Белла исчезла. Я вытащил сигарету и начал чиркать зажигалкой. Солнце забежало за тучу, вокруг мгновенно потемнело. Я вдохнул дым и решил возвращаться в дом. И тут мой взгляд упал на ветку неизвестного кустарника, растущего под окном. На ней трепыхалась какая-то тряпочка. Я отцепил ее, сунул находку в карман и ушел.
В своей спальне я вытащил лоскут и внимательно изучил его. Он был серого цвета, похоже, шелковый, нежный на ощупь. Вероятно, он вырван из женского платья или мужской рубашки. Но у меня такой нет, впрочем, насколько знаю, у Сергея Петровича и Валерия тоже. Внезапно я подумал: а где Валерий и Павлик? Сергей Петрович повез Маргариту в больницу, а куда подевались остальные?
Я пошел в кухню. Лариса Викторовна, стоя спиной к двери, варила кофе.
— Скажите… — начал было я.
Экономка заорала и уронила джезву. Коричневая жидкость разлилась по полу.
— Как вы меня напугали! — в сердцах воскликнула Лариса.
— Простите, я не хотел.
— Ничего, — экономка взяла себя в руки, — думала, все спать пошли.
— Кстати, — бесцеремонно перебил ее я, — где Валерий?
— Спит.
— Спит?! Он не слышал криков?
Лариса Викторовна пожала плечами.
— Этот вопрос не ко мне, Валерий не выходил из своей спальни.
— А Павлик?
— Он еще вчера уехал.
— Куда?
Лариса пожала плечами.
— Знала, да забыла. Владимир или Воронеж, нет, кажется, Вологда. Они же с Маргаритой Михайловной эстрадные концерты организовывают, вот он и повез кого-то на гастроли. Молоденький мальчик, а вежливый. Интеллигентно так попрощался со мной.
Я вытащил из кармана лоскут и сунул экономке под нос.
— Скажите, у кого есть такое платье?
Лариса Викторовна помяла тряпочку.
— Шелк, натуральный, дорогая вещь. Точно не Беллочки, она такое терпеть не может. Недавно ей подарили комплект постельного белья из шелка, очень красивый, желтого цвета, но Белла его Катерине-покойнице отдала, сказала: «Противное такое, скользкое, фу, ненавижу шелк». У Анны с Кларой тоже ничего подобного нет. Где вы его взяли?
Ну не говорить же правду, учитывая, что Глафира, по всеобщему убеждению, носит платье из серого шелка!
— В прихожей на полу. Вы уверены, что ни в одном шкафу в доме нет ничего подобного?
— Конечно, — кивнула Лариса, — я же глажу после стирки и очень хорошо знаю, что у кого в гардеробе.
— Ладно, — вздохнул я, — пойду подремлю.
Лариса Викторовна открыла рот, потом закрыла…
— Вы хотите у меня что-то спросить? — улыбнулся я.
— Да… ну там, в кабинете, на полу, вернее, на ковре, лужа крови…
— Не надо ничего трогать до прихода милиции, я запер дверь.
— А свет потушили?
— Нет.
— Надо бы погасить, — вздохнула экономка, — да боязно одной туда заглядывать, может, вместе, а?
Я кивнул. Мы поднялись на второй этаж, я открыл дверь, в нос ударил неприятный специфический запах. Я попытался сообразить, что за «аромат» стоит в комнате, но тут Лариса Викторовна вскрикнула:
— Мама!
В связи с произошедшими событиями мои нервы были натянуты, словно гитарные струны.
— Что? — заорал я. — Где?
Экономка ткнула пальцем в портрет. Я посмотрел на изображение Глафиры и ахнул. Кровавое пятно с ее шеи исчезло.
И тут до меня дошло, чем так сильно пахнет в кабинете: растворителем для красок.
Глава 16
К Норе я явился около полудня, совершенно невыспавшийся. Хозяйка молча выслушала рассказ и заявила:
— С деньгами ясно, их стырил Валерий. Думаю, если обыщешь его комнату, найдешь то, что осталось от похищенной суммы. Такой человек ни за что не понесет купюры в банк, они ему постоянно нужны для оплаты «однорукого бандита».
— Вы предлагаете мне рыться в чужих вещах?
— Почему бы и нет?
— Но это в высшей степени неприлично!
— Мы частные детективы, — торжественно напомнила Нора.
— Это вы сыщик, а я секретарь.
— Ваня, — ледяным тоном заявила хозяйка, — изволь сделать то, что я приказала. Обыщи шкаф Валерия.
И как бы вы поступили на моем месте? С удовольствием посмотрю на человека, который решится возражать Норе.
— Значит, так, — чеканила хозяйка, — сначала деньги. Потом, отдав их Кузьминскому, займемся «шутником». Хотя, может, он не просто идиот, решивший попугать семью, а убийца. Надевает серое шелковое платье и изображает Глафиру.
