Коррин внимательно вглядывался в это лицо, в эти темно-карие, кажущиеся в темноте кареты совсем черными, глаза, в мокрые от дождя, спутанные пряди огнисто-рыжего оттенка, в низкий лоб и выплывающий из-под нахмуренных бровей скрюченный нос с точеными ноздрями. Кожа Ревелиана была груба и иссушена, а через скулы и переносицу проходили тонкие, едва заметные следы – от вросшей в лицо маски.
– Я вот никак не могу понять… – задумчиво произнес Белая Смерть.
– Чего же? – Джек-Неведомо-Кто оторвал от дождя за окном взгляд, а от бутылки с вином губы.
– Что это был за человек, которому ты продал негаторный порошок?
Каменно спокойный взгляд рыжего некроманта подернулся, руки крепче сжали бутыль.
– Что тебе до этого? – бросил в ответ Ревелиан, придвинув свое жуткое лицо почти вплотную к Коррину.
– Да ничего особенного. – На тонких губах появилась так хорошо знакомая всем, кто знал Белую Смерть, ехидная усмешка. – Просто я гляжу на твои перчатки. – Ревелиан тут же спрятал руки в широкие рукава мантии. – Я таких раньше не видел, но я догадываюсь, на что ты их выменял у того человека. Как думаешь, Черный Лорд будет очень злиться, если узнает, что ты расшвыриваешься его вещами? – Застывший в полумраке кареты Джек-Неведомо-Кто не перебивал. – Ты разве не помнишь его суровый запрет отдавать кому бы то ни было негаторы или негаторный порошок? Ведь королевские маги могут их использовать против нас…
– Кто бы уж говорил о нарушении правил! – расхохотался рыжеволосый. – Ты поднял мятеж против Черного Лорда! Я-то всего лишь выменял немного порошка…
– Что они могут делать? – кивнул в сторону рук собеседника Коррин. – Никогда не поверю, что тебе понадобились простые перчатки. Откуда они? Из пустыни?
– Ты прав, мой орденский брат, эта вещь с востока, и она убережет меня от удара в спину.
– Боишься смерти? – обронил беловолосый любимую фразу, которую раньше он так любил задавать своим жертвам, и перевел взгляд на окно. Ответ уже не был важен.
Над окрестными лесами и болотами разразилась настоящая буря. Деревья гнулись под ветром, ежесекундно блистали синим светом молнии, а от грома можно было оглохнуть.
Четверка черных лошадей с горящими багровым пламенем глазами быстро тянула карету по заброшенной дороге в сторону Умбрельштада.
Глава 4 Выбор – жизнь, выбор – смерть
3 сентября 652 года. До праздника святого Терентия осталось два дня. Гортен.
Стояла хмурая ночь. Из-за туч подчас выглядывала бледная клыкастая ухмылка молодого месяца, а звезды все куда-то попрятались. В полной тиши один лишь сам себе надоевший и теряющий остатки рассудка ветер то жалостливо стонал, то злобно хохотал, в безумии носясь над землей и разнося в стороны покрывало опавших листьев своими пыльно-серыми крыльями. Вынырнув из-за спутанной паутины ветвей старых дубов и вязов, что росли в местном лесу, он покружил над тихим, поросшим ряской озерцом, разогнав белые кувшинки, спокойно плавающие на поверхности зеленой глади. На миг в воде промелькнуло смутное отражение серой крылатой фигуры в потрепанном балахоне – должно быть, истинный облик резвящейся заверти. Больше для себя занятий ветер здесь не нашел и, немного поскучав в ночной роще, подвывая, полетел к городу, чьи яркие огоньки просвечивали из-за деревьев.
Могучие крепостные укрепления встретили осеннее дуновение спокойно и без страха – сколько раз они его видели, и ему всегда недоставало силы угрожать им, древним камням, много веков стоявшим на страже города. Но ветер и не пытался их пугать или опрокидывать, он просто не обращал на мрачные бастионы никакого внимания. Усевшись на зубец и свесив ножки со стены, он, дрожа от нетерпения, начал вслушиваться в скрип ключа, царапающего замочную скважину. Весь его интерес сейчас был прикован к заспанному стражнику, который как раз выходил из башни.
Затворив за собой дверь, воин неспешно побрел по выложенному плитами дозорному пути, зажигая фонари. Алебарда у плеча, ало-синяя туника с большими золочеными лилиями на спине и груди расправлена – ни одной неуставной складочки, полукираса начищена, так же, как шлем и остальные детали солдатского доспеха. Именно в таком виде и должен совершать вечерний обход уважающий службу стражник (по словам сурового господина коменданта).
