Данилов продолжал с остервенением долбить твердую, стянутую корневыми системами сорняков землю. Да, бульдозер бы не помешал. Александр посмотрел на свои мозолистые лапы и вспомнил, какие ладони у него были, когда он только попал в эту передрягу: руки человека, ни дня не занимавшегося физическим трудом. Но теперь он мог работать, не боясь волдырей, даже без рукавиц.
- Ребят, а меня тут девочка бросила, - вдруг признался Аракин. - Шлюха, мать ее. Я ж ей всю душу открыл... а она... говорит, ты мне только друг, и все тут.
Кто-то в соседней бригаде захохотал - видать, ветер донес фразу до чужих ушей. Виктор затравленно и зло оглянулся.
В городе было не намного больше мужского населения - если учитывать всех, даже старух. Но в возрастной группе 20-30 лет соотношение было "китайским", и выбор у девушек был больше. Идея сводить пары насильно у населения поддержки не встретила, а когда Богданов заикнулся о принудительном осеменении, ему пришлось все обратить в шутку, чтоб отделаться от обвинений в фашизме и евгенике. К этому люди пока не были готовы.
Фомин сочувственно покачал головой, а Александр тем более не стал издеваться. Учитывая, что у самого на любовном фронте было глуховато. Да, теперь он герой. Да, почти любая будет рада составить ему компанию. Но что-то внутри него капризно заявляло: "Мне не нужна любая. Мне нужна конкретная, и точка". И заставляло биться лбом о бетонную стену. Мимолетная связь с Леной, проживавшей в соседнем "общежитии" и работавшей в отделе городского благоустройства только укрепила его в этом, оставив один неприятный осадок. Насколько неприятным может быть натужное для обоих изображение близости двумя приличными людьми, которые не согласны на простую случку с целью взаимной психосоматической разрядки и коррекции демографической ситуации, а хотят найти несуществующие "чувства".
Нет уж, прав был Омар Хайям. Уж лучше будь один.
- Работаете, мальчики? - услышали землекопы голос, и одновременно повернули головы.
Александр от удивления чуть не выронил штыковку. Неудивительно, что он сначала не узнал ее. Перед ним был призрак, тень той веселой смешливой девчонки, которая была одной из первых, кто встретил его в этом городе на холмах.
На Марии была серая выцветшая куртка, которую она раньше никогда бы не надела, бесформенная вязанная шапочка, из-под которой выбивались нечесаные спутанные волосы (ему показалось, или на них был налет седины? или это так падал свет?) На ногах у нее были стоптанные ботинки. В них он ее увидел, когда только пришел в Подгорный, но с тех пор прошла целая вечность. Стояла она, опираясь на костыль.
- А меня вот как раз Володя отпустил погулять. Хожу, осматриваюсь. Вот...
Как могла, она постаралась изобразить улыбку, но темные круги под глазами и нездоровые цвет лица ее выдавали. Сколько же дней она не выходила на улицу...
- Как вы себя чувствуете? - первым нашелся и заговорил Степан.
- Уже лучше, - ее голос был похож на шелест листьев. - Думала, что останусь там. Но в последний момент... передумала. Здесь лучше. Надеюсь, скоро на работу выйду. Сил нет сидеть... как растение.
Данилову показалось, что, как и всех, вернувшихся из долины смертной тени, ее отличали глаза. Былой легкости в них не было, а было... что? Не боль, не страх. Иной взгляд на жизнь.
Она еще на пять минут задержалась рядом с ними, стараясь поддерживать разговор, но Александр физически чувствовал ее дискомфорт и напряжение. Он вздохнул с облегчением, когда она помахала им рукой и пошла вниз по улице.
- Странно, я бы на их месте радовался, - услышал он голос Аракина. - Учитывая, как ее отколошматили, и сколько она пролежала в коме. Повезло сказочно.
- Говорят, она ребенка ждала, - покачал головой Фомин.
- Тем более бред, - фыркнул Виктор. - Нашли из-за чего переживать. Из-за зародыша. Нового сделают.
Не удивительно, что его бросила "телка", как он ее называл, подумал Саша.
- Проблема в том, что другого у них может никогда и не быть, - произнес Александр вслух. - Даже если она придет в норму.
Даже до войны чуть ли не каждая вторая пара репродуктивного возраста была фактически бесплодной. Все это заставляло думать о проблеме "бутылочного горлышка" и вымирания. Пока их становилось только меньше. Город рос только за счет абсорбции новых людей.
*****
Вечером Александр возвращался домой настолько измотанный, что шел, как алкоголик, на автопилоте. Мышцы гудели, но голова была приятно пуста.
