– Что за день, – поморщился Клаккер, выбираясь к окну. Постоял, любуясь бликами солнечных лучей на укрытых снегом крышах, порылся в кармане и достал крохотное кольцо: – Ни ты меня не понимаешь, ни Гжелика… Зицца позвать – тоже будет глазами хлопать… Я спрашиваю – кто сделал эту безделушку? Кто наковал кучу железок, способных запечатать нечисть в нашем мире?
– Бриц, кто же еще? – удивился полицейский, раздумывая – стоит ли налить еще чаю, или пять чашек за утро вполне достаточно.
– Эта шпана? Хе, он в руках после каторги ничего путного не держал. Я не поленился, осмотрел пальцы покойника – там рядом ничего с кузнечным делом не было. Ни слесарки, ни работы с горячим металлом… Нет, Бриц лишь торговал, организовывал поставки и оплачивал загонщиков нечисти. У него хватило мозгов понять, какая полезная вещь свалилась ему в лапы, но создать подобное – бывшему медвежатнику-неудачнику не по зубам.
– Тогда кто это? – спросила Гжелика, внимательно слушавшая разговор.
– Вот это и есть главный вопрос, который я вам задал еще позавчера. И на который мы пока не ответили.
Девушка поежилась, вспомнив о «приключениях», и протянула:
– Выходит, впустую все? Посредник убит, ниточек у нас нет. Как будем искать?
Палач покрутил крохотный ошейник на пальце и усмехнулся:
– Искать буду я. Мастер в каждое изделие вкладывает кусочек нечисти. То ли шкуру с кого на лоскуты пустил, то ли когти постригает – не знаю. Но запах есть… А еще у нас есть целый мешок железяк, который позволит отследить, откуда растут ноги у горе-изобретателей. Где их логово… С одной безделушкой след не зацепить, а с мешком – я за полдня все закоулки проверю.
Сыщик решительно выбрался из-за стола и приказал, давя любые возражения в зародыше:
– Вместе пойдем. Унтеров посообразительнее подхватим – и вперед, по закоулкам. Хватит с нас неприятных неожиданностей. Гжелика – на хозяйстве, а мы – на охоту. И готов поспорить на премию, что ниточка приведет на Барахолку. Слишком много совпадений с этим гадюшником связано… И не надо сопеть обиженно. Сказал «на хозяйстве» – значит, здесь за старшую, за порядком присматривать…
* * *Поздним вечером группа до зубов вооруженных мужчин добралась до заветного подвала. Местная шпана испарилась при одном виде полицейских, оставив лишь сопливого мальчугана. С интересом разглядывая дробовик палача, чумазый сорванец звонко обрисовал ситуацию:
– Старшие уже хотели звонить. Там Бриц зверье держал. Его люди сунулись, так всех порвали. И еще банду Лютера тоже порвали, когда они полезли чужие запасы проверить… Теперь боимся, что за нами придут… Дядь, а оно заряжено? Дай пострелять!
– Приходи завтра в обед в управление, постреляешь. Сам прослежу, чтобы настоящий револьвер выдали и патронов жменю. Как самому смелому.
– Не врешь?! – Глаза мальчишки загорелись азартным огнем.
– Чтобы я – и врал? Когда такое было… Лучше покажи, где в подвал еще лазы остались, чтобы ни одна зараза не ушмыгнула… Ты мне поможешь, и я завтра не зажмусь, все по-честному.
– Ты обещал, – солидно кивнул беспризорник и засеменил впереди отряда, показывая дорогу. – Ходы все завалили еще осенью. Там только один лаз и остался. Вон он, у битых кирпичей начинается…
Веркер медленно выкопался из груды вонючего тряпья и прислушался к грохоту выстрелов за дверью. Похоже, охотники за головами все же нашли мастера. И хитрые финты компаньона так и не помогли запутать следы. Подождав, пока шум утихнет, мужчина проверил пистолет, поудобнее перехватил рукоять и прикрыл сверху рваньем.
Загремел засов, и в подвал ворвались яркие лучи фонарей. Споткнувшись о порог, внутрь ввалился бритый налысо здоровяк, тащивший за хвост убитую тварь. Следом заглянул маленький толстый коротышка, покрутил головой, принюхался к спертым запахам и исчез обратно. Хозяин комнаты ждал, когда чужак поднимет обрез, чтобы опередить его, но палач бросил оружие на верстак, разгреб сваленные в кучу железки и устроился на освободившееся место. Потом приподнял за хвост мертвую помесь барбоса и крокодила и проворчал:
– И ведь уродится такое. Представляешь, сожрала, как минимум, пятерых, судя по остаткам обуви, а все ей мало. На меня тоже зубы скалить вздумала…
Веркер молчал, разглядывая гостя. Крепкий, легкий в движениях, мелкие шрамы на голове и лице, а от мощной высокой фигуры отдает запахами Тьмы. Разными. Злыми и добрыми, сильными и слабыми. Такое впечатление, что чужак провел больше времени за последней чертой, чем здесь, в Городе. Очень странный субъект.
