– Ох, никому такой судьбы не пожелаешь, – вздохнула Магда. – Ешьте, девочки, обеих на просвет видать… Ничего, не пропадете. Если его светлость обещал, он вас не выгонит. Ну а дел тут, сами видали, по горло! Мне уже не под силу окна мыть…
Тут она снова вздохнула, и ее пышный бюст колыхнулся.
– Да и не везде я пролезу, – самокритично добавила Магда. – Вы-то молодые, шустрые… А если надо будет что-то подвинуть или поднять, зовите. Меня или Грега…
– Лучше ребят с конюшни, – тот вытер усы. – Сид, если что, кликни Мэда или кто там подвернется. Сами не надрывайтесь: гости тут редко бывают, а потихоньку-полегоньку отчистите – потом проще прибираться будет.
– Господин редко бывает дома? – подала голос Агата.
– Хорошо, если раз в неделю заглянет. Правда, приболел недавно, долго не выходил. Но гостей все одно не любит. Жениться б ему! – сказала Магда, собирая тарелки, и кивнула мне: – Вымоешь с утра. Сид, забери у тех бездельников котелок да залей водой!
– Ага, – ответил он и убежал за посудой.
Так мы прожили две недели. Герцог если и появлялся дома, то лишь ненадолго, а потом исчезал вновь, дел у него было много, как я поняла.
Магда объяснила нам, что тут к чему, крепкие парни с конюшни не отказывались помочь, если Агата, опустив глаза, просила зайти в дом и подвинуть тяжеленный шкаф. Мальчишек и просить не нужно было – в господские комнаты их вообще-то не пускали, но я решила, что лучше разок пренебречь приказом, зато ловкие ребята и окна отмоют, и люстры: самой громоздиться на лестницу что-то не хотелось. Этих проказников хоть подхватить можно было, а нас с Агатой поймать некому. Я-то ее еще удержу, а она меня – вряд ли.
Магда тем временем учила кузину готовить. Враз поняв, что в хозяйстве Агата ничего не смыслит, эта замечательная женщина взялась за нее всерьез. Я выдохнула с облегчением: при ней кузина была под присмотром, вдобавок обучалась кое-чему, ну а уборкой и я могла руководить. Даже господин Дийси благосклонно кивал, увидев, как двое здоровенных конюхов развешивают на заднем дворе шторы для просушки! Женщинам их стирать было не по силам, пришлось упрашивать этих молодцев помочь…
Герцог приехал поздно вечером, усталый и злой – я видела его издали, – бросил поводья Сиду и ушел к себе. Все ему было не так: то вода горяча, то холодна, то мясо не прожарено, то слишком жестко, вино то кисло, то чересчур разбавлено…
– Не могу больше, – честно признался Дийси, зайдя на кухню. Он оказался премилым человеком, пусть и излишне строгим с виду. Он искренне любил герцога, которого знал с малолетства, а еще ухаживал за Магдой. За ней ухлестывали и соседские слуги, но она никому не отдавала предпочтения. – Что с ним такое? Да, Маргрит, хозяин велел тебе прийти к нему.
– Уже иду, – кивнула я. Что-то будет?
В хозяйских покоях и прежде было прибрано, а теперь уж и подавно, но все равно тянуло холодком, не знаю уж почему.
– Как вы устроились? – спросил герцог, когда я вошла.
– Спасибо, сударь, очень хорошо. Не извольте беспокоиться.
– Маргрит… – Он повернулся ко мне. – Поговори со мною по-человечески. Как ты говорила с принцем на балу. Так, чтобы я забыл о делах и…
– Сударь, я не против, но можно, я сперва принесу ведро воды? Холодной.
– Ты чудовищна, Маргрит! – засмеялся герцог, но смех этот был горьким.
– Я знаю, сударь.
– Не понимаю, что на меня тогда нашло, – выговорил герцог. – Нет, нет, я передумал, не нужно разговоров… Иди к себе, Маргрит. Не бойся ничего.
