Дьюкейн не боялся воды, но очень боялся замкнутых пространств. Он подался назад, держась за стену. Потом закричал. Очень-очень слабый крик раздался в ответ. Вода отнесла Дьюкейна к стене. Он прислушивался к тишине, в которой едва различимо было тихое шипение текущей воды. Он отвернулся от слабого света позади него и посмотрел в непроглядную тьму впереди, и позвал опять. Значит, ему не померещилось. Ему ответил слабый, далекий, затерянный нереальный крик.
В уме Дьюкейна возник новый образ. Он увидел Пирса где-то в конце туннеля, страдающего от судорог или раненого, пойманного в ловушку, отчаянно зовущего на помощь. Одновременно, как если бы тьма стала экраном, на который проецировалось то, что было у него в уме, он увидел с абсолютной ясностью прямо перед собой загорелое взволнованное лицо Мэри Клоудир.
— Я здесь! — закричал он и бросился в воду.
Тусклый свет позади совсем ослабел и исчез. Течение теперь так быстро несло его, что он уже и не плыл. Туннель внезапно повернул. Дьюкейн схватился за скользкую круглую скалу и попытался удержаться на ней. Но течение схватило его и перевернуло, унося, как если бы большая рука пропустила его сквозь пальцы. Он проглотил немного воды.
Дьюкейн почувствовал панику. Он пытался найти что-нибудь, за что можно было бы уцепиться. Он боялся, что в любой момент может разбить себе голову о подводный камень. Плотная, замкнутая тьма пугала его. Он ударился коленом о выпуклость на дне, вздымавшуюся под водой, и постарался удержаться около нее, упираясь руками в стену. Он закричал из всей мочи:
— Пирс! Пирс!
— Пирс! Пирс!
Это было эхо, сказал Дьюкейн себе. Он сказал это холодно и отчетливо. Он крикнул опять:
— Ау!
Я должен вернуться, подумал он. Он оторвался от скалы и попытался поплыть назад. Но сильное течение схватило его и потащило все дальше.
Теперь Дьюкейн испугался по-настоящему. Он изо всех сил прорывался к стене, где течение не было таким сильным, и пытался там удержаться. Абсолютная тьма нарушила чувство ориентации, мешала чувствовать тело. Он сам себе подсказывал, какие движения надо делать, чтобы плыть. Он говорил сам себе: сила все победит, вся сила, которая есть во мне, сверхъестественная сила. Он то шел, то плыл вдоль стены в том направлении, как ему казалось, откуда приплыл. Он двигался очень медленно, но все же двигался. Он подумал, что возвращается к тому месту, где туннель поворачивает. На мгновение он перестал чувствовать силу течения. Он понял, что плыл в другом направлении, и теперь туннель казался шире, воздуха в нем было больше, а течение казалось менее сильным. Он наверно где-то неподалеку от большой пещеры.
Дьюкейн почувствовал, что туннель расширяется и что стена, к которой он прикасался, исчезла. Теперь он мог легко плыть. Он сделал несколько гребков. Теперь он уже должен оказаться в главной пещере. Но было темно. Какая-то слабая зеленоватая линия светилась далеко под водой. Но входа в пещеру, сквозь который лился закатный свет, видно не было. Пещера не имела выхода.
Теперь в его воображении всплывали другие образы. Дьюкейн плыл уже некоторое время. Цветные образы вырисовывались во тьме с невероятной яркостью. Он увидел Алису, стоящую на каминной полке, в тот момент, когда зеркало превращается в серебристый туман, через который она проходит. Он увидел лицо Мэри Клоудир, оно больше не было взволнованным, а было нежным и печальным. Мы оба умерли, подумал он, и не мог вспомнить, кто это «мы». Он и Пирс, конечно. Он все время звал Пирса, но ответа не было. Голос ударялся о какую-то преграду, возвращался слабым эхом, но дальше не проникал, по крайней мере. Из этого следовало, что канал, по которому он плыл, был достаточно широким.