— Нас нанимали лишь для поиска вора, — напомнил я.
— Неужели тебе не интересно, кто и почему убрал двух женщин?
— Маргарита пока жива, — напомнил я.
— Именно что пока, — хмыкнула Нора. — Так, ступай назад. Эй, стой, телефон купил? Говори номер, а лучше напиши на бумажке.
Я послушно нацарапал в лежащем на столе блокноте «722-77-70» и замялся.
— Что еще? — недовольным голосом поинтересовалась Нора.
Вы меня уже достаточно хорошо знаете, поэтому понимаете, с каким трудом я выдавил из себя:
— Нора, мне нужны деньги, в долг.
Хозяйка подкатила к письменному столу, вытащила ключ от сейфа и спокойно спросила:
— Сколько?
— Три тысячи, отдам через полгода, частями.
— Ладно, — отмахнулась Нора, открывая железный ящик, — возьми. Только имей в виду, у Николетты нет стоп-сигнала. Чем больше даешь, тем больше она недовольна. Что твоя маменька потребовала на этот раз? Кольцо в нос?
Я взял купюры.
— Это не для нее.
— Ваня, — назидательно сказала Нора, — таким людям, как ты, лучше даже не начинать врать. В конце концов, какое мое дело, куда пойдет запрошенная сумма? Только извини, твоя маменька — пиявка.
На секунду я заколебался. Может, рассказать Элеоноре, в чем суть дела? Но тут же подавил это желание в зародыше. Несмотря на мужской характер и яркую харизму, Нора — женщина, и ничто бабское ей не чуждо. Пусть уж лучше считает, что меня в очередной раз «доит» Николетта.
Получив деньги, я решил обрадовать Жанну и позвонил ей на мобильный.
— Привет, — раздался веселый, мелодичный голосок.
Похоже, бывшая пассия великолепно себя чувствует.
— Это Ваня.
— Погоди минутку, — так же радостно прощебетала отставная любовница, — музыку потише сделаю, мешает!
— Ладно, — ответил я и стал ждать.
Наконец из трубки раздалось:
— Подождал?
— Конечно.
— Не надоело?
— Нет, — удивленно сказал я.
Жанна захохотала:
— Работает автоответчик, оставьте сообщение после гудка.
Я обалдело слушал тишину, потом раздалось щелканье и полетели короткие гудки. Ничего не понимая, я вновь набрал хорошо знакомый номер.
— Привет… Погоди минутку, музыку потише сделаю, мешает… Подождал? …Не надоело? Ха-ха-ха-ха. Работает автоответчик, оставьте сообщение после гудка…
Я очень сдержанный человек, умеющий владеть собой, но сейчас испытал острейшее желание надавать Жанне оплеух. Что за шутки? Просто поведение подростка, а не взрослой дамы! А я-то хорош, мирно беседовал с автоматом! «Ладно, подожду!»
Я опять набрал номер и сообщил:
— Жанна, проблема решена, позвони мне.
Потом сел в машину и поехал к Кузьминскому. По дороге я вспомнил, что не дал Жанне новый телефон, но потом сообразил, что у нее стоит определитель номера, и успокоился. Впрочем, мне все же пришлось припарковаться и воспользоваться сотовым — наступило время звонка Николетте.
— Ваня, — заверещала маменька, — почему ты вчера не пожелал мне спокойной ночи?
— Извини, закрутился.
— Ужасно! Чувствую себя ненужной, лишней в твоей жизни!
Так, понятно, маменька поругалась с Кокой. Каждый раз, когда заклятые подружки наговорят друг другу гадостей, Николетта начинает отчитывать меня.
— Запиши номер моего нового мобильного.
— Сейчас, — прочирикала маменька. — Нюша! Дай ручку! Не эту, старая корова, нормальную. Могла бы догадаться и прихватить бумагу! О боже! Не газету, уродина! Книжку! Нюша!!! Что ты притащила?
— Так книжку просили, — послышался крик домработницы.
— Но ведь не Акунина же, — взвилась маменька, — а записную.
Я безропотно ждал, пока они разберутся между собой.
— Диктуй, — велела Николетта.
Я сосредоточился. Вот черт, забыл! Такой простой номер…
— Вава! Ты уснул?
Внезапно цифры всплыли в памяти.
— 277-77-70.
Николетта отсоединилась. Она всегда швыряет трубку, не попрощавшись.
В доме у Кузьминского стояла тишина. Во дворе шофер протирал тряпкой «Мерседес».
— Костя… — начал я.
— Костя был до меня, — ответил парень, — его уволили. Я Андрей.
— Ох, извините.
— Ничего.
— Где Сергей Петрович?
— В дом пошел.
— Как он?
— Да вроде ничего, только курит все время.
— А Маргарита Михайловна?
