А он думал, что бог не выдаст, свинья не съест. Так пусть пеняет на себя.
У этих генно-модифицированных семян, которые они заказали за год до войны в Новой Зеландии и Голландии - морозоустойчивых, неприхотливых и дававших прекрасный урожай - был всего один недостаток. Как и все гибридные сорта они приносили урожай всего раз, а потом необходимо было приобретать новые. Первое поколение гибридов не было бесплодным, нет. Но из их семян во втором поколении росло все, что угодно, кроме необходимой культуры.
Это было оправдано в старом мире, хотя и не необходимо. Но теперь эта однажды сделанная ошибка поставила им шах и мат.
По сигналу хозяина гвардеец вылил на обмякшего человека ведро воды из подземного источника, но не ледяной, а просто холодной, чтоб пришел в себя, а не испустил дух.
Мазаев знал, что если узника завтра освободить и поставить на ту же должность, тот будет трудиться вдвое усерднее, помня о холодном каземате, сапогах, дубинке и наручниках.
- Очнулся, Мичурин? - Хозяин выкрутил до противного хруста его ухо. - Ну что, еще денек посидишь или понял, как ты нас подставил?! Фу, мразь...
Мазаев зажал платком нос. Еще и обоссался, паразит.
- Отцепите это дерьмо и принесите ему пожрать. И переодеться, - приказал он двум гвардейцам, потом повернулся к Черепу. - Еще раз проколется, к мишке его. А пока Бесфамильного ко мне приведи. Живо.
*****
Бесфамильный стоял в ванной комнате и подравнивал волосы на затылке электробритвой. Денщика у него не было, к барству он не был приучен. Зато с детства усвоил: настоящий пацан не должен уделять своей внешности слишком много внимания, как педик, но и выглядеть как чмо ему никак нельзя. А так как на причесон времени не было, лысая голова была оптимальной: врагам на страх, бабам на заглядение.
Он сбрил щетину с подбородка, освежился одеколоном и взглянул в зеркало. Остался доволен увиденным.
Бесфамильный не был подкидышем - это была его настоящая фамилия от рождения. Если сравнить его лицо в зеркале со старой фотокарточкой, где он, подстриженный под машинку, стоит по стойке смирно среди таких же аккуратно, но казенно одетых мальчиков и девочек, то сразу бросалось в глаза одно сходство. Колючий взгляд черных цыганских глаз, не обещающий ничего хорошего.
С самого детства судьба не очень-то его баловала. Правильнее было бы сказать, что она была повернута к нему тыльной стороной. Это уже потом, повзрослев и возмужав, Бес понял, как надо поступать с теми, кто повернулся. А тогда не знал, и жизнь казалась ему невероятно сложной.
Своих родителей он помнил смутно. Где-то на самом дне памяти копошились тусклые образы, похожие на бледных плоских червей. Но они были безумно далеко. И ни одного теплого и милого среди них не было. Где-то в закоулках прошлого звучали искаженные хриплые голоса, но не заставляли сердце сжиматься. По правде говоря, Алексей не знал, что сердце способно сжиматься.
Одним хмурым февральским утром его привели в большой дом, где пахло хлоркой и подгорелой кашей, а стены были выкрашены в кислотный зеленый цвет; привели чужие и незнакомые люди, среди которых была строгая тетя в синей форме, которую мальчик не видел ни до, ни после. Это место чем-то напоминало детский садик, но отличалось от него витающим в воздухе ощущением западни, из которой просто так не выпустят. Тетя, назвавшаяся Мариной Сергеевной, психологом, сказала мальчику, что его родители уехали в другой город - "надолго", и что пока его новый дом будет здесь. И ушла.
Дом. Это действительно был дом, но с приставкой "детский".
Уже в первый день пребывания в его стенах соседи по комнате рассказали пацану, как все произошло на самом деле. Супруги Бесфамильные были общительными людьми. Поэтому каждый второй день - и это помимо воскресений и праздников - у них в квартире собиралась большая компания для (как и было занесено в протокол) "совместного распития алкогольных напитков". Людьми они были простыми, поэтому за напитками ходили не в магазин, а к тете Клаве из третьего подъезда. Был святой праздник Крещения.
Маленький Алешка в веселье участия не принимал, хотя иногда батя и наливал ему на донышко стакана дерущую глотку жидкость. В тот момент он гулял во дворе, предоставленный самому себе. Потом он поймет, что отсутствие излишней родительской опеки пошло ему на пользу и приучило надеяться только на себя. И вот однажды, когда они, и мать, и отец были в нужной кондиции, один из давних приятелей, не только алкоголик, но и наркоман, проломил им головы молотком и забрал из небогатой квартирки все, что смог унести. А перед тем как покинуть ее, облил диван, шторы и ковры бензином и запалил. Когда приехали пожарные, выгореть успели все комнаты. Изуродованные трупы владельцев седьмой квартиры опознали только по месту обнаружения.
