День был смутный. Осеннее небо, где с каждым днем свинец вытеснял голубизну, висело как-то особенно низко. Если бы шел дождь, было бы похуже, чем в лесу. Но дождя, а тем паче грозы, вопреки предсказаниям Перегрина, не наблюдалось (и это поколебало бы веру в предсказательские способности мага, буде таковая у Сигварда имелась). Зато ветер усиливался. Холодный, пронизывающий ветер, напоминавший о том, что Междугорье, хоть и южнее Эрдского герцогства, все же достаточно далеко от Древней земли.
Ветер и донес до слуха Сигварда голоса. На расстоянии они казались отрывистыми, взлаивающими.
По-дурацки попадаться не было никакого смысла. Сигвард обернулся, чтоб приказать Ингозу помалкивать. Карнионец, только что тихо нывший о запеченной рыбе по-несски, об утке с грибами, каковую чудесно готовят в Фораннане, о слоеном пироге его матушки, о дивных вишнях в окрестностях Скеля и хорошем куске жареной свинины с кружкой пива, каковые можно получить в любом пограничном трактире, вмиг замолчал и подобрался.
Люди были недалеко, но ветер и нагромождение камней мешали определить, где именно и сколько их. Нужно было подойти поближе. Скрываясь за валунами, они двинулись туда, где ветер то относил голоса вдаль, то приближал их.
Определенно, по пути к мосту они здесь не были. Кустарник оставался нетронут, за ним можно было спрятаться, но он же цеплялся за одежду и норовил хлестнуть по лицу.
Людей в открывшейся низине было только двое. Оба вели за собой лошадей. Судя по всему, заняты они были также поисками или разведкой – невелика разница. Они озирались и временами начинали препираться, размахивая руками, как будто не могли определить, в какую сторону идти.
Ингоз, прежде державшийся позади Сигварда, высунулся вперед, а затем выпрямился в полный рост.
– Это же Пандольф! Право слово, он! Только переоделся, мерзавец!
Присмотревшись, Сигвард и сам опознал Пандольфа, действительно сменившего пострадавшую в Орешине куртку на дублет из толстого синего сукна.
Прежде чем Сигвард успел остановить его, Ингоз покатился по склону навстречу напарнику и его спутнику.
– Пан! Ты где шлялся, чтоб тебя разорвало! Нас тут всех чуть не убили!
– Тебя убьешь, как же, – хладнокровно отозвался Пандольф. Особой радости по поводу встречи он не выказывал. – Сами-то по каким щелям прячетесь? Мы тут с ног сбились, вас ища!
Ингоз упрек проигнорировал.
– Привет, Айден.
– Здорово, коли не шутишь, – отвечал второй человек. Стало быть, они с Ингозом были знакомы и скрываться не было необходимости.
Сигвард двинулся к остальным.
– День добрый, капитан, – приветствовал его Пандольф. – Все живы?
– Все.
– Рад слышать. А то этот шут гороховый такое наврет…
– Вот, ей-богу, нисколько не вру!
Традиционный дуэт Ингоза и Пандольфа грозил немедленно возобновиться. Но Пандольф продолжал:
– Вы идете к мосту?
– Нет, уже возвращаемся.
– Но мы не слышали взрыва.
– Потому что его не было. А ты, как я посмотрю, нашел помощь?
Вопрос был не лишним. Спутник Пандольфа явно не принадлежал к числу бескорыстных воителей. Это был коренастый широкоплечий мужчина с бочкообразной грудью. Поверх заношенной фуфайки на нем была куртка из конской кожи. Штаны с разрезами были словно сняты с какого-нибудь ландскнехта и фасоном напоминали басурманские шаровары, подвязанные у самых башмаков. На поясе висел тесак, сопровождаемый парой ножей. Возможно, одним из этих ножей владелец пытался подравнивать соломенную бороду. Сама же борода была призвана скрыть клеймо на правой щеке, но оно все равно виднелось.
– Это вот Айден, – представил его Пандольф. – А это капитан Маркхейм, я тебе говорил…
Что говорил Айдену Пандольф – неизвестно. Но Сигварду и без рассказов было ясно, откуда взялся новый знакомец. Даже если бы тот не был клеймен.
– Слышали мы, охрана с рудников Куаллайда сорвалась вслед за вами, – продолжал Пандольф.
– Они нас догнали, – ответил Сигвард.
– И что?
– Ты что, тупой совсем? – возмутился Ингоз. – Ежели мы повстречались и мы живы, то они, стало быть, наоборот.
Айден повернулся к нему. Из-за того что шея у него была толстая и короткая, создавалось впечатление, что смотрит он набычившись.
– Так это вы, значит, рудники без охраны оставили? – голос у него был низкий, даже гнусавый.
– А как же! – с гордостью ответствовал Ингоз.