– Спасибо, сударь, – кивнула я.
Агата открыла глаза, стоило мне лечь в постель.
– Где ты была?
– Докладывала хозяину, что да как. Он же обещал сделать меня экономкой, разве я тебе не говорила?
– Ах… – Агата нащупала мои руки и сжала в своих. – Экономка у герцога!
– А тебя он обещал выдать замуж. Но не сейчас, ты еще молода.
– Да и делать ничего толком не умею. Магда ругается все время, и бестолковая я, и глупая, и неуклюжая, и нерасторопная, забываю все… – Кузина положила голову мне на плечо.
– Научишься, – ответила я и обняла ее крепче. – Она же не со зла ругается, а для порядка.
– Я понимаю, но все равно обидно.
– Переживешь. Спи… Все будет хорошо.
Она вскоре задышала ровно, а я выбралась из постели, только куклу из сундучка доставать не стала. Мне не нужен был совет, ну а темнота – темнота оказалась только на руку!
– Ты рискуешь, Маргрит, – негромко произнесла Фея Ночи. – Сильно рискуешь. Весы покамест колеблются, но не сильно, не нужно их трогать.
– Конечно, – ответила я, прикусив губу. – Раз так, я буду вести себя тихо…
Глава 14
Нашими трудами дом пришел в божеский вид. Сид, смешной рыжий мальчишка, выучил буквы и сумел не только прочитать, но и написать свое имя, отчего пришел в полный восторг. Магда, спихнув на меня уборку и прочее, мирно сплетничала на кухне с Дийси и Грегом, помогая ему готовить, учила уму-разуму Агату и сразу же откликалась, если мне нужна была помощь.
Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Я никогда не верила во что-то хорошее, разве что еще будучи совсем маленькой девочкой…
Соседи додумались подать иск: у кого-то загорелся-таки сарай, у кого-то забор, вот как полыхал мой дом! Милейшая тетушка Линда и добрейший Ганс выставили такой счет, что мне оставалось разве что продаться в рабство какому-нибудь султану из книжек Агаты – с нею заодно. Вряд ли бы меня взяли, конечно.
– У меня ничего нет, – твердила я соседям, когда пошла в наше предместье узнать, что там творится да забрать с пепелища деньги – они же были закопаны, ничего им не сделается!
Денег, к слову, я не нашла, должно быть, сердобольные соседи, разгребая обломки курятника, отыскали мой тайник.
– Плати! – слышала я их голоса.
– Я работаю! – отвечала я. – Я выплачу, кому сколько должна, как только сумею! Добрые люди, у меня нет денег, вы же знаете, что я сирота и Агата тоже… Нас из милости взяли судомойками, но…
– Я заплачу, – сказала вдруг госпожа Тинке. – Сколько?
Я, признаюсь, лишилась дара речи. Чтобы мачеха Эллы…
Соседи притихли.
– Да Маргрит сама расплатится, – сказал дядя Марк, старый огородник.
– Ну так! У нее руки нужным концом приставлены, заработает, – поддержала его супруга.
– И правда, что вы на девку взъелись? – громко вопросила хозяйка единственного в нашем предместье трактира. – Ей сперва на жизнь заработать нужно, а ты, Ганс, без своего гнилого сарая уж проживешь! И ты, Линда, не помрешь – твой забор только на растопку и годился!
Соседи начали браниться, а госпожа Тинке взяла меня за плечо и повела прочь.
– Спасибо, сударыня, – сказала я, опустив голову. – Я расплачусь. Не сразу, но расплачусь.
– Верю, – ответила она. Хильда Тинке была высокой стройной женщиной, не верилось, что ей уже под пятьдесят и что у нее две взрослые дочери. – Тебя хорошо воспитали. Я завидовала твоей тетушке, не скрою.
– Отчего, сударыня?