Палач тем временем бросил под ноги зверюгу и добыл из кармана сверток с бутербродами. Из-за беготни по округе он так и не успел перекусить. Пошуршав бумагой, Клаккер добыл первую пирамиду из хлеба-сыра-мяса и набил рот. Жуя, ткнул пальцем в мастера и проворчал, рассыпая крошки:
– А ведь я тебя помню… Мы тогда в госпитале вместе болтались. Ты был в третьем эскадроне, который ходил в атаку на нечисть, что от заводских складов на слободу поперла… Точно! Вы еще с таким крохотным трубачом кидались подушками в сестричек и кричали, чтобы вас добили. А доктора послали так далеко, что вряд ли он до места добрался.
Веркер удивленно прищурил глаза, потом долго ковырялся в памяти, но так и не признал гостя:
– Извини, у меня на лица память не очень…
– А, мелочи. Меня просто мимо на каталке везли, вот твои кудри и впечатались… Ты в палате, а меня в тифозный барак, туда почти всех наших сгрузили, кого на улицах подобрали.
– В тифозный свозили умерших. – Мастер покрепче сжал рукоять пистолета. – Насколько я помню.
– Точно! – Клаккер доел бутерброд и потянул другой. – Меня и везли. Кишки наружу, все пузо нараспашку и вонь до небес… Повезло, что старый санитар в бараке кудесником оказался. Промыл какой-то жгучей дрянью потроха и заштопал… Я думал, что сдохну там же, на каталке. А нет, выжил… Хотя, может, лучше было бы сдохнуть…
В животе хозяина подвала заворчало, и мужчина смущенно прижал руку, давя голодный позыв. Охотник посмотрел на собеседника, потом на распахнутую за спиной дверь и хлопнул себя по лбу:
– Черт! Ты же здесь под замком сидишь! Сколько? День-два? Или больше?..
Замотав бумагу, Клаккер примерился и перебросил сверток на тряпки. Потом отряхнул крошки со штанов и спросил:
– Ладно, разберемся. Раз жив – уже хорошо. Только зачем ты с этим придурочным Брицем связался?
Грязный обитатель подземелья помолчал, потом подтянул подарок поближе к себе и зашуршал бумагой, зло огрызаясь на глупый вопрос:
– Потому что в одном дворе жили… А когда в Город вернулся, он был единственным, кто хоть как-то помог… Вот почему.
– А что на работу не пошел? На заводах постоянно людей не хватает. Руки-то у тебя золотые, отлично бы устроился.
– Потому что сам сказал, лучше бы нас добили тогда! – взорвался Веркер, сбрасывая тряпье. – Это тебе повезло, что выжил из кусков собранный! А мне твари ноги отгрызли, и все – только в канаву, подыхать! Вот, вот почему!
Клаккер посмотрел на штаны, завязанные узлами там, где должны быть колени. Потом медленно слез с верстака, подошел поближе и присел на корточки. В отсветах фонаря стало видно, что охотник сильно вымотался: морщины избороздили лицо, глаза обметало черными тенями. Протянув руку, палач медленно заговорил, длинными паузами отделяя каждое предложение:
– Пошли со мной, брат. Вместе подыхали, вместе теперь жизнь заново построим. Пошли, что тут гнить заживо… Чтобы я своего на Барахолке бросил? Да никогда… Слово даю, ни голодать не придется, ни совестью торговать ради заработка.
– Ты меня так хорошо знаешь? – оскалился мастер.
– Ты солдат, как я, не каратель. А солдаты людей ночами ради гроша не режут. Нет на тебе крови горожан? Значит, плевать на все остальное… Что нечисть кольцевал и помогал на богатеньких золото зарабатывать? Тоже мне, преступление.
Голодный мужчина молчал, судорожно дожевывая кусок хлеба. Потом вздохнул и убрал пистолет за пазуху, чтобы освободить обе руки и вцепиться в широкий ломоть мяса. Прежде чем набить рот, выдохнул:
– Зачем тебе калека? Обуза одна.
– Друг другу спину прикроем. И не кривись, так и будет… Пойдем, брат. Пора начинать жить заново…
Глава 9
Неожиданно горячее солнышко подтопило сгрудившийся на крышах снег, и талая вода обрушилась на улицы звонкой капелью. Еще грозили последние трескучие морозы, еще старожилы кивали на темные тучи, медленно ползущие с далеких гор. Но в Городе уже дохнуло весной, обещая скорое освобождение от надоевших холодов. И люди заулыбались вслед ярким солнечным лучам.