В чудесном Городе солнца он по-прежнему свободен, хотя своей свободой тяготился. Можно было, конечно, объяснять это диспропорцией мужского и женского населения, которая все-таки была и здесь.
Елена была его попыткой номер два. До нее была еще Катя, но с ней они расстались еще на середине первой встречи. У них было что-то общее, делавшее их и похожими, и не похожими на Анастасию.
Лена была девушка скромненькая, умненькая - и, как следствие, одинокая. Не очень красивая, но зато добрая и отзывчивая. На таких мужчины смотрят в последнюю очередь, и обычно тогда, когда уже сами выходят из первой молодости. Все бы хорошо, но, к сожалению, ничего у них не склеилось. Они встречались два месяца, но уже после второй недели чувствовали, что не рвутся друг к другу, а, наоборот, ищут поводов, чтобы не видеться. Данилов чувствовал, что мог бы форсировать события и преодолеть этот барьер отчуждения. Но догадывался, что лучше не надо. Фрилав в новом мире не приветствовался, а провести всю жизнь с человеком, которому ты в тягость - что может быть хуже? Положа руку на сердце, Саша ни к той, ни к другой ничего не испытывал. Ему просто нужен был хоть кто-то, чтоб заполнить пустоту.
Город был похож на гигантскую стройплощадку. Где-то клали тротуар, где-то сажали или подстригали деревья, в старых домах шел капремонт. Но назначение некоторых работ Данилов даже не пытался понять. Зачем, например, было ломать фундаменты незаселенных зданий? Зачем столько траншей? Что за эпидемия трудоголизма, неужели только для снятия психологического напряжения? Он не удивился бы, если б завтра начали строить хоть великую китайскую стену...
Внезапно, нарушив ход его мыслей, инстинкт послал в разум сигнал "ВНИМАНИЕ". Периферическим зрением, которое не раз выручало его, Данилов заметил какое-то движение справа. Там шел человек. И тут Александр удивил сам себя. Вместо того чтоб выпрямиться, поприветствовать, помахать ему рукой или просто кивнуть, он вжался в стену. Зря говорят антропологи, что у человека нет генетических программ, а только светлый разум и социальные навыки.
Темнота скрыла его, и незнакомец прошел в пяти шагах от того места, где сжался в комок бывший герой Ямантау. Прошел не крадущейся, но и не свободной походкой, напружиненный, как дикий кот. С непокрытой лысой головой, в рабочей спецовке и резиновых сапогах. В городе не было никого, кого можно было бы спутать с ним.
Луч далекого прожектора упал на силуэт, и пульс Данилова, никогда не жаловавшегося на работу сердечной мышцы, пустился в пляс.
Этого не могло быть, но это было. Грубое лицо, мясистый нос, даже очки и густая борода не могли до неузнаваемости изменить его внешность.
"С тех пор он исхудал. В Прокопьевске на его мышцах еще было немало жира".
А потом человек приглушенно чихнул. "Пчха".
Данилов узнал этот звук, хотя никогда не думал, что запомнит. Но сейчас он оживил в его памяти тот день, когда они укрывались в промозглом подвале магазина обуви "Мерлин", в тесной клетушке, похожей на камеру.
"Откуда? Как вообще? Почему? - сознание разлетелось бессвязным набором мыслей, которые у него хватило ума не облечь в слова.
Мимо заброшенных гаражей, мимо котлована, который они рыли с упорством муравьев, проходила живая смерть. И как специально никого не было поблизости.
- Стой! - чтоб вернуть себе остатки самоуважения попытался крикнуть Данилов.
На мгновение он забыл, что безоружен, и даже ножа с собой не имеет. Но подвело недавно простуженное горло, и вместо рыка получился мышиный писк.
Незнакомец не услышал. Не заметив его, остававшегося в тени уже одетых зеленью кустов, он скрылся за поворотом, перейдя в соседний ряд гаражей.
Да какой к лешему незнакомец? Данилов готов был поспорить на все, что у него было, что это был он. Его тезка и земляк; любитель говорить зарифмованными остротами и дробить черепа саперной лопаткой. Жуткий душевно искалеченный ветеран локальной войны, сумевший пережить войну глобальную. Забойщик, но не тот, кто работал в подземных забоях. А тот, кто набил руку на забое скота.
То, что он сумел выбраться из Прокопьевска, Данилова не удивило. Да человек ли это вообще?
Преследовать его дальше было безумием. Открыто оружия Мясник по фамилии Мищенко не нес, но наверняка при себе имел как минимум пистолет. Но чтобы хоть немного реабилитировать себя в собственных глазах, Данилов нетвердой походкой пошел следом. Слишком нетвердой от передозировки адреналином. Не удивительно, что под ноги подвернулся торчащий прямо из земли металлический прут, старый довоенный кабель.