– Неважно, – ответила она и умолкла. Потом спросила: – Ты слыхала что-нибудь о королевском бале?
– Конечно. Кузина была там с тетушкой, а я подглядывала снаружи – там много оказалось таких девушек, – повторила я свое вранье. – Вы с дочерьми ведь тоже там были?
– Да, – ответила госпожа Тинке. – Но что самое странное – там очутилась моя падчерица.
Я потеряла дар речи. Неужто она узнала Эллу? И волшебство не помогло?
– Я не удивилась бы, увидев там тебя, Маргрит, – продолжила она, – твой отец, повторюсь, воспитывал тебя достойно. Но Элла…
– Как же она попала туда? – спросила я.
– Не знаю, – помолчав, ответила госпожа Тинке. – Но я уверена: ей неоткуда было взять такое платье, такие драгоценности и… не пешком же она явилась!
Я промолчала.
– Элла могла припрятать украшения матери, ее платье, но на что бы она наняла экипаж? – она смотрела на меня в упор.
– Иначе как колдовством это и не объяснить, – ответила я и рискнула: – А почему вы держите Эллу в черном теле, госпожа Тинке? Я не видела, чтобы ваши дочери ходили по воду или в лавку.
– Они уже умеют это делать, – холодно ответила она. – Да, они те еще капризницы, но, Маргрит, обеих я отдавала на год к чужим людям. Анна и Марианна умеют готовить, стирать и шить. Не так хорошо, как мне хотелось бы, но при нужде способны будут состряпать обед, заштопать чулок, поставить заплатку. А пока в этом нет нужды и средства позволяют – могут бездельничать и бренчать на клавесине.
– Ясно, – кивнула я. – А Элла…
– Она мне не дочь, – коротко ответила госпожа Тинке. – И я была рада, когда Черный герцог привел к его высочеству иностранку, с которой тот провел почти весь вечер! Агате повезло, конечно, но один танец с принцем и десять полезных знакомств несравнимы…
– Вы подыскали кого-то дочерям?
– Именно. Анну-то я сговорила уже давно. Ну с тем мальчиком – уже мужчиной! – они дружны с детства, и когда он посватается, я не буду возражать. Он хороший человек, пусть и не слишком богатый. А Марианна покамест перебирает женихов…
– Неужто влюбилась в принца?
– Нет, замахнулась на Черного герцога, – ответила госпожа Тинке. – Я приказала ей забыть о нем, не того она полета птица. Правда, это было год назад, теперь Марианна вздыхает по баронету Денну. Пускай вздыхает.
– А принц?
– Мои девочки, возможно, и капризны, – холодно сказала госпожа Тинке, подобрав подол, – но знают свое место. Мечтать о его высочестве или его светлости я им запретить не могу, но они понимают, кого могут выбирать в мужья, а кого нет. Я уже получила несколько предложений от достойных молодых людей нашего круга.
Я кивнула. Анна с Марианной, сестры-погодки, были не особенно красивы, но и впрямь знали свое место. Они были заносчивы с такими, как я, но…
– Надеюсь, у ваших дочерей все сложится удачно, – вежливо сказала я.
– Надеюсь, у тебя тоже, – ответила госпожа Тинке. – Не бойся, я скажу соседям, чтобы попридержали коней. За гнилой сарай да старый забор с тебя много не возьмут, надо еще пересчитать, а то что-то уж больно много заломили!
– Спасибо, – кивнула я. – Я постараюсь заплатить поскорее. Может, господин даст денег в счет жалованья…
– А у кого ты служишь? – спросила вдруг госпожа Тинке.
– Как раз у Черного герцога, – ответила я, – так уж получилось.
Она промолчала, но прибавила шагу.