– Без начальника охраны, – уточнил Сигвард. – Наверняка там охранники остались.
– Уже нет, – сказал Пандольф. – Потому-то мы с Айденом вас и искали. Его ребята тут, неподалеку.
– Это ты к чему клонишь? – нахмурился Ингоз.
– К тому, что, когда часть охранников в Орешине полегла, а Гархибл собрал самых ярых и за вами в погоню рванул, каторжники взбунтовались и прочих охранников перебили.
– Ну, дела…
Сигвард уже понимал, о чем будет дальнейшая речь Пандольфа. Но не перебивал.
– Может, кто-то из них попытается из Открытых Земель смыться, да вряд ли это им удастся. А прочие сколотились в ватаги – в лесах и в горах…
– И вы заторопились, чтобы предупредить нас. Очень благородно, – ухмыльнулся Ингоз.
– Нечего ржать. Ты, конечно, крут, и капитан тоже, но с толпой каторжников вам не справиться. Порежут вас, как курят.
Вот тут Сигвард все же вмешался:
– С тех пор как мы повстречались с Гархиблом и его людьми, прошла едва ли неделя. Как это вы умудрились узнать, что там случилось, да еще сюда подоспеть?
– Подозрительный ты, Маркхейм… хотя оно понятно… но они успели на пару поселков напасть… опять же, с рудников кое-кто из недобитков скрыться успел. Так что новости разносятся, будь уверен.
– А их хозяин? Куаллайд?
– Его не было на руднике, – ответил Айден, не Пандольф. – Но он узнает. Скоро.
– Верно. И вот что, Айден. Ты ведь сам из беглых.
– Угадал. И что с того?
– Ты беглый, и они беглые. С чего тебе воевать с ними? Если б собрались вместе, стали бы сильнее.
– Хитер ты, а все же прост. Недавно здесь, так? Ни черта еще не понял. У нас тут вроде бы свобода, а вроде бы все поделено. Мы знаем, куда можно соваться, а куда нет. Нам не нужны такие, которые нам мешают.
– И Дороге не нужны такие, кто играет не по правилам, – добавил Пандольф.
Значит, Айден – один из должников Дороги, отметил про себя Сигвард. Нынешние беглецы освободились сами и ничем Дороге Висельников не обязаны. Естественно, Дороге это не выгодно, и она поспешит избавиться от нарушителей правил. Вот для чего Пандольф нашел Айдена и разыскивал заплутавший в Междугорье отряд.
– Мы хотели вас перехватить до того, как в леса уйдете, – пояснил Пандольф. – Нынче лучше быть за стенами.
– Стало быть, не прямиком в монастырь двинемся?
– В Монзуриан. Там могут быть вести.
В Монзуриане Сигвард еще не был, но слышал о таком. Очередной городишко, возникший по воле очередного карнионского промышленника, очевидно не враждебного Дороге.
– Что ж, я к своим возвращаюсь, – сказал Айден Пандольфу, – а ты к своим. В низине встретимся. Проводим вас… и посмотрим заодно, что кругом делается.
– А пожрать у вас есть? – тут же возник Ингоз.
Но Айден уже повернулся спиной и, косолапя, пошел к своему коню, прежде явно возившему колымагу какого-нибудь купца.
– У нас сейчас будут заботы покруче, чем жратва, – сказал Пандольф. – Заказ не выполнен. Роуэн откажется платить Дороге. А Воллер снимет за это стружку с нас.
– Да не бери в голову! Мэтр сам распорядился, чтоб не взрывали. Вот капитан не даст соврать. А Роуэну, ежели все обстоит так, как ты говоришь, будет не до того, чтоб ссориться с Дорогой. Да и не до всех этих глупостей с мостом. И знаешь что? Я этому рад. – Ингоз вздохнул. – А жрать все равно хочется.
Но тут судьба послала Ингозу утешение. Когда трое вернулись к месту стоянки, там трещал костер, а Перегрин потрошил окровавленную тушку. На земле валялась серая шкурка и отрубленная ушастая голова.
– Перегрин зайца подстрелил, – пояснила Кружевница. Она бездельничала – вероятно, мэтр не доверил ей такую ответственную работу, как приготовление обеда.
– Надеюсь, стрела была не отравленная, – усмехнулся Сигвард. С его точки зрения, после всех рассуждений об охоте это был довольно жалкий итог. Впрочем, как у всего похода. Но Ингоз так не считал.
– Вы великий человек, мэтр! – воскликнул он.
Перегрин, оторвавшись от разделки зайца, обратился к Пандольфу:
– Так вы, юноша, нашли тех, кого искали?
– Нашел. А вы все могли бы найти много неприятностей на свою… э-э… голову.
– Если ты про тех охранников… – начала было Сайль, но Пандольф перебил ее:
– Да уж нагеройствовали вы, нечего сказать! Все теперь расхлебывают… Погоди-ка! Что это у тебя с лицом? Неужели умылась?
