Именно это она и имела в виду — потом. После того как поможет. «Почему я так решил? Не знаю…» «Ты — кретин, — сказал он сам себе. — Тебе уже все вокруг кажется. С каких пор ты заделался мечтателем? Давай развернись, пусти в ход свое воображение! Воспари в вышину! Придумай себе сказку! Но это останется сказкой, идиот, только твоими мечтами, ты это понимаешь? И ничего общего с реальностью…»
«Да я и не мечтаю, — возразил он сам себе. — Какие тут могут быть мечты? Даже наоборот — гоню всякие мысли…»
«Как же, конечно, можно подумать! Тогда какого шута пялишься на нее? Зачем анализируешь? Восторгаешься? Посмотри на себя, дурень, и посмотри на нее! Что у вас общего? Она только пальцем пошевелит, и вокруг сразу соберется целая толпа, причем высоких блондинов, обеспеченных и с титулами! А он возомнил уже…»
«Да не возомнил я вовсе. Просто… Хорошо, тогда что это было? Только что? Что? Может, тоже показалось?»
«Ну, мелькнуло что-то, — не отставал в голове назойливый голосок извечного скептика. — Велика важность! Ты спас ее, вот и потянулась маленько душа, к тому же больная… Так всегда бывает! Даже если и так, ты что — хочешь быть любовником аристократки? Возьмет тебя к себе в свое поместье — тайненько, слугой каким-нибудь… И через пару месяцев уволит, когда надоешь. И подарит на память брошку…»
Сергей приподнялся на локте и посмотрел на нее — она закрыла глаза, прислонив голову к дереву, на лбу блестели крупные капли пота. «Опять пялишься?» — тут же мелькнуло в голове. «Да пошел ты… — в сердцах огрызнулся он, — чтоб я тебя больше не слышал», — встал и, опустившись рядом на колени, положил руку на лоб. Лоб просто пылал жаром. Елки ж ты палки…
— Держитесь?
Она не ответила и не открыла глаза, и вообще никак не отреагировала на его вопрос.
— Вы как, в порядке? — Он осторожно потряс за плечо.
Голова скатилась со ствола дерева и завалилась на плечо. Сергей вскочил на ноги и растерянно огляделся — что делать? Вокруг простилалась ночь, и равнодушно взирала сверху холодная луна, и отсвечивались от костра только ближайшие деревья, и гулко ухнула где-то в темноте сова. «Мы не продержались до утра, славная девушка. „Мне уже лучше…“ — лучше бы ты сказала правду».
Он закинул за плечи свой мешок, покрепче обернул ее своим сюртуком, поднял на руки и почти бегом вошел в лес — туда, где днем виднелись дымки какого-то селения. Больно хлестанула по щеке игольчатая лапа, потом еще — Сергей нагнул голову, стараясь прикрыть ее, потом глаза привыкли к темноте, и в свете луны, просвечивающей сквозь кроны, появились неясные силуэты стволов…
Глава 12
— Ты очень недалекий человек, Ар-Роз. — Зеркало колыхалось концентрическими кругами, низкий загробный голос заставлял их вспучиваться и разбегаться по сторонам. — Ее нет среди мертвых. Она не погибла.
— А в Эргане? Вы ведь не знаете, что в Эргане? — Маркиз поежился. Могильный холод, сквозивший из зеркала, вытягивал тепло.
— В Эргане нет мертвых, там живые.
— Какая разница? — Его просто бесила эта скрупулезная точность в выражениях. — Она могла попасть к Нему?
— На пути к Раю умершие проходят ступени мытарей. Это — наши ступени.
— Тогда где она? — Его трясло от холода, страха, нетерпения, раздражения, недовольства, злости и еще чего-то, что он сам не мог понять. — Почему вы не можете это увидеть?
— Только один ответ, Ар-Роз. Она рядом с тем, кого мы видеть не можем, — он не отсюда и нужен нам самим.
— Кого, он… — Маркиз скрипнул зубами. — Кто это еще?
— Ты не знаешь?