Ветер протянул руку и легонько коснулся невидимой ледяной ладонью щек человека, он подул ему в лицо, попытался забраться под доспех. Воин зябко поежился, остановившись на миг, поправил шлем и пошел дальше. Ветер спрыгнул с зубца на дозорный путь и неслышно пошагал следом. Вскоре они подошли к двери башни, где стражник поставил алебарду и начал зажигать последний фонарь, висевший в маленькой нише возле прохода. Забияке-ветру уже наскучил этот погруженный в какие-то свои думы солдат, который вовсе не собирался глупо отплясывать в попытках согреться, а лишь сильнее сгибался и съеживался, когда он к нему прикасался. Скука… Ветер соскочил со стены и устремился вниз, в ночной город. Множество окон призывно горели, из труб вырывались струйки дыма. Пахло ужином и теплом… до поры до времени…
Здесь он покружил меж высоких черепичных крыш, немного поскрипел флюгерами и, заглянув на торговую площадь, попытался было ворваться в открывшуюся на миг дверь какой-то таверны, но не успел – ее поспешно захлопнули прямо перед его носом. Мерзавцы! Свиньи! Никакого уважения!
Озлобленный ветер вновь поднялся ввысь над вечерним городом в поисках того, на ком можно было бы отыграться за свою последнюю неудачу. Он присел на конусообразную крышу высокой башни, уперев ноги в водосток, и начал вглядываться в улочки и площади, простирающиеся внизу. Из чердачного окна вышла, гордо изгибая спину и потягиваясь, большая серая кошка с круглыми зелеными глазами и длинными усами. Увидев ветер, она, конечно же, подошла к нему и начала тереться о его спину. Ветер ласково погладил животное по мягкой холке, легонько вздымая с каждым прикосновением шерсть на загривке. Кошка замурлыкала…
– Нет, ну что за город! – возмутился ветер. – Даже в гости никто не зовет…
Кошка продолжала мурлыкать – она, мол, была полностью согласна.
– Людишки все попрятались… Никто не хочет поиграть… Ага! – Он разглядел наконец то, что искал. Жертва вышла из высокого белокаменного дома, перед которым в большой лампаде горел бледный негаснущий огонь.
– Что скажешь? – покосился ветер на кошку.
– Ну, попробуй, – промурлыкала та в ответ и едва заметно подмигнула ветру.
Любитель задирать людей расправил свои пыльные крылья и с призывным воем устремился к позднему гуляке, пытаясь по пути выяснить, как к нему лучше всего подобраться. О, это оказалось непростой задачей даже для ветра: капюшон на голове человека был накрепко завязан тугими тесемками, пряча лицо, а тисненые перчатки полностью скрывали руки. Теплый плащ с оторочкой из лисьего меха пошелестел-пошелестел под цепкими пальцами ветра, но так и не пожелал распахиваться, стойко ограждая своего хозяина от ночного холода.
– Да что же это такое?!! – вознегодовал ветер.
Люди будто сговорились против него – хорошо подготовились к осени, вестником которой он был. Дико взвыв напоследок, шутник-неудачник поднялся в небо и устремился куда-то на восток, в сторону далеких гор, терзать не в пример хуже одетых гоблинов, щипать их за длинные носы и дуть в уродливые сморщенные уши.
А ночной путник, не глядя по сторонам, быстрым шагом направился вниз по главной улице города, держась в тени нависающих домов. Под стенами, не теряя его из виду и стараясь не высовываться на свет фонарей, кралась черная фигура, которая следила за своей жертвой от самого здания прецептории. Преследователь неслышно ступал по брусчатке, в то время как еще два его сообщника фут за футом преодолевали путь по крышам, огибая каминные трубы и двигаясь по черепице ловко, словно коты.
