Крым-2. Остров Головорезов - Никита Владимирович Аверин 19 стр.

Он поднялся и начал прохаживаться по библиотеке.

— Например, совсем недавно я узнал, что здесь неподалеку была заброшенная недостроенная атомная станция. Но что толку от этих знаний? Не буду же я жить в отсеке, предназначенном для реактора. Или вот, например, я прочитал про Республику Казантип. Мысль показалась не лишенной смысла, поэтому в силу своих возможностей я решил воспроизвести благое начинание. Респу­блика — это хорошо. Это свобода, это — мир. Лето и счастье. Сюда приезжали на автомобилях — и я начал собирать автомобили. Од­нако это тоже было практически лишено смысла.

— А как вы их собираете? — очнулся заскучавший было Стас. — У вас есть топливо?

— У меня есть упряжка выносливых мулов. Топлива у меня, увы, нет.

Бандеролька с доктором переглянулись, даже не пытаясь скрыть разочарование. Выносливые мулы им бы ничем не помогли.

— Нам нужно в Керчь, — вздохнула Бандеролька, — и кончи­лось топливо. Отсюда можно как-то добраться?

— Пешком или на дрезине по рельсам. Завтра утром как раз поедут на дрезине, думаю, вас возьмут.

— Кто поедет? — поразился Стас.

— Как — кто? Молодежь. Молодежь — это хорошо. Без молоде­жи Республики бы не было. Оставайтесь сегодня на дискотеку, — посоветовал Валентин Валентинович. — Все равно засветло до Керчи не доберетесь, а ночевать в чистом поле — плохая идея. Зав­тра с ребятами поедете, по времени только выиграете.

— Ладно, — неохотно согласилась Бандеролька. — Доверимся вашим советам.

— И это хорошо! — воскликнул Валентин Валентинович, достал из кармана брюк мятую сигаретную пачку и с удовольствием закурил.

***

Уговорить Телеграфа остаться оказалось делом непростым: листоноша ото всюду ждал подвоха. К тому же, он категорически не хотел оставлять «Мародер» на хранение Валентину Валенти­новичу. Бандеролька подозревала, что Телеграф просто был не готов превратиться из автомобилиста в пешехода, вот и приве­редничал.

— Вы поймите, — убеждал его Валентин Валентинович, сверкая стеклами противогаза, — на обратном пути топливо завезете — и заберете. Я же не вор, я даже не коллекционер, я — хранитель. У меня ничего не пропадает и ничего не портится.

— Допустим, у вас — нет. А если налет?

— Да какой налет! Это у вас на большой земле, — видимо, так на Керченском полуострове называли Крым, — войны, налеты. У нас же все мирно, все друг друга знают. Вот сами посмотрите, какие люди замечательные. У нас хорошо. Исторически так сложи­лось, — тут Валентин Валентинович запнулся, и глаза его забега­ли, даже под противогазом было видно.

Телеграф шумно вздохнул.

И вдруг откуда-то повеяло шашлыком. Бандеролька носу свое­му не поверила. Ее спутники принялись принюхиваться, недовер­чиво раздувая ноздри. Солнце было еще высоко, но тени от окру­жающих долину холмов стали длинными и густыми. Ветер сюда не задувал, дневная жара придавливала сковородкой. «А который, собственно, час, — подумала Бандеролька. — Наверняка уже около семи. А значит, до Керчи все равно не добраться до наступления темноты, и стоит переночевать в предположительно безопасном месте, где к тому же пахнет шашлыком».

— Ну, если мирно, — внезапно сдался Телеграф.

— Хотите долговую расписку? Что беру «Мародер» в полной комплектации и обязуюсь вернуть?

Листоноша аж крякнул от неожиданности и удовольствия. До­кументы — признак цивилизации, письменные свидетельства ее. В нынешнем мире их признают единицы. И вдруг человек сам, по доброй воле, предлагает составить расписку!

— Уговорили, — расплылся в улыбке Телеграф. — Если распис­ка, сразу ясно — человек серьезный.

Оставшееся до дискотеки время провели с пользой и приятно­стью: отмылись в бункере у Валентина Валентиновича, переоде­лись в чистое. Бандеролька уломала Телеграфа выдать из запасов несколько банок консервов на общий стол.

На танцах она была единственный раз в жизни — в Джанкое, на выпускном, когда подростки становились полноправными листоношами. И теперь очень хотелось этот опыт повторить. Расспра­шивать Валентина Валентиновича о порядках, царящих на мысе Казантип, Бандеролька не решилась, и все переживала, что в по­ходной одежде будет выглядеть глупо, а платья с собой не взяла (не только по причине полной несуразности такой идеи, но и по причине отсутствия платья в гардеробе).

Время близилось, солнце уже не освещало долину.

