— Так вы думаете, что из-за конкуренции Катя Маркич могла желать Ане смерти? — уточнила я.
Тетя Маня покачала головой:
— Если бы то, что произошло, случилось три недели назад — то да, я бы так и подумала. Но не теперь.
— Что-то изменилось?
— Да. После того как к нам в начале сентября приехал московский клипмейкер. Так вроде бы его называли? Он заметил нашу красавицу Маркич — а она и в самом деле статная, эффектная девушка! — и пригласил ее сниматься в рекламе или в клипе какой-то там поп-группы, уж я не помню. Так это изменило всю ее жизнь: девчонка прямо расцвела, засветилась вся — будто с ее плеч груз тяжеленный спал. С тех пор и ссоры с Зориной прекратились. Зачем ей было конфликтовать из-за какой-то несчастной роли в захолустном драмтеатре, когда ее столица ждет?
— И что, она даже подписала контракт?
— И контракт, и еще какие-то деловые бумаги — все как полагается! — важно подтвердила моя собеседница.
Внешне я не подала виду, но услышанное крайне меня взволновало. Добродушная тетя Маня, сама того не подозревая, одним ударом разнесла в пух и прах мою первую версию. По ее словам выходило, что Катя Маркич наконец-то получила воздаяние за свои многолетние старания — судьба соблаговолила развести пути давнишних соперниц в разные стороны. Теперь, из далекой Москвы, Катю Анечка совершенно не волновала, и убивать ее сопернице было решительно незачем.
Итак, первая версия лопнула, как воздушный шарик. Да и не жаль, потому что существовала она лишь в моем бурном воображении и сложилась под влиянием беспочвенных подозрений Александра Викторовича, который, как выяснилось, заметно отстал от стремительно развивавшихся событий в жизни дочери. Правда, теперь я, совершенно того не ожидая, зашла в тупик…
— Но если она уедет в Москву, то кто же будет играть роль Сюзанны?
— В октябре больше не будут играть «Женитьбу Фигаро», а в ноябре спектакль отодвинут на самый конец месяца. Так говорил администратор. Но мне кажется, Катерина в столице своего не упустит, зацепится там за что-нибудь и останется навсегда. Ведь съемки в клипе — это стопроцентный шанс на успех! Этот-то сезон она доиграет. Гурский, наш главный режиссер, взял с нее обещание. А потом ищи ветра в поле! И правильно: нечего такой талантливой, молодой и красивой актрисе губить свою карьеру в провинциальном театре.
Ну что ж, с Маркич пока все понятно. Но тогда, быть может, у погибшей были другие недоброжелатели? Я задумалась… А оживившаяся болтушка тетя Маня, забыв о трагедии случившегося и нисколько не обращая на меня внимания, продолжала без умолку тараторить.
— А если бы ты знала, сколько женихов у нее сразу появилось! Выросли, как грибы под летним дождичком, как только прослышали об открывшейся перед ней перспек — тиве.
— Наверно, у них с Аней и насчет мужчин были столкновения? — предположила я. — Ведь обе были очень красивы…
— А вот и не угадала! — так и подпрыгнула на месте вахтерша. — Их интересовали разные мужчины, а те в свою очередь побаивались как одной, так и другой. Мужики, как я подметила, вообще боятся сильных и красивых женщин! Теперь-то, после предложения столичного гостя, для нашей Катерины и вовсе здесь не найдется достойного кандидата. В Москве себе спутника жизни искать будет.
— А у Ани был такой кандидат?
— Был, — кивнула женщина. — Только о нем никто не знал. То есть знали, конечно, все. Но притворялись, что их связь остается в тайне.
— Почему? — удивленно спросила я.
— А потому, дорогая ты моя, что он женатый! И работает в нашем театре. Долго они встречались. Вот уж не знаю, как его жена мирилась с этим?..
— Может, она и не догадывалась.
— Как же, не догадывалась! — хмыкнула тетя Маня. — В том-то и беда, что она тоже актриса нашего театра, и вся комедия разыгрывалась буквально перед ее носом! Вот Римме-то смерть Анечки очень была на руку…
— Римме? — переспросила я. В памяти отчетливо возник образ худой, замкнутой женщины с неизменной дымящейся сигаретой в руке. — Это случайно не о Лукьяновых идет речь?
Вахтерша подозрительно посмотрела на меня:
— А ты никак с ними знакома? Откуда знаешь?
