Там, где фальшивые лица - Олег Яковлев 17 стр.


Змей хорошо разбирался в теории создания ловушек, так же как в теории похищения людей и еще во многих других темных премудростях, о которых большинство ронстрадцев даже не задумывалось, слепо совершая предсказуемые действия и шагая по дорожкам, заготовленным для них кем-то другим, более умным. Он так поднаторел в том, что многие назвали бы громким словом «преступление», что создать очередную западню, сотканную из хладнокровной безжалостности, изощренной подлости и скрепленную обманом, для него не составило никакого труда. Возможно, все дело в обширной практике, но и того, что у него был талант к подобного рода делам, нельзя отрицать. Как алхимик экспериментирует со ртутью, серой и солями в попытках найти свой собственный философский камень, так и Змей смешивал ингредиенты, выпаривал, перегонял, выжигал и плавил, правда, в их роли выступали отнюдь не бесчувственные минералы и элементы, а живые люди. Некий бард, гостивший как-то в родовом замке Змея и желавший во что бы то ни стало заслужить расположение господина, назвал его в одной из своих баллад «алхимиком судеб», за что был немедленно облит маслом и спроважен в подвал к крысам – мастер интриг не любил выспренности и напыщенности, а неприкрытая лесть приводила его буквально в ярость.

Змей не часто посещал Гортен, зачастую действуя через подставных людей, слухачей и осведомителей – пока что этого хватало, но сейчас все было по-другому. Сейчас ситуация требовала его личного присутствия. Игра пошла по крупному, один неверный шаг в сторону, одна ошибка, и все рухнет, словно стены карточного Элагона.

– Брат, мне все это очень не нравится…

У ярко горящего камина расхаживал высокий человек могучего телосложения. Он не мог найти себе места и не отрывал ладони от резной рукояти длинного кинжала, висевшего на дорогой рыцарской перевязи. Змей чувствовал, что брат напуган, что он пребывает в сомнениях и неуверенности. Вепрь был еще далек от понимания истинной сути ловушки, но сейчас нельзя допустить, чтобы он все испортил.

– Я все продумал, клубок запутан, – с деланой теплотой в голосе проговорил Змей, увещевая брата и пытаясь его успокоить. – Джон, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но доверься мне. Поверь, как ты верил всегда. Неужели я хотя бы раз подвел тебя? Сейчас мы всего в дюйме от нашей цели, осталось совсем чуть-чуть… Еще немного, и ты получишь то, чего всегда хотел. То, о чем могли лишь мечтать наш отец, дед и прадед.

– Достаточно! Не говори больше ни слова! – Вепрь повернул к брату широкое лицо с пышной темной бородой и усами. Под глазами залегли глубокие тени, а низкий лоб весь изошел морщинами. В черных волосах, по-дворянски увязанных вместе в хвост, закрепленный лентой, белыми прядями проступала седина. «Как же он стар, – подумал вдруг Змей. – И все же мудрым его не назовешь. Излишнее благородство, глупые понятия о рыцарстве и чести… Если цепляться за эти никому не нужные вещи, никогда не сложишь действительно умный работающий план, никогда не достигнешь цели. Брат всегда был слишком прямолинейным, люди уважали и любили его, как справедливого сеньора и храброго рыцаря, но мало кто при этом догадывался, что на самом деле за ниточки дергает его младший брат Змей, тот, за кем всю жизнь, словно шлейф, тянулась дурная слава».

– Ты всегда знал, как поступить, Танкред. – Джон сложил на груди руки, словно защищаясь от брата и принимая вид неприступности. Изобразив на лице усталость, Змей откинулся на спинку кресла – он был готов к обвинениям и упрекам, более того, знал их все наперед. – Но это! Моя честь вот-вот разобьется, как хрустальный кубок. Я все сделал, как ты сказал. Изобразил ярость на коронном совете, преступил закон, как ты мне велел, оскорбил короля и подыграл этому щенку Ильдиару де Ноту, который не мог не вступиться за монаршую честь. Но сейчас… это уже слишком. Ты чересчур заигрался в свои интриги, Тан, не делай этого, прошу!