— Вы готовы? — В комнату, выделенную гостям (две двухъя­русных кровати и столик), постучался Валентин Валентинович. — Поспешим же! Дискотека вот-вот начнется, а дискотека — это хо­рошо!

Они выбрались на поверхность. Запах шашлыка стал сильнее. Над долиной неслись ритмичные звуки, будто кто-то молотил в лист жести. У Бандерольки аж дыханье сперло.

Следом за хранителем они пересекли долину и вскарабкались на перевал. Берег круто обрывался — песчаный пляж был в не­скольких метрах внизу, по обрыву шла еле заметная тропинка.

Вид открывался фантастический.

Солнце только зашло, воды моря были абсолютно спокойны, недвижны, и отражали все оттенки закатного неба — только на тон светлее. В густой синеве неба зажглись первые звезды, круглые и любопытные.

А на изгибающейся дугой полоске пляжа уже собралась толпа.

Там был крытый камышом навес, видимо, бар, окруженный вы­сокими скамейками. Был костер, полыхающий ярко и празднично. Было несколько мангалов с исходящим соком и запахами мясом. Была музыка — та самая, похожая на барабанную дробь. И быта целая толпа отдыхающих, уже начинающих танцевать под откры­тым небом.

Сначала взгляд Бандерольки выхватил только вскинутые к небу руки, разноцветную, очень яркую, одежду, но потом она за­метила, что люди, танцующие на песке, пренебрегают защитными костюмами и противогазами. Мутанты. Несмотря на непредвзя­тость и на то, что листонош с трудом можно было отнести к людям, Бандерольку передернуло: населяющие Крым мутанты слыли тва­рями злобными.

Впрочем, в танцующих агрессии не было.

Валентин Валентинович спустился к морю, Бандеролька по­следовала за ним, обмирая.

Чем бы ни была «Республика Казантип», которую смотритель пытался реконструировать, получилось у него симпатично. Под камышовым навесом действительно был бар, между бутылок (ста­ринных, произведенных до Катастрофы, но с явно современным содержимым) горели невысокие свечи. За стойкой хозяйничала очень улыбчивая и очень зубастая шестирукая девушка в майке с надписью «Кали». У самого обрыва находился источник загадоч­ных звуков — сложная музыкальная установка, совмещающая ударные, гитару, пианино и что-то еще. Управляли установкой и задавали ритм всему собранию сиамские близнецы, похожие боро­дами и залысинами. Правый, в черных очках и бандане с черепом, увлеченно бил в барабаны.

— Труевая дискотека, — похвастался Валентин Валентиныч. — Братья Труи — лучшие из лучших на Керченском полуострове! Отдыхайте, друзья. Отдыхать — это хорошо.

Он улизнул, оставив листонош в некоторой растерянности. Бандеролька аж вцепилась в руку Стаса — ладонь у доктора была мокрая и холодная.

Вокруг бесновались. Руки и ноги, изогнутые под немыслимыми углами, локти и колени в невероятном количестве, глаза красные и светящиеся, волосы белые, как проростки картошки и зеленые, носы самых разных форм, и все это — слепленное в нелепые, фантасмагоричные вариации. Кони листонош здесь не особо выделя­лись бы.

— Вот ведь пакость, — пробормотал Телеграф. — Нет, молодежь, стар я для этого непотребства. Идите, развлекайтесь. Только шаш­лык этот не ешьте, хрен знает из кого он приготовлен. А я пойду в машину и спать лягу, заодно имущество наше переберу, для за­втрашнего похода перепакую.

Он ушел. Бандеролька плотнее прижалась к Стасу.

— Может, и нам в машину? — спросила она.

— Да ты что?! Всю тусовку пропустить? Ладно тебе, не бойся, держись рядом. Пойдем плясать.

Плясать Бандеролька не умела, и только топталась рядом со Стасом, недоумевая: зачем ей это?

Возле нее ритмично подергивалась молодая брюнетка абсолют­но нормального вида: две руки, две ноги, два уха и два глаза. Лицо отрешенное, волосы слегка волнистые, фигура атлетическая — сразу видно, что девушка ведет не диванный образ жизни. Банде­ролька аж залюбовалась резкими и четкими движениями. Брюнет­ка обернулась.

— А, это вы завтра в Керчь?

— Да, — растерялась Бандеролька, чувствуя себя мелкой, не­нужной и незначительной.

— Кто такие?

— Я — Бандеролька, листоноша. Это — Доктор Стас.

— Доктор?

— Врач, — пояснил галантный Стас и почему-то засмеялся ним бывало.

— Тоже в Керчь?

— Ну да. У нас там общее дело.

— Доктор?

— Врач, — пояснил галантный Стас и почему-то засмеялся ним бывало.

