Дик Окделл еще раз взглянул на неприметный камешек. Пожалуй, не будет греха, если он и впрямь оставит его у себя. Если судьба сведет его с Иноходцем, он расспросит его об Альдо Ракане и, возможно, передаст ему находку через Робера. Решив судьбу реликвии, юноша задумался, как и где ее хранить. Все самое ценное воин носит с собой, значит, камень нужно вставить в кольцо или медальон, но лучше в кольцо. Карасы – камни Окделлов, так что перстень на его руке никого не удивит. Юноша решил сегодня же зайти к ювелиру, а потом навестить Наля. Если, конечно, эр его отпустит, но сначала нужно узнать, как Моро.
Спускаясь вниз, Ричард загадал, что, если с жеребцом все в порядке, день будет удачным. Моро не подкачал, он уже держался на ногах, а при виде Ричарда соизволил топнуть копытом. Дик остановился, опасливо поглядывая на раненого красавца и прикидывая, можно или нет с ним фривольничать.
– Злится, – заметил появившийся из-за угла Пако. – Монсеньор на Соро уехал, а этот злится.
– Монсеньор уехал?
– Чуть рассвело. Сону седлать?
– Нет, я прогуляюсь пешком.
Рокэ уехал к Катари, куда ж еще! Он бы поехал к ней еще ночью, если б не покушение. Ричард больше не сомневался – маршал и королева любят друг друга, но Алве трудно говорить о любви, он слишком горд, а Катари такая нежная… Она его боится, иногда ей бывает очень больно, но война и страх за жизнь любимого смывают все обиды. Как она вчера смотрела на победителя Кагеты! Что ж, пусть будут счастливы. Алва лучше, чем кажется на первый взгляд, просто очень трудно быть потомком предателя. Потому Рокэ и нравится иметь дело с дикарями и простолюдинами – черни нет дела до прошлого.
Сона приветствовала хозяина тихим ржанием, она была рада. Ричард потрепал кобылицу по шее, но на душе у юноши было скверно, несмотря на победу, карас и скорую встречу с очень хорошими людьми, а может, именно поэтому. Дик не желал слушать плохое про своего эра, но понимал, что это неизбежно. Да, эр Штанцлер был рад победе, но он знает, какой ценой она была достигнута, и скажет то, что скажет. А еще нужно выполнить обещание, данное Оскару, но будет ли это честно по отношению к Рокэ? Своим рассказом он сделает больно Катари, разрушив ее хрупкое счастье. Стоит ли ей говорить о любви и смерти человека, которого она почти не знала, не будет ли это похоже на донос? Он дал слово, это так, но как же тяжело его сдержать!
Всю дорогу до Золотой улицы юноша решал, что делать, но так ни к чему и не пришел. Маленький остроносый ювелир с готовностью взялся оправить карас. Ричарду было предъявлено множество образцов. После некоторых колебаний герцог Окделл остановился на квадратном перстне, в левый верхний угол мастер вставит камень, а в правом нижнем будет монограмма Ричарда. Юноша заплатил вперед, вызвав бурю восторгов, после которой было просто неприлично не добавить еще пару таллов.
Дело было сделано, можно было отправляться к Налю, благо тот жил недалеко от Золотой. Дик без приключений добрался до небольшого опрятного дома, но кузена на месте не оказалось. Еще нестарая хозяйка, жеманно хихикая, передала гостю запечатанное письмо на имя герцога Окделла. Оказалось, Наль срочно уехал по делам на две недели. Это было трусостью, но Ричард порадовался, что разговор о Варасте откладывается, и с чувством выполненного долга отправился домой, где его ожидало приглашение кансилльера.
3– Ты помнишь, как все было?
– Мы подъезжали к дому эра, раздался выстрел, эр Рокэ поднял Моро на дыбы, конь упал, стрелок убежал, вот и все.
– Стреляли из мушкета?
– Да, из ниши в ограде. Мушкет мы нашли. И следы.