Нельзя сказать, что это причинило ему сильную боль. Мальчуган лишь хлюпнул и высморкался в грязный кулак. Нет, не от слез. С того момента, как он осознал себя, он не плакал, разве что от очень сильной боли - папка, да и мамка иногда зверели и лупили его уже не в воспитательных целях, а чтоб прибить. Просто у него постоянно текли сопли, ведь он ходил зимой все в том же осеннем костюмчике.
В детском доме оказалось несладко, но лучше. По крайней мере, здесь он был одет, сыт и худо-бедно ухожен. Волонтеры устраивали представления, спонсоры привозили игрушки, яркие подарки. Государство вроде тоже не скупилось. Правда, почти каждый день воспитательницы, все в мехах и в золоте, выносили до личных авто полные сумки сладостей и игрушек для своих детей. Но и сироты получали конфеты, апельсины и плюшевых зайцев. Живя с родителями, Бес даже не знал, что шоколад бывает разных сортов: ему покупали соевые плитки раз в месяц и слипшуюся карамель. Основной едой дома была картошка, единственными фруктами кислые уцененные яблоки и гнилые бананы. Здесь их стол был более разнообразен. Правда, ночами по пахнущим дезинфицирующими средствами коридорам иногда шмыгали крысы размером с котенка, но Леха их не боялся, и даже прибил одну палкой.
В семьи таких переростков брали неохотно, предпочитали помладше. Всем казалось, что из волчонка вырастет только зверь. Нагадит, обворует да еще квартиру подожжет. Усыновить такого ребенка решались только сдвинутые на вере в боженьку. Сам Бес знал, что никакого боженьки нет, иначе бы он не допустил, чтоб у одних было все, а у других ни хрена.
С еще меньшим энтузиазмом брали в семьи только дебилов, которых Бес и другие здоровые ребятишки всегда третировали. Когда мучить дураков и дрищей надоедало, а выдумывать новые проделки было лень, пацаны по ночам рассказывали друг другу истории. Но не про "черную руку", а про педофилов, убийц и насильников. В свои восемь-десять лет эти ребятишки шокировали бы знанием подробностей бывалых судмедэкспертов.
Когда Лехе было уже двенадцать, одна пара немцев-баптистов из Новосибирска попытались его приручить. Отделалась пропажей крупной суммы, отложенной на отпуск. После этого он три месяца бродяжничал по дорогам Сибири. Два раза чуть не погиб под колесами, один раз чудом убежал от ненормального бомжа, который мог быть и людоедом. Приобрел сексуальный опыт с девушкой на шесть лет старше. Та осталась довольна. Подворовывал, дрался с такими же, как он, отнимал телефоны и деньги у лошар. И только истратив все до копейки, вернулся на попутках в родной город.
С самого рождения жизнь учила Беса, бесплатно и доходчиво. В детдоме он усвоил нехитрую мысль: что она, жизнь - это не бокс и не карате, а бои без правил, где нет никаких запрещенных ударов. Бить надо не для понтов, а так, чтоб причинить максимальную боль и лишить воли к продолжению борьбы. А если стоять в сторонке и ждать, это закончится только тем, что все вокруг объединятся против тебя - надо же кому-то быть мальчиком для битья. Если такое место вакантно, то это плохой коллектив.
Ему нередко доставалось, но, совсем по Ницше, о котором он не знал, все удары жизни не могли его убить, а делали сильнее. На каждый удар он отвечал в двойном размере. Если не мог ответить сразу - то делал это при удобном случае, но никогда, никогда не позволял обиде остаться неотомщенной. Потому что знал: допустить это - значит навсегда потерять уважение стаи. Но одними контрударами он не ограничился. Следуя чутью, Бес научился находить общий язык с такими же сильными, как он. И постепенно свора озлобленных на весь мир волчат признала его своим вожаком. Это будут делать и все последующие стаи, куда он попадал. Он научился завоевывать симпатии сверстников обоего пола. Природа ничем не обделила Алексея, заставляя всех видеть в нем первобытный архетип охотника и воина - могучего, волосатого и свирепого.
И когда альфа-самцу пришлось сменить свой ареал, когда перед ним раскрыл свои двери Кадетский корпус, он быстро занял в новом коллективе такое же место.
И когда альфа-самцу пришлось сменить свой ареал, когда перед ним раскрыл свои двери Кадетский корпус, он быстро занял в новом коллективе такое же место.