— Откуда я… — Он внезапно замолк, потом медленно поднялся с кресла. — Не может быть! Я же скинул его в Рох, к вам…
— Ты еще более скучен, чем я думал. — Голос, казалось, смеялся над ним — если только может смеяться могильный холод. — Вряд ли нам был бы нужен тот, кого можно просто скинуть в Рох и тем избавиться. Только вчера он убил одного из моих демов. Сам.
— Да кто он такой, в конце концов? Почему нельзя было избавиться от этого сопляка в Рохе? Что означает — не отсюда? И как можно самому убить дема?
— Много вопросов, Ар-Роз. Много спрашивают те, кто мало смотрит, мало слушает и мало думает. То есть глупцы. Я уже сказал — он не виден в Эфире. Избавимся, когда будет час, он простой человек. И победил дема не силой, а чувством. Все, хватит вопросов. Теперь слушай… У тебя должны быть связи — с морскими корсарами на западном побережье…
Он наконец кончился, этот холод вечных льдов и снегов, с мерзлой, продирающей до самых костей стужей и таким же мерзлым ветром, который сводил рот и заставлял распухать и деревенеть язык, и замерзать словам и мыслям, и руки переставали что-то чувствовать, и окоченевшие ноги тоже переставали ощущать землю, и глаза от белизны болели и слезились куриной слепотой… Кончился холод и ушел — совсем ушел, в свою страну вечных льдов и снегов. Навсегда.
Эния когда-то часто слышала о таком от няни, доброй улыбчивой Деманты, когда они сидели вместе с Лами у камина долгими зимними вечерами. И ждали, когда придет отец и загонит обеих в постель, и накроет теплым одеялом, и смешно подергает ее за нос, а Лами за ухо, скажет «котята — веселята», а потом поцелует на ночь и задует свечу…
Он кончился и ушел, этот страшный и безнадежный холод, и взамен пришло теплое и ласковое море. Оно накатывало мягкими волнами и обхватывало замерзшие синие ступни, слизывая пенистым языком корочки льда и старые, отшелушивающиеся ранки, навсегда унося их с собой…
Эния радостно засмеялась и взбила руками воду — какое же оно теплое, какое же доброе и все-все-все понимающее. Вверх взлетают веселые брызги, нежно щекоча оживающую кожу и стремительно снимая студеную тяжесть и одеревенелость, дружными струйками стекают вниз по рукам, забирая с собой отчаяние, тревоги и заботы…
«Ты никогда не была такой счастливой, девочка моя, я давно не слышала от тебя такого детского смеха…»
«Мама! — радостно закричала Эния, — мамочка моя! Покажись, пожалуйста, покажись — я ведь никогда не видела твоего лица!»
«Солнышко мое, я всегда рядом и ты всегда видишь меня — в мыслях, во снах и когда смотришь в зеркало…»
«Оно такое ласковое, мама! И так любит меня — смотри, как искрится вода! Это потому, что я люблю мир!»
«Я так рада за тебя, моя девочка…»
«Лед кончился, мама, — Эния взметнула вверх переливающиеся брызги, — он уже не сковывает меня, все кончилось — и стужа, и снег, и ветер…»
«Да, дочка, это правда»
«Вот только…»
Море продолжало накатываться теплыми волнами, мягко щекоча покалывающие ноги. Эния опустилась в воду и задумалась. Грусть опять, как всегда, сначала прикоснулась, потом обхватила сразу ставшее неспокойным сердце. Она вспомнила, и пришло понимание.
«Вот только не знаю, что происходит, мама. Где он, тот — который был… С которым мы слились воедино. И поднялись в Эргану…»
«У тебя есть большое умение, моя девочка. Различать голос сердца».
«Это был человек? Он не погиб в Рохе?»
«А сейчас рядом с тобой — человек? Что тебе говорит твое сердце?»
«То же, что и тогда. Но то был — воин».
«А разве есть разница?»
