Рядом присели на корточках еще двое — капитан королевской гвардии и сутулый священник в накинутом сверху плаще, однако не скрывавшем светлой ризы Белого ордена.
— Тихо…
Впереди от темных пятен деревьев отделилась фигура человека, в легком движении почти неразличимая на фоне мрачных молчаливых домов.
— Ну как?
Человек скинул темный капюшон с лица и отдышался.
— В двух кварталах отсюда — в палисаднике… Кажется, тенетник. Огромный… Сейчас он сыт.
— Ясно.
Капитан оглянулся назад и вполголоса распорядился в темноту:
— Первое, второе и третье отделения — вперед. Мастеровые — скрепляющие единицы.
Мимо, приглушенно топая сапогами, быстро побежала цепочка гвардейцев с длинными ажурными конструкциями в руках.
— Быстрей, — вздохнул господин на коне. — Знаю, захочет осмотреть сам…
Поперек улицы быстро разрастался высокий металлический забор с острыми наконечниками пик на вершине. Почти без разговоров и лишнего шума — в темноте иногда раздавался глухой лязг и тихая ругань — кузнецы споро скрепляли элементы между собой. Зашуршало железо — в сторону перекрытой улицы выдвинулись длинные поперечные копья, одновременно добавляя устойчивости ограждению.
Сбоку также стукнуло и скрипнуло — у ближних деревьев закрепилась повозка, в темноту ночи уставилось жерло походной пушки.
— Ой-ой, — с сарказмом покачал головой господин верхом.
Сзади донесся, быстро нарастая, дробный перестук копыт — недовольно захрапела резко осаживаемая лошадь.
— Как дела? — Король Ангурд бросил взгляд на вытянувшихся вокруг людей. — Продолжайте, не время…
Господин на коне тронул поводья.
— По плану, ваше величество, район почти перекрыт. Хвала вашей проницательности! Трудно даже сказать, что могло бы быть, если бы мы не готовились к подобному…
— Это еще кто? — Король всмотрелся в темноту. — Господин градоначальник? Ты какого шута здесь? Люди эвакуированы?
— Так точно… — В голосе господина в золотом плаще послышался оттенок обиды. — Кого успели… Ими сейчас занимаются мои помощники. Остальные глухо задраились в домах.
— Тогда займись самими помощниками. Там полный кавардак. Люди в полной панике, никого толком не разместили, не накормили… Нечего сверкать геройством там, где не надо.
Ангурд хмуро проводил взглядом мгновенно исчезнувшего в ночи городского главу, потом повернулся к забору.
— Эймер?
Рядом возникла фигура священника в плаще.
— Что ты думаешь?
Монах на мгновение задумался.
— Не знаю… Может оказаться все очень глупо, если он вздумает пойти по крышам.
— Я знаю. Но Гушар считает, что они слабее без тумана. И не настолько же умен, чтобы не пойти за приманкой…
— Я слышал, — вздохнул священник. — Белые коровы. Через интервалы. Не знаю — правильно ли то, что вы затеяли, ваше величество… Это опасней на порядок.
— Я должен. — Ангурд оглянулся вокруг. — Где-то здесь я видел своего капитана…
В темноте из-под земли выросла высокая фигура Гуяра.
— Только в самом крайнем случае, капитан. — Король кивнул в сторону деревьев с пушкой. — Мне он нужен живым. — Потом сузил глаза в сторону перекрытой улицы. — Я должен всем показать, что с ними можно бороться…
Глава 9
Олла взмахнул рукой с арбалетом — в проеме выхода на стены со стрелой в голове медленно повалился здоровенный морг.
Внизу на витой лестнице тоже гукнуло и покатилось вниз — Сергей быстро перезарядил арбалет. Морги завладели нижними этажами башни, отрезав доступ к воде. Он мельком глянул на руку — пальцы с непривычки были изодраны в кровь тетивой, за недостатком времени он не пользовался механизмом взвода.
Ярость штурма достигла апогея, теперь уже было трудно разобрать — где свои, а где враги. Бой шел повсюду — на крышах, стенах, башнях, разбившись на множество отдельных очагов зашиты. Воздух перечеркивали дымные следы дротиков и арбалетных стрел, сверху с минимальными интервалами рявкала пушка, но Сергей понимал — это уже скорее финишная прямая, полный разгром не за горами. Их было слишком мало. Порох и вода наверняка на исходе, и как только замолчит пушк…
Ветер гонял клубы дыма и пороховой гари, сквозь мутную пелену проглядывало порядком опустившееся солнце.
— Если князь не подоспеет в ближайшие полчаса… — Сергей послал стрелу через бойницу и тут же подскочил к лестнице.