Он стал чувствовать холод, и его руки и ноги устали, но плаванье превратилось в автоматическое действие, как будто он был в родной стихии. Нечто жуткое двигалось вместе с ним, прямо над его головой, как немая черная ворона из эктоплазмы. Это был страх, паника, страх, который уничтожает человека, заставляет его распасться на части и вопить. Дьюкейн очень остро ощущал его присутствие. Он старался дышать ровно и медленно. Он представлял себе, как пещера поднимается, поднимается и выходит на сухую поверхность скалы. Он старался не представлять больше ничего. По крайней мере, пещера все длилась, и ничего не оставалось, как плыть дальше и дальше, сколько хватит сил. Но больше не за что было держаться, до сих пор он все время вытягивал руки и проверял, где он находится. Но теперь ничего, кроме ровных, гладких стен не было. Ни камешков, ни камней, на которых можно было передохнуть. И теперь он видел, как Алиса падает в кроличью нору — медленно-медленно.
Дьюкейн подумал: в такой темноте я могу проплыть в каком-нибудь ярде от безопасного места и не заметить его. Все определяет случай, только случай. Теченье ослабело, и теперь он мог плавать туда и сюда поперек него, держась за стены канала, которые сейчас были на расстоянии пятнадцати ярдов от него. Канал сужался очень медленно. В стене были какие-то выбоины, выступы, скользкие и обточенные водой, которая текла куда-то в черную бесконечную глубь скалы. Воздух был еще свежим, но слегка отдавал гнилью, будто само море разлагалось здесь, и действительно все кругом стало маслянистым и более плотным. Все органы восприятия почти не функционировали. Но запах ощущался Дьюкейном с невероятной тонкостью, как будто запах и был тем черным ядром клейкого воздуха и воды, в которой, может быть, уже не продвигаясь, все слабей и слабей он делал томительные движения пловца и молился.
Ему казалось, что он давно уже не кричал, и хрипло, не очень громко позвал:
— Пирс!
— Привет.
— Пирс!
— Я здесь.
Звук раздался где-то рядом. Дьюкейн перестал плыть. Все изменилось. Он опять вселился в свое тело, он чувствовал, как его руки и ноги движутся в воде. Он чувствовал, что находится вокруг. Тьма перестала быть материей, частью которой он был, но стала вуалью, случайностью.
— Где ты?
— Здесь, здесь.
Дьюкейна внезапно вынесло к выступу скалы, мягкому от плесени. Он почувствовал, как вода разделяется вокруг него, прижимая к скале.
— Где?
— Сюда.
Дьюкейн прополз вдоль скалы и отдался течению. Его колени вдруг коснулись дна, руки тоже уткнулись в землю. Он больше не плыл, а полз. Он почувствовал, как кто-то трогает его плечо и хватает его. Прикосновение было болезненным, как будто бы ослепительным. Он понял, что потерял чувствительность от холода. Он прополз дальше и вытянулся во весь рост. Он нащупал гальку под руками.
— Я очень виноват, — сказал голос Пирса рядом.
Честный, серьезный голос мальчика странно прозвучал в темноте, связав ее с обыденным миром, где извиняются.
— Не мог бы ты попытаться сделать массаж или что-нибудь такое, — сказал Дьюкейн, — все тело онемело.
Сверкающая боль вернулась и проползла по позвоночнику. Он принялся растирать руки. Теперь он так устал, что не понимал, как мог плыть еще минуту назад.
— Что это?
— Это Минго. Он нашел меня. Я так виноват.
— Хватит уже. Как отсюда выбраться?
— Не знаю, — сказал голос Пирса. — Я просто оказался здесь. По крайней мере, мы не в воде, пусть ненадолго. Я пытался проплыть по другим каналам и уткнулся в стену, а свод там был таким низким, что я как можно быстрее выбрался оттуда. Это было непросто — плыть обратно против течения. Потом я нашел это место, а потом услышал, как вы зовете.
