Потом убрал колено и опустил ее на траву, уставшую и обессиленную. Девушка некоторое время лежала неподвижно, приходя в себя, затем распахнула… синие-синие, как море в солнечный день, глаза.
— Где я?
Кровь ударила в голову — Сергей резко отшатнулся назад, напоровшись на еловую ветку. Это просто кажется… Этого же не может быть…
Чуть слышный шепот заставил ее опять закашляться — она отвернулась и опустила голову. Но потом опять взглянула на Сергея:
— Кто вы?
Сергей поднялся на ноги, ничего не отвечая и не отводя от нее расширенного растерянного взора. Она тоже некоторое время смотрела на него, потом нахмурилась и тряхнула головой, как будто отгоняя какие-то свои мысли. Затем приподнялась на локте и, глянув вниз, на реку, спросила:
— Вы из тех, кто напал?
У нее был тихий и нежный голос. Сергей вышел из столбняка:
— Что?
— Кто вы? — Она опять закашлялась.
Сергей скользнул по ней взглядом — мокрое платье подчеркивало изящество форм, потом опять посмотрел в лицо. Она смутилась.
— Вы не она, — уже спокойно сказал он. — Вы… Вы похожи. Но гораздо лучше.
— На кого? — В ее взгляде появилась тревога. — Вы кого-то искали?
— Не важно. — Он присел на корточки. — Как вы себя чувствуете?
— Уже лучше. — Она приподнялась на руках и села, оглядывая себя. — Кто вы? Почему я не утонула?
— Здесь недалеко стреляли… Почему? Что произошло?
— На нас напали. Я подумала, что вы… Это вы меня вытащили?
Взгляд Сергея задумчиво скользнул по реке — его глаза сузились.
— Это ваше? — Он кивнул в сторону воды.
Девушка резко обернулась — мимо, вверх искореженными колесами, плыла карета. Она проводила ее взглядом — глаза горько расширились.
— Моя. Боже…
— Как это случилось?
Поломанные оси с колесами скрылись за поворотом, но она еще долго смотрела в ту сторону. Потом тихо проговорила:
— Они подпилили мост. И напали сразу с обеих сторон. Из кустов. Со мной были еще люди…
— Кто?
— Не знаю. — Она немного замялась. — Может, появилась банда…
— Вы дворянка?
Она отвернулась к реке и опустила голову вниз.
— Не так чтоб сильно…
Сергей оглянулся вокруг и поднялся на ноги. «Что я пристал? Не хочет — не надо…»
— Здесь довольно укромно. Сидите здесь и не высовывайтесь. Я скоро буду.
— Куда вы? — Она испуганно встрепенулась, но быстро взяла себя в руки. — Хорошо. Осторожней…
Сергей осторожно двинулся вверх по течению — неторопливо, тем мягким рохерским стелющимся шагом, которому учил его Харон. Подальше от реки, в глубине леса, чтобы шум воды не мешал слышать… Тишина. Никаких посторонних звуков. Только щебет птиц да ветер, иногда пробегающий по макушкам высоких сосен.
Через несколько сотен шагов между ровными стволами засветлела дорога. Он двинулся вдоль, утроив осторожность. На мосту никого и ничего не было, только молча смотрели вверх вздыбившиеся бревна настила — Сергей долго рассматривал подступы и деревья на противоположной стороне, чуть приподняв лапы молодых елок. Потом, пригнув голову к плечам и готовясь сигануть в сторону при малейшем движении веток, осторожно приблизился. На бревнах и неструганых досках темнели свежие пятна крови — края пролома и опорных свай светлели ровными краями подпила.