Андрей отложил тряпку.
— Сигареткой не угостите? Мои закончились.
Андрей отложил тряпку.
— Сигареткой не угостите? Мои закончились.
— Да, конечно, берите всю пачку.
— Мне одну.
— Забирайте все.
— Не, не курю такие, — заявил юноша, брезгливо посмотрев на «Бонд», — предпочитаю «Парламент». Маргарита Михайловна жива, но плоха, мне медсестра наболтала, что шансов у нее ваще никаких, только на аппаратах лежать. В коме она.
И он снова принялся полировать бока «шестисотого».
Я вошел в дом, постучал в кабинет к хозяину, потом заглянул внутрь. Комната была пуста, ковер исчез. Со стены сурово смотрела Глафира. Мне стало не по себе. Где Сергей Петрович?
Кузьминский был в спальне, лежал на кровати прямо в ботинках и слегка похрапывал. Я подумал немного, потом стянул с него штиблеты и прикрыл его пледом.
— Спасибо, Олюся, — бормотнул он и снова захрапел.
Я пошел искать остальных членов семьи и с удивлением обнаружил, что дом пуст. Народ разбежался кто куда. Лучшего момента для обыска не найти.
Чувствуя себя весьма некомфортно, я вошел в комнату Валерия. Супруги спали в разных помещениях, соединенных между собой ванной. Я сначала ошибся и попал к Анне. Бардак у нее царил отменный, такой же, как у Клары. Очевидно, любовь к порядку передается генетически. Не знаю, как вас, а меня передергивает при виде скомканных колготок на столе, массажной щетки, из которой торчат волосы, и прокладок, разбросанных где ни попадя. Естественно, я знаю, что с женщинами каждый месяц случаются определенные неприятности, но предпочитаю не видеть гигиенические средства, которыми они пользуются.
У Валерия же в спальне был солдатский порядок. Кровать застелена покрывалом, подушка стоит, словно часовой у двери генерала, на письменном столе аккуратной стопкой громоздятся книги. Одежда висит в шкафу. Я посмотрел на пиджаки и брюки. Увы, я до сих пор никогда не лазил по чужим карманам и глубоко презирал тех, кто читает чужие письма, шарит в чужих сумках и заглядывает в замочные скважины. Но делать-то нечего!
Я в нерешительности маячил около шкафа. Нора, к сожалению, не первый раз ввязывается в расследования, и, судя по ее боевому настроению, она еще долго будет забавляться игрой в Ниро Вульфа. Мне, как вы понимаете, отведена роль Арчи. Я ноги Норы, которые бегают по разным адресам, добывая нужные сведения. Честно говоря, это меня очень раздражает. Во-первых, я никогда ранее не читал криминальных романов. Нет, во мне отсутствует снобизм человека, который, зевая, кое-как продрался сквозь Конфуция, а потом всю оставшуюся жизнь таскает в портфеле томик китайского философа, сообщая окружающим: «Читаю лишь серьезную литературу».
Нет, я слишком образован для подобных спесиво-снобистских заявлений. Ничего плохого ни в детективах, ни в фэнтези нет. Я с удовольствием перечитываю Толкиена, сагу о хоббитах, считаю эти книги гениальными, но криминальный жанр не по мне. И первое, что мне пришлось сделать, превращаясь в Арчи, это изучить более тридцати томов, принадлежащих перу Рекса Стаута.
Самое интересное, что с тех пор я иногда беру в руки детективы, но патологической страсти к ним по-прежнему не имею.
Будучи человеком подневольным, секретарем на окладе, я обязан подчиняться Норе, вернее, могу, конечно, взбунтоваться и сказать ей решительное «нет». Но тогда она преспокойненько выставит меня за дверь. Представляете, как трудно в наше время найти работу мужчине, справившему сорокалетие, у которого в кармане диплом Литературного института? Есть еще парочка обстоятельств, вынуждающих меня забавляться идиотской игрой «в сыщика». Если я окажусь без работы, исчезнет и оклад, кстати, очень неплохой, который платит мне Элеонора. А что устроит Николетта? И, наконец, последнее, из-за чего я скорей всего до смерти обречен быть Арчи, — это пресловутый квартирный вопрос. Став секретарем Норы, я переехал к ней и сейчас живу в собственной комнате. Лишившись службы, я, естественно, потеряю и площадь, придется возвращаться к маменьке…
Последний аргумент был решающим. Я глубоко вздохнул и приступил к несанкционированному обыску.