– На самом деле все уже сделано, брат мой, – с холодностью произнес Танкред. Его худое, неопределенного возраста лицо с узкими скулами и точеным носом превратилось в маску отчужденности. Всем своим видом этот человек сейчас напоминал большого ворона с пронзительными, безжалостными глазами и черными, словно перья погребальной птицы, длинными волосами.

– Ты должен признать, Тан, – пытался спорить барон, – я никогда не перечил тебе, слушал во всем, хоть ты и моложе, но сейчас…

– Что сейчас, Джон? – Змей резко подался вперед в своем кресле, словно клинок, сделавший выпад. – Хватит уже об этой мнимой чести! Надоело! Передо мной можешь не лицемерить! Что-то ты не слишком спорил, когда я натравливал банды разбойников на простака Сноберри, когда убирал недовольных твоим правлением, когда украсил ветви Дуба Справедливости петлями и висельниками – королевскими псами, которые пытались вынюхивать в Теале. Я уже молчу обо всех покушениях на твоих врагов. Все это не шло вразрез с твоей честью?! Что же ты сейчас встрепенулся! Неужто очнулся от грез, словно принцесса Марго де Лили[8]?! Не смеши меня, брат! Ты должен понимать, что лишь благодаря мне Черный Пес Каземат, наш любезный королевский Прево, не добрался до тебя, что все его люди стороной обходят и Бренхолл, и сам Теал! Лишь моя заслуга, что ты не опасаешься яда в вине, стрелы в окно, кинжала наемного убийцы. Если бы я думал о твоей мнимой чести, наша семья уже давно оказалась бы по другую сторону решетки Теальских каменоломен. Короли Гортена всегда пускали слюни, мечтая о Теале, и давно бы что-то предприняли, если бы прадед не построил замок вопреки указу короля, дед не основал противозаконную тайную стражу Бремеров, а отец… отец не сделал того, о чем ты и сам знаешь. Каждое поколение нашего рода при необходимости выбора «честь или жизнь» всегда выбирало второе. Кто бы тебя защитил, брат, твоих детей, всех наших родичей, если бы я не делал того, что делаю? Ты сам? Олаф? Да почему я должен все это тебе объяснять?!

Просто задавленный напором брата, Джон Бремер, барон Теальский, застыл, как старое дерево, в которое ударила молния. Спина его поникла, а широкая грудь, что пряталась под двухцветной меховой коттой, одна половина которой была багровой, а вторая – черной, словно сжалась.

– Я вижу, брат, как ты устал, – Танкред сменил тон. Теперь он говорил с заботой. – Скоро все закончится, обещаю тебе. Ты вздохнешь свободно. Не будет больше интриг. Некому станет покушаться на жизнь и покой нашей семьи. – Сказочка, припасенная для брата, была продумана до мелочей и выглядела очень реалистичной и убедительной. – Осталось совсем немного… Потерпи чуть-чуть… День святого Терентия изменит твою жизнь. Вы с Олафом должны верить мне и помогать, а как же иначе, ведь вы мои братья! Только на вас я могу положиться и вам довериться!

– Я верю тебе, Тан! – горячо воскликнул молчавший до этого Волк. Он стоял за креслом Танкреда и только сейчас решился вступить в спор старших братьев.

Младший из Бремеров был невысок, полноват, на вид ему можно было дать никак не меньше тридцати пяти, но в коротких черных волосах уже проглядывали седые пряди. У него были высокий лоб, широкое лицо и узкие маленькие глазки, косящиеся на окружающих с презрением и злобой. Именно из-за злобы его называли Волком, и если Джон Бремер являл окружающим незыблемость камня и силу, Танкред – змеиный яд и почти осязаемую угрозу, то этот человек походил на бешеного пса, который может просто пройти мимо, а может ни с того ни с сего взять и вцепиться клыками в ногу. Младший Бремер обладал небольшой храбростью и скупым умом, впрочем, умело прятал эти свои слабости за вспышками гнева и репутацией опасного и непредсказуемого человека. Джон был для него щитом, за которым удобно укрыться, а Танкред – кинжалом, что всегда готов вонзиться в его врагов.