Нельзя сказать, что ему сразу понравилось новое место. Его свободолюбивая натура протестовала против казарменного распорядка, против подчинения старшим. Поэтому не раз и не два подвергался различным дисциплинарным наказаниям, но каждый раз сносил их безропотно, не лебезя и не переводя стрелки. За это его уважали старшие и даже соперники-альфы - враги, которых он регулярно наживал, пробуя на прочность иерархию новой стаи.
А потом была настоящая армия, срочная служба. Там, хотя и хватало своего идиотизма, уже никто не смотрел на него как на человека второго сорта. Там он сумел себя проявить. А потом было офицерское училище.
К двадцати пяти годам старший лейтенант Николай Бесфамильный был на хорошем счету в части и шел вперед, несмотря на все реформы. Он не знал, что стало с его товарищами по детдому, но вряд ли, думал он, кто-то из них адаптировался так же хорошо. Некоторые уже могли сгнить в тюрьме, другие сидеть без работы и жить на пособие или пенсию по инвалидности.
Ему же казалось, что он нашел свое место в жизни. Ему мало заботили Родина и президент. В этой стране - во всяком случае, на гражданке - у него не было ни одной родной души, из-за которой стоило бы ее защищать. Он никому ничего не был должен. Государство одевало его в обноски, держало взаперти, хотя вся его вина была в том, что его родители были отбросами общества. Он не держал на страну зла. Та ему тоже ничем не была обязана. Но при этом он был свободен от всех патриотических иллюзий. Наведение порядка? Ха. Порядок есть для тех, у кого все в порядке, а для остальных он - "сиди и не рыпайся". За кого он должен проливать кровь? За свору зажравшихся паразитов, которые не знают, куда им девать свои яхты и виллы? Дулю вам. Если бы у него была семья, он бы считал ее своей родиной, но постоянной телки у него не было. Приятней было их менять время от времени, чтоб не борзели. Уж сильно они были испорченные, мечтали только захомутать его и сесть на шею.
И поэтому, когда он увидел зарево над Астаной, мир для Алексея совсем не рухнул. Он просто понял, что в его жизни, как после смерти мамки с батей, начинается новый виток. Голова закружилась, как от зажигалочного газа, которого он пару раз в пору босоногой юности нанюхался, чтоб посмотреть "мультики".
За дверью Алексей услышал шаги. Похоже, Женька вернулась минута в минуту, как и обещала.
- Отдохнула? - грубо пробасил он. - Тогда иди сюда, детка. Ты еще не отработала норму на сегодня.
Но вместо невесты в дверь засунулась ухмыляющаяся рожа Черепа.
- Командир, главный очень хочет тебя видеть. Срочно.
- Какое у него дело? - недовольно прорычал Бес. У него были другие планы. Даже пожрать не дали.
- Дело по твоей части. Скоро идем в поход.
Это трехэтажное здание рядом с рембазой было отдано Бесу и его людям, у ворот дежурил его караул. Чужих здесь быть не должно было, но Цеповой был не только главным цепным псом Хозяина, но и тем, кто по латыни называется "фактотум". Для него были открыты все двери. Этот профессиональный убийца, на счету которого, говорят, были даже дети, имел на плечах умную голову. Если кого-то Бес опасался, то его.
В этот момент в уже распахнутую дверцу легонько постучали. В одной тунике, похожей на ночную рубашку, шлепая босыми ногами, вошла Евгения Мазаева. Полноватая, но все равно миловидная блондинка; босоножки она сняла в коридоре, ее лицо с ямочками на щеках было не модельным, но приятным, как и ее тело. Увидев Черепа, она даже не попыталась изобразить смущение, хихикнула. Тот улыбнулся ей своими толстыми, как у негра, губами, и Бес решил, что обязательно накажет девку известным ему способом. Она ведь даже этому кретину Васильеву строила глазки. Но сейчас надо было идти. Не стоило заставлять ее папашу ждать. Этот жирный кабанище мог быть очень мстительным, а дело, похоже, наклевывалось серьезное. Да и сам Бесфамильный чувствовал, что устал без настоящего мужского дела. Этих ощущений не мог заменить никакой секс.
За воротами переминался с ноги на ногу мазаевский начальник охраны, в своих неизменных черных очках и берете. Его союзники в здание не пустили.
- Здорово, Пиночет, - махнул ему Бес. - Пойдешь крестным? У нас с Женькой очень скоро прибавление, ха-ха.
Все знали, что Васильев, хоть и был женат, давно втюрился в дочку главного. Причем не в ее наследство, а в саму глупую курицу. Алексею было приятно позлить его.
