— Эй, мальки, Машу Коломийцеву из восьмого класса знает кто? — картинно слегка перегнувшись через борт, спрашивает неподражаемый Курсант.
Несколько голов разом начинают болтаться вверх-вниз, будто у китайских болванчиков.
— Ну, тогда вот ты, — Толя наугад тычет пальцем в просиявшего от оказанного доверия мальчугана, — дуй к ней, скажи — братан с Терского Фронта в гости приехал.
Хлопца будто ветром сдувает. Остальные продолжают восхищенно глазеть, не рискуя ни подойти ближе, ни спросить что-нибудь.
Буквально через пять минут на крыльцо вслед за нашим «трассером»[37] выбегает симпатичная девчушка лет тринадцати. Увидев сидящего за рулем Толика, она с визгом бросается к нам. Толян, едва успев выскочить из машины, буквально ловит сестру на лету. Та радостно что-то ему тараторит, а он стоит с героически-глупой рожей и лыбится в тридцать два зуба. Семейную идиллию нам чуть не рушит вышедший следом пожилой высокий дядька в костюме, но без галстука. Я так понимаю, учитель. Так, надо распедаливать ситуацию, похоже, Толина сестренка прямо с урока сбежала. Выхожу из УАЗа и перехватываю мужика перед крыльцом. Козырнув и представившись, беру его под локоть и аккуратно отвожу в сторону от счастливых брата и сестры, которые, перебивая друг друга, выясняют какую-то малопонятную посторонним информацию о многочисленных родственниках.
В общем-то, учитель оказался мужиком невредным, ситуацию понял сразу и даже проникся: действительно не каждый день к ученицам родные братья с войны возвращаются. А в том, что на Терском Фронте война, он даже не сомневается. Говорит, о боях с Непримиримыми в газетах чуть ли не в каждом номере пишут. Пусть и без подробностей, но он сам воевал, и в Крыму, и в Дагестане, так что все понимает…
Одним словом, Машу с уроков он отпустил и даже пообещал на «Сельмаш» дозвониться, Толиной матери радостную новость сообщить. Курсантова сестренка шустро забралась в УАЗ и уселась на ячейках для патронных коробов, подложив под себя наш баул с одеждой. Да, похоже, зря я заднее сиденье в Червленной оставил! Как-то не подумал, что у нас могут пассажиры появиться.
Сестренка у Толи оказалась не только шустрая, но и деловая не по годам. Сначала, забираясь в салон, смерила меня долгим оценивающим взглядом. Ни фига, ребенок! Уж как минимум женщина-вамп… сопливая. Вот только еще одной Оксаны мне для полного счастья и не хватало! Правда, увидав коробку с тортом, она тут же снова превратилась в девочку-подростка и начала клянчить разрешения отщипнуть кусочек, «совсем малюсенький, никто и не заметит». Тут и пригодились купленные мною в «Колосе» эклеры. И ребенок доволен, и торт цел, ну чем я не царь Соломон? Или кто там у них в древности принимал всех устраивающие решения?
Школьный учитель, похоже, выполнил свое обещание и позвонил на «Сельмаш», потому что мы только и успели, что, доехав до дома, в котором жила Толина семья, загнать УАЗ поглубже во двор, чтобы на проходе не мешался, и занести на веранду свои пожитки, как в калитку вбежали две женщины. Вернее, одна женщина лет пятидесяти, и девушка, примерно Настина ровесница. Все ясно — мама и вторая сестра. Тут Толика начали с визгом тискать уже втроем.
Я тихонечко вышел из дома во двор, прошел в сад и сел на лавку в увитой мелким, скорее всего, винного сорта, виноградом беседке. Черт возьми, у напарника все отлично, так чего же мне так хреново? Почему так саднит в горле и мокро в глазах? Да просто я вдруг вспомнил своих… Оставшихся в Подмосковье тридцать лет назад… Ведь у нас, когда я возвращался из чеченских командировок, все было почти так же… Твою ж мать! Одна у меня надежда: жили они всего в семидесяти километрах от Москвы, да плюс — пара стратегически важных объектов под боком. Есть шанс, что не мучились, что даже не успели понять, что случилось. Господи, хоть бы так оно и было!!!