– Вот видишь, Джон! Даже Олаф мне верит. Он знает, что я ни разу вас не подвел. – На самом деле Танкред ни во что не ставил слова младшего брата, поскольку считал, что тот непроходимо туп, безволен и что печальнее всего – самоуверен, поэтому сотворить из него послушную марионетку не составило никакого труда. – И сейчас мы сделаем все, что нужно. Тем более что с ними уже все договорено и поздно идти на попятную. Я сам буду говорить, а ты мне только подыграй, Джон. Я знаю, у тебя все получится…

Тук-тук. Это Харнет, личный слуга Танкреда, постучал в двери.

Танкред Огненный Змей протянул руку и жестом заставил камин притухнуть.

Дверь отворилась, поздний визитер шагнул в кабинет, и старый слуга тут же затворил ее за спиной вошедшего.

В тусклом свете можно было различить человека, застывшего подле камина. Гость почти сразу же узнал в широкоплечей фигуре Джона Бремера, барона Теальского. Ту самую личность, с которой у него вскоре должен был состояться судебный поединок, возможно, со смертельным исходом.

– Добро пожаловать на наш званый вечер, граф де Нот, – с издевкой проговорил барон. Ни следа его неуверенности не осталось. Дар убеждения Танкреда в очередной раз себя оправдал.

Тук-тук. Это Харнет, личный слуга Танкреда, постучал в двери.

Танкред Огненный Змей протянул руку и жестом заставил камин притухнуть.

Дверь отворилась, поздний визитер шагнул в кабинет, и старый слуга тут же затворил ее за спиной вошедшего.

В тусклом свете можно было различить человека, застывшего подле камина. Гость почти сразу же узнал в широкоплечей фигуре Джона Бремера, барона Теальского. Ту самую личность, с которой у него вскоре должен был состояться судебный поединок, возможно, со смертельным исходом.

– Добро пожаловать на наш званый вечер, граф де Нот, – с издевкой проговорил барон. Ни следа его неуверенности не осталось. Дар убеждения Танкреда в очередной раз себя оправдал.

– Что здесь происходит? – Граф положил ладонь на рукоять меча.

Змей мог по порядку расписать все дальнейшие мысли и действия своего гостя, так как это было частью теории создания ловушек. Сейчас этот человек полагает, что кусок стали способен его защитить…

– Таинство. Что же еще? – проговорил Танкред Бремер из темноты.

– Это еще кто там? – быстро повернулся к дальнему углу сэр де Нот.

– Не узнаешь старого друга, Ильдиар? – желчно усмехнулся Змей.

Граф вздрогнул. Эту насмешку, звучавшую в каждом произнесенном слове, эту гордую интонацию и степенно растягивающий слова говор невозможно было не узнать. Это был именно тот голос, который меньше всего хотел бы услышать граф де Нот.

– Танкред. Как же без тебя?

– Действительно. Если я даже был приглашен на встречу с вашей дамой.

Танкред Огненный Змей расхохотался над собственной шуткой и сотворил в руке маленький огненный шар. Средний брат Бремер считался одним из могущественнейших колдунов королевства, он был необычайно умен, хитер и коварен. Было очень мало людей из тех, кто в здравом уме согласился бы находиться с ним в одной комнате. И тому имелись причины. Поговаривали, что в списке его дел на каждый день, чередуясь с завтраком, обедом, ужином и уходом ко сну, достойное место занимают общение с различными подозрительными личностями, составление зловещих планов и просто убийства. Танкреда не любили, и он всем отвечал взаимностью. В Гортене его видели редко, но если он все же решался почтить столицу своим присутствием, то производил эффект чумного поветрия – в том смысле, что все старались поскорее убраться с его пути.