«Никакой, мама. Просто сердце не может принадлежать двоим одновременно. Двум людям. Я — замужем. По всем законам — и земли, и неба. Ты смеешься?»
«Я просто очень тебя люблю, моя доченька…»
«За последнее время я дважды стояла на пороге смерти. И дважды меня спасло чудо. Разве бывают такие совпадения?»
«Случайностей не бывает вообще, Эния».
«Тогда о чем это говорит?»
«Подумай».
«Мне страшно вспоминать, мама. Вода затянула, схватила своими мокрыми руками и потащила с собой — туда, где темная глубина… Это был страх, и я больше ничего не помню от страха. Но… Второе спасение напомнило первое. Только… Он рядом. И к нему можно прикоснуться рукой. Я легкомысленная, да? Взбалмошная?»
«Ты очень серьезная, моя девочка. Просто тебе подарили любовь. Настоящую любовь».
«Мой воин погиб в Рохе, да? И поэтому пришел второй? Ты опять смеешься… Почему ты никогда не говоришь прямо?»
«Потому что, дочка, человеку даны разум и свободная воля. Это означает, что он всегда может выбирать. Между добром и злом, между правдой и ложью, между милосердием и эгоизмом, трудом и ленью, прощением и обидой, между поступками и разными сердечными помышлениями… Никто не вмешивается в это. Разные силы, бывает, подсвечивают пути, но выбор и шаг человек делает сам».
«Тогда подсвети мой путь, мама…»
«Ты просто не упусти его. Того, кто рядом с тобой».
…Эния очнулась и открыла глаза. Болезнь отступила — она сразу почувствовала это: прошла тягучая тяжесть и боль в груди, в голове сияла просто удивительная ясность.
Она повернула голову, осматриваясь, — незнакомая комната, задернутые шторы создавали уютную полутьму, громоздкий старый комод и стол, заставленный пузырьками и ложечками, потрескивающий приятным теплом камин… Камин сразу всколыхнул воспоминания — потрескивающий огонь в лесу, колышущиеся отсветы на деревьях, человек, заботливо накрывающий своим сюртуком… Где она? И как сюда попала…
«Тогда подсвети мой путь, мама…»
«Ты просто не упусти его. Того, кто рядом с тобой».
…Эния очнулась и открыла глаза. Болезнь отступила — она сразу почувствовала это: прошла тягучая тяжесть и боль в груди, в голове сияла просто удивительная ясность.
Она повернула голову, осматриваясь, — незнакомая комната, задернутые шторы создавали уютную полутьму, громоздкий старый комод и стол, заставленный пузырьками и ложечками, потрескивающий приятным теплом камин… Камин сразу всколыхнул воспоминания — потрескивающий огонь в лесу, колышущиеся отсветы на деревьях, человек, заботливо накрывающий своим сюртуком… Где она? И как сюда попала…
Эния протянула руку — может, в изголовье кровати есть шнурок с колокольчиком? Шнурка не было. Тогда она скинула одеяло и села — комната сразу поплыла перед глазами. Естественно, после болезни еще оставалась слабость…
— Тут кто-нибудь есть? — Голос тоже еще не окреп, но уже был спокойным и не дрожал и слушался ее.
Дверь раскрылась и в комнату впорхнула девушка, свежая, хорошенькая, сияя чистыми улыбчивыми глазами.
— Очнулись уже? Вот и замечательно! Как вы?
— Хорошо…
— Я и вижу, что хорошо. Теперь вообще все будет очень хорошо. — Казалось, она совсем не нуждалась в ответах Энии. — Кризис миновал сегодня ночью. Мы все очень волновались, но он миновал и слава богу. Одну минутку…
Эния, улыбаясь, смотрела на нее — такая она была радостная и довольная. Девушка замерла у стола, отмеряя глазом капельки из пузырька на ложечку и беззвучно шевеля губами, потом подлетела к ней:
— Выпейте! Скажите мамочке: а-а-а-а!
Эния засмеялась и послушно раскрыла рот:
— А-а-а-а!