Олла щелкнул тетивой и, вытянув шею, мрачно окинул взглядом стены крепости — в его глазах полыхнул огонь, зрачки сузились. Что там еще… Сергей проследил за его взглядом — среди суматохи боя глаза наткнулись на худую фигуру капитана, оказавшегося в очень трудном положении…
Капитана зажали с двух сторон, прямо на стене. Ярость и ненависть сплелись воедино, однако не оставляя шанса на выход из неравного боя. Вряд ли даже самый умелый сумеет долго устоять, отбиваясь сразу на два фронта от нелюдей, причем многих…
Сергей вопросительно глянул на напарника — Олла кивнул головой:
— Давай, я справлюсь…
Сергей выхватил клинок и выскочил на широкий пандус стены.
— Эй, — крикнул вслед Олла, заставив его на миг обернуться. — Ты спрашивал про Свата и ребят. Они здесь… только с князем.
Сергей, сжав зубы, рванул по стене в гущу боя. Сбив по дороге нескольких тварей и отчаянно работая клинком, он смог подобраться совсем близко и даже переключить внимание многих на себя, но все равно понял — так капитану не помочь. Он глубоко вздохнул, когда окончательно осознал это, и, предварительно отпрыгнув на метр назад, вскочил на зубья стены…
В воздухе сразу засвистели дротики, прыгающая с зуба на зуб фигура была открыта всем ветрам — внизу многоголосый вой сменился ревом. Но смелость и внезапность сделали свое дело, и через несколько секунд он спрыгнул рядом с командиром. Тот, мельком глянув в глаза, кивнул головой — в среде наемников это было естественно. Теперь, спиной друг к другу на узкой стене, они могли бросить вызов армии…
Земля дрогнула. Время прекратило свой бег, и весь остальной мир перестал существовать для Сергея. Отбить, уклониться, выпад, еще выпад — черное подобие человека с хрипом летит со стены вниз… Развернуться, отбить, еще отбить, крутануться с размахом — следующий валится назад, на своих… Земля опять дрогнула.
Сергей смахнул со лба пот — мира вокруг не было. Не было деревьев, травы, птиц, людей, не было неба и даже крепости. И жажды жизни. Только он, меч и враги. И смерть. Явная как никогда, она проглядывала в черных глазницах бездушных нелюдей, в глухом вое и хрипе безголосых глоток, заставляя вздрагивать от отвращения разум и от страха — сердце… Не страха умереть, нет — страха потерять что-то большее, больше и важнее, чем жизнь… Земля снова дрогнула.
Морги летели со стены как горох, перед ногами росла груда раскинутых тел. Еще никогда Сергей не входил в такое состояние, состояние автомата-убийцы, без голода жизни, но с ненавистью нежизни… Смерть разделилась для него, раздвоилась на обычную — от клинка, стрелы, копыт или еще чего простого — и на лапы Роха, нежити, в руках которых смертельно оказаться сдавшимся… Земля опять дрогнула.
Что это все вздрагивает? От пушки?
Оглушительный взрыв потряс воздух — все вокруг на мгновение замерло. Яркая вспышка осветила поле сражения, и вниз сквозь клубы дыма и пыли посыпались осколки камней и бетона. Капитан вместе с Сергеем молча уставились туда, где еще секунду назад гремела пушка и Нигора со своими заставлял внизу метаться в огне штурмующих нелюдей… Сердце сжалось — ветер, разметавший дым и пыль, открыл почерневшую и покореженную башню. Земля дрогнула.
— Конец, — сказал рядом капитан и опустился на пол.
Сергей не сразу понял, в чем дело, — из его груди торчал короткий перистый стержень дротика.
— Гниды, — сквозь зубы сказал Сергей и, сжав меч, оглянулся.
Ветер еще метал полосы пыли и гари, густо дымила горящая смола, на покрытых копотью стенах лежали тела, множество тел… И немым укором торчал раздробленный палец башни. Армагеддон. Бойня. Кровавый пир. Жизнь и смерть столкнулись вместе.
До уставшего сознания не сразу дошло, что вокруг стало странно тихо. И не было на стенах моргов. Живых моргов. Земля опять дрогнула. Сергей медленно повернул голову…
Иногда человеческий разум начинает вытворять непонятные вещи. Когда, казалось, этот разум впитал в себя столько невероятного и страшного, столько неожиданного и странного, столько фантастичного, что трудно представить себе нечто такое, что могло бы повергнуть его в шок. И когда подобное случается, то он перестает воспринимать действительность. Действительность как реальность. Как что-то такое, что происходит на самом деле…
Меч повис в опушенной руке Сергея, зрачки глаз непроизвольно расширились…
Над зубчатой стеной возвышалась гигантская уродливая голова — с внешней стороны крепости двигался огромный великан. Безмерный, сморщенный в складки лоб, нос, который, наверное, тянул лицо вниз, закатившиеся в глубокие впадины глаза… В них, как это ни странно, отражалось понимание. Мерзкое понимание.