– Она в реку свалилась, – подсказал Ингоз.
– А, тогда ясно. Короче, мы могли бы круто навернуться…
Перегрин поднялся, вымыл руки в ручье.
– Ингоз, полагаю, вы сумеете и сами пожарить мясо…
– Конечно, мэтр!
– …а вы, Пандольф, рассказывайте.
Поскольку Ингоз уже знал о произошедшем, процесс приготовления еды был для него гораздо увлекательнее. Он насадил разделанную тушку на обструганные ветки и устроился у огня, облизываясь в предвкушении.
Перегрин внимательно выслушал рассказ Пандольфа, затем повернулся к Сигварду:
– Вы понимаете, что теперь произойдет?
– Догадываюсь. Куаллайду нужно уничтожить бунтовщиков и восстановить порядок на рудниках.
Перегрин кивнул.
Может, он купит наемников сам. А может, обратится за помощью к парламенту Карнионского нобилитата. Они там не заинтересованы, чтоб мятеж распространился по Открытым Землям. В любом случае появится много вооруженных людей извне.
– Воллер говорил, что в любом случае начнется заваруха, – сказал Пандольф. – Стало быть, она начнется раньше. Только и всего.
– Только и всего, – повторил Перегрин. – Думаю, мы действительно не должны возвращаться сейчас в монастырь. В Монзуриан, говорите? Не лучше ли направиться в Галвин?
– Монзуриан ближе. Но мы получим известия из Галвина.
Сигвард думал, в Галвине резиденция Роуэна, патрона Перегрина и официального клиента Дороги. И конкурента Куаллайда. Если мятеж распространится, возможно, Роуэну это только на руку.
А что, если Куаллайд также прибегнет к помощи Дороги Висельников?
– Эй! – Кружевница сдвинула брови. – Мне что, тоже в этот Монзуриан тащиться?
– Похоже, что так.
– А может, я лучше к себе вернусь? Что мне там делать?
– Это глупо, Сайль. – Сигвард не стал расписывать, что ждет одинокую женщину там, где опасно отряду вооруженных мужчин. Сама должна сообразить.
– Да ты и пути-то не найдешь, – добавил Пандольф.
Она мрачно понурилась.
– Ну ничего же хорошего не получается, когда я в поселение попадаю. Сами видели.
В том, что случилось в Орешине, Сайль была повинна меньше всего, но такая мысль ей в голову не приходила.
Ингоз позволил себе отвлечься от наблюдения за жарким:
– Ты совсем тупая? Люди же ясно сказали – будет заваруха. Со стрельбой. А значит, твои умения понадобятся. Кто нам гранаты делать будет?
– Так мастерская ж у меня…
– Позаботится Воллер о мастерской! Может, и впрямь при заводе каком-нибудь.
– А и правда. – Кружевница посветлела лицом. – У меня еще остались всякие штуки… Может, по пути их употреблю…
– Мост, – напомнил Перегрин. – Не забывайте, что задание не выполнено. Вы все еще работаете на меня.
– На Роуэна, – уточнил Пандольф.
– Пусть так. Но, возможно, нынешнее положение дел для меня – и для вас – даже выгодно. Взрыв моста можно будет объяснить боевыми действиями.
– Да, – согласился с ним Пандольф. – Порядочный человек выгоды своей упускать не должен. Вы тут, смотрю, без меня обогатились даже, лошадей у Куаллайда свели… Что ж, давайте поедим – и в путь.
Его единодушно поддержали. Впервые за много дней все были довольны.
Перегрин и Пандольф, при всем несходстве характеров, довольны были открывающимися перспективами, Сигвард – тем, что заканчивается всякая мистическая чушь и начинаются действия, ему привычные, Ингоз – тем, что пока они удаляются прочь от проклятого моста, а Кружевница – возможностью найти применение своим разрушительным талантам. А грядущий обед, пусть и не такой сытный, как хотелось бы, эту всеобщую гармонию усугубил.
В обители Святой Евгении готовились приступить к вечерней трапезе, когда к воротам приблизился всадник. Время было не слишком позднее, но по осенней поре уже стемнело. Накрапывал мелкий дождь, и безжалостный ветер гнул верхушки деревьев.
Отец Джеремия медитировал над миской перловой похлебки, пока брат Йодок читал отрывок из жития святого Симеона Столпника. Брат Панкрас, апокризиарий, закончил раздавать братии первое блюдо и готовился подавать главное.