И сразу скривилась — капли оказались ужасно горькими. Но она сразу узнала вкус — эмацея. Драгоценная эмацея из Роха. Вот почему она так быстро поправляется…
— Не вставайте, вам еще нужно лежать. — Девушка мягко положила ее обратно на подушку. — Вы еще очень слабы…
Лучезарная здравительница быстренько поставила пузырек на стол и присела на кровать рядом с Энией.
— Вы девушка Анта, да? Вы такая красивая! Мы всегда знали, что у Анта может быть только такая девушка. — Она одновременно поправляла одеяло и взбивала под головой подушку. — Он такой скрытный, от него невозможно добиться никакого толку! Никогда ничего не рассказывает! Но мы сразу поняли — видели бы вы, как он бережно к вам относился…
Эния улыбалась, ей было очень хорошо от этой искренности и дружеской непритворной заботы. Ант? Наверное, тот самый, который вытащил ее из реки. Она не хотела ничего отрицать, ничего говорить против и вообще — ей было очень приятно, что ее считают его девушкой.
— А где он?
Девушка вздохнула:
— Уехал. В Ангору. Сегодня утром — после того как у вас миновал кризис. Но обещал скоро вернуться, вы не волнуйтесь…
— В Ангору? — Эния расслабилась на подушке. — Собирать баллады и пьесы?
— Какие баллады и пьесы? Просто какие-то там дела в столице.
— А театр в Илье?
— Какой театр в Илье? Он же воин… — Она закусила губу, понимая, что о чем-то проговорилась, хотя и не понимала сама о чем. Он явно ни о чем не предупреждал…
— Воин? — Эния села на кровати и обвела взглядом комнату. — Простите меня, но скажите — где я? И у кого?
— Вам нужно лежать. — Девушка полусерьезно нахмурилась, но сразу улыбнулась и пояснила: — Вы у нас, в Наодоке. Вас принес Ант, ночью. Вы были очень больны и без сознания — три дня назад. Меня зовут Милия, а отца — Габ. Рой Габ. Вы в нашей гостинице… Он вам ничего не говорил про нас?
Эния молчала. Наодок, Габ — что-то это здорово напоминало… Ну конечно, из докладов капитана Гуяра — о расследовании, мелькали названия, имена: лорда Шамура, барона Махаома… Здесь останавливался он, наемник, — она сама тогда дала распоряжение не трогать этих людей и не мешать… Осенение ударило как гром среди ясного неба — кровь отлила от лица, и закружилась перед глазами комната…
— Боже, да что случилось? Вы так побледнели… — Девушка не на шутку встревожилась.
— Как… — Голос опять был хриплым и не слушался. — Как, вы сказали, его зовут?
— Ант…
— Серый Ант?
— Да…
В дверь негромко постучали:
— Милия! Можно к вам?
— Минутку, Эхарт. — Девушка отмахнулась и повернулась к Энии, ее брови сдвинулись, придав лицу строгое выражение. — Вы меня очень пугаете. Вы не из соглядатаев барона, которые ищут его и его друзей-наемников? Откуда вы его знаете?
Эния обхватила руками лицо — теперь оно пылало.
— Вы говорите, что он поехал в Ангору? Боже…
— Откуда вы его знаете?
— Милия, в чем дело? — За дверью не отставали.
Эния скинула одеяло и спустила ноги на пол:
— У вас есть лошадь? Мне срочно нужно в Ангору!
Девушка медленно поднялась, на ее щеках выступил гневный румянец.
— Кто вы? Неужели вы повредите тому, кто вас принес, еле живую…
— Что вы, никогда. Просто он мой муж. А я соответственно — его жена.
— Кто-о? Жена? — Ее брови сначала вытянулись вверх, потом вернулись назад. — Такими вещами не шутят, милая барышня.
— Вы даже не представляете, как мне не до шуток. — Эния оглянулась, высматривая свою одежду.
— Вы чуть с постели не упали, когда узнали его имя. Вы что, не знали, кто вас принес?
— А вы спросите у него самого. Он что, никогда не говорил, что женился?