Сергей оглянулся вокруг — они прибрали за собой. Карету в воду, убитых… Убитых, возможно, тоже в воду. Значит, хотят, чтобы было шито-крыто… Значит, не знают, что одна девушка спаслась. Так действует банда? Не знаю, почему бы и нет. Тем более в Ассане, где король Ангурд славится своей крутостью к нарушителям закона…
Он осторожно перешел на другую сторону и, осмотрев все здесь, вздохнул более свободно. Никого. Они торопились. Значит, боялись…
Потом по другой стороне реки добрался до места, откуда прыгнул в воду, и нашел свой мешок. Немного постоял на берегу, размышляя — может, переплыть? Все равно еще не просох… Но лезть в холодную воду так не хотелось, и назад вернулся прежним способом — сделав крюк через мост.
Она сидела на прежнем месте, обхватив руками прижатые к груди колени. Плечи слегка подрагивали — ее бил озноб. Елки-палки, только болезни сейчас не хватало. Она вздрогнула, когда он неслышно появился из-за деревьев и опустился рядом на корточки.
— Вы меня напугали… Рассказывайте. — Ее голос был даже повелительным, хотя, возможно, она этого и не заметила.
Сергей тоже постарался не заметить.
— Никого. И ничего. Вряд ли кто-то остался в живых.
Она промолчала, только немного дрогнули губы. Он взял ее руку в свою — она не отдернула, она доверяла ему. Рука была холодная как лед. Сергей нахмурился:
— Вы можете идти?
— Конечно. — Она вскочила на ноги.
— Нам лучше уйти отсюда подальше. Здесь есть поблизости какое-нибудь жилье? Вам необходимо тепло.
— Не знаю… Мы ехали через Шаридан, но он сейчас далековато. А вы разве не местный?
Сергей повернул голову в сторону леса.
— В той стороне я видел дымки… Вроде не очень далеко. Если выбирать не из чего — пойдем туда. Нет, я не местный. Вообще не ассанец.
На него смотрела пара расширенных синих глаз. Она была не проста, но он был ее спасителем, и она очень доверяла ему — он чувствовал это. Во всем чувствовал, и особенно в глазах… Или ему уже мерещится? Будь они неладны, эти синие глаза… Боже, как она красива.
— Сюда.
Она двинулась за ним, обхватив плечи руками, — ее здорово знобило, но она старалась не показывать этого. Ну и выдержка. Ни тебе слез, ни истерик, ни капризов… Молодец, девчонка. Длинное мокрое платье хлюпало у нее под ногами, собирая прилипшую хвою. Сергей остановился и, скинув с плеча мешок, вытащил нож.
— Подожди-ка…
Он нагнулся и ровным кругом обрезал платье выше щиколоток, чтобы не мешало идти, — она помогала ему, натягивая верхний край. Да, одежда явно не для пеших прогулок по лесу. Возможно, и достаточно дорогая — до близкого знакомства с рекой.
Сергей выпрямился и вытащил огниво из кармана — в руке, на ветру, быстрее просохнет. На всякий случай. Потом набросил свой более подсохший сюртук ей на плечи:
— Вам очень необходимо тепло.
— Спасибо. — Она благодарно улыбнулась. — Когда мы выберемся, вас очень щедро за все вознаградят. Поверьте мне.
Она явно прилагала усилия, чтобы не говорить повелительно. Сергей даже сморщился:
— Вот только не надо этого, я вас прошу. Тоскливо жить в мире, где ждут за помощь награду.
Она старалась не отставать, искоса поглядывая на него со стороны, он чувствовал — там, где деревья позволяли идти не друг за другом. Что в нем такого интересного? Нос?
— У вас нет оружия, но повадки воина. Кто вы? Из Загоры? — Его нахмуренные брови она истолковала по-своему, пояснив: — Здесь просто рядом дорога на Загору…
Сергей вздохнул и посмотрел вверх, на солнце. Дневное светило уже низко опустилось к горизонту. Подумать только, еще сегодня утром он был в Ушет-Гурде. Провожал погибших в последний путь. За великое множество километров отсюда…
— Да нет, я не воин. Я из Долмата. У моего отца театр в Илье. Он и отправил меня в Эдинпорт и Ангору собирать баллады и пьесы. — Все это, естественно, придумал Сват. Он был глубоко убежден, что все театралы немного не в своем уме.