Стараниями монахов, занятых по хозяйству, а также доброхотными даяниями разных друзей обитатели монастыря отнюдь не голодали. Но устав святого Бенедикта, а также особенности Открытых Земель накладывали на их питание определенные ограничения. Как и положено, мясо разрешалось только больным, остальным же – по большим праздникам, а рыба – ее ловили в окрестных реках и разводили в монастырском пруду – три раза в неделю, включая воскресенье. Можно было отлично обойтись и без этого. В достатке имелись сыр, яйца, молоко, различные овощи. Но изысков, свойственных монастырской кухне Карнионы, не было и в помине. Прежде всего здесь отсутствовало оливковое масло, которое в Древней земле добавляли чуть ли не в каждое блюдо. Вместо него были бараний жир или свиное сало. Фрукты приходилось заменять лесными ягодами, благо лесная малина, черника и земляника произрастали здесь в изобилии. Хлеб выпекался из смеси ячменной и ржаной муки, пшеничная сберегалась для праздников.
Что до напитков, то, как и большинство жителей Открытых Земель, монахи ежедневно пили пиво, и к ужину каждому подавалось по пинте. Как справедливо было замечено ранее, в Карнионе потребление пива приравнивалось к умерщвлению плоти, и подобная диета могла быть сочтена за проявление особой строгости. Однако братия привыкла.
Но освежиться пивом отец настоятель не успел. Привратник сообщил ему, что некий человек просит защиты у обители по праву убежища.
– Он на хорошем коне, по виду дворянин, – добавил привратник, хотя настоятель его ни о чем не спрашивал.
По правде, отец Джеремия был озадачен. Сообразно обычаю, обитель должна была давать убежище всем, кто оного просил. Но в последние годы посторонние не появлялись в монастыре без предупреждения.
Господь помилуй! Он успел позабыть, что многие из тех, кто ищет убежища, слыхом не слыхали о Дороге Висельников. А ведь обитель изначально есть приют для тех, кто в беде… К тому же пришелец вполне может оказаться посланником Воллера.
– Впусти его и приведи в гостевую келью, – распорядился отец Джеремия. – Принеси поесть. Потом я сам его навещу.
Пожалуй, это было правильное решение. Если пришелец задержится здесь и будет вести себя пристойно, его можно будет приглашать в трапезную. Но сейчас ему надо прийти в себя, отдохнуть. Пусть разместится и утолит первый голод в одиночестве.
И настоятель вернулся к трапезе, ибо пищу подобало вкушать благочестиво и достойно, не отвлекаясь на разговоры и не заглядывая в чужие миски.
Лишь когда монахи перевернули опустевшие кружки, отец Джеремия сделал знак завершить ужин и чтение. Братья поднялись из-за стола, произнесли благодарственную молитву, поклонились друг другу и разошлись по кельям. Вновь они должны были встретиться на ночной службе. Пока же могли поспать. Исключение составляли те, чья очередь была работать на кухне, а также настоятель. Пришла пора побеседовать с новоприбывшим.
Вопреки ожиданиям, пришелец еще не успел покончить с едой. Похлебка была отставлена в сторону, и он уныло ковырялся в миске, где старательный кухарь сложил порцию сыра, репу и четыре вареных яйца.
– Ешь, ешь, сын мой, – сказал настоятель.
– Я… не очень голоден, – прерывисто ответил человек.
Что ж, бывало и такое. Усталость вполне способна отбить аппетит – это настоятелю было известно. А если приезжему кажется излишне грубой монастырская пища – что ж, другой нет.
На столе горела единственная свеча, но у отца Джеремии было достаточно хорошее зрение, чтоб разглядеть гостя и при таком скудном освещении. Он был еще молод, лет двадцати пяти или около того (что ж, когда и совершать роковые ошибки, как не в молодости!), и показался настоятелю довольно бледным. Отец Джеремия давно отвык видеть бледные лица. В Открытых Землях климат этому не способствует, летом по крайней мере. И даже у монахов, которые, по идее, должны проводить время в молитвах и посте, физиономии были обветрены – из-за немногочисленности братии все они были вынуждены работать на свежем воздухе. А этот… или он нездоров, или просто северянин, не успевший загореть за время дороги. В лице у него было нечто детское, несмотря на бороду и усы – они, как и волосы, были от природы русыми, но от пота и грязи приобрели грязновато-серый оттенок. Глаза… отец Джеремия затруднялся определить их цвет в полумраке.
Одет он был в кирпично-красный кафтан на стеганой подкладке, с металлическими пуговицами и разрезами на груди, широкие штаны до колен и сапоги из мягкой кожи. Суконный талар он скинул и бросил на постель.
Подобную одежду в Карнионе могли носить и дворяне, и состоятельные горожане. Но этот, предположительно, не южанин. И привратник не ошибся – он дворянин.
– Я – отец Джеремия. Господь доверил мне эту обитель. Назови и ты свое имя, сын мой, а также скажи, что привело тебя сюда.
Порой прибывающие скрывали свое имя. Порой просто врали. Но даже ложь позволяет сделать полезные выводы.