Он ступал медленно и тяжело, непомерная тяжесть собственного веса тянула вниз, заставляя его горбиться и все вокруг вздрагивать, и от этого становилось как-то зябко, сердце замирало, представляя себе лед ненависти, заполняющий всю эту невероятную махину убийства… И свою безнадежность. Так, возможно, чувствует себя муравей в руках энтомолога.
Земля снова дрогнула. С громким треском разлетелась кованая решетка ворот вместе с поперечными брусами зашиты — исполин неторопливо ступил на дымящийся, заваленный телами двор крепости. Черные ряды моргов отодвинулись к ступеням пещер, освобождая пространство…
Вот тебе и отсутствие разума. Сергей вышел из ступора, пальцы сжали рукоять бесполезного теперь меча. Козырь в рукаве. Значит, пока морги осаждали стены изнутри, этот монстр перешел ущелье — с его размерами это возможно — и подошел к крепости снаружи. И первым делом уничтожил пушку. Единственное, что представляло для него опасность. Дела…
Великан сделал два шага и остановился, медленно обводя нависшим взглядом стены изнутри. Теперь он был виден полностью — во весь свой невероятный объем тяжелой, уродливой массы. Огромная голова, огромные руки, огромный живот и огромные ступни ног — это сразу выделялось и бросалось в глаза, непропорциональное по отношению ко всему остальному. Часть головы, плечи, сгибы ног и локтей прикрывали хитиновые пластины, видимо, защищающие от надоедливых арбалетных стрел.
Сергей бессознательно, совершенно автоматически сделал шаг назад. Этого движения хватило — исполин повернулся и надвинул косматые складки бровей. Его глубокие глаза сузились, выхватив на стене одинокую фигуру человека. Открылась и захлопнулась, как кузов автомобиля, невероятная пасть — на шее валуном поднялся и опустился кадык…
Их глаза встретились. Серые — маленького букашки-человечка. И непонятные, глубоко задвинутые и сощуренные — гиганта, горы костей, жира и уродства.
Время опять замерло. Ненависть впервые встретилась с чем-то иным, непохожим и непонятным. И впервые почти не ощутила страха — того повального ужаса, который она привыкла видеть у всех, с кем встречалась. И еще ненависть ощутила совсем непривычное и незнакомое — вызов. Вызов самой ненависти, даже не существу, а чувству. Не высказанный, еще неопределенный самим человеком, но уже чувствуемый ненавистью. И что-то еще. И это озадачило ненависть…
Два существа замерли, глядя в глаза друг другу. Столь непохожие внешне и внутренне — как два разных мира, из которых остаться мог только один. Опять дернулся невероятный кадык — гиперсущество сглотнуло и медленно выпрямилось.
Сергей сделал шаг вперед — рвануло с места и опять стремительно побежало время, опять ветер разносил дымную гарь и пыль, и смрадную вонь чадящих трупов, и молчание замерших в ожидании моргов. И осмысленный взгляд глухой нечеловеческой ненависти — из темных провалов неведомых глазниц.
«Будь ты проклят. Будь проклято все, что заставляет погибать на этой земле. Все, что пришло сюда с ненавистью. Ты думаешь, я боюсь тебя? Или своей смерти? Я не хочу больше ничьих смертей. Я не хочу, чтобы люди гибли просто так, неизвестно во имя каких идей. Неизвестно для чего и кому что-то доказывая. Хорошие люди, много хороших людей…»
Сергей сделал еще один шаг — гигант нахмурился, еще ниже опустив толстые надбровные складки. И тогда Сергей понял: в его распоряжении — секунды. Секунды, чтобы выбрать себе смерть, секунды, чтобы закончить жизнь, секунды на выбор — как. Или в бою, или испугавшимся — в лапах. Оказывается, есть разница…
И тогда он бросился по стене вперед. Быстро набрав разбег, оттолкнулся от стены и взвился в воздух — туда, прямо к уродливой морде и надвинутым глазам. Это был полет не отчаяния и безысходности, а вызов погибели. Его провожало много глаз — людских, которые остались живы, сверху. И нелюдских, которые тоже остались живы, — снизу. Полет к смерти, но во имя жизни…
Он успел развернуться в воздухе вокруг своей оси для размаха — но совершенно неожиданно, запрокинув голову, чудовище отпрянуло… И в конечной точке несколько удлинившейся траектории обернувшийся Сергей увидел не бугристое уродливое лицо, а вздувшийся яблоком кадык шеи.