— Ты чего там, командир? — окликнул меня вышедший на крыльцо напарник.
— Все нормально, Толь, — с трудом поборол я предательскую хриплость голоса и незаметно сморгнул выступившие слезы. — Просто решил вам не мешать, а заодно — воздухом подышать.
Нечего Курсанту разнюнившегося командира видеть. Я для него должен быть глыбой, несокрушимым, непобедимым и не делающим ошибок. Таким и буду.
— Опять же дом ваш разглядываю. Симпатичный.
Дом у семейства Коломийцевых действительно хороший: пусть и одноэтажный, зато большой и просторный, с верандой и даже стоящими рядом летней кухней и маленькой банькой. Сам он саманный, а стены снаружи побелены толстым слоем извести. Наличники на окнах и дверной косяк покрашены, как это на юге часто принято, синей краской. Большой двор засажен ягодными кустами и яблонями. Правда, осень уже заканчивается, листья с веток облетают. Но на нескольких яблонях все еще висят крупные яблоки. Скорее всего, какой-нибудь поздний сорт, вроде антоновки. Да на малине ягод полно, но та вообще до морозов плодоносит. Еще дальше, за заборчиком, к которому мы отогнали УАЗ, — огород. Вот, блин, как же они со всем этим хозяйством втроем-то управляются?
— Ладно, командир, пошли, буду тебя с остальной семьей знакомить.
С младшей, Машей, которую вся семья дружно звала Манюней, я был уже знаком. Мама Толи — невысокая и пухленькая женщина лет пятидесяти, со следами былой красоты на лице и натруженными руками (да уж, сразу видно — тяжело женщинам на «Сельмаше», не для них эта работа), представилась Лидией Васильевной. Средняя сестра — симпатичная, серьезная барышня, назвалась Алей, хотя Толя уже по секрету успел мне шепнуть, что вообще-то ее зовут Александра, просто имя Саша она терпеть не может. Ну, Аля так Аля. После взаимных представлений женщины загнали нас в баню, чтоб помылись и не мешались под ногами, а сами развили кипучую деятельность.
Несмотря на то, что в дороге мы не шибко-то и испачкались, да и горячий душ принимали регулярно, упустить возможность попариться в бане — это почти преступление. Опять же, дело это небыстрое — целый ритуал: сперва протопить (благо, дрова нарубленные уже были, а то вообще пришлось бы с них начинать), потом не спеша попариться, а уже потом — мыться. Подметя помывочную и закинув в печь первую партию поленьев, мы с Толей одновременно подумали об одном и том же — о пиве! Решено, едем! Предупредив Лидию Васильевну, что ненадолго отлучимся, запрыгиваем в машину. По дороге Толя все причитает, что, вообще-то, за пивом надо на какой-то ЛеБерДон ехать, там оно самое лучшее, да только далеко очень. Задав пару наводящих вопросов, я выяснил, что ЛеБерДон — это не бар и не ресторан, как мне сначала подумалось, а целый район, состоящий из увеселительных заведений, кафешек, шашлычных и прочих заведений в подобном духе. Веселое, наверное, местечко. Надо будет как-нибудь заехать. А так пришлось брать пиво на том самом рынке, что на площади Чкалова. Мне еще его название странным показалось — «Спектор»… Что значит слово «спектр» — я в курсе, а тут… Хотя, может, хозяин малограмотный был или просто большой оригинал.
Запасшись ящиком холодного пива и большим копченым донским лещом, мы вернулись и продолжили банные хлопоты. Как говорил один мой знакомый: «четырехкилограммового копченого лещика под пиво усидеть сложно, но оторваться — невозможно». Пока мы, сидя в предбаннике, попивали пиво и обсасывали плавники, хвост и спинку, баня окончательно протопилась. Веники в предбаннике уже были, да и двухсотлитровая бочка с ледяной водой — обливаться — тоже имелась. Ну, и что еще для счастья нужно?! Часа через четыре, исхлестав до прутьев два березовых и один дубовый веник, скрипящие от чистоты и розовые, как новорожденные поросята, мы выбрались-таки из бани. И не узнали двор.