– Про меня совсем забыл, братец? – встрял Волк.

На свет вышел еще один человек, положив руки на спинку кресла Танкреда. Ильдиар узнал еще одного Бремера.

– Здравствуй, Олаф. – Едва заметно граф вытащил меч на пару дюймов из ножен.

Все Три Теальских Брата, как их подчас называли в народе, собрались темной и холодной ночью в этом заброшенном доме. По лицу своего гостя Змей с удовольствием прочел, что в этот самый миг Ильдиар де Нот осознает, что попался. Осознание факта, что ты – жертва, тоже одна из ступеней теории создания ловушек.

– Вы так быстро явились, господин граф, благодарю, что не заставили себя ждать…

– Убьете меня? – сквозь зубы процедил Ильдиар де Нот, не отпуская рукояти меча. Он пока еще не понимал, что происходит. Между осознанием факта попадания в ловушку и пониманием причин зияет огромный провал, зачастую длиной лишь в миг, но равный при этом целой жизни. – Заманили в это захолустье, чтобы разделаться по-тихому? Ловко, господа, отдаю дань уважения. Подделали письмо леди Изабеллы…

– Не совсем… – протянул Олаф. Танкред в кресле усмехнулся. – Письмо было подлинным.

Ильдиар вздрогнул от такого ответа, но больше от того тона, каким он был произнесен.

– Что это значит?

– Любезная графиня Даронская посетила нас немногим ранее. – Огненный Змей выбросил самую главную приманку, ведущую к силку. – А теперь она в другом месте. Более, я бы сказал, тихом и спокойном. Понимаете, граф, хотелось бы избавить нашу беседу от неуместных и излишних женских рыданий, слез и всхлипов. Фу, тошно. – Маг скривился, всем видом выказывая деланое отвращение.

– Ты лжешь! Ты все лжешь! – прорычал Ильдиар, откидывая полу плаща и выхватывая меч.

Лорд де Нот направил клинок в лицо стоящего ближе всех сэра Джона. Этим он показал, что заглотнул наживку и окончательно попался. Если бы он действительно полагал, что Танкред лжет, то отреагировал бы более… спокойно. Например, без лишних разговоров пронзил бы одного из врагов мечом. Страх выдал его с головой – он верил… Не хотел, пытался отрицать, но пока и сам не понимал, что уже верит.

– Мне нет смысла лгать вам, граф. Ваша дама, леди Изабелла де Ванкур, графиня Даронская, у нас, а вам пришел черед доказать свои истинные к ней чувства. – Маленький огонек из ладони волшебника перекочевал в камин; тот на миг хрустнул дровами, словно сопротивляясь, но тут же ярко запылал. Танкред стряхнул с пальцев воображаемую золу и сложил руки на груди.

Ильдиар с мечом наперевес шагнул вперед, к Джону. Барон Бремер не выдержал и выхватил кинжал. Танкред не мог допустить сейчас кровопролития, но ему нечего было опасаться – любые реакции жертвы были просчитаны заранее, ничем удивить Огненного Змея граф – королевский любимчик не смог бы.

– Не стоит, Ильдиар! Как ты думаешь, мы бы с тобой сейчас беседовали, не предприняв перед этим некоторые меры предосторожности? Я бы посоветовал тебе вернуть меч в ножны, ведь до той поры, пока ты себя прилично ведешь, с твоей жабой ничего не случится. И, боюсь, тебе придется меня выслушать.

– Что вам от меня нужно? Если бы хотели убить, давно бы это сделали. Так ведь?