Пришлось выкручиваться:
— Лиза как-то рассказывала мне об этой супружеской паре. Она говорила, что у них несколько странный брак — не Валентин, а Римма лидер, чуть ли не настоящий мужчина в семье…
— Так оно и есть, — кивнула женщина, успокоенная тем, что я владею информацией, не относящейся к делу, да еще и полученной от одной из актрис. — Женское сердце — загадка… Как Анна могла полюбить такого никчемного мужика — не понимаю. Это же тряпка самая настоящая! А поклонниц у него видимо-невидимо, только успевает отбиваться. Жалко мне Римму, жалко. Это от жизни с ним она превратилась в «железную леди».
— И вы думаете, что Лукьянова знала о том, что Зорина — любовница ее мужа?
— Как же не знала? Не слепая ведь. Но Римма — мудрая женщина, выдержка у нее превосходная. Вот она и делала вид, что все нормально.
— Но с Анной-то наверняка ругалась?
— Ни разу! Как будто не было никакой связи между ее мужем и Зориной, и все тут. Я и сама поражалась: хоть бы раз не сдержалась да высказала все этой зеленой девчонке! Ведь разрушать семью — последнее дело. Так нет… Только курить стала постоянно: одну за другой, одну за другой… Хорошо еще, что детей у них нет.
— А может, наоборот — дети как-то скрепляли бы семью и Лукьянов не стал бы посматривать налево? — возразила я.
— Может, — согласилась тетя Маня. — Но Валентин хоть и хороший, добрый и умный человек, но уж больно свободолюбивый! Он и на Римме-то женился потому, что она старше его лет на пять-шесть, и это давало ему право на относительную независимость. Она с самого начала знала, на что шла: мужниных связей на стороне ей было не избежать.
В этот момент хлопнула входная дверь и послышались чьи-то шаги. Из-за угла коридора показался высокий темноволосый мужчина в черном свитере с V-образным вы — резом. Одного взгляда на него хватило, чтобы раскрыть секрет его бешеной популярности у женщин: он был дьявольски красив. Но вместе с тем сразу чувствовалось: он совершенно самодостаточен и глубоко равнодушен ко всему окружающему, а в особенности к своей спутнице. Шагающая рядом маленькая женщина по сравнению с ним казалась совершенно невзрачной, чем-то напоминающей щуплую птичку.
Движения этой странной пары были немного нервными — судя по темпу ходьбы, они опаздывали. Я сразу узнала их — это были супруги Лукьяновы, чьи косточки только что перемывала моя собеседница.
— Здравствуйте, тетя Маня, — неожиданно низким, сильным, насыщенного тембра голосом, совершенно не соответствующим ее хрупкой внешности, произнесла женщина.
— Здрасте-здрасте! — расплылась в улыбке вахтерша. — На репетицию?
— Да, нужно прогнать некоторые сцены перед спектаклем, — ответила Римма, не останавливаясь.
Ее муж и вовсе не удостоил тетю Маню приветственным словом, ограничился лишь мимолетным кивком го — ловы.
— Вот они, — зашептала мне на ухо женщина, — Лукьяновы. Легки на помине…
После чего встала с кресла, подошла к своему рабочему месту и взглянула на часы, лежащие на столе.
— Батюшки! Уже пятый час! Сейчас все начнут собираться, так что ты не обессудь, Танюша! — обернулась она ко мне. — Что-то я с тобой разболталась не в меру. Но мне деньги не за разговоры платят. Сейчас и администратор должен подойти. Не дай бог заметит, что я тут лясы точу, вместо того чтобы внимательно следить за вахтой. У него и спросишь насчет работы.
— Спасибо, тетя Маня, что скрасили мое ожидание, — скромно улыбнулась я.
В действительности же моя благодарность этой словоохотливой женщине не имела границ! Из ее болтовни я узнала столько нового, что мои дальнейшие планы в корне поменялись, но это нисколько не пугало: в работе детектива импровизация, умение варьировать свои действия по ходу расследования, развивающегося, как правило, со стремительной скоростью, были неотъемлемыми компонентами.
Предсказание гадальных «косточек» не заставило себя ждать и реализовалось в полной мере. В связи с обещанными «открывшимися фактами» дело поворачивается следующим образом.
Поскольку Катя Маркич оказывается непричастной к убийству — вряд ли она стала бы убивать бывшую конкурентку только лишь из глупой мести за «дела давно минувших дней», ее фигура исчезает со скамьи обвиняемых, и на ее место тут же водворяется другая персона — молчаливая, замкнутая, осторожная, внутренне напряженная Римма Лукьянова. Эта женщина с ее холодной рассудочностью вполне могла решиться на убийство…
Глава 5
Мимо вахты с каждой минутой проходили все чаще и чаще люди — приближалось время спектакля. Марья Петровна устремила все внимание на входящих, напрочь по — забыв о девушке, рассеянно ожидающей администратора. Судя по многочисленным улыбкам и приветствиям, предъявляемым вахтерше вместо пропусков, я сделала вывод, что почти все сотрудники драмтеатра находятся с ней в хороших, если не сказать — в приятельских отношениях. Некоторые даже останавливались и наклонялись к окошечку, чтобы поделиться какой-то новостью: Марья Петровна была благодарным слушателем и умела искренне сопереживать или открыто, без тени зависти, радоваться чьему-то счастью.