Она вздохнула — или ему показалось? Какая ей разница? Но потом тряхнула головой, прогоняя какие-то свои мысли.
— Как же вы меня вытащили из воды?
— Обыкновенно. Руками.
Он был раздражен, но очень старался не показывать этого. Она же не виновата, что обладает такими же синими глазами… Но девушка, казалось, не замечала этого.
— Вы не боитесь глубины?
— Боюсь, как и все. Но я умею плавать.
— Плавать? — Она радостно удивилась.
Ого, это уже интересно. Сергей даже остановился, уставившись на нее.
— Это странно?
Девушка чуть не налетела, снизу вверх распахнулась удивительная синева.
— Да нет, я видела такое… У циркачей. Но в Гурае, в этом месте… Спасибо вам. Так рисковать из-за меня…
— Вы можете меня отблагодарить. Тем, что не заболеете до тепла.
Она ничего не ответила, виновато наклонив голову. Совсем как Ленка, елки-палки. Так, это уже интересно. Оказывается, тут у всех почему-то страх глубины… Как это называется, глубинофобия?
Путь начал сильно подниматься в гору — очевидно, они добрались до уступов, которые Сергей видел раньше. И которые заставляли бежать и клокотать спокойную ранее речку. Как ее, Гурая? Сосны кончились — склон порос редким кустарником и густой травой, насколько дотягивался взгляд.
Сергей оценивающе глянул на девушку. Она смотрела вверх, ее глаза светились решительным огоньком. «Елки, ну и женщина. Гораздо лучше той… Что с моим сердцем? Отчего такой барабанный бой? Неужели я такой хлюпкий на красоту? Жалко, что такие, как я, о подобном не могут даже и мечтать. Рядом с такими — всегда высокие и крутые, с мужественными лицами. Тем более — аристократка. Что бы она там ни говорила…»
Сергей оценивающе глянул на девушку. Она смотрела вверх, ее глаза светились решительным огоньком. «Елки, ну и женщина. Гораздо лучше той… Что с моим сердцем? Отчего такой барабанный бой? Неужели я такой хлюпкий на красоту? Жалко, что такие, как я, о подобном не могут даже и мечтать. Рядом с такими — всегда высокие и крутые, с мужественными лицами. Тем более — аристократка. Что бы она там ни говорила…»
— Ну что, вперед? Мы сможем это?
Она была очень бледна, щеки не порозовели даже от быстрой ходьбы, но все равно улыбнулась.
— Ведите.
«Понятно, что мне в ней нравится. Не воля и не выдержка, хотя это тоже похвально. Отсутствие чванливости и зазнайства красавицы, вот что. Она привлекательна, но ведет себя абсолютно без апломба и высокомерия, как будто совсем не придает значения своей внешности. Очень редкое явление…»
Они двинулись наверх. Она тяжело дышала сзади, стараясь не отставать, ей было трудно, озноб сменился жаром — на лбу выступили крупные капли пота. Сергей забрал свой сюртук обратно, он теперь только мешал — своей сырой тяжестью на хрупких плечах.
Кустарник не мешал, он даже помогал — за него можно было уцепиться рукой и удержаться, и не скатиться назад, когда совсем не оставалось сил. Час. Целый час борьбы с крутым уклоном, с природой, со слабостью и с собой. Сергей совсем по-другому представлял себе аристократок…
— Может, передохнете?
Она устало дышала рядом, вздымалась и опускалась грудь, но в глазах светилась решимость.
— Лучше уже наверху. — Потом виновато добавила: — Я не сильная… Боюсь, если сяду, то вряд ли встану.
«Откуда, ну скажи — откуда у тебя эта виноватость? Кто научил? „Чистота души, — мелькнула в голове как частичка воспоминания мысль, — начинается от осознания своих слабостей…“ Ты сильная, незнакомая девушка, еще какая сильная. Духом, а не телом».