– Все верно, – подтвердил Танкред – просто убить Ильдиара де Нота он смог бы в любой момент. – Зачем тебя убивать сейчас, когда тебя станут оплакивать, а твоих убийц – проклинать? Как ты, наверное, помнишь, через два дня, то есть на праздник святого Терентия, намечен некий поединок на гортенском ристалищном поле…

– Все понятно, – Ильдиар рассмеялся. Только вот смех его вовсе не был радостным, а прищуренные глаза выражали лишь злость. – Значит, рыцарской силы тебе мало, Джон?! – Граф поглядел на барона. – Чего еще ожидать от Бремера! Такой трус, как ты, не смеет носить шпоры!

– Оставь эти высокопарные насмешки. Они меня не тронут, – гневно ответил на оскорбление владетель Теала – он не улыбался, и, что бы ни говорил, слова Ильдиара его очень задели.

– Нам нужна уверенность. – Танкред поднялся из кресла, прошел через комнату и остановился подле камина, глядя на огонь. – Как ты можешь понять, в такое неспокойное время нам нельзя рисковать жизнью брата, и твоя невеста – вполне достойная гарантия. Слушай внимательно, граф Ильдиар де Нот, и запоминай: одна капля крови Джона равна капле крови графини де Ванкур. Тебе ясно?

– Постой-ка… Давай по порядку. То есть вы хотите, чтобы я поверил, будто вы похитили леди Изабеллу? И через два дня я, не защищаясь, должен пасть на ристалищном поле Гортена на глазах у всего города, поскольку в противном случае вы ее убьете? И вы после этого отпустите мою даму? Неужели вы думаете, что я поверил в то, что она у вас? Да графиня Даронская сейчас может даже и не знать о нашем разговоре! Полагаю, она преспокойно спит в своей комнате в родовом замке, окруженная заботливыми слугами и преданными рыцарями. Я не намерен больше выслушивать вашу ложь! Меня не проведешь бездоказательными угрозами!

– Твое состояние, граф, мне очень знакомо, – сказал Танкред, любуясь языками пламени, танцующими в камине. – Я видел подобное не раз – вы все хватаетесь за любую возможную, самую надуманную и мнимую соломинку, лишь бы не соглашаться с действительностью. Скажи, Ильдиар, когда в последний раз ты говорил со своей невестой? Когда видел ее или получал от нее известие? Письмо, которое тебе вручили три дня назад, где говорится, что она должна прибыть в столицу, написано под мою диктовку. Как и то, что ты получил сегодня. И сам факт того, что я знаю об этих письмах, уже должен доказывать, что мы с Изабеллой де Ванкур не единожды мило побеседовали. Но если вы и этому не верите, дорогой граф… Олаф, покажи ему доказательство, быть может, тогда наш любезный гость наконец признает очевидное.

– Ну что за народ пошел – ничему не верит, – для вида покряхтел младший брат и показал Ильдиару какую-то тряпицу.

Граф подозрительно взглянул на нее. Белоснежный платок. Какие-то узоры, цветы… Глаза Ильдиара де Нота наполнились ужасом – все сомнения развеялись. В уголке были вышиты такие знакомые инициалы: «И. В.», сплетающиеся в большую красивую букву «Д» – Изабелла де Ванкур, графиня Даронская. Ильдиар сжал зубы – он все же надеялся, что Танкред и присные пошли на блеф. Но платок ведь еще не означает, что миледи на самом деле у них – его могли похитить…

– Если будешь сомневаться дальше, придется нам предъявить тебе ее голову, – захихикал Олаф.

– Неужели ты думаешь, граф, что на похищение любой женщины мне потребовалось бы больше усилий, чем на то, чтобы стащить ее платок? – будто прочитал мысли Ильдиара Танкред. – Тем более ты должен признать – я никогда не разменивался по мелочам. Не сомневайся, это ее тряпка, и графиня надежно упрятана, да так, что никому из ищеек Инстрельда Лорана ее не найти. У тебя есть только одна возможность спасти свою женщину, Ильдиар.

Назад Дальше