— Ты в порядке?
— Да, в порядке. Вам теплее теперь?
— Да.
Если я не утонул, то мне суждено умереть от холода, подумал Дьюкейн. Он сел, растирая руки и ноги. Его плоть казалась ему чужой, как ледяная замазка на ощупь.
— Нам лучше двигаться, — сказал Пирс. — Это, наверно, тоже тупик. Может быть, мне сплавать и вернуться за вами?
— Нет, нет, я тоже пойду.
Ради Бога, не оставляй меня, думал он. Он встал на колени, а потом во весь рост. Что-то легко коснулось его головы. Это был свод туннеля.
— Что это за шум?
— Я думаю, это прилив пробирается через дыры в скале.
Рядом слышался слегка прерывистый стон, прерываемый мягкими всплесками.
— Это вода ударяет по своду следующей пещеры, — сказал Пирс. — Кажется, дело становится серьезным.
Вода, которая в темноте катилась так тихо, в этом более замкнутом месте усилилась. Дьюкейн почувствовал толчок по ногам.
— Пойдем, Пирс. Проклятое море начинает прибывать.
— На вас обувь?
— Пойдем.
Они медленно пробирались вперед во мраке. Почва как будто слегка поднималась, но в такой полной темноте трудно было определить точно. Ноги Дьюкейна сжались в круглые хромые шары боли, и он уже не понимал, по воде ли они идут. Низкий стон и всплески продолжались.
— Куда-то он ведет, — сказал Пирс. Голос его звучал громко и вибрировал. Шум позади них немного усилился, он становился невыносимым.
— Куда-то он ведет, — сказал Пирс. Голос его звучал громко и вибрировал. Шум позади них немного усилился, он становился невыносимым.
— Вам надо здесь наклониться.
— Эта чертова темнота! Разговаривай, я не хочу потерять тебя.
— О, Боже, он идет вниз, думаю, нам придется ползти.
— Какой смысл, — сказал Дьюкейн, наклоняясь. Ему представилось, как они ползут все вперед и вперед, пока не окажутся в каком-нибудь узком закутке, ждущем прилива.
— Если этот канал сужается, нам лучше поискать другой, пока есть время. Прилив догоняет нас.
— Стойте, — сказал Пирс надтреснутым голосом. — Я сейчас возвращаюсь к вам.
Дьюкейн замер и почувствовал, как рука Пирса прикоснулась к нему, и он прошел рядом в своем мокром свитере. Что-то влажное и теплое коснулось ног — это был Минго, не отстававший от Пирса.
Голос Пирса раздался из тьмы:
— Боюсь, что вода уже закрыла выход полностью. Она сейчас прибывает все быстрей. Она и сюда доберется, рано или поздно.
Дьюкейн схватил сам себя, почти физически, как можно схватить и потрясти свое второе я, а затем понял, что он держал в руках Пирса, натолкнувшегося на него.
— Значит, нам надо идти, — голос Дьюкейна тоже стал громче, как будто он обращался к большой аудитории. Эхо разносилось по потаенным местам и закоулкам тьмы.
Вода сейчас издавала иной звук — грызущий и сосущий звук приближался, гремя по гальке в узких местах. Пирс, обойдя Дьюкейна, пошел назад.
Дьюкейн ощупал суставами пальцев мокрую скользкую скалу и наклонился. Так, склонившись, он шел вперед, иногда вытягивая руку, чтобы прикоснуться к мокрому подолу свитера Пирса. Минго опять пробежал мимо слитком теплой темноты. Свод стал немного выше, а потом опять опустился. Трудно было понять, идут ли они вверх. Движение приобрело теперь новый характер, оно стало медленным и болезненным переставлением костей внутри массы черной материи.
— Мы идем вверх, а, Пирс?
— Думаю, да.
— Мы идем по воде?
— Нет, мы уже вышли из нее. Смотрите. Свод опять опускается.