— Тоже в Керчь?

— Ну да. У нас там общее дело.

Брюнетка смотрела теперь только на Стаса, Бандерольку и не замечала. Ту кольнуло ревностью: понятно же, что молодая особа положила на симпатичного доктора глаз.

— А вы кто? — напомнила о себе Бандеролька.

— Я? Атаман Пеева. Мне тоже в Керчь утром и у меня дрезина, Валентиныч велел вас подвезти. Так что на рассвете встретимся у выезда из долины.

Она окатила Бандерольку презрением, отвернулась и оттанце­вала в сторону.

— И что это было? — спросил Стас.

— Стерва какая-то, — в сердцах ответила Бандеролька. — Впро­чем, нам с ней, кажется, по пути.

***

Ближе к полуночи мутанты перепились. Бандеролька от алко­голя отказалась сразу и решительно, Стас же позволил себе бокал. Бандерольку терзали угрызения совести: мир в опасности, Пошта и остальные рискуют жизнями, а она — будто в отпуске, по гостям и дискотекам. Приходилось напоминать себе про котов-людоедов и крабов, про хищный мох — и все равно Бандеролька чувствовала себя прогульщицей.

Сюда, похоже, сплетни о листоношах не дошли. Никто не обви­нял их во всех грехах, никто не припоминал якобы совершенные злодеяния. Может быть, здесь вообще о листоношах не знали, ка­жется, даже о Катастрофе только догадывались: память у мутантов была короткой, и занимали ее танцы, обнимашки и прочие радости жаркого лета.

А что будет зимой, они не думали.

И о том, что зима близко, не подозревали.

И о бункерах за морем понятия не имели.

Они просто наслаждались жизнью.

Бандеролька им отчасти завидовала. Ровно до того момента, когда заметила, что большая часть танцоров уже не стоит на ногах. Патлатый и крайне грязный мутант упал посреди пляжа и начал дергаться, изображая лежачий танец. Остальные хлопали в ладо­ши и подбадривали его. Рядом с Бандеролькой нарисовался пьяный в хлам сморщенный мужичок карманного размера — едва ей по плечо.

— Мадам, — проникновенно начал он. — Силь ву пле. Авек плезир.Мон ами.

— Я не танцую, — наугад ответила она.

— У меня ай-кью — сорок девять! — оскорбился мутант.

На нем была истошно-розовая футболка. Бандеролька помор­щилась.

— Не трогай девушку! — набычился Стас.

И началось. Сморчок в розовом неожиданно ссутулился, под­нял руки на уровень лица, прижал подбородок к впалой груди и, пошатываясь, попер на почти двухметрового доктора.

Тот от неожиданности опешил и просто отступил. Сморчок поднырнул, как волнистый попугайчик, и выстрелил вперед, в на­правлении доктора, сухенькой ручкой. Кулак прилетел Стасу в солнечное сплетение, доктор согнулся пополам и закашлялся. Бандеролька среагировала моментально: зашла сзади, схватила мутанта за лицо (пальцами в глаза) и аккуратно уложила агрессо­ра на спину.

— Ах ты... — прошипел мутант и вскочил одним прыжком.

У Бандерольки в драке сначала работали ноги, потом — руки, и только потом включалась голова. Поэтому она попыталась достать мутанта топчущим, но сморчок, проявив неожиданную сноровку, провел удар мимо, перенаправив ногу. Бандеролька пнула снова — и снова с нулевым эффектом. Мутант зашагнул вперед и в сторону, оказавшись почти вплотную к девушке — она услышала смрадное дыхание.

Так близко к Бандерольке, особенно — Бандерольке злой и уставшей, а потом позабывшей о гуманистических идеалах — сто­ять не стоило. Локтями она била уверенно и метко.

Но почему-то секущий с правой прошел мимо, а когда Банде­ролька попыталась ударить снизу вверх в подбородок, мутант умудрился обогнуть ее и взять на удушку. Локоть он завел грамот­но: прямо под подбородок, и свел худые руки так быстро, что Бан­деролька ничего не успела сделать. Перед глазами потемнело, в ушах зазвенело, последнее, что она подумала, было: «Мамочки, как глупо!».

Очнулась Бандеролька в эпицентре массовой драки.

Вокруг были ноги, и разобрать, кто с кем дерется, не представ­лялось возможным.

Было очень светло. Сначала Бандеролька решила, что от костра, но потом рассмотрела: пылал камышовый навес. В воздухе пахло кровью и дымом, раздавались молодецкие вопли и надсадное кхеканье. Бились братья Труи, обрушивая на остальных сокруши­тельные удары. Вертелся волчком мутант в розовой рубашке. Ата­ман Пеева отмахивалась оглоблей и орала:

— Подходи, уроды, за свежей люлечкой!