– Хорошо бы ты оказалась моей падчерицей, – сказала госпожа Тинке, глядя в сторону. – Если бы твой отец не подумал, что чужие дети его обременят, а мачеха… Нет, забудь! Забудь… Гастон слишком любил тебя…
Я замерла. Так это госпожа Тинке могла стать моей мачехой? А Анна с Марианной – моими назваными сестрами? И…
Правда, тогда у меня не было бы Агаты.
– Сударыня…
– Ничего не говори, Маргрит, – сказала она и замедлила шаг. – Я любила твоего отца.
– Но…
– Не будем об этом. Вот что я тебе скажу… – госпожа Тинке остановилась. – Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть всю жизнь. Ясно?
– Да, сударыня, – ответила я.
– Если что пойдет не так, приходи ко мне. Уж найду, куда вас с Агатой поселить, если нужно будет переждать, пока место не найдете, – сказала она. – Или сама вас найму. Напомнишь моим, как стирать да гладить, а то вовсе разленились! Эллу они совсем не слушают, а она не умеет настоять на своем…
– Сударыня, вы слишком добры ко мне!
– Я любила Гастона, – повторила госпожа Тинке и пошла прочь.
Я постояла, вздохнула и отправилась домой. А впрочем, называть домом герцогский особняк не получалось.
– Что это с тобой? – встревожилась Агата, увидев меня, но я только покачала головой да ушла на кухню, где до самой ночи перемывала то, на что не хватило сил у кузины, а потом грела воду, много воды – так велел с утра герцог.
Он вернулся за полночь, от него пахло лошадиным потом и бог весть чем еще, а я по праву экономки – никто меня ею пока не назначал, я сама присвоила это звание – велела мальчишкам натаскать да согреть еще воды, одним котлом тут было не обойтись.
– Устал как собака, Маргрит… – Герцог вытянулся в горячей воде, а я отвела взгляд, хотя чего, спрашивается, я там не видела? Я помогала отцу, когда он перестал вставать, так что… – Маргрит?
– Что, сударь?
– Да нет, ничего. Подай рубашку…
Он молча оделся и пошел к себе в спальню, ну а я вытерла пол, позвала кого-то из мальчишек вылить воду и вымыть ванну… А потом вымыла руки, взглянула на себя в зеркало…
– Поди к черту, Маргрит! – сказал герцог сквозь сон. – Маргрит?!
– Так велела госпожа, – солгала я, скидывая рубашку и забираясь к нему под одеяло.
Я толком не знала, как этим заниматься. То, что я видела на ферме, не в счет. Зато в этом отлично разбирался герцог…
– Почему ты не сказала, что девица? – негромко произнес он. После всего он тяжело дышал, а я кусала губы. Впрочем, боль была вовсе не смертельной, можно и потерпеть. – Я был бы осторожней.
– А я думала, вы догадаетесь, что с моим лицом… я уж точно никогда и ни с кем…
– К черту лицо, не видно же ничего…
Да, мне было не по себе, но убежать прочь, как поступали опороченные девицы в романах, не тянуло. Сама ведь пришла, понимала, на что иду!
– Мне не всякий день попадаются такие вот… – Тяжелая мужская рука легла мне на плечо. – Маргрит…
Я осторожно коснулась его волос.
– Ну же…
– Нет, хватит, – отстранился он. – С тебя – хватит.
Луна подсвечивала его со спины, но не давала рассмотреть лицо.
– А с вас – нет, – ответила я.
– Я сказал – хватит, – сказал герцог. Подумал и добавил: – На эту ночь. Там будет видно.
– Мне уйти к себе? – спросила я негромко.
– Нет. Останься до утра.
Надо ли говорить, что до утра я не сомкнула глаз? Мне прежде не доводилось спать в одной постели с мужчиной, в детстве, с отцом, не в счет. А мужчина этот вдобавок очень тяжел, силен и спит беспробудно, так что может и придавить.
– Напрасно ты это сделала, Маргрит, – произнесла Фея Ночи у меня над ухом, и я вздрогнула.
– Почему?
– Ты качнула весы в нашу сторону. Ты помнишь, о чем я говорила?