Все знали, что старый хрыч, даже если не подавится маринованным груздем, отбросит копыта скорее рано, чем поздно - о том свидетельствовали лишние двадцать килограммов весу и нездоровый цвет лица. И тогда он, Бесфамильный, станет самым главным претендентом на престол.
Вместе они направились к возвышавшемуся над городом семиэтажному зданию с тщательно отмытыми поляризованными стеклами, где в узком кругу должен быть оглашен план северного блицкрига.
Глава 2. Общий сбор
Рано утром к ним в общежитие пришел посыльный из комендатуры. Вернее, не посыльный, а посыльная. Девушка лет пятнадцати, в которой Александр узнал Дашу, одну из своих учениц. Гордая от своей миссии, с красной повязкой на рукаве, она была одной из немногих девчонок, которые посещали факультатив политических наук, организованный Богдановым, пичкавшим их диковинными терминами вроде "Талласократия" или "Хартленд". Из них, как он постоянно готовил, готовилась смена для управленческих кадров.
- Опять сборы. Уря-я! - произнес Миша, сосед по коридору, культурист, - Можно размяться! Все, блин, лучше, чем ковыряться в навозе.
Голый по пояс, с полотенцем на шее спортсмен явно своим видом смущал девчонку.
Данилов его энтузиазма не разделял. Он помнил, как после первых дней интенсивных тренировок на сборах болели мышцы. Остальные тоже особой радости не выказывали. Все уже поняли, что гонять их будут так, что любая уборочная страда покажется отдыхом.
- И зачем нас собирают? - допытывался у Дарьи Аракин, попутно оценивая ее совсем не с точки зрения политической грамотности. - Ты не знаешь, детка?
Он все-таки был в свободном поиске, а она внешне выглядела сформировавшейся женщиной. Но Александру это решительно не понравилось. Наверно, он был ханжой, но как педагог, чувствовал свою ответственность.
- Отстань от нее, - сказал Данилов ему довольно резко. - Она знает не больше нашего.
К 9:00 им нужно было явиться к комендатуре. Но раз их освободили от обычных трудов, они от нечего делать пришли на полчаса раньше. На плацу перед комендатурой еще почти никого не было, когда они втроем подошли к зданию, где размещалась военная власть города.
Но ополчение быстро собиралось, люди стекались со всех концов города, и за пятнадцать минут до срока на площади уже было не протолкнуться.
- Отряд, стройсь! - прозвучала команда, и охваченная броуновским движением толпа начала быстро перестраиваться в правильный прямоугольник. Каждый знал, где должна стоять его тактическая единица, его улица и район.
Ровно в девять ноль-ноль была произведена перекличка. Несколько отсутствующих получат за опоздание по шее.
Среди нескольких офицеров ополчения, стоявших перед строем, выделялся высоченный Колесников. Там же среди фигур в камуфляже Данилов неожиданно заметил одну в черной рясе. Когда установилась тишина, священник начал что-то читать нараспев. Тем, кто не знал церковнославянский, было понятно от силы половину слов, но звучали они торжественно, не хуже, чем латынь.
- Надеюсь, это сильное шаманство, и оно дает +4 к силе, - едва слышно, как чревовещатель, прошептал Степан.
- Лучше бы хитпоинтов добавило, - так же тихо ответил Саша. Брызги из кадила долетали и до них, стоящих во втором ряду.
Оба замолчали, зная, что, если Богданов, который как раз вышел из здания, услышит, то рявкнет: "Разговорчики!" и выставит их на посмешище.
Но отец Сергий частил по-старославянски, и заместитель главы города прошел вместе с ним вдоль стройных рядов. Это явно он, а не атеист Демьянов санкционировали эту акцию. Возможно, Сергей Борисович на нее разрешения не давал, а Владимир решил устроить благословление на свой страх и риск.
- Сегодня мы собрали вас здесь, - обратился к строю Богданов, взойдя на трибуну и резко повернувшись на каблуках. На лацкане у него был микрофон, громкоговоритель на столбе усиливал голос, - всех мужчин города Подгорного, находящихся в резерве. У вас ответственная задача. Я верю, что вы с ней справитесь. Конкретику вам сообщит старший лейтенант.
Он передал слово Колесникову, но микрофона не передавал. Тому он не понадобился. Его гремящий голос услышали в задних рядах так же хорошо, как в первом.
- Равняйсь. Смирно! С сегодняшнего дня ополчение города переводится на усиленный режим. Сегодня в 18:00 вы будете передислоцированы из Подгорного в сельские поселения. Конкретное место назначения вам объявят позже. К 16:00 необходимо явиться на склад за личным оружием и снаряжением. У меня пока все. Все свободны.