Тут явно готовилось что-то грандиозное. Прямо под открытым небом уже стояли в ряд несколько сдвинутых столов, накрытых разномастными скатертями. Вокруг — расставлены длинные скамьи и разномастные табуреты. На самих столах уже стоят кое-где тарелки и блюда с какой-то снедью. А по двору шустрят многочисленные и совершенно незнакомые женщины и девушки.
— Ой, мля, — тоскливо тянет напарник. — Соседи… Мать решила всех собрать…
— Да уж, — согласился я. — В воздухе так и витает страшный запах праздника. А мы на нем — два свадебных генерала, главные украшения стола, так сказать…
— Чего теперь делать-то?
— Главное — не мешаться под ногами женщинам, затопчут не разглядев. Пошли, вон, лучше к мужикам, — я кивнул в сторону беседки, вокруг и внутри которой, и правда, собрались человек пятнадцать парней и дядек всех возрастов, от совсем еще пацанов до дедов.
Подошли, поздоровались, Толя меня всем по очереди представил, народ представился в ответ. Пожали руки. Я, разумеется, почти никого с ходу не запомнил. Ничего, всему свое время!
Нас неспешно, но с интересом начинают расспрашивать о житье-бытье на Терском Фронте. Почетное право рассказывать и отвечать на вопросы я предоставил Толе. Он тут свой да и поболтать любит, вот пусть и отдувается. А я рядом постою, с серьезной физиономией, на контроле, так сказать. Да и к народу пригляжусь заодно.
Подошли, поздоровались, Толя меня всем по очереди представил, народ представился в ответ. Пожали руки. Я, разумеется, почти никого с ходу не запомнил. Ничего, всему свое время!
Нас неспешно, но с интересом начинают расспрашивать о житье-бытье на Терском Фронте. Почетное право рассказывать и отвечать на вопросы я предоставил Толе. Он тут свой да и поболтать любит, вот пусть и отдувается. А я рядом постою, с серьезной физиономией, на контроле, так сказать. Да и к народу пригляжусь заодно.
Первое впечатление вполне благоприятное: серьезные, в большинстве своем взрослые дядьки. Работяги в лучшем смысле этого слова: неторопливые, рассудительные, трезвомыслящие. Парняги помоложе — те, конечно, совсем другие: шустрые, какие-то подшарниренные, этакие живчики. На шпану с заводских окраин похожи, и ею, скорее всего, и являются. Да и плевать, я тоже не в пажеском корпусе детство провел, так что типы подобные мне вполне знакомы. Настроение у них веселое, дружелюбное, так что, думаю, быковать не станут. Особенно при старших. Ну, а если вдруг и решат дурака повалять, так вряд ли что у них выйдет. Знаю я такую породу: подопьют — могут попробовать новенького «на слабо» взять. В том же стиле, что и Толя в свое время в «Псарне». Хотя, может, и не станут. Ладно, глянем…
Пока трепались обо всем и ни о чем, женщины уже и стол совместными усилиями сообразили. Богатая получилась «поляна». Правда, больше с уклоном в рыбную тематику, что, в принципе, и неудивительно — Дон под боком, но и типичные южнорусские мотивы присутствовали. И выглядело это все замечательно, а уж как пахло! Закончившие наконец с сервировкой женщины позвали нас за стол. Если честно, то даже после изобилия у Четверти в «Псарне» я малость растерялся.