Через час они поднялись наверх, разом преодолев двойной уступ. Сергей тяжело вздохнул — перед ними опять расстилался хвойный лес, дымки были далеко, солнце почти спряталось за горизонт и вокруг уже начинало темнеть. Девушка обессиленно опустилась рядом на траву, ветер шевелил ее длинные темные волосы.
Он обернулся назад — внизу широкой лентой изгибалась река, прячась кое-где за густым лесом, вспучивались бугры холмов и, завершая панораму траурной каймой, на горизонте темнел раздражающий Рох.
«Достаточно высоковато. Когда-то я уже летел с похожего уступа. Только покруче, и Рох был ближе…»
Он наклонился к девушке — она ответила уставшим доверчивым взглядом, присел и поднял ее на руки. Она не сопротивлялась.
— Здесь ветер. И мы очень видны. Зайдем немного вглубь, и я попробую развести огонь.
Она молча кивнула и прислонила горячую голову к его плечу. У нее просто не было сил говорить.
Сергей шел очень осторожно, и что-то происходило в его душе. Он ощущал ее, эту волну заботы и тревоги за нее, за ее доверчивость, за болезненность, усталость и виноватость. Беспокойство, тревога и забота, граничащие — он еще не отдавал себе в этом отчета — с нежностью.
Мягко опустил на мох, прислонив к раскидистой ели, и опять накрыл своим сюртуком.
— Я только соберу дрова.
Лес был старый, и дров вокруг оказалось предостаточно, подсохший кремень выдал замечательные искры, и вскоре под елью запылал хороший костер — очень вовремя, потому что стало совсем темно.
Он молча ломал ветки и складывал их в небольшую поленницу, про запас. Девушка думала о чем-то своем, задумчиво глядя в огонь — по ее платью иногда пробегали быстро исчезающие струйки пара.
— Спасибо вам. Спасибо вам за все…
— Можете мне не верить. Но я не сделал ровным счетом ничего особенного. Я очень хорошо плаваю.
Она помолчала, глядя в огонь, потом тихо сказала:
— Меня постоянно спасают в последнее время. От смерти. И всегда — очень хорошие люди… Наверное, у неба есть на это закон — кому такое поручать.
Сергей присел рядом на корточки и положил руку на ее лоб. Она не отстранилась, только молча смотрела на него. Лоб почти горел.
— Нам придется потерпеть до утра. Вы уж продержитесь… Было бы глупо — спастись из реки и сдаться болезни.
Она улыбнулась.
— Не беспокойтесь. Мне очень хорошо здесь.
— Вас будут искать? Я имею в виду — муж, семья.
— Обязательно. Но, боюсь, не скоро. И не муж.
Он опустился на землю и протянул руки к огню. Костер весело трепетал, потрескивая и подбрасывая длинные языки пламени и разгоняя сгустившуюся темень до ближайших деревьев.
— В семье бывает так, что у каждого из двоих в голове своя дорога, — сказал Сергей. — Свое видение мира, и семьи, и жизни. И каждый идет по своей сам. Вздыхает, мучается и считает себя правым… А нужно ведь совсем немного. И очень много. Для того чтобы соединить эти дороги в одну и пойти по ней вместе, взявшись за руки, каждый должен отказаться от своей. И никогда не считать себя правым.
Ее глаза блестели заинтересованной синевой из-за поднятого к самому лицу темного воротника его сюртука.
— Ваша семья скучает без вас?
— У меня нет семьи.
— Вот как?
Она некоторое время смотрела на него, потом перевела взгляд на огонь.
— У меня такое чувство, как будто я знаю вас очень давно… И могу говорить вам абсолютно все. Но я боюсь… Простите меня. Вы меня неправильно поняли. Я его ищу, своего мужа. Как ищут свою мечту… Только вот теперь сомневаюсь — существовал ли он на самом деле?
— Может, напрасно ищете? Может, не стоит гоняться за мечтой? Иногда лучше оглянуться вокруг и посмотреть — может, есть и всегда был кто-то рядом, но просто незаметен в тени?