Дьюкейн уже шел почти на четвереньках, упираясь одной рукой о каменистую почву пещеры. Его голова уткнулась в спину Пирса. Пирс, казалось, полз на коленях.
— Что там?
— Тут стена.
— Осмотрись, пощупай хорошенько, — сказал Дьюкейн. Он задвигал руками, расталкивая куски гладкой мокрой тьмы, заключившей их в себя.
— Ничего хорошего, — сказал Пирс новым спокойным голосом. — Это тупик.
Спокойствие было крайним выражением ужаса.
Дьюкейн сказал:
— Попробуем немного вернуться назад. Этот свод висит прямо на моей шее.
Он подумал: если я выпрямлюсь, то умру. Когда он пошел назад и выпрямился, то ощутил гальку, перекатывавшуюся под ногами. Море преследовало их.
— Я быстренько подымусь туда, — сказал Пирс. — Я боюсь, нам не выбраться.
Он издал тихий, глубокий стон.
Дьюкейн съежился, больше от этого ужасного звука, чем от смысла его слов. Он стал что-то громко говорить сам себе. Но в этот момент произошло нечто необычайное, что-то разорвало сферу тьмы, прошло через шум воды. Показалось, что это — свет. Но это не было светом. Это был запах маргариток.
— Пирс, здесь воздух свежее. Я чувствую воздух снаружи пещеры. Здесь где-то может быть трещина или расселина, нам надо взобраться…
Они встали рядом и подняли руки, ощупывая твердую скалу. Дьюкейну казалось, что его руки стали кусками тьмы, кусками без пальцев. Он не мог унять свою дрожь теперь и услышал свистящий звук, а потом понял, что издает его сам.
— Здесь что-то есть, — сказал Пирс, стоя рядом.
Дьюкейн внезапно нащупал отверстие. Сквозь него проходил воздух.
— Достаточно ли оно велико, чтобы выбраться?
— Думаю, да. Постойте здесь минутку.
Пирс исчез. Раздавались только шлепающие звуки, шорохи, и потом он услышал ликующий голос Пирса сверху.
— Я — наверху. Здесь есть пространство. Не знаю, как далеко оно идет.
— Там есть уступы? Как ты взобрался?
— Подождите. Я спускаюсь. Стойте спокойно.
Раздался скользящий звук, и Пирс тяжело приземлился рядом с ним, схватив его за плечо.
— Как ты туда взобрался?
— Там отверстие вроде дымохода. Нужно сжаться. Плечи в одну сторону. Ноги — в другую. Он идет диагонально, так что это легко, градусов шестьдесят, я думаю. Нужно просто подтянуться и уцепиться за край, а потом лезть. Только там очень скользко. Сейчас я перенесу туда Минго.
У меня это не получится, подумал Дьюкейн. Я бы и ребенком не сумел бы проделать такой трюк. А теперь, потеряв форму, да еще измученный, парализованный холодом… Он сказал:
— Ты не можешь туда влезть, таща Минго. Ты упадешь и сломаешь ногу. Минго придется оставить.
Минго, подумал он, и меня.
— Я не собираюсь оставлять Минго, — сказал Пирс решительно. — Я подтолкну его. Только помогите мне поднять его к дыре. Здесь вот, чувствуете?
Они подняли вдвоем мокрую, теплую, тяжелую собаку к дыре. К счастью, Минго привык, что его таскают, как мешок.
— Подтолкните его, он проскользнет. Придержите меня сзади рукой, а то мы упадем.
Дьюкейн почувствовал, как темный комок устремился вверх, а тело мальчика изогнулось, как лук. Он оттолкнулся левой рукой и прыгнул вверх. Прошло время. Затем голос Пирса:
— Мы наверху! Это было нелегко, какой он тяжелый. Успокойся, Минго, ложись. Не знаю, уместимся ли мы… Господи, здесь немного места. Можете вы сейчас подняться?