– Глупец… Если только… – Плечи кансилльера поникли. – Я очень боюсь, Дик, что никакого покушения не было.
– Но оно было. Моро…
– Предпринята попытка убить победителя Кагеты сразу же после королевской аудиенции. Ранена лошадь, найден брошенный мушкет, убийца исчез. Ты поверил – поверят и другие… Ричард, неужели ты думаешь, что такого человека, как Рокэ, можно взять и застрелить с двадцати шагов? Да еще спереди, да еще ночью?
Эр Август прав: пока высекается искра, пока горит порох на полке и через затравочное отверстие поджигает основной заряд, проходит несколько мгновений. Для опытного воина больше чем достаточно, чтоб спастись, ночной стрелок должен был это понимать.
– Может, это кагет?
– Уверяю тебя, кагеты, сколько б их ни было в Олларии, сейчас тише воды, ниже травы, а другие враги Рокэ тем более. Талиг сошел с ума от неслыханной победы, Ворон – герой, никто в здравом уме не поднимет на него руку, да еще так глупо.
– Но ведь стреляли.
– В лошадь. Если б не это, Ворон схватил бы «убийцу» на месте.
– Я не понимаю…
– А тут нечего и понимать. «Покушение» устроил Дорак, чтобы обвинить в нем своих врагов. Рокэ жесток, как дюжина морисских шадов, но он не лжесвидетель и не интриган, а как он дерется, тебе лучше знать. Лжекардинал не мог допустить, чтоб Алва бросился в погоню за его человеком, и приказал стрелять в коня. Думаю, мориска и в самом деле хотели убить, но Алва поднял коня на дыбы, а не пригнулся к гриве, как следовало ожидать, чтобы пуля прошла ве́рхом.
Кансилльер был прав. Рокэ спасал Моро, потому и вздыбил его и заставил отступить, но жеребец замешкался.
– Эр Август… Я могу сказать маршалу про покушение?
– Разумеется. Только не надо ссылаться на меня, хотя не удивлюсь, если Ворон понял, в чем дело. Иначе зачем бы ему с утра мчаться на встречу с Дораком. Хотел бы я услышать их разговор, а еще лучше увидеть, как Рокэ сворачивает голову негодяю в сутане. Это было бы высшей справедливостью.
Святой Алан! Неужели эр наконец-то узнал цену Дораку?! Может, он его и не убьет, но союзу Ворона с аспидом конец. Маршал будет служить Талигойе, а с эром Августом они помирятся, ведь они ни разу не говорили по-настоящему. Только надо, чтоб Рокэ не улыбался этой своей улыбкой.
– Эр Август, я должен вам сказать… Только не думайте, что я забыл, кто я…
– Полагаю, Дикон, ты собрался мне доказать, что Рокэ Алва не такой уж плохой человек? – кансилльер улыбнулся, но улыбка вышла грустной. – Я бы удивился, если б ты, вернувшись с войны, повел себя иначе. Люди Чести всегда отдавали должное чужому мужеству и чужим талантам, а Рокэ очередной раз доказал, что равных ему нет. Похоже, он в самом деле спас Талиг, но Талиг это, к сожалению, не Талигойя.
– Но… Но мне показалось, и вы, и Ее Величество рады победе.
– Я соврал бы, если бы стал это отрицать, – Штанцлер задумчиво покачал головой. – Политика – ужасная вещь, Дикон. Ужасная! Когда все началось, я не видел для Талигойи достойного выхода и думал о том, как из поражения сделать победу.
Я не хотел, чтобы ты шел на ту войну, и не сомневался в позоре своей страны, какой бы та ни была, потому и готовил тебя к худшему и оказался не прав. Рокэ Алва – великий полководец, этого у него не отнять. Пока вы воевали, я разобрался в причинах нападения.
Адгемар был нанят гоганскими ростовщиками с одной-единственной целью – взвинтить цены на хлеб. Как кансилльер Талига я не могу не радоваться победе и не признавать, что ужасающая жестокость маршала, как ни странно, спасла множество жизней. Ворон заслужил и орден, и титулы, и даже меч. Кто знает, вдруг это ему поможет вспомнить, что он не только потомок Рамиро, но и глава Великого Дома. Ее Величество очень на это надеется.
