чего творишь? — заорал на него Индекс, — Ты что, эту гниду пожалел?

— Нет, мне его абсолютно не жалко, — спокойно ответил По­шта. — Но ты не должен его убивать. Мы листоноши, мы спасаем людей, я не стреляем им в спину.

— С ума сошел? Отойди! — ярился за пультом Индекс. — Он же уйдет!..

— Нет, не уйдет, — все так же спокойным тоном возразил Пошта.

Лысый изобретатель не придумал ничего лучше, как попытаться спрятаться среди браминов. Он бежал из последних сил, втянув голову в плечи и не оглядываясь. Лишь за несколько метров до сбив­шихся в кучу браминов он понял, какую он совершил ошибку.

Хоть и лишенные интеллекта, двухголовые животные смогли опознать в лысом двуногом своего мучителя. Но может быть, они просто были взвинчены до предела и поступили бы так с любым, кто рискнул приблизиться к ним в этот момент.

Сразу три двухголовых самца бросились на лысого, поочередно тараня тщедушное тело изобретателя и подбрасывая его в воздух при помощи острых рогов. Минуту брамины буквально не давали ему коснуться земли, перебрасывая лысого, словно волейболисты мяч.Наконец, изобретатель грохнулся оземь, словно поломанная куш. Но и этого браминам показалось мало. Они ещё долго топ­тались на теле своего мучителя, буквально втаптывая его в грязь.

— Вот и высшая справедливость в действии, — пробормотал Штемпель, глядя на кровавое месиво под копытами разъяренных животных. После чего обернулся к новобранцам и скомандовал. — Возвращаемся в лагерь. По дороге назад подберем Бандерольку и раненого. До тех пор за браминами будет следить Индекс.

— Почему я? — обиженно взвыл Индекс.

— Потому что направил оружие на своего брата по клану. Когда прибудут ребята из подкрепления, дождитесь пока брамины успо­коятся, и отгоните стадо в Джанкой. Но только когда они успоко­ятся! Иначе ты видел, что будет.

— Есть, — уныло ответил провинившийся.

— А что с этой штукой делать будем? — Пошта кивнул на ма­шину с излучателем. Штемпель немного подумал, после чего до­стал из седельной сумки пару гранат Ф1 и протянул их юному листоноше.

— Конечно, Филателист моего решения не одобрит, но поймет. Отгони эту дрянь подальше и взорви к чертовой матери.

— Но как же... — опешил Пошта. Остальные новобранцы также посмотрели на командира с недоумением, — Это же новая техно­логия! Её можно использовать во благо...

— Поверьте мне, ребята, далеко не все технологии идут во благо человечеству. Из-за подобных изобретений наш мир и оказался в этой помойке, которую вы привыкли называть жизнью. Надеюсь, Пошта, когда-нибудь ты это поймешь.

Новобранцы поспешили выполнить поручения своего коман­дира. Поглощенные своими делами, листоноши не заметили, как в отдалении появилась одинокая фигура. Человек, задрапирован­ный черной тканью, чье лицо скрывала украшенная затейливой чеканкой серебряная маска, наблюдал за листоншами через мощ­ный бинокль военного образца.

Человек в маске что-то бормотал себе под нос и переводил оку­ляры с одного новобранца на другого. Глядя на то, как они уни­чтожили автомобиль с излучателем, наблюдатель расхохотался. Его смех, приглушенный маской, больше напоминал глухую бара­банную дробь.

— Ваше время ещё не пришло, листоноши. Но мы ещё встре­тимся.

Глава 9. КРАБИЙ ГОН

От Феодосии до Керчи по трассе — чуть меньше ста киломе­тров. Для пешехода — огромное расстояние, на переделанном же безумным ученым Уткиным «Мародере», делающем по тридцатке в час, его можно преодолеть очень быстро. Точнее, можно было бы преодолеть, сохранись трасса и не встречайся по пути неприятных и неизбежных неожиданностей.