Палач добыл где-то стол-мастодонт, сколоченный из неподъемных тумб и бесчисленного количества ящиков, увенчанных широченной столешницей. Убив день на сборку дубового чудовища, Клаккер теперь с удовольствием рассовывал по пахнувшим лаком потрохам бесконечные револьверы, патроны, тесаки и алебарды. Смертоносным железом запросто уже можно было вооружить личную армию, но охотник с маниакальным упорством пополнял и пополнял коллекцию, без малейших угрызений совести таская новинки из набегов по окрестностям. При этом с радостью был готов подарить любую стреляющую или кромсающую безделушку друзьям, только попроси.
Хозяин кабинета с интересом разглядывал помощника, крутя в руках слабо дымившую сигару:
– Так куда ты мастера пристроил?
Запихнув последнюю железяку на место, охотник за нечистью ответил, безуспешно пытаясь вытереть измазанные маслом руки о драную тряпку:
– Здесь, в конце второго этажа, комнатку подобрали. Помнишь, истопник-горбун там жил? Ну, еще до того, как здание нам отдали. Там все под него перестроено было: низкая кушетка, душ с переделанными кранами. Очень удачно получилось, как будто специально для Веркера делали.
– Думаешь, хорошая идея, держать партикулярного господина на государственной территории? Нас любая проверка в бараний рог согнет.
– Пар-ти… Тьфу, где только гадости нахватался, – вздохнул Клаккер, расстилая толстую газету на краю стола и вогдужая поверх ноги в тяжелых сапогах.
– Это я третий день отчеты строчу, – смутился на секунду сыщик, спрятавшись за пахучими дымными клубами. – Канцелярщина так и лезет, сам себя не узнаю… Но ты от ответа не увиливай.
Палач помахал ладонью, отгоняя пролетавшее мимо серое облачко, потом приклеил задумчивое выражение на лицо и ответил:
– Может, мне трубку завести? Ты – с этой вонючей дрянью, я – с хорошим табаком, который обещали по знакомству в Заречье продать. Будем на пару Гжелику травить… Ладно, шучу… Я мастера к себе возьму. Мне по штату можно еще троих завербовать. Вроде так в последнем табеле значилось. Кстати, тобой же и подписанном.
– Безногого? В охотники за нечистью? – Шольц отложил сигару в сторону. – Знаешь, я могу глаза закрыть, даже если ты кордебалет притащишь, для хорошего человека не жалко. Но вот как с наместником объясняться, ума не приложу.
– Во-первых, объясняться буду я. – Клаккер важно сложил руки на животе, пародируя позу начальника. – Потому как спрос именно с меня… Во-вторых, мы нашли мастеру отличную коляску, в которой он по имеющемуся здесь пандусу спускается на первый этаж и может выезжать на улицу. Вчера с Гжеликой весь вечер по площади катался. Так что про инвалида я бы промолчал.
– Но…
– Никаких но!.. – неожиданно резко отрезал палач. – Ты вот знал, что в конце коридора старый лифт стоит? Знал? Нет? А Веркер его не только нашел, но уже и отремонтировал. Сам пользуется, и нам не зазорно прокатиться… И титан исправил, теперь горячая вода на этаже. И душевую обещал доделать летом, чтобы не к девушке бегать на помывку, а здесь, в здании, после тяжелого дня спокойно пыль смыть.
– Ну и поселил бы его там же, рядом с сержантом! – рассердился Шольц, давя ни в чем не повинную сигару в пепельнице. – Сюда-то зачем взял?
– Потому что здесь он жив будет, а в Городе его грохнут! – в ответ распалился охотник, повышая голос. – Ты знаешь, как он ноги потерял? Конницу тогда швырнули улицы зачищать, на прорыве. И пока нечисть лошадей жрала, люди тварей палашами пластали. Кто мог. Тогда и мастеру нашему досталось. Меня – на погост хотели списать, а ему обрубки отпилили, чтобы гангрена дальше не пошла… Когда из госпиталя выпихнули, какие-то «добрые люди» предложили работу на дальних фермах. Оказалось – сектантам солдат понадобился для опытов. Что там с ним делали и как он вырвался – пока не знаю, молчит. Но когда в Город дополз, за ним кто-то следом пришел. Одного топтуна точно люди Брица придавили. Вот Веркер по всяким подвалам и прятался поначалу. Потом уже компаньон внаглую на улицу не выпускал, не хотел золотой курицей рисковать. Но какой-то нехороший интерес с другой стороны остался, нутром чую.