Наблюдая за вахтершей, я убедилась, что ее информация не соткана из маловероятных сплетен, а вполне отвечает реальному положению вещей. Мне невероятно повезло, что в эти часы дежурила именно она, а не вчерашняя старушка в очках, которой из-за язвительного и дотошного характера работники театра не доверили полномочия хранительницы секретов и новостей, каковой явно стала для коллектива добродушная тетя Маня.
Пространство фойе мягкой пружинистой походкой пересек упитанный лысеющий мужчина преклонного возраста. По его очкам в темной роговой оправе и «дипломату» в руке я поняла, что этот человек занимается не творческой, а скорее хозяйственной или административной деятельностью. Моя догадка подтвердилась, как только он приблизился к вахте.
— А вот и наш Михаил Алексеевич пожаловал! — бурно приветствовала его вахтерша, распахнув окошечко. — Вас тут девушка молодая дожидается, насчет работы…
Я встала с кресла и подошла к мужчине, который окинул меня оценивающим взглядом. Моя внешность отнюдь не потеряла своей привлекательности под старой потрепанной одеждой, которую пришлось на себя напялить, и потому он равнодушно спросил:
— Новая актриса?
А про себя администратор наверняка продолжил: «Еще одна милашка на мою голову! Все, кто имеет смазливое личико и статную фигурку, рвутся в театр!»
— К сожалению, вакантных мест у нас нет, и в ближайшем будущем…
— Нет, я не актриса, — решительно остановила я его, что с моей стороны выглядело не совсем вежливо. — Михаил Алексеевич, мне нужно с вами поговорить.
По твердому тону моего голоса и прямому взгляду он понял, что избавиться от меня будет не так-то просто. А поскольку препираться с посетительницей в присутствии посторонних ему не хотелось, он пригласил меня последовать за ним, что я и сделала, уловив боковым зрением недоуменное выражение лица тети Мани — она никак не ожидала, что робкая и скромная девочка заговорит с начальством так смело и даже вызывающе.
Кабинет администратора находился на втором этаже и окнами выходил на сквер, разбитый перед зданием театра. Осенняя листва берез и кленов в свете закатного солнца казалась золотой и нереальной, словно светящейся изнутри. Нехотя я перевела взгляд от живописного пейзажа за окном на убогий интерьер администраторской конторы.
Запыленный шкаф с покосившимися дверцами, несколько столов, заваленных кипами бумаг, допотопные стулья, грозящие развалиться непосредственно под посетителем… Глядя на все это, я испытывала те же горестно-досадные чувства, которые возникли в душе небезызвестного сына турецкоподданного (впрочем, успешно выдававшего себя также за потомка легендарного лейтенанта Шмидта), оказавшегося волей судьбы в подобной ситуации. Правда, цель моего визита была прямо противоположна бендеровской — он приходил, чтобы взять деньги, а я — чтобы их отдать. Не даром, разумеется, а за конкретную услугу. Бедность, даже нищета кабинета придали мне уверенности в том, что мое «приношение» будет принято без сомнений и промедлений.
Михаил Алексеевич привычно подошел к своему рабочему месту и положил на стол «дипломат». Усевшись, указал мне рукой на стул, стоящий напротив, и облокотился на стол, пристально глядя на меня:
— Я слушаю вас очень внимательно.
Такое ощущение, что приготовился вести войну не на жизнь, а на смерть. Как же дороги ему вакантные места! Не сдержав улыбки, я вытащила из своей старомодной сумки лицензию на право частной детективной деятельности и протянула ее администратору.
— Татьяна Иванова, частный детектив, — представилась я.
Эх, до чего же мне нравится наблюдать, как у самоуверенных людей от удивления вытягиваются лица! Он-то ожидал, что я у него работу начну выпрашивать, а тут такой внезапный поворот событий. Он долго изучал лицензию, после чего поднял голову и взволнованно посмотрел на меня:
— По какому поводу к нам? Что-то произошло?
— Да вы не волнуйтесь, Михаил Алексеевич, — успокоила его я. — Мне просто нужна ваша помощь. Позвольте мне поработать сегодня вместо вашей уборщицы во время спектакля.