— Милия! — Дверь распахнулась и в комнату заглянул светлоглазый стражник в латах. — Простите…
— Обожди, Эхарт, — отмахнулась девушка. — Тут такое про нашего Анта… Скажите, а откуда вы? Как вас зовут?
В комнате вибрировало, дрожа на самой высокой ноте, напряжение. Она не сразу поняла, откуда оно, — глянула на Энию, потом удивленно обернулась к стражу. Светлоглазый Эхарт, не отрываясь, смотрел на Энию — его глаза готовы были выскочить из орбит.
— Принцесса Эния? Ваше высочество… Но как…
Глава 13
— Золотой, мил человек, никак не меньше. Что делать, жизнь дорожает… Вечером большой поединок на ристалище, сам понимаешь, сколько приезжих, господ благородных…
— Ладно.
— Лигу! Покажи человеку его комнату!
Небольшая и не очень уютная комнатка, естественно, без камина, окна выглядывали в портовые ремонтные доки. Но Сергею и не надо было ничего большего. Он бросил свой мешок на кровать и, скинув сюртук и засучив рукава полотняной рубахи, умылся и тщательно побрился — насколько позволяли возможности и условия. Потом перемотал новые портянки на ногах и прогулочным шагом вышел на улицу — ему не терпелось посмотреть столицу и королевский дворец.
— Какой воздух, а? — Хозяин, облокотившись о створку раскрытой двери, щурился от осеннего солнца. — Тут можно самому писать баллады и пьесы…
Сергей потянул носом воздух — воняло рыбой, водорослями, смолой, стругаными досками, пенькой, гвоздями, ржавчиной, солониной, копченой селедкой, потом, нестиранным бельем и еще рыбой. Одним словом — порт. Где он нашел воздух?
— А что за поединок?
— Поединок века. Без шуток. По указу самого короля. С этим самым монстром — гвардия и Белый орден. Честно говоря, совсем не хочу и не буду я на это смотреть.
Сергей похлопал по карманам, выискивая курево.
— Какого монстра?
— Ты откуда приехал? Не слышал? Он тут несколько дней назад чуть полгорода не сожрал, пакость рохерская… Его гвардия и орден в ловушку заманили. Знающие люди сказывают — большой тенетник. Не мог сам сюда прийти…
— Ясно.
О-го-го. Что еще за новости? Тенетник в городе? За тридевять земель от Роха? Дела… Сергей, засунув руки в карманы, двинулся по городу. Прошелся вдоль корабельных верфей, с удивлением и восторгом разглядывая всевозможные шхуны, барки, бриги, шлюпы, шхуны-бриги, фрегаты, галеоны, корветы, бригантины и даже что-то похожее на испанские каравеллы. Мешанина времен и народов… Ангорский порт был одним из самых крупных в Шеоле.
Конечно, корабли со спущенными парусами у пирсов, занятые погрузкой или разгрузкой, вытащенные на стапеля для ремонта или очистки днища, смотрелись не так, как в фильмах по телевизору, но все равно. Романтика морей, ветров, штормов и парусов отзывалась в душе улыбкой и восхищением.
— Рот закрой — ворона влетит! Задавлю!
Сергей отскочил — мимо катили огромные просмоленные бочки. Вокруг толкалось множество народа, как в любом порту любого мира, — кто занятый своим делом или работой, кто в надежде получить какое-нибудь дело или работу, кто просто возвращаясь с вахты или направляясь на службу. Матросы, боцманы, офицеры, грузчики, рыбаки, продавцы, плотники, кузнецы, жестянщики — всевозможных специальностей, рангов и мастей.
Сергей улыбнулся — здесь все воплотилось в жизнь, вся приключенческая литература детства, знакомые и незнакомые слова: шпангоуты, бушприты, грот-мачты, фок-мачты, косые бизани, кливера и т. д. Кричали неугомонные морские чайки, порывами налетал свежий ветерок, напоенный влагой, солью и йодом, и уходило в безбрежную даль огромное синее море…