Она задумчиво улыбнулась.
— Может и так…
Сергей промолчал. У каждого свои мечты, и трудно понять иносказания непосвященному. Он чувствовал: она была очень непроста. И ездила в карете, и умела повелевать. И тем не менее слушалась его, простого странствующего искателя сюжетов для театра своего отца… Хотя конечно — ведь он ее спас, она чуть не утонула, и перед этим ее чуть не убили, и теперь была больна и остро нуждалась в его помощи…
Он поднял голову — прямо в глаза искрилась луна, просвечиваясь сквозь макушки высоких сосен. Сергей поднялся и, подбросив дров в огонь, поправил на ней просохший сюртук.
— Постарайтесь заснуть.
Ее глаза были совсем близко, расширенные, блестевшие в отсветах костра непередаваемой синевой.
— Не беспокойтесь за меня. Мне уже лучше…
Она смотрела на него, не отводя взгляда, на щеке чувствовалось горячее дыхание, и внезапно он понял — она вглядывалась ему в глаза, словно что-то ища. И совсем она не боялась, что не получит помощи, и совсем не принижала ее участь спасенной, и не было даже тени намека на заискивание — она просто не умела этого делать. Тут было что-то совсем другое, недоступное его пониманию, как будто она обнаружила что-то. Вернее, не обнаружила, а краешком прикоснулась к чему-то, что боялась упустить, неосторожным словом или вздохом, и это что-то исчезнет или растает без следа…
Сергей медленно выпрямился, не отводя немного растерянного взгляда. Казалось, что она поняла его, что она знала его давно как облупленного, все его мысли, чувства, слова — которые только думает сказать и которые скажет потом. И от этого не становилось страшно, от этого не хотелось никуда уходить, просто остаться и сидеть вместе, глядя друг другу в глаза, и слушать, как перекликаются ночные птицы, шумит ветер, потрескивает огонь и бьются рядом сердца. И можно совсем ничего не говорить… Он мотнул головой, отгоняя наваждение. Кто она такая?
— Вы не оставите меня?
— Что вы, как я могу. Я обязательно доставлю вас к людям. А там… Вы ведь, наверное, знатны и богаты.
— Почему вы так решили?
Он резко взял ее ладонь и развернул к свету — немного раздраженно, потому что злился на самого себя. Конечно, трудовых мозолей от стирки белья и пятен от чистки картошки не было, но тем не менее она совсем не выглядела изнеженной и ухоженной. Очень изящная рука, но рука женщины, не понаслышке знакомой с трудом. Сергей сконфузился.
На него смотрели насмешливые глаза.
— Вы что, посчитали меня белоручкой?
Он отвернулся в сторону и стал укладываться у костра. Елки-палки. Еще этого не хватало — он повел себя почти развязно. С совсем незнакомой девушкой. К тому же — сбежавшей с глянцевой обложки модного журнала. К тому же — дворянки, несмотря ни на какие руки… Как будто с ним что-то произошло. Что-то, совсем как…
Сергей закрыл глаза, но не мог успокоиться, чувствуя спиной ее взгляд. Сердце стучало в груди, в нем никак не проходило ощущение, такое простое, такое легкое, близкое и знакомое — как будто он только что побывал рядом с Ленкой…
…Негромко потрескивал костер, на деревьях колыхались подрагивающие отсветы, лес поскрипывал и шуршал — то от легкого ветерка, несогласного с молчаливыми разлапистыми ветками или недовольным скрипучим сухостоем, то от каких-то ночных зверей, небольших, но тоже занятых извечными своими делами… «Вы не оставите меня?» Этот вопрос, как и ночной лес, вмещал в себя гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Она знала, как и любой человек знает, — вряд ли кто бы бросил красивую незнакомку, да и вообще любого человека в подобных условиях. Все мы люди. Но — до тех пор, пока не поможем. Каждый — как может и как в состоянии. А потом… Тут уж люди бывают разные.