Первая часть пути шла вдоль моря — из Феодосии в сторону Берегового.

Город прощался с листоношами и примкнувшим к ним севасто­польцем, будто с дальними и нелюбимыми родственниками — с молчаливым облегчением. Никто не вышел из домов, никто не по­любопытствовал, кто же тут рассекает на громогласном джипе, еще и дымящем, как «буржуйка», даже ограбить не попытались. Шоссе шло вдоль моря. По левую руку тянулись невысокие сопки, покрытые выжженной жесткой травой.

Бандерольке нравились эти места.

На уроках истории, обязательных для каждого листоноши, она усвоила: Феодосия — один из древнейших городов Крыма, грецкая колония. Был такой народ — грецки, разводили орехи, жали из них масло и торговали по всей Европе. Кажется, гречку тоже они культивировали. Как бы то ни было, зажиточные купцы основали в Кры­му поселение — Феодосию. Кажется, ссылали туда собственных ха­нов, проигравших на Олий-Пильских играх. Про игры Бандеролька запомнила потому, как видела в них пример мудрости древних: вме­сто того, чтобы устраивать Катастрофу или идти рать на рать, грецки выставляли собственных ханов и просто влиятельных людей на соревнования. Метали пушечные ядра, кидались копьями и, кажет­ся, бегали на высоких, как табуретки, сандалиях. Проигравший от­правлялся в Феодосию, бывшую тогда городом северным — то ли относительно грецкой метрополии, то ли потому, что климат был не­ласков, только-только закончился ледниковый период.

В Феодосии ханы дичали и начинали промышлять морским разбоем. А еще писали стихи. Бандерольке запали в душу строки одного из ссыльных:

Так обращался неизвестный хан к своей подруге-листоноше, по имени видно. И еще ниже тот же хан жаловался, упрекая девушку по имени Постум в корыстолюбии:

На этом месте Бандеролька всегда сочувствовала древней коллеге Постум. Надо же было найти себе такого! И нытик, и еще вдобавок хан в отставке. Наверняка гарем мечтал завести, и чтобы его еще и обеспечивали.

Как бы то ни было, в окрестностях Феодосии прямо чувство­вался грецкий дух.

По сглаженным ветром холмам наверняка бродили печальные из­гнанники, призывая вдохновение и любуясь Черным морем — Пон­тами. как они его называли, намекая на непростой характер водоема. Здесь было удивительно спокойно и вместе с тем печально. Яркое солнце, гладкое (стоял штиль) темно-синее море, полоска галечного пляжа (среди обычных камешков попадались сердолики и халцедо­ны, а еще яшма и агаты, из которых местные умельцы делали колеч­ки и серьги) — все было не только безлюдно, но и безжизненно.

Бандеролька тряслась на переднем сидении «Мародера» рядом с Телеграфом, и ей захотелось поделиться впечатлениями, чтобы хоть как-то нарушить смертную, сладкую тоску пейзажа.

— Вот и до Катастрофы здесь все было таким, — пробормотала она, будто бы ни к кому не обращаясь.

— Ошибаешься, — не без удовольствия откликнулся бывалый листоноша. — Я читал воспоминания о Феодосии и окрестностях. Тут до Катастрофы было людно и неспокойно: то ли великое пере­селение народов, уже и не поймешь, то ли оккупация, в общем, каждое лето Феодосию пытались захватить варвары-«отдыхайки». Их описывают как людей с ярко-красной, облазящей пластами, кожей, вороватых, толстых и ненасытных в удовольствиях. Коро­че, «отдыхайки» имели все, что удавалось расшевелить, жрали все, что удавалось найти, бухали и ширялись. Даже местную траву ку­рили. Я так и не понял, мутанты они были или просто другой на­род, но «отдыхайки» занимали дома коренного населения и вы­нуждали аборигенов трудиться на их благо.