Дьюкейн уцепился за край дыры, чья темнота не отличалась от окружающей тьмы, и с чувством исполнения безнадежного ритуала, медленно согнул колени, пока его ноги не уперлись в противоположную стену. Даже это потребовало неимоверных усилий. У него не было сил даже пытаться пролезть туда. Силы его истощились.
Море, катая гальку, ровно двигалось под ногами. Мягкий, хлюпающий звук перешел в тихий хаотический рев. Но Дьюкейн едва слышал эти звуки, с трудом понимая, внутри его головы происходят они или нет. Он подумал, а если дать воде поднять меня к этому дымоходу? Но нет, она как демон затопит эту дыру. Все, что здесь находится, разлетится в куски.
— Ну что, Джон? — резко спросил Пирс сверху.
— Я не могу, — сказал Дьюкейн.
— Вы должны. Попытайтесь. Прижмите ноги почти к голове. Пощупайте стену, где удобно упереться ногами. Затем вытолкните плечи и ноги, они должны делать такое движение, как при ходьбе.
— Я не буду и пытаться, Пирс. У меня нет сил. Не беспокойся. Море вынесет меня потом, когда время придет.
— Не сходите с ума. Смотрите. Я спускаюсь.
Дьюкейн не сумел вовремя отодвинуться, и Пирс упал на его колени прямо в поднимающуюся воду.
— Извините. О, Боже. Я бы мог попробовать подтолкнуть вас, но я едва справился с Минго. Боже, что же нам делать? Если бы я захватил веревку… я не думал.
Дьюкейн сумел встать. Я долго не выдержу, я сейчас рухну… Он не знал, случится ли это с его умом или телом. Душа и тело соединились в этой холодной, острой боли и тьме. Он отчетливо сказал себе: «Я должен сделать все, что могу, чтобы выжить». Он сказал медленно, прислонясь к мокрой стене:
— Мы могли бы сделать… веревку… из нашей одежды… Пирс.
— Да. Да, быстро. Можете раздеться? Нейлоновая майка и брюки, разорвите их на полосы.
— Я разделся, дорогой мальчик. Но ты должен разорвать. Вот.
Дьюкейн неловко освободился от майки и кальсон. Он забыл свое тело и должен был действовать опытным путем, находя, где ноги, где руки. Он начал дрожать и ничего не мог с этим поделать.
— Нет, подержите пока одежду, я должен разорвать свою. О, Боже. Она не рвется. У меня не хватает сил.
— Рви их по швам, — сказал Дьюкейн. — Только не урони, ради Бога, а то мы ее уже не найдем. Вот, я держу, а ты тяни, тащи.
Раздался слабый рвущийся звук.
— Хорошо, хорошо, вот так. Думаешь, хватит? Они вытянутся, конечно. Можешь связать их? Умеешь вязать узлы?
— У меня руки не действуют, — сказал голос Пирса. Он был на грани слез и слегка дрожал.
— Думай об узлах, а не о своих руках. Дай посмотреть… Хорошо, ты сделал это. Теперь, Пирс, слушай меня и подчиняйся мне. Ты заберешься наверх с веревкой и опустишь ее. Я попытаюсь обвязать ее вокруг пояса, иначе не получится. А потом упорно тащи, а я буду помогать тебе руками и ногами. Будь осторожен, удерживайся, если я начну падать, выпусти веревку. Если мне не удастся, значит, так суждено. Не спускайся больше, это бесполезно, ты можешь слишком устать, чтобы взобраться снова. Я испытаю свое счастье, когда море поднимется. А теперь забирайся наверх.
Пирс, тихо ропща, отошел от него. Из-за шума воды Дьюкейн не слышал, как он взбирается наверх. Дьюкейн дотянулся до мокрой раскачивающейся веревки. Потом она замерла.
— Она у вас? — спросил Пирс сверху.
— Да. Я думаю, что сумею обвязать вокруг пояса, длина достаточна.