Человек спешил, едва ли не бежал, был очень взволнован и, конечно же, не замечал слежки. О том, что он покинул здание прецептории и куда направляется посреди ночи, не знал никто, даже верный рыцарь-камердинер, в чьи обязанности входило быть кем-то вроде няньки для этого господина и выполнять малейшую его прихоть. Дело, по которому вельможа вышел в ночной город, не подлежало обсуждению с кем-либо. Он так торопился, что не взял ни кареты, ни даже коня. Подчас в стороны отходили переулки и аллеи, засаженные деревьями, но ночной путник продолжал идти прямо. Преследователи не отставали. Любой наемный убийца даже сделал бы скидку нанимателю за столь легкую мишень: она блестела, словно пригретая солнцем тыква посреди яблок, наколотых на шесты. Но сейчас темными личностями двигали совершенно иные цели: убивать спешащего по каким-то своим делам человека они не собирались…
Человек спешил, едва ли не бежал, был очень взволнован и, конечно же, не замечал слежки. О том, что он покинул здание прецептории и куда направляется посреди ночи, не знал никто, даже верный рыцарь-камердинер, в чьи обязанности входило быть кем-то вроде няньки для этого господина и выполнять малейшую его прихоть. Дело, по которому вельможа вышел в ночной город, не подлежало обсуждению с кем-либо. Он так торопился, что не взял ни кареты, ни даже коня. Подчас в стороны отходили переулки и аллеи, засаженные деревьями, но ночной путник продолжал идти прямо. Преследователи не отставали. Любой наемный убийца даже сделал бы скидку нанимателю за столь легкую мишень: она блестела, словно пригретая солнцем тыква посреди яблок, наколотых на шесты. Но сейчас темными личностями двигали совершенно иные цели: убивать спешащего по каким-то своим делам человека они не собирались…
Вскоре вдали показалась черная громада внутренней стены и множество фонарей, развешанных меж зубцами и у привратных башен. Это была граница, пролегающая между Малым городом, вотчиной зажиточных магов, рыцарей и лордов, и Старым – кварталами обычных горожан.
Кивнув стражникам в воротах, которые тут же встрепенулись и отдали честь, узнав его, господин, оказавшийся в непогоду на улице, очутился за стеной. Следом за ним перебрались и шпионы, для которых проскользнуть незамеченными мимо стражи в ярком свете фонарей не представило никакой сложности – видимо, как раз для подобных случаев и существует облупившаяся черепица на крышах и неровные стыки камней в городской стене.
Тем временем наш путник прошел еще один квартал по главной улице и свернул на неширокую аллею Ганновер. Тут располагались в основном обычные двух– и трехэтажные дома, но в некоторых особенно глухих и темных местах еще можно было увидеть большие старые поместья с чахлыми и неухоженными парками вокруг, огражденные коваными решетками. В таких домах жили или обедневшие дворяне, пик богатства и славы которых давно прошел, а великие имена их предков успели забыться, или же сбрендившие под конец своей чародейской карьеры маги, а то и вовсе нечистые на руку проходимцы, разбогатевшие на разного рода сомнительных делах. Горожане, падкие до слухов и сплетен, уверяли, что где-то здесь обосновалось целое логово вампиров, а воры и убийцы устраивают под ветхими крышами в тиши и зловещем сумраке свои собрания. Поверить в подобное, правда, было трудно, учитывая наличие в стенах города такого сторожевого пса, как сеньор Прево, и его стаи, агентов тайной королевской стражи.
Именно к одному из таких поместий и направился ночной путник. Фонари здесь не горели, а брусчатка в некоторых местах была выбита. Над головой нависали низкие ветви деревьев. Улица закончилась, и человек остановился у проржавевшей решетки, украшенной коваными цветами и листьями. На крюке у столба висела старинная табличка с полустертой от времени надписью: «Аллея Ганновер, 25. Старый город. Дом высокой семьи графов Демьенских». Судя по всему, он оказался в условленном месте, но это-то и казалось странным. Что это за особняк? Почему его пригласили именно сюда? О хозяевах поместья он ни разу не слышал, и это свидетельствовало о том, что последний из рода графов Демьенских умер очень давно.
Пройдя вдоль решетки, гость остановился перед высокой калиткой, прячущейся под дряхлой каменной аркой. За нею он попытался разглядеть хоть что-нибудь, но в ночи увидел лишь силуэты деревьев, растущих вокруг дома, да шипастые и жутко спутанные стебли розовых кустов, вьющихся по обе стороны дорожки. Казалось очень странным, что леди Изабелла пожелала встретиться с ним здесь. Быть может, этот дом принадлежал кому-то из вассалов ее отца?
Человек в плаще с оторочкой из лисьего меха вдруг почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Он огляделся по сторонам, но никого не увидел – аллея по-прежнему была безлюдна. Неуверенно толкнув калитку, заскрипевшую так жутко, словно ее не смазывали лет триста, он направился через большой запущенный сад к особняку. Дом 25 по улице Ганновер оказался невзрачным трехэтажным строением, которое за долгие годы сильно одряхлело, утратив былое величие. Полуразвалившиеся колонны, поддерживающие балконы, в прежние времена, должно быть, радовали глаз тонкой отделкой. Стертые мраморные ступени и две поросшие мхом статуи у входа также говорили в пользу зодчего, но уж никак не в пользу слуг, что довели прежнюю красоту до такого упадка. По-видимому, дом был давно заброшен и пустовал. Подозрения гостя лишь укрепились, когда он разглядел это угрюмое, отталкивающее поместье вблизи. Фигуры шпионов застыли неподалеку – им было велено не приближаться к дому.