То, что он сумел выбраться из Прокопьевска, Данилова не удивило. Да человек ли это вообще?
Преследовать его дальше было безумием. Открыто оружия Мясник по фамилии Мищенко не нес, но наверняка при себе имел как минимум пистолет. Но чтобы хоть немного реабилитировать себя в собственных глазах, Данилов нетвердой походкой пошел следом. Слишком нетвердой от передозировки адреналином. Не удивительно, что под ноги подвернулся торчащий прямо из земли металлический прут, старый довоенный кабель.
Ободрав ладонь и одно колено, Александр достаточно ловко поднялся на ноги. Но когда он достиг прохода между гаражами, гигантской фигуры нигде не было видно. Хотя там было некуда сворачивать: зазоров между постройками не было.
Секундой спустя парень развернулся и побежал, уже больше не спотыкаясь на глинистой почве, в противоположную сторону. Весь городок можно было прошагать из одного конца в другой за двадцать-тридцать минут. Вскоре он добрался до комендатуры, где в последнее время квартировал Богданов, уже зная, что ему не поверят.
Этот человек был опасен. Даже если вероятность того, что это именно он, один процент, надо было предупредить руководство.
Все случилось, как он предполагал. Владимир выслушал его, хмурый и насупленный; пообещал, что разберется, и отослал его к черту. Как потом узнал Данилов, Марии стало хуже после возвращения домой. Она истратила слишком много сил, наплевав на все запреты своих коллег, теперь уже бывших и, возможно, навсегда. За это своеволие она расплатилась тем, что весь вечер лежала пластом со страшной головной болью. Заместителю градоначальника было в тот момент не до впечатлительного параноика. Александр не стал настаивать, а дал себя вежливо выпроводить на улицу.
Он и сам не был уверен на сто процентов. Как-то раз зимним вечером на безлюдной улице ему привиделась белая собака. Она шла прямо на него, возникнув прямо из снежного вихря. Тварь была настолько реальна, что Данилов отшатнулся и закрылся рукой, уверенный, что та вцепится ему в горло. Но секундой позже морок прошел, и перед ним не оказался только вихрь снежинок, в которых преломлялся лунный свет. Может и теперь с ним играло воображение? Вроде бы в городе не было человека, которого можно было бы спутать с Мясником. Но к ним то и дело приезжали из окрестных деревень. И даже из более отдаленных мест. Идти к Колесникову, к Масленникову, к майору? Чтоб выставить себя на посмешище?
Уже на следующий день Данилов и сам зарыл это происшествие поглубже в хранилище памяти, и было от чего.
Интермедия 5. Пир хозяина
Это был их главный и единственный государственный праздник. День Рождения Самого.
За большими столами в банкетном зале здания Правления истеблишмент города Заринска ел икру из свежевыловленной рыбы, саму рыбу, благодаря мастерству поваров почти неузнаваемую, тоже употреблял жаренную в кляре; пил вина и коньяки, которые берегли специально для таких случаев, и утолял голод мясом четвероногой дичи.
Звон бокалов, заискивающий смех, угодливые шутки, разговоры вполголоса... Женщины в вечерних платьях, мужчины при полном параде, разве что без галстуков - всего около пятидесяти человек ближнего круга, без которого ни один монарх не может обойтись.
И вот голоса смолкли. В зал входит сам виновник торжества.
По сравнению с августом, круто изменившим их жизнь, Мазаев раздобрел, а идеально выбритый подбородок сменила аккуратная бородка с легкой проседью. Он был похож уже не на толстого купчину, а как минимум на удельного князя, в его походке и голосе сквозила уже не просто степенность, а царственность.
Проходя по залитому ярким светом потолочных светильников залу (электричества у них было вдоволь), он уделял частичку своего внимания собравшимся - в той степени, в которой они его заслужили. Так же непринужденно он раздавал в будние дни зуботычины, не щадя даже самых высокопоставленных клевретов. Охрана была не нужна, потому что никто не осмеливался ему ответить. Он был властелином их жизни и здоровья, а о понятии чести они не задумывались.
Но сегодня у него хорошее настроение. Он жал руки, некоторых мужчин дружески хлопал по плечу, говорил простенькие комплименты дамам, с кем-то перебросился парой ничего не значащих фраз. Ему отвечали с неизменным подобострастием.
Фланируя по залу, бывший олигарх не оставляет без внимания и женских прелестей. Его взгляд скользил по глубоким вырезам, впивался в ножки и бедра оставленные для обозрения нарядами от давно почивших кутюрье. Предметы роскоши в хорошем свозились в Заринск массово со всего региона, имея высокий приоритет.