– А вы?
– Каждый судит по себе, Дикон. Катарина Ариго удивительно чистый человек, она видит или хочет видеть в людях только хорошее. Я старше ее, и я повидал слишком много грязи. Если королеве и оруженосцу удастся вернуть Повелителя Ветров на путь истинный, я буду счастлив, но лично я в это почти не верю. Рокэ упрям и горд, он служит Олларам и Дораку не потому, что считает их дело правым, а назло Людям Чести, которые оттолкнули его семью.
Когда мне было столько же, сколько тебе, я негодовал, что сына предателя и будущего временщика не задушили в колыбели. Теперь я понимаю, что Рамиро Второй мог вырасти неплохим человеком, если бы его с детства не окружала ненависть одних и подобострастие других. Он был лишь первым в череде проклятых герцогов. С каждым новым поколением пропасть между Алва и остальными Людьми Чести лишь расширялась, так что не слишком-то надейся.
– Эр Август, – Дик лукаво улыбнулся, – вы ошиблись с варастийской кампанией, вы можете ошибиться еще раз.
– Время рассудит, – кансилльер не счел нужным поддержать шутку, – ты уже видел Реджинальда?
– Я заходил к нему. Наль уехал по делам.
– Тебе тоже следует уехать. Твоя матушка очень хочет тебя видеть. По ее просьбе Эйвон Ларак несколько раз писал герцогу Алва. Думаю, он тебя отпустит, и было бы неплохо, чтобы завтра ты был уже в пути. Если ты поторопишься, то Новый год встретишь дома. В любом случае до отъезда постарайся поменьше появляться на улицах вместе с Вороном. Следующий раз могут стрелять не в лошадь, а в оруженосца. Будь осторожен. И вот еще что. Твоя матушка весьма недовольна твоей службой у Рокэ Алвы. Я написал ей, что ты присягнул ему по моему настоянию.
– Я заходил к нему. Наль уехал по делам.
– Тебе тоже следует уехать. Твоя матушка очень хочет тебя видеть. По ее просьбе Эйвон Ларак несколько раз писал герцогу Алва. Думаю, он тебя отпустит, и было бы неплохо, чтобы завтра ты был уже в пути. Если ты поторопишься, то Новый год встретишь дома. В любом случае до отъезда постарайся поменьше появляться на улицах вместе с Вороном. Следующий раз могут стрелять не в лошадь, а в оруженосца. Будь осторожен. И вот еще что. Твоя матушка весьма недовольна твоей службой у Рокэ Алвы. Я написал ей, что ты присягнул ему по моему настоянию.
– Спасибо, эр Август, вы не представляете…
– Как раз представляю. Мирабелла Окделлская очень достойная женщина, но некоторые вещи она понять не в состоянии. Постарайся с ней не спорить.
Дик спорить и не собирался. С матерью не спорил никто и никогда – ни отец, ни Эйвон, ни слуги. Другое дело, что ей рассказывали далеко не все.
– Я понял, эр Август. Когда мне можно вернуться?
– Это тебе должен сказать твой эр, – глаза Штанцлера потеплели, – но я забыл тебя поздравить. Стать в семнадцать лет кавалером ордена Талигойской Розы! Отец бы тобой гордился. Ее Величество передает тебе свои поздравления. Она очень за тебя волновалась.
Катари о нем помнила! Помнила!
– Я хотел бы лично засвидетельствовать почтение Ее Величеству.
– Я передам ей твои слова, но сейчас ты должен ехать в Надор!
Глава 6 Агарис «Le Chevalier des Bâtons» & «Le Huite des Coupes»
1Стражник явно знал толк в лошадях, во всяком случае, у него хватило ума понять, что Дракко стоит куда больше, чем его наездник. Робер Эпинэ это оценил, бросив лошаднику серебряную монету:
– Выпей за здоровье моего коня и мое в придачу.