Количество и разнообразие рыбы на столе просто поражало: уха из судака, запеченный в сметане с картошкой лещ, балык из сома, тот же лещ, но уже вяленый и почему-то называемый чебаком, вареные раки… А кроме того, несколько сортов соленого и копченого сала (и с чесночком, и с перчиком, и с толстыми прослойками мяса и с тонкими), запеченная под слоем сыра картошка с мясом, а главное — вареники и пельмени. Соленые огурцы и помидоры, квашеная капуста, маринованный чеснок, соленые арбузы — и те были. Я по ним, правда, не любитель, но многим нравятся. Удивило малое количество водки, зато очень много было сухого вина и всевозможных фруктовых и ягодных наливок. Аж глаза разбежались.
Первый тост, как и положено, подняли за знакомство. Толина мама, сидевшая рядом, все порывалась подлить мне водки, но я ее вежливо притормозил, объяснив, что водку не пью и с гораздо большим удовольствием хлопну ее вишневой наливки. Та ничего не ответила, но, по всему было видно, мой рейтинг как Толиного командира и просто как человека резко пошел вверх. Второй тост пили за возвращение «блудного сына», в смысле Анатолия, которого провожали тем еще шалопаем и который меньше чем через год вернулся настоящим героем. Эх, жаль, «Георгии» наши в штабах подзависли, вот было бы сейчас Курсанту хорошо: и внешне весь из себя героический казак, и боевой орден на груди… Ну, да ладно, Лидии Васильевне переживать меньше: она ведь нам про спокойную службу-то почти поверила, а тут — награда, которую только за отчаянную храбрость в бою и нешуточный подвиг дают. Несостыковочка могла выйти. Третий, в компаниях военных, обычно пьют за погибших товарищей, стоя и не чокаясь. Но тут гулянка шла все-таки сугубо штатская, так что, дабы не портить людям праздника, я встал и предложил выпить за семью и всех друзей такого отличного парня, как Толя. Народ живо сообразил, что выпить предложено за них, тост одобрил и выпил с удовольствием. Потом еще много за что пили, о многом говорили и с удовольствием закусывали. Лично я дорвался до домашних пельменей со сметаной, и, как мне в тот момент казалось, оттащить от тарелки меня будет просто невозможно. Ошибся…
Молодые девчонки о чем-то некоторое время шептались, а потом еще минут пять наперебой что-то доказывали пожилому седоусому деду, которого звали дядя Гриша. Похоже, результата достигли, потому как он на некоторое время из-за стола исчез, а вернулся уже с аккордеоном. И началось! Уж не знаю с чего, но почти все симпатичные девушки чуть не по очереди начали звать меня, старого и объевшегося пельменей, потанцевать. Танцевал я чуть лучше, чем дрессированный медведь на ярмарке, но отказать таким красавицам был просто не в силах. Похоже, это и стало моей ошибкой… Хотя, еще как сказать…
После пятого или шестого «тура вальсу» сбываются худшие опасения, и меня просит отойти с ним в сторонку один из молодых пацанов. Тут-то до меня дошло, что я, похоже, наконец-то влип. Опасности для себя не чувствовал, но, один черт, неприятно. Порадовавшись тому, что кобуру со «Стечкиным» я оставил в доме, выхожу следом за парнем за калитку. Там уже стоят. Пятеро. Да еще этот оболтус, что меня вывел. Итого — шестеро молодых, слегка поддатых дурачков, решивших объяснить пришлому, что девушки заняты. Ой, мля! Балбесы вы, балбесы! Да я это и без вас знал изначально. Но разговором конфликт не загасить — решат, что струсил. Внимательно выслушал весь набор положенных по такому случаю ритуальных фраз из серии «Неча на чужих девок глаз ложить», я вежливо попросил ребят перейти наконец к делу…
Как я и предполагал, драки толком не вышло: было несколько великанских, от уха, замахов кулаками, пара попыток лягнуться ногами и один почти удавшийся таран головой мне в живот. Потом несколькими точными, но аккуратными (не покалечить бы сопляков) ударами я посадил всю компанию задницами в пыль. А пока те сидели и вытирали текущую из носов юшку, я парням объяснил, что девчонки местные — красивы, почти как богини, да вот беда — меня дома ждет невеста. Которую я очень люблю и изменять которой не собираюсь. Побитые прониклись и принялись дружно приносить свои извинения, которые я с удовольствием принял, а потом повел эту гоп-гвардию к ближайшей колонке умываться. Не возвращаться же за праздничный стол с окровавленными рожами. Во двор вернулись уже вполне приятелями, там еще на всех раздавили бутылочку местного весьма недурственного «сухача» «Эрети» в качестве «мировой». Все, вот теперь точно друзья. Мужики годами постарше по одному внешнему виду молодых и моим сбитым кулакам поняли, что произошло, но лишь одобрительно покивали. Ясно, новичок «обкатку» прошел, местные этот факт к сведению приняли. Теперь я тут свой. По крайней мере, на этой улице — точно.