В свои пятьдесят восемь Мазаев был еще ого-го, и собирался сохранить свою кабанью силу, как один итальянский президент-миллиардер, до восьмого десятка. Особенно ему нравились худенькие блондинки с большими глазами, в возрасте от восемнадцати до двадцати двух.
Никто не смеет ему возразить. Он был главным самцом, и все здесь, мужчины и женщины, это признавали и были согласны со своим местом в табеле о рангах.
Вот начальник службы снабжения, кланяясь, преподносит ему подарок - настоящий самурайский меч, из чьей-то коллекции, из пригорода сгоревшего Барнаула. Именинник, не благодаря, принимает, говорит что-то насчет шашки Чапаева, хохочет, держась за брюхо. Ему несут подношения и остальные. На столе рядом с резным троном росла гора роскошных часов, редких довоенных сувениров. Настоящих произведений искусства среди них нет, ценны они из-за своей тогдашней стоимости.
Неожиданно Мазаев стучит вилкой по бутылке. Все поняли - Хозяин будет говорить тост.
- Предлагаю выпить за наш прекрасный город, - произносит он. - Где еще есть столько возможностей для человека, да?
Остаток вечера проходит в непринужденной обстановке. Но непринужденной лишь для него. Остальные сидели, как кролики в террариуме. Чтобы развлечь патрона, старший конюший и главный надсмотрщик за батраками устроили боксерский поединок до первой настоящей крови. Потом главный егерь - начальник над всеми охотничьими партиями догхантеров, которому выпал жребий, вынужден был кукарекать под столом, веселя гостей. Потом директор электростанции пел под гитару любимый шансон Хозяина.
Вина и коньяки сменялись водкой, но виновник торжества пит умеренно и следил, чтобы другие даже в такой день не перебирали. А у него были другие радости.
Внезапно у дверей, где застыли как изваяния двое гвардейцев, возникла суматоха. Мазаев перевел туда взгляд. По его сигналу охранники втащили в зал юркого седеющего мужика в пиджаке с замшевыми накладками. Осторожно раздвигая гостей, плечистые "быки" подвели его к месту, где во главе стола стоял резной палисандровый трон. Тот что-то хотел сказать, и начинал тараторить, предано глядя снизу вверх на Мазаева.
Слов никто не расслышал, но все увидели их действие. Лицо олигарха исказилось и потемнело, а несколько капель вина из бокала пролились на скатерть. Он сделал резкий взмах рукой и вскочил со своего места. От натяжения скатерти полетела на пол и разбилась вдребезги ваза с цветами, и тут же, как по мановению волшебной палочки, все разговоры смолкли - установилась абсолютная тишина, так что стало слышно, как шипят пузырьки в бокалах с только что налитым шампанским.
Ни говоря ни слова, Мазаев сделал знак Олегу Цеповому, своему помощнику по связям с общественностью, который в некоторых кругах был известен как Череп. Тот взял человека в пиджаке под локоть, и вместе они вышли в коридор, оставив недоуменную публику сидеть в пиршественном зале в ожидании грозы.
*****
Прикованный к батарее человек больше не оправдывался и не умолял о пощаде. Для этого у него слишком сильно распухло разбитое сапогами лицо.
- Нет, дружок, для тебя все только начинается, - пообещал олигарх, делая знак Черепу.
Бывший помощник депутата райсовета нанес лежащему еще несколько ударов резиновой дубинкой. Бить его дальше ногами Хозяин запретил.
В глубине души Мазаев понимал, что виноват он сам, а вовсе не главный агроном, который испробовал на своем лице тяжелые сапоги с металлическими вставками, в которых Череп, имевший еще степень кандидата философских наук, инспектировал фермы и поля Заринска.
Но всего ведь в голове не удержишь, тем более, когда от сельского хозяйства ты далек, как от луны. Этот козел должен был хотя бы поставить его в известность, чем засеял ЕГО поля весной!
Испугался, наверно. Мазаев всегда старался культивировать в людях эту эмоцию. И во всей иерархической пирамиде его компании она спускалась сверху вниз, от начальства к подчиненным. Она, как он знал, хорошо мобилизует людей и заставляет их и работать, и думать, и отвечать за свои поступки.
Видимо, старший агроном был непозволительно мягким. Ведь в головотяпстве был виноват и кто-то из его подчиненных, простых полевых агрономов. Но он даже сейчас не пытался повесить вину на них. Понимая, что он, Мазаев, с мелочью разберется проще. Вздернет или, в качестве новой забавы, затравит медведем. Голодную зверюгу недавно изловили в горах и держали в стальной клетке.