Обычно люди, твердо уверенные, что никто не полезет в их вещи, разбрасывают последние где ни попадя. Валерий же был так аккуратен, что это походило на манию. В одном отделении стопкой лежали футболки и майки, в другом нижнее белье, причем трусы были подобраны по цвету: темные справа, светлые слева, а носки аккуратно соединены парой и скручены вместе. Я осторожно рылся в вещах, но никаких следов денег не обнаружил. Ничего похожего на купюры не было в ящиках письменного стола и комоде, а на книжных полках стояли педантично выстроенные по цвету книги. Меня слегка удивил их подбор: «Граф Монте-Кристо», «Три мушкетера», «Оцеола — вождь семинолов», «Айвенго». Такое ощущение, что библиотека принадлежит подростку, а не взрослому мужчине.
Тяжело вздыхая, я поднял матрац, затем ковер, заглянул за батарею, постучал по стенам. Никакого намека на тайник. Нашел лишь энное количество пыли, что, учитывая отсутствие горничной, неудивительно. Ларисе Викторовне одной трудно управиться с огромным домом.
Убедившись, что в спальне денег нет, я перебрался в санузел. Осмотрел бачок унитаза и крохотный шкафчик, затем замер перед корзиной для грязного белья. Делать нечего, придется пройти и через это испытание. Я откинул крышку и двумя пальцами начал вытаскивать рубашки и трусы. Да, похоже, Лариса напрочь забыла про стирку!
Внезапно рука наткнулась на нечто мягкое, шелковистое, нежное, словно тельце новорожденной мыши. В полном недоумении я вытянул вещь наружу, встряхнул ее и вздрогнул.
Это оказалось серое шелковое сильно измятое платье, сшитое по моде начала XX века. Оно было обильно украшено оборочками и рюшами. В полном обалдении я расправил его и обнаружил, что на рукаве чернеет дырка. Очевидно, тот, кто надевал платье, зацепился за гвоздь и вырвал клок. Или это был куст?
В голове тут же выстроилась логическая цепочка. Женщины в доме боятся Глафиры, она уже являлась Ларисе Викторовне и Кларе. Они обе абсолютно одинаково описывали привидение: фигура с закрытым густой вуалью лицом, в сером платье с несчетным количеством оборок.
Значит, они и в самом деле видели Глафиру! Вернее, Валерия, который, обрядившись вот в это платье, бродил сначала под окном у Ларисы, а потом у Клары.
Я принялся рьяно потрошить корзину для белья и сразу нашел серый полупрозрачный платок, служивший «Глафире» вуалью.
Я быстро запихнул грязные шмотки в корзину, схватил платье и платок и выглянул в коридор: никого. Стараясь не топать, я перебрался в свою комнату, сунул находки в пакет и, позвонив Норе, помчался к машине.
Хозяйка, выслушав рассказ, повертела платье в руках.
— Интересно, однако, — задумчиво протянула она.
— Зачем он их пугает? — пробормотал я. — Какова цель? Просто издевается?
— Ну, исходя из того, что несчастная горничная Катя погибла, а Маргарита в коме, вряд ли этот маскарад можно считать обычным розыгрышем. И кто же эта дрянь?
— Вы о ком?
— О Глафире.
— Не понял.
— Интересно, кто разгуливает в платье, доводя людей до обморока?
— Но это же ясно, — воскликнул я, — Валерий! Одежду-то я нашел у него в корзине.
Нора хмыкнула:
— Ваня, задействуй логику. Ты только что мне рассказывал, какой невероятно аккуратный человек Валерий.
— И что?
— Разве он мог вот так скомкать платье?
Я вспомнил, что даже в корзине вещи лежали педантично сложенными, и возразил:
— Ну… всякое случается, ведь оно валялось среди предназначенного для стирки белья, хотя…
— Вот еще одно странное обстоятельство, — кивнула Нора. — Посуди сам: Валерий очень хитер, он профессиональный игрок, но в доме, насколько я поняла, никто и не догадывается о его страсти. Он сумел соблюсти полнейшую тайну в течение не одного года, он крайне осторожен и вдруг запихивает в корзину это платьишко. Не думаю, что Валерий жаждет разоблачения, как считаешь?
— Похоже, что так, — признал я ее правоту.
— То-то и оно, — кивнула Нора, — прятать платье в корзине очень глупо, Лариса Викторовна начнет собирать белье для стирки и тут же обнаружит его. Ну и каковы ее действия?
— Начнет кричать.
— Правильно. Уж, наверное, Валерий подумал бы о таком исходе событий. И потом еще одно. Это что?
Задав последний вопрос, Нора принялась размахивать платком.
— Вуаль, которой он прикрывал лицо, чтобы остаться неузнанным.
— Ты ее внимательно осмотрел?
— Зачем? — пожал я плечами. — Карманов там нет, просто квадратная тряпка.
— А вот тут ты допустил ошибку! — радостно воскликнула Элеонора. — Эта штукенция прямо указывает, что Валерий не переодевался Глафирой.
Нора всегда ухитряется меня удивить.
— И каким же образом? — воскликнул я.
— Смотри сюда, — велела хозяйка, — что на этой стороне?