Потом гулянка перешла в ту стадию, когда никто уже толком не помнит, по какому поводу собрались: Толя, отведя пацанов и часть молодых мужиков к беседке, судя по жестикуляции, рассказывал о наших с ним геройских подвигах и, я почти уверен, врал при этом безбожно. Часть дядек постарше уже собрались за столом плотной кучкой и обсуждают какие-то неполадки в третьем цеху и матерно проминают какого-то Цыбулина, который не в состоянии нормально организовать работу. Тот самый дядя Гриша в окружении нескольких пожилых женщин рвал меха и очень громко (хотя и музыкально, этого не отнять) орал про «молодого казака», который, разумеется, «по Дону гуляет». На другом конце стола компания не меньших размеров, но уже без аккомпанемента поет, а уж скорее — спивает что-то по-украински. Сам я украинского не знаю, но звучит красиво, что-то вроде: «Ничь яка мисячна, зоряна, ясная….» Мне кажется, эту песню я когда-то в фильме «В бой идут одни „старики“» слышал. Женщины помоложе и девушки под эту какофонию еще периодически пытаются вытаскивать кого-то танцевать. А я, осоловевший от количества съеденных пельменей и размякший, как хлебная корка в пиве, от здешних сладеньких, но коварных наливок, гляжу на все это дело и улыбаюсь счастливой улыбкой. Последний раз мне было так хорошо… Да я уже и забыл когда. В Червленной, даже во время самых веселых пирушек и концертов в «Псарне» все равно давила и не давала до конца расслабиться сама окружающая обстановка. Горы были рядом, в горах жили враги, готовые в любой момент напасть, и все это знали. А тут — простая и бесхитростная атмосфера безудержного, почти деревенского веселья. И ничто не висит, подобно дамоклову мечу, над темечком. Хорошо!!!
Отказавшись еще от двух весьма настойчивых предложений потанцевать, я потихоньку слинял из-за стола в отведенную нам на двоих с Толей комнату. Как ни крути — почти двое суток дороги, две ночевки в солдатских казармах. Одним словом, подустал я немного. А тут еще и баня, и наливки эти… Сил хватило только на то, чтобы раздеться и рухнуть на кровать.
А вот проснулся я все равно в половине седьмого. Привычка — штука страшная, особенно, если она, что называется, въевшаяся. Помнится, после срочной службы я еще почти полгода в шесть утра как от пинка вскакивал, вне зависимости от того, во сколько и в каком состоянии лег. Так и тут, организм сам услужливо подсказал: «Хозяин, пора на пробежку». Минуты полторы яростно боролся с охватившей меня вдруг ленью, которая просто шептала на ухо сладким голоском: «Да ладно тебе, поспи еще, сделай себе выходной!» Но, в конце концов, собрал всю оставшуюся силу воли в стальной кулак и придушил гадину в зародыше… Ибо — нефиг! Именно из-за этого сладкого голосочка я в свое время в краткий промежуток между службой в армии и ОМОНом забросил спорт и набрал почти десять кило «дурного мяса»… Потом, уже в Отряде, поначалу было очень тяжко. Так что — нет! Никакой слабины. Бегаем — значит, бегаем.