В ответ на негромкий стук высокие дубовые двери отворил сгорбленный слуга. Ливрея на его ссутуленных плечах была такой же серой и неприглядной, как и сам дом, на совершенно лысой макушке поблескивали пятна света от фонаря, который слуга держал над собой за большое кованое кольцо. На сморщенном старческом лице с неопрятно торчащей седыми клоками бородой замерло неприветливое выражение, будто единственным желанием этого человека было взять и выколоть гостю глаз, или отрезать нос, или еще что-нибудь в том же духе.
– Могу я видеть леди де Ванкур? – неуверенно спросил визитер, отступив на шаг.
– Конечно-конечно, – слишком грубо, как для прислуги, усмехнулся старик. – Прошу, проходите.
Он пропустил гостя, незаметно для него три раза быстро кивнул темноте парка и закрыл дверь. Шпионы, в отличие от вошедшего в дом человека, уловили и поняли знак слуги. Первый кивок сообщал, что они выполнили свое первоначальное задание: проследить, чтобы гость не привел к особняку за собой кого-то нежелательного; второй – что теперь они должны отправляться на следующее дело; третий же подтверждал, что ничего в оговоренном плане не изменилось.
Наемники покинули парк и, словно призраки, неслышно направились к одному из мирно спящих домов неподалеку. Не прошло и минуты, как все трое оказались внутри. Их очередное задание было жутким по своей сути злодейством, за которое мало кто бы взялся. Даже каторга могла показаться незначительным наказанием за такое, если бы их поймали, но шпионы ни в коем случае не собирались попадаться, ведь они были хладнокровными профессионалами и всегда доводили дело до конца. Утром преступление, содеянное ими, всколыхнет весь город, от его нищенских предместий и до самого дворца.
Последний преступник затворил за собой дверь. В следующий миг раздался приглушенный вскрик…
Тем временем в поместье по адресу «Аллея Ганновер, 25. Старый город» старик-слуга шаркающей походкой направился к широкой лестнице, и гость был вынужден последовать за ним. Обсыпающаяся облицовка стен пряталась под затянутыми паутиной барельефами и выцветшими блеклыми портьерами. Везде господствовали пыль и запустение. Доски настила в некоторых местах вылезли из пола и торчали кверху прогнившими и обломанными клыками.
В конце темного коридора показалась невысокая, еле перебирающая ногами фигура, более походящая на тень. Дрожащей рукой она коснулась стены, будто бы немощно опершись на нее, но на пыльных гобеленах не осталось и следа. Спустя миг незнакомец скользнул за угол.
– Не обращайте внимания, господин, – проворчал старик. – Это всего лишь дряхлый призрак, мы все никак не можем от них избавиться.
«Замечательно, – подумал гость. – Еще и призраки на мою голову. Но где же леди Изабелла?»
Они прошли по широкой обветшалой лестнице со ступенями, так громко и пронзительно скрипящими, будто они были сделаны вовсе не из досок, а грубо сколочены из спин каких-то неведомых тварей, и поднялись на второй этаж. Остановившись у резной двери темного дерева, старик постучался. Никакого ответа не последовало, но слуга все равно отворил ее гостю, при этом низко поклонился, скрывая злую, хищную усмешку.
Человек в плаще с оторочкой из лисьего меха прошел в комнату, скупо освещенную дотлевающими алыми угольями в камине. В самом центре располагался большой письменный стол, по углам покоя были расставлены глубокие кресла, шкафы с книгами выстроились вдоль стен. Похоже, этот кабинет был единственным местом в доме, за которым следили и где регулярно прибирались.
В полутемной комнате не было его любимой. Зато здесь находились другие люди. Те, с кем ночью в старом заброшенном доме лучше было ни за что не встречаться. На гостя глядели Волк, Вепрь и Змей.
…Если говорить о теории создания ловушек, то главными пособниками для охотника являются не столько инстинкты жертвы и ее глупость, сколько самоуверенность попавшего в западню и его твердое нежелание прислушиваться к своему внутреннему голосу. А еще – любопытство. Но в то же время последней преградой перед тем, как нога ступит в петлю, является простое сомнение. Словно укол в самый центр сознания: «А правильно ли я поступаю, делая этот шаг?» Мгновенное колебание, мимолетное недоверие, бледное подозрение, слабая неуверенность, нерешительность, раздумье… Все это может спасти. В задачу опытного охотника и мастера своего дела входит необходимость убрать неверие, рассеять сомнения, подогреть любопытство и бросить подачку самоуверенности жертвы, тем самым буквально подтолкнув ее в петлю.