Мужчина поерзал в кресле, снял очки и поинтересо — вался:
— Может быть, вы все-таки введете меня в курс дела? Как лицо официальное я должен знать, что творится у меня в театре. Наверняка кого-то из актеров или обслуживающего персонала вы в чем-то подозреваете…
— Информация моего заказчика — сугубо конфиденциальная, я не могу ее разглашать. Даже официальным лицам, — отрезала я. — Вас — ни лично, ни по работе — она не касается, к тому же за эту небольшую услугу я предлагаю вам солидное материальное вознаграждение.
Последний нюанс обычно является внушительным довеском на чаше сомнений и колебаний и срабатывает безукоризненно. Подействовал он и на этот раз. Администратор задумался:
— Вы уверены, что это ваше расследование под видом уборщицы не обернется для театра неприятными последствиями?
— Если вы твердо и непреклонно будете придерживаться легенды, что я — племянница вашей внезапно заболевшей уборщицы, которая вышла ее подменить, то, уверяю вас, никто и не заподозрит, что в театре проводилось какое-то расследование.
— Хорошо, — согласился администратор, взвесив все «за» и «против». — Но наша уборщица приходит убираться обычно после спектакля. Впрочем, актеров подобные вещи не интересуют…
Я вытащила из кармашка сумки новенькую пятисотенную бумажку и положила ее на стол. Михаил Алексеевич ловко прикрыл ее сверху внушительных размеров папкой с деловыми бумагами.
— Можете быть уверены — я никому ни слова не скажу о вашем посещении! — горячо заверил меня он.
«Еще бы! Попробуй только пикнуть, как тебя тут же привлекут за взяточничество!» — угрюмо подумала я, глядя на папку. В голове назойливо вертелась какая-то мысль, связанная с этой папкой. Или с бумагами… Не поймав ее за «хвост», я встала со стула и неторопливо направилась к двери.
— Кстати, — обернулась я, — Катерина Маркич на самом деле подписала контракт с московской телестудией?
— Да, подписала, — кивнул администратор. — Но она уедет не раньше чем через две недели. А что? Ваше дело как-то связано с ней?
— Нет, никак не связано. Покажите мне, пожалуйста, где у вас хранятся тряпки и ведра, а также помещения гримерных.
* * *В театре функционировали по большому счету две просторные гримерные — в одной из них переодевались и гримировались мужчины, а в другой, соответственно, женщины. Сейчас, накануне спектакля, в обеих комнатах царили переполох и суматоха, поэтому я дожидалась начала спектакля, сидя в чулане в окружении тряпок, ведер, швабр, веников и прочих орудий труда незатейливой профессии уборщицы.
Мне жутко хотелось есть — за весь день я перекусила только парой бутербродов с сыром и выпила несколько чашек кофе. Но «светиться», идти в гримерку раньше времени сейчас нельзя: тот факт, что никто из актеров, кроме погибшей Анечки, в лицо не знал меня, мог принести много пользы в ходе расследования.
Я взглянула на часы — без пяти шесть. Через несколько минут мне предстоит нелегкая работа: незаметно установить «жучок» в женской гримерной, зайдя туда якобы для влажной уборки помещения. Я догадывалась, что моя задача усложнится присутствием актеров, не занятых в текущей сцене, или гримеров-костюмеров, работающих на протяжении всего спектакля, но надеялась, что мне представится удобный случай.
Сначала я немного колебалась — в какую из гримерных установить прослушивающее устройство. И, немного поразмыслив, все же решила так: Лукьянов вряд ли трепется о своих проблемах с коллегами, а вот Римма, как женщина с присущими ей слабостями, вполне способна поделиться своим несчастьем с подругами.
Несмотря на кажущуюся достоверность полученной от тети Мани информации, я все же предпочитала не изменять своим принципам и в этот раз, по возможности проверив ее самостоятельно. Подтверждение администратора о контракте Маркич с московским клипмейкером свидетельствовало в пользу правоты вахтерши, но я хотела убедиться еще и в том, что любовная связь Анечки с Лукьяновым — тоже реальный факт, а не домыслы сплетниц.
Минутная стрелка перевалила за четверть седьмого. Судя по всему, спектакль уже начался. Пора действовать. Я начала предварительную подготовку к «операции»: вытащила из сумки «жучок» и приколола его за воротник рубашки, затем подумала и прихватила еще на всякий случай фотоаппарат без компрометирующей вспышки, который обладает увеличивающим эффектом. Он с трудом поместился в кармане обтягивающих джинсов, несмотря на весьма скромные размеры.
Я вооружилась шваброй с надетой на нее тряпкой из грубой мешковины с дыркой посередине, прихватила в другую руку ведро, наполненное водой, и пошла по коридору в сторону гримерных. Надо сказать, продвигаться было нелегко: по коридору пробегали люди — как в костюмах восемнадцатого столетия, так и в современных одеждах. Даже во время спектакля работа за кулисами кипела вовсю.