Сыщик помолчал, потом подпер рукой полный подбородок и стал водить пальцем по зеленому сукну, гоняя ногтем табачную крошку:
– Ну хорошо. Прикрыл ты парня от возможных неприятностей. Но толку нам с него? В истопники не запишешь, разве что к бумагам приставить. Но там и Зиццу теперь места мало, уже ворчит, что весь архив перелопатил, еще давай.
Клаккер выбрался из-за стола и потянулся: деятельная натура требовала движения, сидеть и изображать важного господина надоело.
– Знаешь, босс, я иногда поражаюсь. Ты человек умный, проницательный. Но когда по накатанной бежишь, глаза тебе открыть очень трудно. Хотя – начальник целой Службы Сыска. И кого? Теней!
Порывшись в карманах, мужчина положил перед старшим обер-крейзом маленький кошелек, блеснувший в солнечных лучах черной чешуей:
– Мы оба с ним – меченые. Но если я могу лишь по следу идти и почти на равных с нечистью рубиться, то Веркер механик от бога. И может собирать вещи, которые используют куски Тьмы нам на пользу. Представляешь?.. Смотри – это безделушка. Сшита на потеху богатым. Продать не успели… Но мастер обещает Гжелике скроить жилетку из чужих шкур. Я даже знаю, кого прибить надо будет, чтобы чешуи набрать… Ни нож, ни пуля из мелкого пистолета не возьмут. Чем тебе не приобретение?.. Дальше считай: любой пистолет или ружье – свой человек до ума доведет, отремонтирует. Больше не придется на сторону бегать… Штучки всякие необычные, чтобы тварь поймать или отпугнуть. Капканы, западни на их тропах. Да мало ли!.. Ради этого я готов из своего кармана ему платить. Потому что такого человека бросить – Барахолка от счастья удавится.
Шольц пожал плечами и попытался оставить последнее слово за собой:
– Может быть… Но ни я, ни ты его на самом деле не знаем. Мало ли что за парнем тянется.
– Я – знаю! – фыркнул палач, рассовывая по карманам любимые игрушки. – Это для тебя человек, ради выживания путавшийся со шпаной, подозрителен и опасен. А для меня он – брат, который жизнь отдать ради нас не пожалеет. И прикроет в бою, как было раньше, во времена прорывов.
– Хорошо бы, – не стал дальше спорить начальник департамента, добывая из запасов чистый лист бумаги. – Посмотрим, как дальше сложится. А я пока оформлю временную ставку для твоего оружейника. Если все будет нормально, впишем в постоянный штат… Значит, ползолотого в месяц жалованье и бесплатная комната от меня лично.
Клаккер порылся в бездонном кармане и выложил перед сыщиком шесть тяжелых желтых кругляшей:
– Держи. Считай, я за год твои расходы покрыл. А когда бумагу пачкать закончишь, то слово «временно» вычеркни, не обижай хорошего человека.
Шольц недоуменно посмотрел на золото, потом заорал:
– Вот скотина упрямая! Я для тебя же стараюсь, чтобы со службы не поперли, чтобы наместник нас обоих в ночном горшке не утопил, а ты!..
Но палач уже не слышал, вывалившись в коридор и хлопнув за собой дверью. Прогрохотали тяжелые сапоги, а взбешенный Шольц никак не мог угомониться:
– Ну подожди, осел-переросток! Я тебе еще дам прокашляться! Ты у меня еще прискачешь помощи и защиты искать!.. Вредитель!..
* * *Веркер сидел у низкого подоконника и щурился на яркий солнечный свет, заполнивший крохотную комнату. Покосился на материализовавшегося рядом охотника, потом погладил многократно перекрашенную древесину и вздохнул:
– Странно все это. И ты, и кто с тобой работает… Будто в сказку попал.
– Ага, – согласился Клаккер, – в сказку. Страшную… Гжелика с нечистью разговаривает, если у кого в бестолковке мозгов больше, чем у попугая. Я по гнусным помойкам шастаю и хвосты рублю. Зицц по бумажкам может очередной конец света предсказать с точностью до минуты. И босс, который всем этим управляет.
– Попрет он меня, – констатировал почти свершившийся факт мастер.
Но заглянувший на минуту гость не согласился:
– Это он просто норов показывает. Обидно, что я нового человека привел, не посоветовавшись… Не бери в голову, все устаканится… Единственное, о чем прошу по возможности: со спиртным надо бы заканчивать. Чего примерещится, за пистолет схватишься – так и до настоящей беды близко. По себе знаю… Сколько раз палец на спусковом крючке ловил.
– И как завязал? – равнодушно поинтересовался инвалид, следя за бегущей по улице стайкой мальчишек.
– Начал контракты брать. Всю Изнанку исходил: то сбежавших студиозусов искал, то еще где на грани с бандитами пересекался. Даже разок заложника выкупал… Потом уже сюда попал, хвосты крутить.