– Конечно. Агату только не трогайте, а я…
– С кем ты говоришь? – сонным голосом спросил герцог и встряхнул головой. Вот тебе и «беспробудно»! – Со своей феей? Госпожа фея, я невыносимо хочу спать. Нельзя ли отложить разговоры… гм… на другую ночь? Я искренне вас прошу!
– Передай ему, – со смешком произнесла она, – что с тобой я поговорю позже. А сама ты, думаю, понимаешь, что такое пролитая кровь.
– Конечно, сударыня, – ответила я. Даже в романах Агаты попадались не самые глупые мысли, да и няня рассказывала много сказок.
Теперь моя патронесса не сможет тронуть герцога: то, что я сделала добровольно, наградило его защитой от колдовства. Может, не от всякого, но хотя бы от нее он мог не ожидать подвоха. Во всяком случае, я на это надеялась.
Феи рядом уже не было, это я чувствовала прекрасно.
– Спите, сударь, – сказала я.
– С тобой уснешь, пожалуй… – вздохнул он. – Ну а раз уж я все равно проснулся, а ты не возражаешь, я, пожалуй, покажу тебе кое-что, о чем не пишут в романах. Публика не оценит.
– Да что вы такое…
Дальше говорить было и впрямь затруднительно, потому что в книжках о таком точно не писали. Герцог был прав – публика, даже если и была в курсе таких вещей, не оценила бы. Но пес с ней, публикой, вот тут-то я и увидела искры из глаз, о которых там говорилось…
– С этого надо было начинать, – сказал он, когда я пришла в себя.
– Я сама виновата, что не предупредила. Думала, вы тогда прогоните меня прочь.
– Ну, некоторые нарочно выискивают нетронутых девиц. Даже страшненьких.
– Спасибо за комплимент, сударь.
– Я не о тебе, – усмехнулся он. Рука его как-то очень бережно обнимала меня за плечи. – Ты не страшная. Просто… ну…
– Некрасивая, – пришла я на помощь.
– Нет, тоже не то. Непривычная, что ли? Тут ведь девицы в основном круглолицы…
– Да вы поэт, сударь! – не удержалась я.
– А ты думала, наследник рода не умеет зарифмовать два слова? Я и сонет способен сложить, правила знаю, только жаль тратить время на такую ерунду, к тому же…
– А как же посвящения для прекрасных дам?
– Обойдутся, – фыркнул он. – Если уж приспичит, закажу придворному поэту хоть венок сонетов. И прекрати меня перебивать, я этого не терплю.
– Ну так отошлите меня прочь.
– Ты сама пришла, можешь и уйти, если хочешь.
– Не хочу, – честно ответила я.
Быть с ним рядом было все равно что со зверем, и неважно, домашним или диким. Домашнего ты хоть как-то знаешь, и то ласковый когда-то бычок, которого ты выпаивала из рожка, может поднять на рога, когда вырастет, либо же щенок, росший у тебя на коленях, вдруг укусит. А уж вовсе не знакомый…
– Маргрит… – сказал он вдруг. – Я понимаю, зачем ты это сделала. Но это не поможет.
– Почему?
– Потому что всегда отыщутся лазейки, – ответил герцог. У него было горячее дыхание и жесткие сильные пальцы. – Нам, людям, не дано понять тех… ты понимаешь, о ком я говорю.
– На всякую лазейку найдется крысоловка с отравой, – ответила я.
– Не смеши, Маргрит. Против дивного народа могли выстоять только легендарные рыцари, да и тем доставалось! А мы уже не помним и не знаем, что делать, как защищаться.
– Можно выяснить, – сказала я, глядя ему в глаза. – Их можно заставить дать ответы на вопросы. И люди совсем не так беспомощны по сравнению с ними, как кажется! И вовсе не обязаны быть чьими-то игрушками, что дивного народа, что наших святош!