Нужно оно ему, это здоровье, да и жизнь заодно…
– Спасибо, сударь, – разулыбался стражник, – конь у вас чистое золото, сразу видать. Такого не скоро сыщешь.
Дракко – сокровище, это правда, его разве что сумасшедший мориск Рокэ обгонит. Эпинэ похлопал любимца по шее, еще раз кивнул стражнику и слегка шевельнул поводья. Обычно этого хватало, но сейчас на Дракко что-то нашло. Конь сперва замер, ловя черными ноздрями ветер, а потом сделал шаг назад и обернулся, умоляюще глядя на всадника. В Агарис ему не хотелось. Роберу тоже.
– Вы, сударь, не удивляйтесь, – влез давешний любитель лошадей, – у нас нынче, того, пахнет чем-то непотребным. Видать, с моря надуло. Кони, пока не обвыкнут, уросят. Мы поначалу дивились, а теперь вроде будто и ничего.
– Видишь, Дракко, – заметил Иноходец, – не тебе одному противно, ты уж потерпи.
Полумориск прижал уши и попытался поковырять копытами мостовую. Он прекрасно понимал всю бесполезность этого занятия и тем не менее старался вовсю. В довершение всего в своей сумке завозился Клемент. Робер почти не сомневался, что Его Крысейшество тоже не горит желанием ступить на родную землю.
– А может, сударь, вам не шибко и нужно в Агарис-то, – внезапно сказал стражник, – кони, они соображают, не то, что мы.
Кони соображают, и крысы тоже, а он может вернуться в Гайифу, разыскать теньента Ламброса, взять другое имя и навеки забыть об Агарисе, Раканах, Талигойе и своей нелепой любви. Наемника, если он отрабатывает свои деньги, не спрашивают, кто он и откуда. Можно не маяться дурью, а поступить на службу к императору, выслужить себе титул… Повелитель Молний, пожалованный личным дворянством Его Величеством Дивином. Тьфу!
– Мне очень нужно в Агарис, приятель, – Робер с силой сжал коленями золотисто-рыжие бока, – очень…
Стражник покачал головой, Дракко укоризненно фыркнул, Клемент заверещал.
Застава осталась позади. В городе все казалось прежним, словно Робер и не уходил на ненужную войну – звонили колокола, торговки выхваляли лимоны, мели мостовую серые одеяния многочисленных клириков. Налетел мерзкий, леденящий ветер, хорошо хоть пока обходилось без дождя. Год и зима начались всего три дня назад, но праздника не ощущалось, в то, что в Агарисе называют зимой, в Олларии тянуло на осень, и даже не очень позднюю, но о Талиге лучше было не вспоминать.
Дракко понуро рысил по булыжникам, он смирился, но не успокоился. Клемент и вовсе замер, словно поблизости прятался голодный кот. Роберу ужасно хотелось развернуть коня, но человек на то и человек, чтоб сдерживать свои порывы. Талигоец внимательно глядел по сторонам, пытаясь понять, что же все-таки не так, но город казался удивительно мирным и чистым. Неужели ему передалось отвращение Дракко и Клемента?
«Зеленый стриж» никуда не делся, знакомый конюх взял Дракко под уздцы, и Робер спрыгнул на землю:
– День добрый, Джулио, как вы тут?
– Паршиво, – махнул рукой старик. – Новый конь у вас, вижу. Хорош! А Шад, дозвольте полюбопытствовать, где?
– Пришлось подарить, – не рассказывать же, что с ним случилось, – а что паршиво?
– А не понять, – махнул рукой агарисец, – вроде все в порядке и даже лучше, а что-то не то. Кошки и те разбежались.
– Кошки? – не понял Эпинэ.
– Ага. Крысы ушли, а жрать-то что-то надо, вот коты за ними и двинули. И все бы ничего, только муторно как-то.