Он ничего не успел понять или о чем-то подумать, просто, завершая разворот, рубанул по тому, что выхватили его глаза. По адамову яблоку, напоминающему выпуклый бочонок… И, окончив верхнюю траекторию ударом о хитиновый наплечник, сорвался вниз, где грубо напоролся на колено выставленной вперед ноги и отлетел к стене.
Чудовищный великан медленно поднял обе руки к голове и замер, удивленно рассматривая черную пузырящуюся жидкость на площадях ладоней… Потом, не издав ни звука, плашмя рухнул вниз, заставив вздрогнуть стены и осыпаться вниз мусору с бочками, камнями, бревнами и телами убитых… В воздух поднялось густое облако пыли.
…Сергей открыл глаза, подтянулся и поднялся, шатаясь на непослушных ногах. В голове праздничным маршем гремел оркестр. Он поднял голову, глянув наверх — на высоту стен, и криво усмехнулся. Ладно, отсрочка. Просто он здесь чуть меньше весит… Еще не конец, оказывается, но он все равно близко. «И пока могу — стою».
Он оглянулся, пошарив глазами, потом нагнулся и поднял свой меч. Мрачно посмотрел на поверженного исполина и сделал шаг к черной шеренге неподвижных моргов у ступеней.
— Ну, ироды, давайте… Я готов.
Ветер разносил по сторонам оставшиеся клочья пыли. Морги не шевелились. Второй шаг, третий, четвертый… Туша лежащего гиганта осталась справа. Еще шаг навстречу.
— Я жду…
И тогда произошло невероятное. После очередного шага передняя шеренга нелюдей дрогнула и подалась назад. Сергей непонимающе нахмурился. Еще шаг, и еще движение назад черной массы — некоторые стали бросаться вверх по исковерканным ступеням в темные провалы пещер.
Сергей остановился, его уставшее и отупевшее сознание просто не могло этого вместить. Что еще за новая каверза… Он опять сделал шаг — нелюди уже толпами взбирались по ступеням в темные недра пещер.
«Хватит. Я устал. Боже, как я устал…»
Он медленно опустился на землю — его поникший разум начала затапливать теплая, успокаивающая волна небытия…
Он уже не видел, как через разрушенные ворота крепости врывались люди только что подоспевшего князя Далича, как в воздухе поднялся ветер арбалетных стрел, настигающих еще не успевших покинуть поле боя тварей…
…Разгоряченное сознание Сергея мягко опускалось в волны отдыха и спокойствия, судорога изматывающего боя покидала уставшие мышцы. Крепость, твари были теперь где-то там, далеко, за пределами этого мира и его сознания. В голове воцарялось умиротворение, и ему хотелось, чтобы так было вечно, чтобы не надо было открывать глаза, смотреть по сторонам на то, что видеть и понимать совсем не хочется… Как хорошо. Как хорошо здесь, где он сейчас… Как спокойно. Сюда не долетают бури людских страстей, здесь не дерутся, не лгут, не завидуют и не стараются иметь больше… Где здесь? Не важно. Может, это детство, далекое и замечательное детство, и он тихо спит, и вот-вот скоро проснется, и сейчас мама ласково проведет шершавой ладонью по волосам и скажет: «Сережа, пора…» И так не хочется открывать глаза, так хочется еще полежать под теплым одеялом, и он протянет: «Мам, еще только минуточку…»
Теплая мягкая ладонь ощутимо провела по волосам Сергея, и такой знакомый голос прошептал: «Сережа…» Сергей улыбнулся и медленно открыл глаза — именно этого ему недоставало для полного ощущения счастья, именно этого голоса…
Он лежал на удивительно зеленой траве с удивительными цветами, горячий лоб охлаждал удивительно ароматный ветерок, над головой поднималось удивительное небо. И рядом были удивительно зеленые и, как всегда, немножко виноватые глаза…
«Лена, солнышко ясное… Лена. Как мне недоставало тебя все это время… Только не уходи, ладно?»
«Ты похудел, Сережа. И осунулся… О чем ты все время думаешь?»
«О вас, дорогие мои. О тебе, о детях… Как они?»
«Хорошо, милый, хорошо… У нас вообще все хорошо. Только вот ты, Сереженька, беспокоишь…»
«Гм… Наверное, я понимаю. В последнее время моя жизнь напоминает карусель…»
«Не в этом дело, Сережа. Твое сердце — вот поле брани».
«Мое сердце принадлежит вам, Лена. В нем ваша любовь. И не появится больше ничья…»
«Любовь, Сереженька, дается человеку не для того, чтобы ее использовали как предмет. Ее не вынимают из сердца, и не отдают, и не оставляют в залог. Она — огонек, который согревает тебя и близких… Особенно тех, которые могут оказаться рядом. Она дается не каждому, и этого можно легко лишиться».