К удивлению Бандерольки, в драке обнаружился доктор Стас — с разбитыми губами, но абсолютно счастливый. Голые барышни катались в песке, тягая друг друга за волосы.

Бандеролька вскочила на четвереньки и поспешила убраться подальше, пока не затоптали. Видно было: это не серьезное побои­ще с членовредительством, это такой народный вид спорта, раз­влечение.

Но принимать участие не хотелось.

Бандеролька отряхнулась и побрела вдоль полосы прибоя по­дальше от шума и гама. Не полная, но яркая луна освещала пляж, и бежала по морю светлая ребристая полоска. И что-то шевелило прямо у кромки прибоя длинным усом. Бандеролька осторожно приблизилась, готовая в любой момент либо начать драться, либо удрать.

Но это был всего лишь рыбак с удочкой. Похоже, он не боялся того, что может принести море. Бандеролька решила, что рыбак — достойное завершение этого безумного дня, подошла и села рядом на песок.

— Отец, — прочувствованно говорил рыбак в темноту и пусто­ту, — отец! Ты себе не представляешь, отец!

Был рыбак грузным, всклокоченным и усатым.

— Извините, — решилась Бандеролька. — А с кем вы разговари­ваете?

— Призрак отца Гаррисона, — представил невидимого собесед­ника рыбак. — А что вы здесь делаете, барышня?

— От драки убежала.

— Да, подраться у нас любят, — согласился рыбак. — Поэтому Валентиныч оружие и забирает. А то поубивали бы друг друга. На­долго на Казантип?

— Завтра утром уезжаем, нам в Керчь надо.

— Керчь! — обрадовался рыбак и обратился к призраку. — Слы­шишь, отец? Передавайте там Олегу Игоревичу привет, капитану. Скажите, Константиныч его уважает.

— Хорошо, — Бандеролька решила, что с нее хватит, и подня­лась. — Передам. До свидания.

Она обогнула дискотеку, где уже братались и залечивали раны, и побрела к «Мародеру» — очень хотелось спать.

Глава 13. ЗМЕИНЫЙ РАЙ

Тихим маршем выбраться у Пошты не получилось. Из штаба вышли без приключений, несмотря на то, что на площади перед бывшим домом культуры собралось, похоже, все население Старо­го Крыма, жаждущее посмотреть на живого листоношу (ну, или на то, как он перестанет быть живым). Пробираясь сквозь толпу, По­шта и его спутники особенно тщательно следили за тем, чтобы не нарваться на других людей в серых балахонах. Пару раз Костя (из-за маленького роста и капюшона несколько ограниченный в поле зрения) едва не налетел на настоящих сектантов, но успел увер­нуться, хотя один раз ему пришлось для этого нырять под брюхо припаркованного «камаза».

Выйдя на центральную улицу поселка, Пошта и его спутники двинулись в сторону окраины, подальше от пиратов, казаков, та­тар и ополченцев. На блокпостах и заставах на них не обращали внимания — во-первых, сектантов побаивались, а во-вторых, они же выйти из города хотят, а не зайти. Чего их досматривать-то?

На крайней заставе — за ней начиналась двухполосная дорога, ведущая в Коктебель, их поджидал неприятный сюрприз.

У самого шлагбаума собрались семеро сектантов. Встав полу­кругом, они обратили взоры на заходящее солнце и стали раска­чиваться в странном ритме, приветствуя угасающее светило. На­ступали сумерки, любимое время адептов Серого Света, и отряд Пошты угораздило нарваться на, если так можно выразиться, бо­гослужение.

— Братья! — обрадованно вскинул руки один из серых. — Вас пятеро! Сам Свет послал вас! Вместе нас будет двенадцать, са­кральное число.

— Не будет, — ответил Пошта и хлестким ударом в висок отпра­вил сектанта в отключку. — Валим всех, — прошептал он, подхва­тив падающего сектанта в братские объятия. — Только по-тихому, а то весь городишко перебудим.

По счастью, товарищи его услышали, и уже через несколько мгновений почти все настоящие адепты Серого Света оказались в бессознательном состоянии, лишь двоим удалось укрыться за грудой мешком с песком.

— Что вы творите, — пискнул кто-то из них. — Мы же братья!

— Шакал тебе брат, — ответил мичман Зиняк, вытаскивая маче­те. В отличие от Пошты, он предпочитал избавляться от врагов ра­дикальными методами. — А акула тебе мама.

Двое уцелевших адептов Серого Света выбрали единственно верную тактику из всех возможных: бросились максимально бы­стро бежать в разные стороны. Одного успел срубить бумерангом Костя; второй на ходу обернулся, капюшон слетел с головы, и ока­залось, что это девушка.