Старик нашел правильное слово. Именно что муторно, а почему – непонятно. Впрочем, муторно Роберу Эпинэ было давно.
– Сударь! – прибежавший хозяин лучился счастьем. – А мы уж и не чаяли! Ваши комнаты в порядке. Мы ничего не трогали, только Мария пыль стирала!
Конечно, в порядке, он заплатил за полгода вперед, а зачем, и сам не знает.
– Спасибо. – Робер развязал кошелек Ворона и отсчитал шесть золотых. – До весны хватит?
По чести говоря, этих денег хватало до лета, но когда золото есть, его можно и выбросить. Хозяин радостно закивал и прибрал монеты.
– Желаете обед?
– Чуть позже.
– Горячее вино? С сахаром, корицей и кардамоном?
– Не помешает. Я буду у себя.
«У себя», словно эти комнаты в агарисской харчевне его дом. У него нет дома и, скорее всего, не будет, если он и впрямь не подастся в наемники. Тогда лет через десять можно скопить на такую вот гостиницу. Герцог-трактирщик, очаровательно!
Робер подхватил сумку с затаившимся Клементом и поднялся наверх. Скрипнул, повернувшись в замке, ключ, в лицо пахну́ло лавандой и полынью – хозяева воевали с молью, но запах был приятный. Иноходец развязал сумку, но Клемент вылезать не спешил. Его Крысейшество загадочно поблескивал глазками и сильнее, чем обычно, дергал носом. Пришла хозяйка, принесла поднос с кувшином, высоким стаканом из толстого стекла, корзиночку с теплыми булочками и масленку. Робер поблагодарил и даже чмокнул женщину в щеку, та расплылась в улыбке:
– Мы так рады, сударь, что вы вернулись.
Они-то рады, а вот рад ли он?
– Когда подавать обед?
– Часа через полтора. Я спущусь.
– Желаете…
– Я помню вашу кухню, – перебил Эпинэ, – и с удовольствием съем все, что подадут.
Хозяйка покраснела от удовольствия и вышла. Простым людям так просто польстить. Эпинэ взял одну из булочек, положил перед носом Клемента, поднял кувшин, налил пахнущего багряноземельскими пряностями напитка. Это было его первое вино с того проклятого утра у Белого Лиса. Всю дорогу до Агариса трактирщики нахваливали кагетское, фелпское и кэналлийское, но Иноходец лишь качал головой, больше думая о Дракко, чем о себе.
Денег хватало – Ворон на золото не поскупился, но Эпинэ боялся, что, начав пить, не остановится. Вино убивает память и усыпляет разум, хотя бы на время, а будущему Повелителю Молний слишком многое хотелось забыть и слишком о многом не хотелось думать. Проще всего было напиться, затащить в постель первую попавшуюся служанку и выбросить из головы поражение, уничтоженную долину, Лиса, отрубленные головы. Зачем ему возвращаться и куда? Зачем вообще жить? Он не везет ни победы, ни добрых вестей, Мэллит любит Альдо, Раканы без него обойдутся, дед давно не понимает, на каком он свете, а мать, хотя и ходит и говорит, умерла вместе с отцом и братьями. Младшего сына она оплакала и похоронила вместе со старшими, о том, что он выжил, в Эпинэ узнали лишь через год, но Агарис для оставшихся в Талиге так же далек, как Рассветные Сады.
Знатные фамилии вымирают, наступает время дальних родичей и бастардов, с этим не поспоришь. Кое-как держится Дом Волны, но что он может один, да и сами Придды… Робер никогда не любил эту семейку, хотя она и осталась верна Раканам, не то что Савиньяки и фок Варзов. Те верны не Раканам, а Талигу! Проклятие, опять те же мысли – Талиг или Талигойя, Талиг или Раканы?
Нужно жениться, и поскорей, чтобы Повелители Молний не исчезли, как исчезли подлинные Повелители Ветров, но как же не хочется связывать себя с нелюбимой породистой женщиной! А в империи герцогу Эпинэ делать нечего. Конь павлину не товарищ.